* * *
Ну, как мне было сказать ей, что нам пора уезжать? Мы лежали, обнявшись, ее губы утыкались мне в плечо. Теплое пятнышко слюны уже начало остывать. Ночь была холодной. В сарае, под связками сухого тростника и высушенными водорослями, рыскали мыши или какие-то твари покрупнее. Пахло морем, потом и почему-то корицей. Ноги Навсикаи высовывались из-под куртки и казались такими гладкими, такими белыми. А больше ничего белого не было в этом мире.
Я не знал, как мать провожала отца - я ведь тогда еще не родился. Зато прекрасно помнил, как она провожала меня.
- Езжай! Езжай, сгинь, как твой пьянчуга-папаша! Пусть заберут тебя черти и горбатые мойры! Давай, гоняйся за золотым руном, авось, повстречаешь папочку где-нибудь на полдороге. Передай ему тогда, что он может не возвращаться!
Никогда она так не кричала и не плакала - даже когда до нас дошла весть, что ее отец, Пелей, сгинул где-то на севере.
* * *
Утро было туманное, мерзкое, мрачное. "Арго" глухо кашлял, прочищая двигатель. С гор двигались медленные черные цепочки - похоже, воинство женихов серьезно обиделось и готовило суровую расправу. Тем больше поводов покинуть гостеприимный берег.
Я стоял у самой воды и держал Навсикаю за руку. Встрепанная, не выспавшаяся толком, она напоминала ушастого воробья.
- Ты можешь поехать с нами. Я поговорил с ребятами, они согласны.
Я ожидал, что она кинется мне на шею. Ладно, если быть откровенным, я ожидал скандала и только потом - неохотного согласия. Я был готов даже к тому, что она повиснет на мне и скажет: "Я никуда не поеду и тебя не пущу".
Навсикая улыбнулась, сдула со лба чертовски привлекательную кудряшку и спокойно сказала:
- Нет.
Наверное, я выглядел совсем глупо, потому что она меня пожалела.
- Ты очень милый. Нет, правда, ты симпатяга, - она провела рукой по моей щеке, потрепала волосы, - но ты псих. А с психами тяжело. Поэтому ты давай-ка ищи свое руно, спасай мир, а я уж как-нибудь с Грегом…
- Да он же тебя прибьет!
Навсикая рассмеялась.
- Много ты понимаешь! А даже если и прибьет - потом приласкает, подарит что-нибудь. А ты мне что-нибудь подарил?
Я стоял на корме и смотрел на маленькую удаляющуюся фигурку, такую чистую и белую, как шапочки снега на дальних горах.
* * *
- Ни фига она меня не бросила. Это я ее отшил.
Сказал, гордо развернулся и пошел в кабину. Филин насмешливо ухнул мне вслед.
Ночью опять приходила Паллада. Приходила, сопела в ухо, мучительно долго стягивала с себя грязный хитон. Казалось бы, богиня - двинь плечами, и уже голая. Может, она думала, что я помогу ей раздеться? Как бы не так.
Она притащила всего два бурдюка и мешок плесневелых сухарей. Совсем тетка спятила. С трудом выдерживая запах кислятины, я спросил:
- Что новенького?
Богиня сумрачно улыбнулась.
- Все старенькое. Давай-ка побыстрее, а то на всех вас, героев, манды не хватит.
Я не удержался и спросил:
- А что, много желающих?
Тут я огреб по роже и выругался так смачно, что в каюту залез Жбан.
- У тебя все в порядке?
Я послал его куда подальше. Когда дверь за ним с грохотом захлопнулась, Паллада хихикнула:
- Не разбрасывайся соратниками, Мак. Скоро многих не досчитаешься.
- Типун тебе на язык.
Сегодня богиня была трезва и оттого еще более омерзительна. Сжимая ее вислые груди и выдерживая энергичные прыжки, я размышлял о том, почему на тетку никто не польстился в былые времена, до войны. Ведь и молода она была, и красива наверняка. И домогалась многих - да хоть вон моего дедули. Загадка.
Паллада застонала и мешком хлопнулась на меня. Я отбросил с лица ее грязные волосы и поинтересовался:
- Скажи хоть, куда нам дальше плыть.
