Потом Иисус всем заткнул своим выразительным кляпом враз все их лужёные глотки - поднял руку! И воцарилась могильная тишина. Было так тихо, что, слышалось только, как струится дым из Жориной трубки... Шурша... Периодически... Когда Жора не затягивался.
И вот Иисус лениво кому-то кивнул, мол, пора, брат... Не было никаких поцелуев, хотя Иуды со свирепо разинутыми ртами и вываленными из орбит жёлтыми глазами только и ждали команды наброситься на Жору со своими мерзкими вонючими поцелуями...
- Какие Иуды, - спрашивает Лена, - о ком ты говоришь?
- Да ты оглянись, присмотрись хорошенько! В каждом твоём друге на большую его половину сидит гаденький Иудёнок. Ты только свистни, и он тут же оттопырит губы, чтобы присосаться к твоей щеке. Как пиявка!.. Валерочка, твой Славик или тот же Переметчик... Они же... И иже... И с ними... иже...
- Ты перегибаешь, - говорит Лена, - ты становишься чересчур недоверчивым.
- Ты поживи с моё, - говорю я, - присмотрись хорошенько.
- Идём, - говорит Лена, - потом дорасскажешь, в машине.
В машине, так машине. Если тебе не интересно, думаю я, я могу и совсем не рассказывать. Я замечаю, что становлюсь занудой и злюкой. Да - злюсь на всех, вот даже на Лену. Хотя она одна из множества, кто проявляет интерес к моей жизни.
- Хорошо, - соглашаюсь я, - идём... А куда мы едем?
Проходит неделя.
- ... ты собираешься дорассказать эту твою историю с Жорой? - спрашивает Лена.
- Его-таки так и распяли, - говорю я, - я же рассказал.
- Ясное дело, - говорит Лена, - это я знаю. Мне нужны подробности.
Эти подробности сведут меня с ума! Какие ещё нужны подробности?! Распяли и есть распяли! Нельзя же распять лишь чуть-чуть, на копейку, на рубль. Распяли, что называется, напрочь! Уложили на крест, приковали, поставили крест на попа - виси! Э-ка невидаль! Сам любуйся и радуй ротозеев!.. Это уже было-было... Об этом только ленивый... Весь мир пестрит этим распятием... Правда, - Христа! Сколько книг написано - не перечитать! Сколько написано картин - не пересмотреть! Монумент в Рио - не перепрыгнуть!..
- Подробности, - говорю я, - да, подробности...
Лена включает диктофон.
- ...и потом, - говорю я, - по всем странам и континентам прокатилась волна протестов, многолюдные митинги, миллионнолюдные... мир такого еще не видел...
- Протестов? - спрашивает Лена.
- Протестов в поддержку, - говорю я.
- Как это?
- На всех площадях всех столиц всех стран всего мира, - говорю я, - каждый день, почти каждый день... Красная площадь была просто усеяна головами, как красной икрой, если смотреть с высоты вертолёта...
- С высоты птичьего полёта, - уточняет Лена.
- В Мадриде перед...
- В Лондоне вся Трафальгарская площадь... На этой стеле - колоне Нельсона - , как, впрочем, и в Питере на Александрийском столпе... Они висели как шашлычные куски мяса на шампуре... Сползали друг на дружку...
- А что Папа, - спрашивает Лена, - как Папа Римский и Ватикан?
- Тоже, - говорю я, - Папа был рядом с Иисусом, они вместе пришли к выводу, что...
- А Далай-Лама?
- Ты не поверишь, но ночью, перед самым Жориным распятием, у Большой Медведицы отвалилась звезда.
Лена не понимает: какая звезда, как так отвалилась?
- Ну так, - говорю я, - раз и... готово! Та маленькая звёздочка, по которой древние греки определяли зрячесть своих воинов. Стариков...
- Зоркость, - говорит Лена, - та, что рядом со второй звездой!
- Зоркость или зрячесть, - говорю я, - со второй или с шестой... Смотря откуда считать!
- Митинги? - спрашивает Лена.
- Сплошь и рядом, - говорю я. - И не было никакого парада планет. Правда, на солнце в ту ночь отмечалась дикая солнечная активность.
