– Эй, вы, извращенцы, – окликнула парочку Эмка, прислоняясь к дверной притолоке – так было надежнее. – Хватит тут изощряться со стальными предметами, развели какое-то домашнее садо-мазо… лучше дайте папироску, если не жалко…
Колдующий над лобком подруги Геша даже не вздрогнул от неожиданности, а спокойно лежащая под ним Милка откликнулась:
– Дверь-то закрывай, что тут – цирк или кино?
Пару раз сморгнув, что бы взгляд поймал фокус, Эмка прикрыла на ощупь за собой дверь и только тут сообразила, что студент не извращается, а элементарно ставит подружке укол, закачивая под кожу лобка чуть зеленоватую и, кажется, даже флюоресцирующую жидкость.
"Ты сдурела, Милка! – хотела, было, отругать Макоеву рыжая. – Дошла до наркоты по вене…" Но не успела. Скосив на Эмку выразительный взгляд, будущая барменша удивительно трезво пояснила:
– Меня Геша красоткой делает… представляешь – нос, уши, подбородок – всё в идеальных пропорциях, говорит, еще волос порыжеет, как у тебя, и отрастут вот такие буфера…
Милка руками показала над своими аккуратными грудками нечто вовсе невообразимое и хрипловато засмеялась, а Геша, закончив выдавливать жидкость из шприца, ловко перехватил его, профессионально подняв иглу вверх, а другой рукой прижал к месту укола маленькую ватку, смоченную чем-то спиртным с резким противным запахом. Только тут почему-то затаившая дыхание от увиденного, Эмка вернулась в себя и приметила мирно сидящего в углу, прямо на полу, лохматого худощавого парня. "Это же Вилля, дружок Геши, – вспомнила рыжая, мгновенно отводя взгляд от него. – Ух, ты, Милка и тут не хуже меня оказалась, небось, сразу с обоими попробовала…"
– Хочешь, уговорю, он и тебе укольчик сделает? – предложила подруга, спихивая с себя студента и легко переворачиваясь на живот. – Будем, как две кинозвезды рассекать по городу…
– Да ну, выдумала тоже… – презрительно поморщилась Эмка. – С детства уколы не переношу, давайте лучше покурим, а то я на кухне выпить нашла, а папирос нигде нету…
…замолчавшая Эмилия пристально вглядывалась в успокоенное, внезапно будто разгладившееся лицо комиссара.
– А что это было? там, в шприце? ну, скажи, дядя Феликс, что тебе – жалко, – совсем по-детски попросила племянница.
– Пойдем-ка мы сейчас спать, – спокойно и ласково предложил полицейский. – Я обещаю, что завтра все-все тебе расскажу…
6
Конечно же, комиссар искренне обещал племяннице поделиться с ней своими мыслями и догадками, странным образом связывающими школьную подругу Эмилии с академиком Пильманом и загадочным препаратом, изменяющим внешность людей. Но иногда внешние обстоятельства бывают сильнее любых обещаний.
Рано утром, вместо полноценного завтрака, Феликс Тарон экстренно выехал к городскому мэру, в доме которого, наконец-то, поймали, что называется "за руку", вороватую служанку, в свое время доставившую немало неприятностей начальнику городской полиции своей неуловимостью. Пришлось лично прибыть на место происшествия, с важным видом распоряжаться составлением протокола, опросом свидетелей и прочими нудными формальностями, которых вполне можно было избежать, не случись этого происшествия именно в доме градоначальника.
А в управлении полиции вернувшегося комиссара перехватил капитан Хольм, побродивший с утра вокруг университетских общежитий и, видимо, там загоревшийся новой идеей, требующей непременного участия городских полицейских.
– Вы знаете, комиссар, – рассуждал особист, пригласивший голодного Тарона в небольшой дешевый ресторанчик по соседству с управлением. – Мы сейчас идем следом за событиями, пытаясь понять и оценить их, но, увы, достоверной информации для правильной оценки мы не имеем и когда её получим – неизвестно.
Стараясь делать при этом умное лицо, полицейский с аппетитом уплетал салат из морепродуктов, готовясь после него отдать должное и бифштексу с картошкой, но на слова своего собеседника отреагировал адекватно – одобрительным мычанием.
– Почему бы нам не спровоцировать и самого академика, и тех людей, кто так или иначе завязан в этой истории, не заставить их действовать и тем самым выдать себя и свои намерения?
– Если я правильно понимаю, – уточнил комиссар, кивком головы разрешив официанту подавать себе горячее. – То вы уже знаете, как это надо сделать?
