Ник миновал второй этаж, сделал особенно широкий шаг - и почувствовал, как на нем лопнули брюки. Ситуация комичная, анекдотическая, но Нику в тот момент было не до смеха. Он задержался на секунду, чтобы осмотреть себя - и пришел в ужас. Одежда висела лохмотьями. Рубашка скукожилась, половины пуговиц не было на месте, ткань истлела, под мышками образовались дыры. Брюки представляли собой еще более плачевное зрелище: одна штанина почти оторвалась, мотня прохудилась, на коленях зияли прорехи.
- Что за черт? - пробормотал Ник и тут же забыл про странное происшествие со своим гардеробом - не до того было.
Час или год? Или десять? Сто?
Или он сошел с ума?
Гостиничный коридор встретил Ника полумраком, затхлыми запахами и покосившимися дверьми. Номер триста шестнадцать, где осталась Эн, находился в самом конце. Спотыкаясь о разлезшуюся ковровую дорожку, Ник побежал, выкрикивая:
- Наташа! Наташка! Эн!
Дверь с тусклыми цифрами 316 висела на одной петле - вторая вывалилась из трухлявого косяка. Оттащив лопнувшее дверное полотнище в сторону, Ник ворвался в тесный предбанник - и замер, увидев девушку.
Она застыла возле кровати, растрепанная, напуганная. В номере стоял тяжелый запах рвоты. Прикрыв руками полуобнаженную грудь - гардероб Эн подвергся таким же печальным метаморфозам, как и одежда Ника - девушка жалобно всхлипнула.
- Живая! - выдохнул тренер.
- Телефон не работает, - тихо ответила Эн, продолжая всхлипывать. - Мне переодеться надо. Ты это… выйди, а?
- Переодеться… - пробормотал Ник и сполз спиной по пыльной стене на пол.
Одежда, лежавшая в сумке Эн и чемодане Ника, сохранилась гораздо лучше той, что была на них надета. Но все остальное - мыльно-пузырные принадлежности, кое-какие продукты - пришли в негодность. Зубная паста окаменела в тюбиках, шампунь сгустился в странную желеобразную массу, одеколон Ника испарился, сыр и печенье изгрызли то ли мыши, то ли тараканы. Пластиковые обложки тетрадей с тренерскими почеркушками Проскурина склеились, высохли и покоробились, а все записи, сделанные гелевой ручкой, сильно вылиняли и еле читались.
- У меня застежка лифчика сломалась, - пожаловалась Эн. - И пуговицы на кофточке растрескались.
- Ты на ботинки мои посмотри. - Ник мрачно пихнул ногой на середину комнаты скрюченный, серый от пыли башмак. - Ссохся весь. Не то, что ногу - палец не всунуть.
- Что с нами случилось? - в сотый, наверное, раз задала один и тот же вопрос Эн. - Ничего не включается… ни телефоны, ни часы. Тока нет. Водопровод не работает. Вода в бутылке протухла. Голова болит. Пыль кругом…
- Не знаю, - тоже в сотый раз ответил Ник. - Ты готова? Пойдем вниз, выйдем на улицу, посмотрим.
Эн подошла к окну, провела рукой по серому от грязи стеклу.
- Ничего не видно.
- Вот поэтому и надо выйти наружу. Ну, давай!
- Давай, - кивнула Эн.
…Что же случилось? Почему всё… испортилось?
Эти два вопроса стали риторическими, набили оскомину, их в разных вариациях в течение последующих дней и Ник, и сама Эн задавали себе столько раз, что давно уже сбились со счета.
Но вопросы требовали ответов.
Что случилось?
Почему все вещи вокруг так сильно состарились, пришли в негодность, истлели, сгнили?
Ответов не было. Были наблюдения и находки. Жуткие, невозможные находки.
Первая состоялась сразу после того, как они выбрались из пустой гостиницы. Улица, некогда оживленная, полная машин и людей, встретила их тишиной - лишь легкий волжский ветерок шелестел листвой деревьев да где-то в отдалении перекликались тонкими голосами птицы.
Прямо напротив входа в гостиницу поперек проезжей части застыл трамвай, врезавшийся в грузовик. Краска на вагоне облупилась, крыша проржавела. Ник обратил внимание на оборванные провода, лежащие сверху. Кабина трамвая смялась, стекла вылетели. С гостиничного крыльца хорошо просматривался салон.