- В ту ночь? - спрашивает Лена.
- Именно, - говорю я, - в ту самую ночь перд самим Жориным распятием. Юля говорила, что он никак не мог уснуть в эту ночь.
- Он ночевал с Юлей?
- Не было никакого солнечного затмения, - говорю я, - ни лунного, ни солнечного... Вулканическое кольцо по всему побережью Тихого океана, конечно, выперлось... Но не так, чтобы это была угроза... На Гаваях что-то там буркнуло, да и Этна в долгу не осталась... И этот гренландский тоже пукнул - Эйяфьятлайокудль... Или как там его?..
Да, мир вдруг встал на дыбы: "Распни, распни его!". Будто бы распинали Самого Христа. Оказалось - Иисус сам распинал! Чудеса в решете!.. Жору раздели... Юля сказала, что он был похож на Христа... С него стащили шорты, футболку... Кеды он сам расшнуровал и отбросил в сторону. Оголили! Затем на него надели жёлтые спортивные трусы... Кто-то сказал, что он был похож на какого-то известного бразильского футболиста. Жаль только что белый. Он не просто белый - белотелый! Загар никогда не брал его кожу. Ни о каком отчаянии не могло быть и речи - Жора держался, с восхищением рассказывали потом, держался молодцом! Не произнося ни слова, он сам улёгся на крест, раскинул руки и пошевелил всем телом, словно выискивая поудобнее положение на этом жёстком ложе, кивнул, мол, всё в порядке и даже подмигнул, рассказывали, чтобы придать уверенности своим палачам, мол, смелее, ребята!
- Палачам?
Наталья молчала...
- Ну не то, чтобы они были настоящими палачами, они выполняли волю Иисуса, да и самого Жоры, поскольку он, все ведь это знали, не терпел над собой никакого насилия, а тут пришлось подчиниться, и он сам желал, чтобы пытка эта побыстрее закончилась. Он геройствовал, но и не пал духом, и даже с любопытством и как бы со стороны смотрел на весь этот спектакль, режиссёром которого сам-то и был. В содружестве с Иисусом! Иногда они переглядывались короткими взглядами, словно согласовывая свои действия. Мол, всё идёт хорошо? Всё отлично! И - дальше по тексту... Без единого слова.
- Итак, Жору уложили на крест, - говорит Лена.
- Толпа, конечно, была взволнована, - говорю я, - все жили ожиданием какого-то чуда. Но никакого чуда не произошло - всё было до смешного банально: ни молний, ни громов, светило как всегда солнце, легкий бриз шевелил волосы... Здесь!..
- Ты говорил, что по всему побережью Тихого океана...
- Юля рассказывала, - говорю я, - и не только Тихого! Весь мир клокотал! И не только Юля! Весь мир вдруг засудачил о конце света. Это было начало конца! Вдруг с этим утверждением все согласились! И учёные и президенты! Все в один голос вдруг заявили: "Началось!". Учёные, сверкая глазами, уверяли в том, что случилось всё так, как мы и предсказывали, что жаль, что нам не поверили, что, мол, наши прогнозы, вот видите, оправдались, и если бы нам увеличили финансирование...
- А президенты? - спрашивает Лена.
- И короли, и премьеры, и президенты разбежались по своим бункерам, как тараканы. И ты же помнишь, что сказал в тот вечер Обама?
- Что он сказал? - спрашивает Лена.
- То же что и король Норвегии, и королева Виктория, и датчане, и даже князь Альберт...
- Что?
- Все в один голос! Правда, некоторые...И Путин, и твой Путин тоже...
- Ладно. Бог с ними, с президентами и королями. Тараканы и есть тараканы.
- Да-да, как...
- Итак, Жору уложили на крест...
Наталья не выла...
- Нестерпимо кричащее спокойствие! Классическая поза! Вероятно, Жора испытывал неодолимую потребность еще раз убедить весь этот настороженный мир (ведь он точно знал о том, что мир, затаившись, следит сейчас за каждым его движением, прислушивается к каждому его слову), убедить в том, что... Своим теперь поведением на кресте! Мол, ценой собственной жизни я хочу вам ещё
раз прокричать... Всё, точка, - произнёс он тихо, - the buck stops here (Фишка дальше не идёт, - англ.).