– Во всяком случае, думаю, что моя акция позволит взбаламутить тихое болото, в котором завелись Темные Силы, – кивнул капитан. – У меня достаточно простой план. Утром я совершенно случайно услышал, что заинтересовавшая нас барменша из гостиницы будет сегодня работать всю ночь, это у обслуживающего персонала называется "дежурством". Где-нибудь после полуночи, когда посетителей практически не будет, я попробую снять на часок кого-то из её товарок – горничную, коридорную – ну, вы понимаете, для чего. Думаю, выглядеть будет это вполне естественно – молодой мужчина, который день в городе…
Увлеченный бифштексом полицейский вновь кивнул.
– А в процессе… э-э-э-э-э… моего отдыха с девушкой вы позвоните в номер, и я распоряжусь, чтобы полиция с утра блокировала известный нам доходный дом, в котором частенько бывает наша барменша, и начала обыски в квартирах. Мне кажется, из рабочей, да и женской солидарности моя девица поделится такой информацией с сослуживицей, ну, а та – при отсутствии клиентов в баре – должна незамедлительно кинуться по нужному адресу, чтобы предупредить кого-то, о ком мы еще не знаем…
"Ты не знаешь, а я вот почему-то уверен, что в доходном доме проживает студент со странным именем Гейнц, – подумал комиссар. – Вот еще бы уточнить в университете – есть у них такой или это имечко – тоже кличка. Впрочем, при желании можно попросить личные дела всех студентов и напрячь Эмилию на опознание… правда, времени эта процедура займет преизрядно…"
– От меня вы хотите, чтобы полиция и в самом деле блокировала этот дом, – продолжил развивать идею особиста Тарон. – Но при этом Милка Макоева должна все-таки в него проникнуть и вывести нас на некого сообщника…
– Вы абсолютно правильно все поняли, – кивнул Хольм.
– …а после того, как мы, с вашей помощью, задержим обоих, вы попробуете расколоть их на "моменте истины", – завершил свою мысль комиссар.
– Пока я не вижу другого пути, чтобы хоть в чем-то опередить события, а не следовать за ними, – настороженно согласился особист, ощутив в словах полицейского определенный скепсис.
– Давайте я порассуждаю критикански? – предложил Феликс, завершая приятную борьбу с бифштексом и закуривая послеобеденную папироску.
– Рад буду услышать, – насторожился контрразведчик и – не напрасно.
– Итак, в чем "узкие" места вашего, в целом вполне жизнеспособного, плана? Ну, по крайней мере, как мне кажется… Во-первых, доведение нужной информации до объекта. Вполне возможно, что побывавшая у вас… хм… в постели девушка не станет ничего рассказывать Макоевой, или расскажет уже под утро, или перепутает адрес?
– Ну, будем надеяться, что работницы у Пальчевского все-таки дружны между собой, – печально, а что тут поделаешь, согласился с доводами полицейского капитан. – Плотно изучать их всех – полгода потратить надо, а времени совсем мало остается, академик через пару дней должен быть уже в городе…
– Но это только – во-первых. Второе "но" будет такое, что подчиненные мне полицейские – никакой не осназ и даже оперативники слабенькие, ну, негде им было набираться опыта, так что нужное плотное блокирование доходного дома вряд ли получится, в лучшем случае – незаметно отследят, как девушка войдет в подъезд, ну, а дальше…
– Предлагаете махнуть на все рукой и… – особист все-таки не сдержался, раздраженный так легко нашедшимися уязвимыми местами своего плана.
– Погодите, погодите, господин Хольм, – перебил его комиссар. – У меня есть еще третье – Милка Макоева может вообще не побежать к своему таинственному другу, посчитав, к примеру, что им нечего скрывать от властей, а? Или – передать информацию каким-то иным путем? Телефонов у студентов, конечно, нет, но можно же отбить телеграмму-экстра с доставкой в тот же час. Ну, и, как бы под занавес, у меня нет абсолютно никакой гарантии, что мои горе-воины смогут взять "горячим" образом фигурантов, тем более, второго – главного на этот момент – мы с вами не знаем. Значит, "момент истины" находится под большим-большим вопросом…
Опущенный с небес своего грандиозного плана на землю реальности и сложившихся обстоятельств капитан Особого отдела сжал зубы, даже не пытаясь скрыть от полицейского своего дурного настроения. В голове Хольма уже рождались строчки рапорта, стирающего в пыль комиссара Тарона, саботировавшего акцию Департамента Безопасности, но – вот тут столичный викинг поспешил, проявив несвойственную своим предкам, северянам, горячность.
– Но… – не давая разозленному особисту проявить обиду и столичный норов, продолжил полицейский. – Кое-что поправить можно. И – опять же по пунктам. В ночной гостинице Пальчевского, как я знаю, напитки при заказе в номера разносит сама барменша, её вы и вызовете перед телефонным звонком…
– Вызову и буду при ней звонить? – теперь уже с критикой обрушился капитан.