А плыви ты в Дит! - ответила богиня и, не потрудившись одеться, исчезла.
Я остался с неприятной тяжестью в мошонке и легким недоумением - то ли это был путеводный совет, то ли Паллада просто отправила меня ко всем чертям.
2. Дит
"Мой сын, - сказал учитель достохвальный, -
Вот город Дит, и в нем заключены
Безрадостные люди, сонм печальный".
К Диту надо было сплавляться вверх по реке. Жбан ворчал, что мы непременно сядем на мель и навеки завязнем, но все же провел "Арго" между двумя угрюмого вида скалами в устье Ахерона. На скалах гнездились чайки, и они не замедлили засыпать палубу свежим пометом.
- Мыть будешь ты, - злорадно ухмыльнулся Жбан.
Лоцман из меня никакой, а Филин с Царем отстояли ночную вахту, так что возразить было нечего. Пока, захлебываясь тарахтением, кораблик тащил нас вверх по реке, я усердно скреб палубу и проклинал всех крылатых говнюков.
Ближе к полудню наверх выбрался Филин, протер заспанные глаза. Огляделся и крикнул Жбану:
- Эй, ты куда нас завез?
Жбан немедленно выкрысился:
- А чо? Просили Ахерон, вот вам Ахерон.
Филин ошалело тряхнул башкой.
По берегам тянулись идиллические луга, омываемые идиллическим солнечным светом. По лугам бродили идиллические отары овец. Люди не показывались, но нетрудно было догадаться, что где-то за пригорками водят хороводы пастушки с пастушками, и разноцветные ленты в пастушкиных косах стелятся по ветру. Наверняка ошивался там и светлокудрый юноша со свирелью. Без него никак.
- Это Ахерон? ЭТО?
Жбан окончательно рассвирепел, бросил штурвал и полез на Филина, размахивая картой побережья. Я уже приготовился их растаскивать, когда из-за спины загукал Рыбий Царь.
Мы оглянулись. Река была пустынна. Наше суденышко с черепашьей скоростью волоклось вверх по течению, и, кроме гудения двигателя, ничто не нарушало божественной тишины… БЛЯМЦ! "Арго" содрогнулся, жалобно загудев ржавой обшивкой. Я выругался и свесился за борт.
Прямо рядышком с нами болталась дряхлая деревянная лодка. Лодкой правил не менее дряхлый старец, облаченный в грязный хитон. Один веслом он лихорадочно загребал, пытаясь удержаться вровень с "Арго", отчего лодка виляла носом и крутилась, как обезумевшая водомерка. Вторым старец энергично лупил по нашему корпусу.
- Эй, вы там, на развалине! Вы что, не знаете, что судоходство по Ахерону запрещено? Только я перевожу людей. Я, а не вы, грязные свиньи и дармоеды!
- Дедуля, ты бы того, сбросил скорость, а то пуп развяжется, - весело ответил я.
Старец на секунду онемел, а потом заколотил о борт с такой силой, что от весла во все стороны полетели щепки.
- Щенки! Ну, погодите, попадете вы ко мне! Да нет, куда уж вам. Ваши трупы швырнут в грязную канаву, где вам самое место, наглые, неучтивые проходимцы!
Во рту дедуни блестели два золотых зуба. На месте остальных чернели провалы, поэтому старец изрядно шепелявил и так и брызгал слюной.
- Жбан, - обернулся я к ухмыляющемуся во весь рот дружку, - прибавь-ка оборотов.
Жбан пронесся к носу. Спустя минуту движок заревел и "Арго" рванулся вперед, выплюнув грязную пенную волну. Вопли старца и его лодка затерялись в кильватере.
- И все-таки зря вы так с Флегием, - задумчиво сказал Филин, - старикашка вредный, спору нет, но в Дите он большая шишка.
Я пожал плечами и отправился в кубрик. Там уже маячил Рыбий Царь с двумя жирными угрями и небольшой скумбрией.
* * *
Город Дит ожиданий не оправдывал. Вместо мрака, уныния, тумана и огоньков на башнях нас встретило радостное полоскание флагов в порту. У причала стояло десятка два роскошных яхт - правда, на реке, кроме нас и безнадежно отставшего Флегия, никого не было. Из порта в город вела широкая каменная лестница, а над ней белел здоровенными буквами транспарант:
"WELCOMETH TO DEETH!"