Это жертвоприношение, считал он, должно возбудить в людях жажду уразумения...
- Ты так думаешь? - спрашивает Лена.
- Он так думал, - говорю я, - он об этом как-то мне рассказал...
- Он считал себя жертвой?
Иисус только молча наблюдал за происходящим. А усердствовали в большей степени все эти... недомерки и планарии... и, конечно, цезари, ленины, наполеоны... Старались Валерочка с Ушковым...Они, наконец, спелись...
Наталья только смотрела...
- Ты мне так и не ответила, - говорю я потом.
- Что? - спрашивает Лена.
- Как пахнет альфа Центавра?
- Как?.. Ясное дело - сиренью. Верно?..
Запахи живой Тины... Эх-ма!.. Никому не дано знать, как пахнет космический бисер. Я - знаю!..
- Ага, - говорю я, закрыв глаза, - полынью...
Глава 8.
Иисус хорошенько поднаторел в этом деле: он знает, что такое распятие от корки до корки! Он, так сказать, на собственной шкуре испытал все прелести этой гнусной процедуры. Я не думаю, что он и Жору хотел подвергнуть этому унизительному испытанию.
- Величественному! - восклицает Лена с искренним благоговением, - величественному! Почему унизительному?
- Ты права, - признаюсь я, - конечно величественному! Если уж речь идёт о судьбе цивилизации!
- Это была месть? - спрашивает Лена.
Месть? Было бы ошибкой считать поведение Иисуса как проявление мстительности. Месть? Ну какая же это месть? Пришёл Иисус... Весь мир ждал его прихода! Ждёте - нате! Я пришёл! И коль скоро я весь перед вами, то и знайте теперь: "Не мир я принёс вам, но меч!". Он пришёл, чтоб творить свой Страшный Суд. Он обещал - он сделал. И начал он своё страшное дело с распятия Жоры. А с кого же еще, если не с того, кто возомнил себя творцом новой жизни? Ведь за что распяли Христа две тысячи лет назад? Вот и Жора попался...
- ...так это событие начиналось, Жору распяли, и вскоре всё побережье было усыпано любопытствующими, и вскоре весь остров и все потом острова наши, и весть эта кочевала из уст в уста из дома в дом, затем по улицам и площадям из города в город, по странам и континентам, не зная границ...
- Что, что случилось?
- Жору распяли...
Никто уже не спрашивал, кто такой Жора, ни как это вдруг его распяли, ни за что, собственно, все радовались, радовались, смеясь и исторгая восторги и вопли и даже вопли и оры, пели песни и читали стихи, орали хоралы и пили, и конечно, пили взахлёб, пили, пили...
На радостях-то! Никто не мог отказать себе в удовольствии выпить на халяву, что называется, - шару... Ведь вина и коньяки лились реками...
- Пир во время чумы?
- Никакой чумы не было и в помине, только пир, пир, по всему миру, всевселенский пир на весь мир... Риодежанейровские карнавалы в сравнении с нашим - просто смех...
Пушкин читал свои "Нет правды на земле", Моцарт творил свои реквиемы, а Шекспир сонеты... Кто во что горазд... Гомер рифмовал свою "Одиссею" с шёпотом прибоя, а Леонардо вдруг стал переписывать свою "Тайную вечерю", где вместо Христа вывел Жору, а рядом с ним Нефертити! С ума сдуреть!
Наталья молчала...
Микеланджело снова прилип к алтарной стене Сикстинской капеллы, чтобы переписать свой "Страшный суд" с учётом всех катаклизмов нашего времени (кризис, глобальное потепление, вулканы, цунами...) и за одну ночь блестяще выписал новые образы, поражающие трагической силой воображения гения. Ну и Мунк, и Эдвард Мунк со своим "Криком" ещё раз немо проорали миру - "Стоп, ума-а-а-а-а-а-а-лишённые!". Предупреждая олухов цивилизации о достижении "punctum no return": приехали, друзья мои!..
Шостакович дописал свою симфонию гнева...
- Дописал? Седьмую?