– Нет, вам позвонят за пару минут до прихода в номер Макоевой, – любезно пояснил комиссар. – Посажу в баре своего новенького сотрудника, его еще плохо знают в городе, он из соседнего уезда перевелся, когда барменша пойдет к вам, он с телефона в баре наберет ваш номер…
– Ну, это… это вполне, – согласился, остывая Хольм, кажется, он сгоряча возвел мысленную напраслину на своего собеседника.
– Дальше. Милка, если она, конечно, побежит предупреждать дружка, рванется в тот самый подъезд, выходящей из которого вы её видели. Ну, не через балконы же она будет среди ночи пробираться? Значит, реально блокировать надо только его, ну, еще на всякий случай понаблюдать за соседними окнами, на это у меня хватит людей, пусть и не настолько обученных и хватких, как в столице. А вот уж задержание и "момент истины" придется проводить нам с вами, ну, не могу я доверить такое дело своим бурундукам, сваляют дурака в самый ответственный момент, а потом будут хлопать глазами, мол, невиноватые мы, ваше высокоблагородие, так вышло… впрочем, я нынче тоже совсем не в той, нужной форме, так что, господин капитан, получается, что силовая часть акции и её завершение полностью ложатся на вашу совесть…
– А знаете, я вам очень благодарен, господин комиссар, – неожиданно сказал Хольм, окончательно погасивший собственную вспышку гнева в адрес полицейского. – Вы просто показали мне, как надо работать в режиме ограниченных ресурсов, я к такому не привык, в столице, не хвастаясь, все к услугам Департамента.
При всей горделивой заносчивости столичного особиста, при неком подспудном презрении к провинции в целом, Рихард Хольм, будучи человеком объективным и умным, иначе не дослужился бы до таких чинов в имперской секретной службе, очень быстро понял, что без реальной, а не словесно-бумажной помощи начальника полиции в этом городке он ничего толкового предпринять не сможет, а еще его в очередной раз царапнуло неприятное ощущение, что Тарон знает гораздо больше о неожиданном деле академика Пильмана, чем говорит об этом столичному гостю. Впрочем, при всем своем уме и объективности капитан Хольм был еще и очень гибким человеком, умеющим не замечать то, что в настоящее время никак не может помешать его делу.
– Думаю, что нам надо перебраться в ваш рабочий кабинет, – предложил контрразведчик, не дожидаясь, пока полицейский начнет изображать смущенного гения и говорить разные слова о том, что базировался на изначальном плане особиста. – Там никто не помешает продумать и расписать акцию в деталях и, желательно, по минутам, а если это невозможно, то хотя бы в пределах четверти часа.
…уже к вечеру, детально, "по полочкам", обсудив и проанализировав множество вариантов действий, предусмотрев, кажется, все мыслимые и немыслимые ситуации, изведя едва ли не полпачки писчей бумаги, вновь позаимствованной Эмилией в мэрии, начальник полиции и столичный контрразведчик остановились на достигнутом, исходя из старинной сентенции о том, что лучшее – враг хорошего. Феликс Тарон, в душе не одобряя предложенную Хольмом наивную провокацию, все-таки, в итоге, согласился, что она вполне реализуема с учетом молодежной импульсивности и неопытности подозреваемых объектов, более того, в обеспечение успеха комиссар предложил под свою ответственность задействовать не так давно вернувшегося с воинской службы и прошедшего там хорошую школу бывшего парашютиста, вот уже больше года откровенно валяющего дурака в городе, перебиваясь случайными заработками и выходным армейским пособием.
Лишь после ухода в гостиницу особиста Тарон выкроил, наконец-то, время, чтобы вкратце, говоря в основном намеками и туманными фразами, посвятить надувшуюся от обиды племянницу в суть происходящего в городе, впрочем, именно такой разговор, полный недомолвок, неясностей, жизненных ребусов и шарад всегда предпочитала сама девушка, ужасно не любившая, когда ей досконально "разжевывали" ситуацию. Но сейчас полицейский не мог сделать этого вовсе не из любви к родственнице, он, пожалуй, и сам не владел всей необходимой информацией, получая её кусочками и стараясь эти частицы встроить в плохо еще различимую, расплывчатую общую картинку.
