Связанного полковника прикрутили к стулу изолентой, предварительно тщательно обыскав. Куртку и майку с него содрали, и в желтом свете отчетливо видны были расплывающиеся под ребрами кровоподтеки. Детишки знают свое дело, мрачно подумал священник. Какие там демоны? Лет через пять-шесть демоны покажутся сладким сном, когда эти полезут из своих нор. Мысль отдавала ересью, но отцу Павлу было уже все равно. С трудом передвигая ноги, он взял со стола кружку с водой и подошел к полковнику. Когда священник приблизился, Жерар поднял голову и сощурился на него.
- Вот, - сказал отец Павел, поднося к губам избитого кружку и чувствуя себя последним идиотом. - Вам, наверное, хочется пить.
Кровоточащие губы дрогнули. Полковник набрал в рот воды, прополоскал и длинно сплюнул на пол красным. Затем он снова поднял глаза на отца Павла и прошипел:
- Вытащи меня отсюда.
- Что?
Священнику показалось, что он ослышался.
- Вытащи меня отсюда.
Отец Павел замотал головой.
- Как? Вы в своем уме? Выход сторожат автоматчики. Даже если мы выберемся из бункера, весь склон простреливается.
- Вытащи меня отсюда, - в третий раз повторил полковник, странно налегая на С и Щ.
И снова мир отца Павла раздвоился. Одна его часть с изумлением наблюдала, как вторая с легкостью разрывает толстый слой изоленты (как? это невозможно), отдирает полковника от стула (я же только что едва на ногах стоял?) и волочит к двери. От двери закричали. Полковник тоже заорал, и крик его громом отдался в голове отца Павла. Совсем под ухом, казалось, прострочила автоматная очередь, и что-то мягко толкнуло отца Павла в грудь, еще и еще раз, и тонкий девичий голос провизжал: "Вы что, не видите, это же дроид! Выключите его! Да врубите же заглуш…" В висках негромко щелкнуло, и свет для отца Павла померк.
На сей раз околицу окружили вязы. Темная их листва навевала сон. Неподалеку журчала вода. Солнечные пятна пробивались сквозь зелень и плясали на сомкнутых веках отца Павла. Священник открыл глаза. По тропке двигался крестный ход с иконой Божьей матери. Отец Павел знал наверняка, что ход движется к проруби, потому что нынче Крещенье - а какое Крещенье без купания? То, что на реке вовсе нет льда, не казалось ему странным, ведь во сне и не такое бывает. Священник не мог лишь понять, что за чудный свет мигает над толпой, и блестит, и струится, и вырастает в огромный, с неба падающий луч. Луч достиг синевы, и высоты разверзлись, и отец Павел едва не закричал от радости - так вот оно что, вот он откуда, этот небесный свет - то волшебный град Иерусалим плывет над толпой. Слезы восторга выступили у священника на глазах - и в тот же миг он осознал, что никакое это не небо, а крышка дисковода, и сверкающий луч - это луч лазера, записывающий информацию на диск.
Неподалеку от разрушенного поселка в землю врезался самолет. Врезался, но не взорвался почему-то и не сгорел, а так и остался торчать из песка, задрав к небу хвост. К этому-то хвосту и прикрутили полковника. Висел он вниз головой, руки были разведены в стороны, и отец Павел подумал, что все это напоминает кощунственную карикатуру распятья. Темная кровь прилила к лицу привязанного. Он задыхался. Когда отец Павел подошел ближе, полковник приподнял голову - наверное, зрение ему удавалось сфокусировать с трудом. Только голос его звучал по-прежнему насмешливо.
- А, кибернетический падре. Пришел посмотреть, как я отдаю концы? Или, может, исповедовать меня хочешь?
Отец Павел уселся на камень под крылом самолета. В тени крыла было прохладней, а на солнце воздух уже вовсю слоился и плыл миражами.
- Исповедь еще никому не помешала.
Полковник закашлялся. Отдышавшись, он спросил:
- Что ж ты не остался с детишками?