И люди. Вернее, то, что от них осталось. Кости, черепа, истлевшая одежда.
Трамвай мертвецов.
- А почему мы… живые? - спросила Эн и прижалась к Нику.
Девушку трясло, отчетливо было слышно, как у нее постукивают зубы.
- Не знаю…
- П-пойдем отсюда. С-скорее!
И они пошли, озираясь и с каждым шагом пугаясь все больше и больше.
Город умер. Асфальт на тротуарах и проезжей части там и сям был взломан деревьями и кустами. У поворота на Вокзальную площадь, прямо посреди перекрестка, шелестел на ветру выводок молодых березок. Вдоль ржавых рельсов росла трава. Не жалкий городской ежик, а высокий, сочный бурьян. Там, где раньше были газоны, глухой стеной встала густая крапива. Ее заросли тянулись вдоль всей улицы Саид-Галеева. Остовы изуродованных машин утопали в этих джунглях, некоторые застыли посредине дороги - водители почему-то не удосужились припарковать их согласно правилам.
Ник и Эн сунулись было к одной, некогда вишневой, а теперь густо-ржавой "Вольво" - и тут же отпрянули, встретившись взглядом с пустыми глазницами дочиста выбеленного черепа водителя.
- Я сейчас закричу, - прошептала девушка.
- Я тоже, - так же тихо ответил ей Ник. - Давай на раз-два-три…
Что они собирались кричать, зачем, с какой целью? Может быть, просто для того, чтобы нарушить жуткую тишину вокруг? Или позвать на помощь? Подумать об этом Ник не успел.
Позади зашелестела трава, послышались шаги, и раздался незнакомый голос:
- Э, братан!
Глава вторая
Он представился Халом. Обычный парень лет восемнадцати, несколько развязанный и явно не отягощенный избыточным интеллектом. Среднего роста, коротко остриженный, с правильными чертами лица, чуть смугловатой кожей, быстрыми черными глазами.
Пожав руку Ника и внимательно оглядев Эн, Хал сообщил, что "ни хрена не понимает, блин". Ник развел руками: мол, мы тоже не в курсе.
- А где люди-то все? - потирая через обширную прореху в футболке грязную грудь, поинтересовался Хал. - И чё за заросли везде, блин?
- Могу задать аналогичный вопрос, - ответил Ник.
Хал засопел, сунул руки в карманы широких спортивных штанов - раздался треск сгнившей материи. Парень выругался. Эн поморщилась.
- Айда к Кремлю, позырим, чё там, - не то предложил, не то приказал Хал и, заметив смятение своих новых знакомых, спросил: - Вы не казанские, что ли?
- Иркутские. - Ник зачем-то махнул рукой в сторону железнодорожного вокзала.
- А-а-а… - Хал коротко улыбнулся, и сразу стало понятно, что он понятия не имеет, где находится город Иркутск. - А здесь чё делаете?
- На соревнования приезжали, - недовольный расспросами, сухо ответил Ник. - Я тренер. Она…
- Гимнастка! - выпалил Хал.
Эн снова скривилась.
- Почему гимнастка? - удивился Ник. - Лучница. Стреляет из классического лука.
- Я думал, только гимнастки такие симпотные бывают, блин, - дерзко глядя Эн в глаза, заявил Хал.
- Хватит болтать! Эксо-эксо, Кэнди! - девушка покраснела и первой зашагала вдоль крапивных зарослей.
- Стой! Не туда! - Хал догнал ее, попытался взять за руку. - Кремль в другой стороне. Вон туда, за дом - и по Ташаяку, мимо ледового дворца.
- Сама знаю!
- Откуда?
- От маленького и двугорбенького!
Хал оскалил в усмешке белые зубы:
- Вот ты коза!
- Эй! - Ник догнал парня, схватил за локоть. - Слышь, давай полегче, понял?
- Не понял, понял? - Хал резко развернулся, как-то очень умело вывернулся, мгновенно отступив на два шага. - Руки! Чё ты, чё?