- Да, свежими красками... С извержениями вулканов и низвержением божков... С роковыми рОковыми оттенками...
... и рок, рок... И, конечно, рок. Рок всего человечества вдруг грохнул роком: тра-та-та... бах, бац... Ыыыы!.. Бу-бух...
Суетливые папарацци окружили Жору плотным кольцом, от фотовспышек слепли глаза, протиснуться не было никаких сил, в небе появились вертолёты с троссами, на которых висели корреспонденты с камерами наперевес...
Даже Юля, ага, даже наша Юлия тоже... Представляешь... Виснем вися... Как перезрелая... Как заря запоздалая... Озаряя весь этот...
Несколько раз эти вертолёты сталкивались и валились с неба как спелые груши: бац!.. Прямо в толпу... Крики, ор, глаза в ужасе выпадали из орбит... Люди гибли сотнями, тысячами...
Рок!..
- Но что же Иисус?
- Рёк свои проповеди под тальянку, танцуя вокруг костра.
- Какого костра?
- Жориного... Все бросили ему по горящей спичке... Представляя его то Жанной дАрк, то Джордано Бруно, то какой-то ведьмой...
Это был истинный молот ведьм...
- Ладно, едем! - говорит Лена.
- Понимаешь, - говорю я, - Жорино распятие стало спусковым крючком для развития событий такого масштаба, каких свет ещё не видел. Сработал эффект домино. Как только качнулась и завалилась первая клавиша...
- Какая клавиша?
- Ну эта самая доминина... В её роли выступил какой-то африканец, молодой парень, ну ты помнишь эту историю...
- С африканцем?
- Да. Всё началось с Иисуса. Как только он оперился, тот же час заявил: "... я буду судить!..". "Да кто ты такой, чтобы судить?!" - возмущался Жора. Вот и допрыгался.
- Иисус, что ли?
- Жора! Твой Жора... Вместе с тем африканцем. Как только африканец прознал... Ну ты помнишь эту первую волну возмущений... Полетели головы... Эти американцы, конечно, вбросили спичку...
- Ну ты и нагородил! - возмущается Лена.
- Иисус сам рассказал, рассказывала Юля, - продолжаю я, - что полилось через край... Люди вышли на улицы и пошло-поехало, сперва в Африке, затем в Европе и в той же Америке... забурлила Россия, даже Индия и Китай... Волна за волной... Турки... Кровь лилась ручьями... Реки крови... Да что кровь - лились головы... Стелились по земле... Катились кубарем... Как большие кокосовые орехи, а лысые - как арбузы...
Хуже всего было то, что...
Так вот, на мой взгляд...
С первых же дней ...
Какое крушение!
К прошлому четвергу у нас было уже...
Но к чему отчаиваться! Эта кара послужит нам хорошим уроком
Я вдруг встал во весь рост...
Многим...
Это были настоящие псы Вавилона...
- Стоп! - говорит Лена, - остановись!..
У меня потемнело в глазах, качнулась под ногами земля...
- Сядь, - приказала Лена, взяв меня за руки, - помолчи...
- Да-да... Спасибо...
Я укладываюсь на топчан и тотчас засыпаю.
Затем вечером:
- Никто не знает, - говорю я, выспавшись, - что будет зимой, в том самом декабре, о котором только и знают, что галдят все газеты, все телепрограммы, все парикмахерши и продавцы селёдки...
Тот декабрь прошёл незамеченным, и вот только сегодня, сейчас...
- Я выключаю диктофон, - говорит Лена, - на сегодня хватит.
- Понимаешь, - говорю я, - когда Архимед попросил...
- Все вы тут Архимеды! Вам только дай точку опоры - вы землю перевернёте!
Всё это привело к тому, что
- Я полагаю, - говорит Лена, - что пришла пора спросить очевидцев.
- Каких ещё очевидцев, - говорю я, - весь мир стал свидетелем!
- Правда ли, - говорит Лена, - что как-то вдруг... в одночасье... и на обоих полушариях, как только забрезжил рассвет, в движение пришло...
Мне трудно всё это представить.
- Я думаю, - говорит Лена, - пришло время взглянуть в лицо фактам. Расскажи про Жору.
- А я о ком рассказываю?