Не получив ответа, он продолжал:
- Я их сто раз предупреждал, что эта затея с генмодификацией боком выйдет. Надо было, как раньше, сбрасывать обычных голожопых младенцев. Эти лопались, как сливы, особенно если в задницу им засунуть хороший заряд взрывчатки. Говорю тебе, падре…
Тут он попытался вывернуть шею так, чтобы взглянуть на священника, а когда это ему не удалось, рассердился.
- Что это ты там расселся? Это, в конце концов, невежливо. Я с тобой разговариваю.
Священник усмехнулся.
- Опасаюсь, что вы опять начнете ловить меня на код.
- Очень смешно.
Полковник сердито заперхал.
- Гаденыши отобрали у меня карточку. Без нее я хоть дуэтом петь могу, тебе ничего не сделается.
Отец Павел повертел в руках войс-карту. Интересно, куда полковник ее запрятал, да так основательно, что обнаружили ее только после третьего обыска? На одной стороне карточки была довольно грубая голографическая модель цепочки ДНК, на другой - фотография полковника, имя, должность и название компании. "Джинтроникс". Корпорация по производству трансгенов и андроидов, как объяснили отцу Павлу наверху, в бункере. Тот, кто называл себя полковником Жераром, был тестировщиком компании. Проверял новые модели в полевых условиях.
- Скажите, полковник. Я буду называть вас полковником, так мне привычней. В чем была блестящая идея? Сделать похожего на человека робота, набить его голову фальшивыми воспоминаниями…
- Не "похожего на человека робота". Что ж ты так о себе, падре.
Полковник усмехался. В перевернутом виде усмешка выглядела жутковато, будто полковник скалился лбом.
- Не похожего на человека, а человека с железным скелетом, большим запасом прочности и твердыми моральными установками. Видишь ли, падре, даже лучшие из этой вашей духовной академии пасовали перед демонами. Попросту говоря, зашли мы к бесам самого святого праведника или укуренного торчка с ближайшей помойки, разницы никакой. А вот ты - другое дело. Ты, святой отец, всегда будешь выбирать то, что правильно, и делать это совершенно сознательно и добровольно.
- Выбирать? Между чем и чем? Жить в мире, где взрослые посылают детей умирать вместо себя, или в мире, где дети поедают трупы своих наставников?
- Что, не нравится?
Половник снова заперхал, и священник не сразу сообразил, что Жерар смеется.
- Не хочется выбирать? Ну тогда иди к демонам, может, они предложат третью альтернативу.
Видно было, что полковнику все труднее говорить. Темная кровь душила его. Сосуды в глазах полопались, и роговица отливала красным. Он дернулся, натягивая веревки, попытался приподняться и снова бессильно стукнулся головой о фюзеляж. Священник смотрел на него и никак не мог понять, почему этот недобрый, злоязычный и наверняка продажный человек намного ближе ему, чем те, в бункере. Неужели дело в возрасте? Но что значит возраст для андроида? Может, он только позавчера сошел с фабричного конвейера, а все остальное - ложь, фальшивка, голограмма, столь же грубая, как рисунок на карточке.
Между тем полковник все-таки ухитрился извернуться в своих веревках и глядел теперь прямо на священника.
- Хочешь загадку, падре?
- Нет.
- А я все равно расскажу. Вот послушай. Рядом с Христом распяты были два разбойника. Одного звали Дисмас, второго Гестас. Дисмас перед смертью раскаялся в грехах, а Гестас до конца сыпал богохульствами. Вопрос: кого из них Господь взял с собой на небо?
- Дисмаса.
- Нет.
- Гестаса?
- Нет. Никого. Ответ - никого.
Полковник расхохотался, и смех его тут же перешел в удушливый кашель. И без того распухшее лицо налилось багровым. Он кашлял, задыхался и все еще продолжал кашлять, когда отец Павел разрезал веревки и стащил его вниз.
Стоять полковник не мог, и некоторое время эти двое покачивались, вцепившись друг в друга. Отец Павел уже знал, что, упрись он как следует ногами, его не сдвинет с места и река, прорвавшая плотину - и все же он качался, как пьяный, как брат, поддерживающий брата.