Ник растерялся. Он был крупнее этого ловкого и подвижного паренька, но дрался редко - в детстве, само собой, пару раз в армии… Хал же, судя по всему, имел богатый опыт по этой части.
Они стояли друг против друга, сжимая кулаки. Шелестела крапива. Посвистывали в небе ласточки. Хал упруго раскачивался на напружиненных ногах, готовый в любую секунду броситься на соперника. Ник обреченно поднял руки. Во рту у него пересохло, сердце барабаном стучало в ушах. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не ушедшая вперед Эн.
- Мамочка! - пронзительно вскрикнула девушка.
Переглянувшись, парни сорвались с места и бросились на помощь своей спутнице.
Эн они обнаружили за углом гостиницы. Вцепившись обеими руками в ржавый заборчик, она сжалась в комок, зажмурилась и визжала, не переводя дыхания, а в двух шагах от нее глыбился огромный, покрытый клочковатой шерстью зверь с раскидистыми рогами.
- Ох, ё-ё! - Хал от неожиданности отскочил назад, отчаянно зашарил взглядом по зарослям в поисках хоть какого-нибудь оружия.
Ник, еще не до конца пришедший в себя после неожиданной стычки с новым знакомым, среагировал на ситуацию рефлекторно - заорал что-то невнятное, поднял вверх руки и, тяжело топая, пошел на рогатое чудовище.
Лось - а это был именно он - испуганно фыркнул, вломился в крапивные джунгли и исчез из виду, оставив за собой широкую просеку.
- Уф! - Ник вытер вспотевший лоб, краем глаза заметив, что на ладони осталась грязная полоса, и повернулся к Эн. - Тихо! Не кричи! Всё уже, всё.
К ним подскочил Хал, сжимая в руках кусок гнилой доски с прилипшими к ней белыми корешками.
- Чё это? Кто это?
- Сохатый, - не глядя на него, ответил Ник и встряхнул находящуюся в полуобморочном состоянии девушку: - Наташа! Ты меня слышишь?
- С-слышу, - кивнула та, постукивая зубами. - П-просто ис-спугалась… Очень!
- А чё такое сохатый, блин? - влез сбоку дотошный Хал.
- Лось, - бросил Ник. Заметив, что Эн тоже ждет пояснений, добавил: - Все копытные боятся, когда ты делаешь вид, что больше, чем есть на самом деле. В деревне у бабушки пацаны так лошадей и коров пугали.
- Ништяк! - Хал бросил доску. - А я очканул, блин. Думал - всё, хавандец.
- Лоси летом не агрессивные. Ладно, пошли. - Ник крепко взял Эн за руку. - Только идем все вместе, понятно?
- Ага, - первым отозвался Хал.
Ник встретился с ним глазами и понял, что в ближайшее время посягательств на его авторитет не предвидится.
Так начался их первый день в этом новом, невозможном, немыслимом мире. За первым последовал второй, третий…
Сегодня был шестой день. Сегодня они впервые рискнули совершить длительную вылазку за пределы здания Казанского Цирка, в котором жили все это время вместе с другими выжившими людьми.
Людям была нужна еда. Продовольствие. Жратва. Хавчик. Паек. Чифан. И стихийно выдвинувшийся в главы общины пожилой татарин по прозвищу Бабай отправил всех здоровых и сильных на ее поиски. Тогда-то Хал и вспомнил про сады поселка Большие Клыки.
- Жрать охота! - сообщает Хал, потирая живот. - От вчерашних консервов кишку крутит, блин. Супчику бы сейчас…
- Да с потрошками? - усмехается Ник.
- Нафига? С лапшой, матуха у меня лапшу классную варит… - Хал умолкает, сплевывает и тихо говорит: - Только нет теперь эни.
Эн и Ник понимающе переглядываются. Первые дни после того, как все очнулись, в Казани царил настоящий ад. Выжившие, пробудившиеся люди искали родственников, друзей, любимых, но чаще всего находили лишь скелетированные, обугленные, исковерканные останки. Скелеты были везде - в пыльных, замусоренных квартирах, в магазинах, в офисах, в машинах, на улицах…
Потом начались похороны. Могилы рыли во дворах, в скверах, в парках. И только после того, как сотни, тысячи останков предали земле, уцелевшие начали задумываться - как жить дальше. К этому моменту остро встала продовольственная проблема, и люди, не сговариваясь, стихийно, начали собираться вместе. Общины, подобные той, что обосновалась в Цирке, возникали в уцелевших зданиях, имевших пригодные для жилья помещения - большинство попросту не решилось возвращаться в квартиры, ставшие склепами для родных и близких людей.