- Ни о ком! Так... сяк... Мерзость какую-то. Расскажи про Жору... Ну как его... Подробненько... Жору уложили на крест... Дальше... Что дальше-то?..
- Обычное дело: Жору уложили... Да нет! Он сам уселся на крест... Улёгся уже - руки в стороны... В желтых спортивных трусах... Голый!..
- Ты сам-то видел?
- Ну как я мог видеть? Юля рассказывала. И она же сняла всё кинокамерой... Крупный план и... Гвозди... Это ужас какой-то: гвозди... Сперва кисти рук прикрепили к перекладине скотчем. Не пойму до сих пор, зачем нужны были эти сизые кованные гвозди. Сперва руки, затем ноги... скотчем... обе к стояку... Жора морщился, что-то говорил, подсказывая, как это лучше сделать...
- Кто крепил-то? - спрашивает Лена.
- Ушков. Старательно... С Ергинцом Валерочкой... Там ещё усердствовали Авлов с Переметчиком, кто-то ещё... Люська, Светка... Кривясь и тихо голося... Попискивая...
Журналисты не давали ни проходу, ни продыху... Лезли всей свой биомассой, сверкали фотовспышками...
- Ты рассказывал уже...
- Да. Затем-таки решили обмотать всё тело скотчем - так надежнее. Начали с лодыжек... Крест приподняли над землёй... как байдарку... и мотали, мотали... Голени, коленки, бёдра... И так аж до шеи... Затем каждую руку от плеч до кистей... Примотали, как приклеили, прилепили к кресту... Жоре трудно стало дышать, он просто возопил немо: вы что, мол, не видете - нечем дышать!.. Распороли скотч вокруг груди... Так - лучше, так - легче... Дыши - не хочу!..
- Что же Жора?
- Кивнул благодарно. И наблюдал за всем этим действом, так сказать, свысока...
- Крест установили?
- Да нет пока... Пока лежал на песке...
- Как же "с высока"?
- Так.
- Затем...
- Все лезли с советами: здесь - так, а здесь - вот так... Не перетягивай!.. Не зажимай!.. Жора только кивал с благодарностью... Улыбался...Вяжите-вяжите... Крепко!.. Не то... Не то... Никакого сопротивления. Глаза синие-синие... Улыбающиеся. Будто распятие для него - очередная забава... Игра... И тут ещё эти папарации:
- Скажите, Георгий...
- Не считаете ли вы?..
- А ты не находишь, что?..
Кто-то и в самом деле ему "тыкнул" и Жора не послал того куда подальше. Все вдруг тотчас и осмелели:
- Ты до сих пор надеешься, что твоё распятие?..
- Жор, зачем весь этот спектакль?
- Тебе пива дать?..
Ушков гнал всех приставал прочь, прочь...
Жорино интервью...
Наталья молчала.
- ...истинно говорю тебе, - рассказывала Юля, - это был театр, весь мир - театр, и мы в нём были актёры, шекспировцы и мольеровцы, островсковцы и даже маркзахаровцы и эти, конечно, и наши михалковцы и мирзоевцы, и... все экраны были залиты лучшими фильмами лучших режиссёров - спилбергами, тарковскими, кустурицами и кончаловскими, михалковыми, феллини и люками и даже учителями и... Да-да, - рассказывала Юля, - фестивали кино и в Берлине, и в Каннах, и по всему побережью Средиземного моря и по другим морям и океанам, Тихому и Атлантическому, начиная с Индийского и кончая Северным Ледовитым, танцы и смех, слёзы радости даже на самом Северном полюсе Земли, и на Южном естественно, на самых высоких и каменистых, свободных от снега его вершинах, даже при минус шестьдесят семь и даже ниже, под землей, в этом городе, где своё собственное солнце, и на глетчерах, на этих ползучих глетчерах всей Гренландии, с риском для жизни на глазах у испуганных белых медведей и моржей и тюленей, у молчаливых и изумлённых пингвинов...
Радость!..
Юля рассказывала...
- Она была свидетелем всей этой свистопляски? - спрашивает Лена.
- Ага! На своём биплане?
- Ага... С Ваней Карнауховым!
- С Лёшкой!