Пустыня звенела, словно раскаленный железный лист. Воздух был чист и сух и впитывал воду, как губка. За пять часов ходьбы полковник утерял, казалось, половину веса. Неподалеку от поселка они наткнулись на полузасыпанный песком труп. При трупе была винтовка и рюкзак, а в рюкзаке, увы, ни еды, ни фляги - зато, к вящей радости Жерара, нашлась вскрытая пачка сигарет. Заодно он содрал с покойника куртку, и это было кстати - под жгучим солнцем кожа полковника уже приобрела нездоровый томатный оттенок. Отдать винтовку отцу Павлу Жерар отказался.
- На кой тебе винтовка, падре? Ты же все равно стрелять не умеешь.
Так он и шел сейчас, тяжело загребая ботинками песок и пошатываясь под грузом.
Когда стало ясно, что еще немного - и священнику уже придется тащить не только винтовку, но и самого полковника, впереди показался заросший кустарником холм. Со вздохом облегчения спутники рухнули в тень безлистых, но густо переплетенных веток. Полковник достал сигареты, затянулся и блаженно закрыл глаза. Священник смотрел в перечеркнутое сучьями небо.
- Странно, что нету демонов.
Полковник повернул к нему голову.
- Нашел по кому скучать. Иди на восток, - он ткнул сигаретой за спину, - будут тебе демоны.
Отец Павел поглядел на восток, куда тянулись вдоль горизонта дымные столбы. А, может, это был не дым, а черный мелкий песок. Это напомнило священнику о минувшей ночи.
- Что вы там передавали?
- Когда меня ребятишки застукали? Координаты нашим бомбардировщикам. Надо выжечь гнездо, пока гаденыши не расползлись по всей округе.
Жерар проверил часы и поморщился.
- Что-то они не спешат. Еще немного прохлопают ушами, и ищи ветра в поле.
Сощурившись, он выдохнул сигаретный дым. Серые клочья уцепились за ветки, а потом выправились и тоже медленно, но неуклонно поплыли на восток.
- Странно. Ветра нет.
Тестировщик пожал плечами. До непонятных особенностей здешней тяги ему, похоже, не было дела.
- Кем вы работали до войны?
Полковник сел, подтянув под себя ноги.
- До войны? До войны у меня была компьютерная фирма.
- А потом?
- А потом я начал играть и разорился вчистую. А потом меня бросила жена - и я так разозлился, что решил стать профессиональным игроком. И стал, даже выиграл парочку турниров.
Заметив недоуменное выражение на лице священника, он объяснил.
- Покер. Знаешь?
Священник покачал головой.
- Ни хрена ты не знаешь. Короче, построил я себе дом, снова женился. Софи была красавица, но дура редкая. А я ее любил. Потом мы в очередной раз поссорились, и она укатила на побережье. В Син-Крик.
Священник снова непонимающе нахмурился, и полковник добавил:
- Первое место, где прорвались демоны.
- Она погибла?
- А ты как думаешь?
Сигарета в руке полковника догорела до фильтра, но он не замечал.
- Потом началась заваруха, и я вступил в Легион, и дезертировал через месяц, и еще через два меня прихватили. А уже в тюрьме ко мне подкатили ребята из "Кибера" и предложили работать на них. И я согласился. Вот и вся история. Немного длиннее твоей, святой отец, но такая же идиотская.
Небо над горизонтом прорвалось, и на пике звуковой волны пронеслось звено бомбардировщиков. Они летели туда, откуда пять часов назад ушли полковник со священником. Жерар проводил их взглядом и махнул рукой.
- Поздно. Ладно, пусть хоть этот чертов бункер разнесут, одной норой у сучат будет меньше.
Минутой позже земля дрогнула, и еще через некоторое время донесся глухой гул разрывов. А потом грохот бомбежки перекрыл резкий стрекот из-за холма, и прямо над ними проплыло грязно-серое брюхо вертолета. Отец Павел вскочил. Полковник схватил его за рукав и закричал "Не надо!", но отец Павел легко освободился и побежал за вертолетом.