Похоронил свою мать и Хал. Похоронил - и вернулся в Цирк, к Бабаю, Нику и Эн.
Эн
Мамочка, милая моя мамочка… Ты живая, я знаю. Ты ждешь меня. И я обязательно вернусь к тебе. Вернусь, когда все это закончится. Иногда мне кажется, что на самом деле все вокруг - ненастоящее. Я живу точно во сне. В страшном сне, в кошмаре, который все никак не закончится.
А может быть и я, и все остальные - мы на самом деле спим? Конечно! Это сон, и мне только кажется, что прошло несколько дней, ведь сны всегда так - длятся секунду, а кажется, что целую вечность.
Когда я была маленькой, мне часто снился сон про дерево. Как будто я стою возле него, а дерево большое, очень большое. Такое, что его ствол - как дом, а ветви уходят прямо в небо, и на всех ветвях - разные листья. На одной - как у дуба, на другой - как у клена, на третьей - березовые, на четвертой - осиновые…
Наверное, это Мировое Дерево. Иггдрасиль из скандинавских мифов. Стержень мира, корнями уходящий в адские бездны Нифльхельма, а ветвями - в мир богов Асгард. Под одним из корней бьет источник мудрости Урд и три волшебницы-норны, Вельд, Скульд и Урд, поливают водой Иггдрасиль, продлевая судьбу нашего мира.
Вот только никакого источника я не вижу. Есть только корни, страшные, толстые, похожие на одеревеневших змей, они впились в землю под моими ногами. А над головой…
Узловатые, изломанные ветви цепляются за небо, словно лапы неведомых чудовищ. На пальцах этих лап сидят птицы, черные, страшные птицы с красными глазами и загнутыми клювами. Время от времени эти птицы хрипло кричат жуткими, предсмертными голосами.
Все вокруг окутано туманом, земля под ногами покрыта мхом. Свистит ветер. Солнца не видно, мрак окутывает ветви дерева, колышется, словно он - живое существо, темная бесформенная амеба, готовая поглотить весь мир.
Я чувствую себя очень одинокой, ничтожной, никому не нужной в этом страшном мире. Дерево, птицы, туман… Я - букашка, разум shy;ный муравей. Меня можно раздавить, даже не заметив. Почему-то именно осознание этого пугает больше всего.
Мне страшно. Я забираюсь на узловатые корни и прижимаюсь к изрезанному морщинами стволу, ища защиты и спасения. И тут дерево оживает. Оно начинает двигаться, со скрипом шевелятся ветви, по стволу пробегают волны, точно под корой перекатываются исполинские мускулы. Мне на голову сыплются сухие листья, какой-то мусор, сломанные веточки.
Я с криком шарахаюсь в сторону, и мрак алчно принимает меня в свои гибельные объятия…
На этом месте я обычно просыпаюсь - с бешено бьющимся сердцем, с потными ладонями. Просыпаюсь - и долго таращусь в темноту спальни, убеждая себя, что все это было не на самом деле, что все хорошо, что я дома…
Дома… Где он теперь, мой дом? За тридевять земель. Если идти пешком, наверное, придется потратить целый год или даже больше.
А может, все-таки он совсем рядом? Вот тут, рукой подать - надо только закричать и проснуться? Или найти поводыря, того, кто сумеет вывести меня из этого кошмара? Интересно, смог бы это сделать Ник? Он большой, сильный. Смелый? Наверное. Лося вон не испугался. Не болтун, не трепло какое-нибудь. И тренер хороший. Хотя кому теперь нужны тренеры?
Мне нужны. Не все, а он один. Мой тренер. И единственная ниточка, связывающая с домом, с прежней жизнью. Если бы не Ник, я бы сошла с ума, наверное, как наши несчастные шизики. Или просто умерла. Перестала жить.