Ближе к полуночи, когда столичный викинг, согласно оперативного плана, вовсю развлекался с гостиничной коридорной – ну, или кого он там выбрал? – начальник полиции добрался по притихшим улочкам до доходного дома, население которого и не думало, казалось, засыпать, как все добропорядочные горожане, и тщательно проверил расположение своих подчиненных вокруг нужного им подъезда и под окнами с обратной стороны. Кажется, не только на бумаге, но и в реальности все было учтено, продумано и не грозило провалом, но…
Конечно же, предусмотреть всего невозможно, и составляя свой план особист и полицейский не учли всего одну, оказавшуюся существенной, деталь – значительно увеличившуюся физическую силу девушки – обыкновенной, пусть и очень красивой, но никогда не тратившей времени на спорт и ему подобные пустяки, разве что – в детстве на утреннюю зарядку. Впрочем, до событий этой ночи и сама Милка Макоева фактически не догадывалась, что еще, кроме правильных черт лица, точеной фигурки и густых медно-рыжих волос дали ей инъекции загадочного препарата. Ну, перестала, кажется, совсем болеть, даже легкая, непременная по осени, простуда не беспокоила который уже год, ну, появилась – а может, и всегда была, она же не проверяла – великолепная растяжка, ну, после полутора смен в баре ноги теперь не гудели от усталости, да что там от усталость – после работы Милка легко могла провести несколько часов на танцах, а потом еще столько же в постели с любовником, иногда – и с не одним.
Впрочем, поначалу в ночной акции все шло, как и было задумано. Принесшая в номер Хольма шампанское и ликер Милка будто бы случайно услышала, как тот грозно, хоть и вполголоса, чтобы было не разобрать его слов в спальне отдыхающей там после бурного соития блондинке Анке, выговаривал в телефонную трубку: "…что значит – сейчас никак? Вы в полиции служите или где? За что только вам деньги платят… подымайте их с постелей, мне плевать на семейные дрязги ваших обленившихся клоунов… через час… ладно, пусть к рассвету! Но дом должен быть полностью блокирован, надеюсь, адрес вам повторять не надо?" И – повторил! Стараясь прикинуться тенью на стене, Милка выставила бутылки с подноса на маленький столик в столовой и подумала: "Это не шутки… и не игра. Звонок телефона я слышала еще, когда открывала двери, так не подгадать… значит, этот хлыщ как-то сумел выйти на Гешу… О, Темные Силы! Проклятье! И что теперь?"
Хорошо зная своего постоянного любовника и поставщика зелья для столичной богемы и редких в городке местных любителей этой отравы, девушка ни минуты не сомневалась – он сдаст не только своих поставщиков, но и всю сеть распространителей, что в городе, что в университете. А лично для нее это – задержание, суд, этап – вместо столицы и обеспеченной жизни богатенькой красавицы. Стараясь громко не стучать каблучищами – проклятье Пальчевскому, придумавшему эту униформу со шпильками! – Милка выскользнула из номера и быстро спустилась в бар. Тут, кажется, немного повезло, последний посетитель, почти целый час досасывающий свое дорогущее пиво, ушел – хорошо, хоть расплатился заранее. "Отпрашиваться нельзя, и просить о подмене – тоже, – лихорадочно соображала красотка, спрятавшись в маленькой подсобке, полной ящиков со спиртным. – Придется сбегать на халяву, вряд ли кто заметит, а если что – отошла в туалет, тем более, реально месячные только-только закончились, но об этом знает пока один Геша…" Переодеваться – терять время – Милка не стала, лишь сменила обувь, в туфлях на шпильке по ночному городу не побегаешь, а вот в прочных, давно разношенных и удобных балетках – запросто. И еще – быстро оглядевшись, девушка сняла с гвоздика в углу, за огромным холодильником, темно-серый, пропахший хлоркой и потом, длинный халат уборщицы – теперь и блузка не будет светиться в ночи второй луной, и гораздо ниже колен прикроет голые ноги, все меньше будет заметно.
С излишней, как показалось ей самой, предосторожностью девушка сперва выглянула из-за двери черного хода гостиницы, внимательно оглядела улицу, но вокруг все было тихо и спокойно. "Еще бы, – подумала Милка. – Пока меня полицейская облава не касается. Но – как быстро этот нордический хлыщ вышел на Гешу! Всего-то четвертый день в городе… или он ехал, уже зная, кому привозят товар?.. Ох, блин горелый, надо было не любовные романы, а детективы читать на досуге, все легче теперь было бы разобраться…" Девушка напрасно грешила на себя – досуга ей хватало разве что на танцы, спиртное и постельные развлечения, за прошедшие после окончания школы годы она с трудом одолела всего парочку глупеньких дамских романчиков, да и то второй, кажется, бросила на половине.
Милка осторожно, чтобы не нашуметь, прикрыла за собой дверь черного хода, ощутив, кажется, уже привычный в последние месяцы, прилив возбуждения, разливающийся по всему телу. "Вот ведь Темные Силы! Как-то оно не во время… хотя, пока Геша будет перепрятывать товар, можно и успеть побаловаться с кем-то из ребят, у них же сейчас вряд ли кто спит, а если спит, то не в одиночестве, найду, с кем по-быстрому…" – подумала девушка, устремляясь в темноту проходного двора. К доходному дому она рассчитывала добраться минут через десять.