- Э-гей! Э-гегей! Мы здесь! Заберите нас отсюда!
Он бежал, размахивал руками и орал в полной уверенности, что вертолет сейчас улетит, и они снова останутся в пустыне одни. Однако вертолет развернулся. Серая стрекоза зависла над землей в нескольких метрах от отца Павла, так близко, что он видел молодые лица двух летчиков в кабине и одинаковую раскраску их шлемов. А потом сквозь стрекот пробился другой звук, и в грудь отца Павла ударило. Сначала он с недоумением глядел, как пули вырывают куски одежды и плоти, обнажая тускло блестящий металл. А затем священник развернулся и побежал. Первые несколько шагов он бежал к холму с кустарником, но почти сразу сообразил, что так выведет безумный вертолет прямо на полковника, и развернулся, и понесся по равнине, высоко вскидывая ноги. Иногда фонтанчики пыли вспухали рядом, а иногда пули тыкались ему в спину, ласково, как щенки. Он петлял, уклонялся, стараясь держаться как можно дальше от холма. Вертолет с веселым жужжанием следовал за ним. Наконец летчикам надоело гоняться за неуязвимой дичью, и сзади послышался свист. Отца Павла ударило намного сильнее, и он ощутил жар и страшную боль в затылке. Его развернуло, приподняло и вновь швырнуло на землю в облаке пыли. Сначала он лежал неподвижно, а потом завозился и с трудом перевернулся на спину - как раз вовремя, чтобы увидеть, как полковник выскакивает из кустов и вскидывает к плечу винтовку. "Не надо", - пробормотал отец Павел, но полковник уже выстрелил, и вертолет дрогнул и пошел вниз по наклонной кривой - и все же прежде, чем грянуться на землю и исчезнуть в хризантеме взрыва, он успел выпустить вторую ракету.
"Не попади, - взмолился отец Павел, - Господи, сделай так, чтобы он не попал".
Однако ракета попала в цель. Когда отец Павел, хромая, подбежал к холму, его встретила курящаяся пасть воронки. В воронке крутился дым, и видно было погнутое ложе винтовки и какие-то тряпки, а больше ничего не было. Ничего и никого. Отец Павел бессмысленно ощупал края ямы, покачал головой - шея двигалась с трудом - перекрестился и начал:
- Господи, упокой душу раба твоего…
Но, так и не договорив молитву, он сел на землю рядом с воронкой, закрыл руками лицо и заплакал.
Отец Павел шагал на восток. Неизвестно, сколько часов, или дней, или недель длилось его путешествие. Сначала он был один, но позже заметил, что по сторонам следуют другие. Другие двигались странной, дергающейся походкой, подволакивая ноги и наклонившись вперед, будто их тянули за привязанные под ребрами нити. Только спустя некоторое время отец Павел понял, что идущие по сторонам были мертвые. Казалось, серый песок пустыни раздался и пошел волной, сгущаясь в человеческие формы. Мертвецы были разными - и высохшие, непонятно как державшиеся вместе скелеты, и совсем свежие, с рваными ранами, с язвами, с белыми глухими лицами. Со всех сторон неслись шелест и равномерное шарканье. Отец Павел не испугался, потому что и сам не слишком отличался от мертвеца. Обожженная взрывом спина зудела - то ли там заживали раны, то ли отгнивала последняя плоть - но не это интересовало священника. Его взгляд притягивала крепость на невысоком холме. Пустые глазницы мертвецов тоже неуклонно смотрели туда. Ме-ги-до, шелестело над толпой. Мегидо.