Хотя - разве сейчас это жизнь? Профессор Аркадий Иванович сказал: "Катастрофа". А мне кажется, что наступил Конец света. Потому что катастрофа - это то, что сделали люди. Пожары там, взрывы на атомных станциях, столкновения поездов или самолетов - вот это все катастрофы. И люди знают, как с ними бороться. Но как бороться с тем, что непонятно? Мы попали в другой мир. Он похож на наш - и не похож. В какой-то книжке, давно, еще в школе, мне попалась фраза: "И живые позавидуют мертвым". Нет, я не завидую. Но мертвым проще. Они уже добрались до конечной станции, всё, поезд дальше не идет. А мы еще в пути. И никто не знает, что ждет нас на следующей остановке…
- Нет, это не "Спящая красавица", - качает головой Ник. - Размерчик не тот. А главное - вряд ли это все из-за какой-то принцессы. Ну, то есть я хотел сказать - из-за одного человека. Тут что-то другое…
- Например? - заинтересовано спрашивает Эн.
- Не знаю.
- Я знаю! - вмешивается Хал. - Это инопланетяшки. Не, а чё? Типичные такие пришельцы, блин. Зеленые, наверно. Скользкие, бр-р-р…
Хал скукоживается, выкачивает глаза и начинает ковылять по заросшей лопухами детской площадке, подвывая и дергаясь на каждом шаге. Ник улыбается, Эн прыскает со смеху.
- Прилетели они, значит, - продолжает свою мысль Хал, размахивая руками, - посмотрели… И собрали всех в мешок, блин!
- В какой еще мешок? - удивленно распахивает глаза Эн, отмахнувшись от надоедливой осы.
- Ну, не в мешок, а в этот… В трюм, блин.
- Сомневаюсь. В Казани населения - больше полутора миллионов. Большой у них должен быть корабль, - качает головой Ник, но, заметив, что Хал готов возразить, снова улыбается и выставляет ладони: - Всё, всё, продолжай.
- А чё продолжать-то? - недовольно бурчит Хал. - Собрали, значит… Трюм… Лаборатории всякие, блин. И айда изучать! Изучали, значит, изучали…
- Блин, - подсказывает ему Эн с ехидной усмешкой.
- Блин, - машинально повторяет Хал и окончательно выходит из себя. - Ржете, да? Травите?
- Ладно, успокойся, - примирительно хлопает его по плечу Ник. - Я согласен, что твоя версия с инопланетянами вполне себе имеет право на жизнь. Только она, как и все остальные, не выдерживает критики.
- Ага, - кривится Хал. - Критика-фигитика, блин. Критиковать - много мозгов не надо.
- Это точно, - легко соглашается Ник. - Чтобы было по-честному, предлагаю свой вариант. Фантастический.
- А инопланетяне - это был реализм, - насмешливо фыркает Эн.
- Погоди, пусть скажет, блин, - одергивает ее Хал и заинтересованно смотрит на Ника.
Тот молчит, задумчиво глядит в небо, потирая небритый подбо shy;родок.
- Ну? - не выдерживает Хал.
- Гну! - теперь уже Ник злится и негодует, что ему не дали додумать. - Сейчас… Вот! Я книгу читал, давно. Американский писатель написал, Филипп Фармер. "Мир реки" называется. Как будто какие-то боги собрали всех людей, которые жили на Земле, ну, в разные времена, оживили их и поселили на некой планете, где есть только одна река.
- А остальное чё, пустыня? - удивляется Хал.
- Нет, просто река так извивается, что везде на планете течет. И вот эти люди начали жить…
- Так мы чё, умерли, что ли, блин? - уточняет на всякий случай Хал. - А теперь нас оживили? Но это же никакая не другая планета, это Казань! Вон проспект Победы, вон Старый аэропорт, вон Азино!
Эн прищелкивает пальцами и выпаливает:
- Точно! Страшный суд! Конец света!
- Фигня, блин! - не соглашается Хал. - Так не бывает.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю! Богов не бывает.
- А инопланетян?
- Так зря, что ли, фильмов про них сколько! - Хал указывает вверх. - Люди врать не будут. Прилетели, забрали всех жителей Казани, изучали много лет, а потом выпустили, блин.
- А почему так много мертвых? - продолжает упорствовать Эн.