Желтый камень стен зарос сорняком, но крепость не казалась разрушенной. Точнее, разрушена она когда-то была, и, возможно, даже погребена под землей, но некая сила снова вытащила на свет перекрытия и бастионы, перемешала и расставила в одной ей понятном порядке. За первым рядом укреплений следовал второй, а дальше уже громоздилось основание башни. Вместе с потоком мертвых священник проследовал мимо странных построек - кусков кладки, склонившихся под невероятным углом и не отбрасывающих тени, врытых в землю колонн, гигантских крылатых барельефов. Никто не пытался преградить ему дорогу, и вскоре он вышел на площадь. Здесь мертвые устремились направо, к башне. Слева, на покрытом растрескавшейся и выцветшей мозаикой пятачке, маячило несколько высоких силуэтов. Приглядевшись, священник понял, что стоявшие там не были людьми. Выше человеческого роста, и, если смотреть внимательно, они становились еще выше, колебались, менялись. Темные узкие лица, продолговатые овалы глаз, движения скорее насекомых, чем людей. Многосуставчатые конечности поводили, шарили в воздухе, будто дирижировали огромным слаженным оркестром. Пока отец Павел смотрел, один из них отделился от группы и приблизился к священнику. Походка его была мягкой, будто демон не шагал, а стелился в воздухе - только что был там и вот уже здесь. Длинная - ладонь? щупальце? коготь? - опустилась на плечо отца Павла. От демона тонко пахло сухой травой, пылью и копотью. Священник попятился, и тогда темный образ заколебался, растворяясь в воздухе. Через мгновение перед отцом Павлом стоял невысокий человек в просторной полотняной рубашке, с печальными глазами на смуглом узком лице. Ветер отдувал от лица его длинные волосы, хотя вокруг не было ветра.
- Натаниэль?
- Натаниэль был одним из малых моих. Имя мне - легион.
Голос его шелестел, и щебетал, и пощелкивал, сливаясь из многих голосов.
Демон снова положил руку на плечо отца Павла, и на сей раз это была обычная рука, с загорелой кожей и бледными полосками ногтей.
- Я вижу, ты устал, и болен, и в смятении. Если хочешь, я отвечу на твои вопросы.
Мысли ворочались в голове священника тяжело, будто неточно сцепленные колеса часового механизма. Он подумал и спросил:
- Что вы строите?
- Лестницу. Мы строим лестницу.
Священник оглянулся. На древних черных обломках, на выступивших из-под желтого известняка слоях базальта возвышалась башня. За исключением первых, каменных уровней башня строила сама себя. Мертвецы карабкались на плечи своих предшественников, текли вверх непрерывным серым потоком, и цепочка их уже уходила за облака.
- Почему здесь?
- Здесь Иаков увидел ступени, ведущие в Рай, и восходящих и нисходящих по ним ангелов. Здесь ближе всего от земли до неба.
И снова мне врут, устало подумал отец Павел, Господи, да сколько же можно - почему мне всегда и все врут?
- Зачем вы рветесь туда?
- Мы хотим вернуться.
Священник снова оглянулся на башню и задал последний вопрос.
- Что случится с нами, когда вы вернетесь?
Перед тем, как ответить, демон помолчал, шевеля губами. По лицу его катились волны. Оно непрерывно менялось, как поле клонящейся под ветром пшеницы.
- Многие погибнут. Нам не нравится тот мир, что создал Он. Его пресловутая свобода воли наделала много бед, и творение должно исправить. Многие погибнут, но многие, подобные тебе, останутся.
- Киборги?
- Киборги, люди и любые существа, склонные к добру и порядку. Разве ты не стремишься к тому же?
Отец Павел не нашелся, что ответить. Демон улыбнулся почти ласково и убрал руку с его плеча.
- Нам надо закончить работу. Ты волен идти. Ступай, куда хочешь.
Священник проводил демона взглядом. Когда тот снова встал рядом со своими собратьями, отец Павел зашагал к башне.
В тени базальтовых стен было очень холодно. Отца Павла пробрала дрожь. Очень хотелось развернуться и уйти прочь. Спуститься с холма и блуждать по горячей пустыне, пока все не кончится. Вместо этого он передернул плечами и шагнул под грузные своды.
Внутри было еще холоднее, но в центре неровным пятном лежал свет. Сверху доносилось царапанье и сыпались мелкие камешки, песок и труха. Мертвецы трудолюбиво карабкались вверх. Задрав голову, отец Павел увидел огромную, все сужающуюся воронку, и вообразил, что стоит в глазу смерча.