- Не нравится мне все это, - угрюмо проворчал Филин, вытравливая швартовы.
Жбан гыгыкнул.
- Ну, какой же ты Филин? Ты самый настоящий ворон! Каркаешь и каркаешь.
Филин его проигнорировал и обернулся ко мне.
- Тебе хоть Паллада сказала, что в этом Дите искать?
- Ага, как же. Она, знаешь ли, вообще не из разговорчивых.
Филин нахмурился.
На причале никого не обнаружилось. Оставив Рыбьего Царя сторожить судно, мы втроем отправились в город.
* * *
- …мелирование, а еще, пожалуйста, подвейте немного кончики. И не забудьте про педикюр!
Голос был таким громким, что от него содрогались кроны осенявших бульвар пальм.
- Какой здоровенный педик!
Мы со Жбаном прижались носами к стеклу. Стекло было витриной то ли цирюльни, то ли салона красоты. На вывеске значилось "В гостях у мадемуазель Ве**ры". Две средние буквы в имени владелицы то ли отвалились, то ли их убрали специально. К названию прилагалась картинка с пышногрудой красоткой - видимо, самой мадемуазель. Сквозь горы баночек, бутылочек и флаконов с золочеными пробками виднелась внутренность заведения. Там, внутри, сидел на кресле перед зеркалом огромный накачанный мужик. Бронзовый загар его плохо сочетался с ядовито-розовым лаком на ногтях. Мужик помахивал рукой в воздухе - похоже, сушил лак. Вокруг атлета суетился маленький, лысоватый и невзрачный, с полотенцем и помазком.
Филин, который считал ниже своего достоинства пялиться сквозь витрину, подошел ближе.
- Это не педик.
- Ну да, а кто же? Ты на ногти его посмотри!
Жбан восхищенно ткнул пальцем, оставив на стекле грязный отпечаток.
- Это… Это, дети мои, Геракл.
Мы со Жбаном развернулись и уставились на Филина.
Я осторожно потрогал его лоб и спросил:
- У тебя, случаем, жара нет? На солнышке перегрелся?
Филин снисходительно улыбнулся.
- Пока ты охотился на ужей и строил глазки дриадам, я обучался. Знаешь, что это значит? Я читал книжки, посещал музеи и картинные галереи. В том числе и те, где во многих копиях тиражировался наш герой.
Он повел подбородком в сторону цирюльни. Тыкать пальцем Филину не позволяло изящное воспитание.
Жбан растерянно улыбнулся. Образованность всегда его подавляла.
- Верно, - неожиданно буркнул он. - Вон, шкура лежит.
- Она полосатая, - тактично заметил я, - и полоски зеленые.
- Ну да, полосатая. Тигриная. Помню, нам Аристотель что-то впаривал… "Рыцарь в тигриной шкуре" или что-то вроде того.
Я ограничился вздохом. Филин озвучил мою мысль:
- Всем ты хорош, Жбан, но для полного совершенства тебе стоило бы родиться немым.
Пока Жбан обдумывал оскорбление и сжимал кулаки, на пороге заведения появилась грудь. Грудь несла за собой небольшую изящную головку с обесцвеченными локонами - всем хорошую головку, кабы не два лишних подбородка. За головкой двигалось и остальное тело. Рыжие ресницы моргнули, и увеличенная копия красотки с вывески пропела:
- Мальчики! Что будем делать? Стрижка, бритье, массаж? Орошение кишечника?
Зеленые глаза хозяйки рассеяно скользили по нашим лицам, пока не остановились на моем. Тут они расширились, и на лице женщины заиграла хищная улыбка. С неожиданной для такой толстушки прытью она подлетела ко мне, и, прежде чем я успел опомниться, пылко обняла.
- Наконец-то! Ах ты негодник, ты заставил-таки себя ждать! Волосики совсем пыльные, глазки усталые-усталые. Ну, дай же, дай же я поцелую моего птенчика…
Яростно пахнуло парфюмом. В глубоком вырезе платья обнаружилось нечто розовое, пышное и тестообразное. Жаркие выпуклости обтекли меня и вобрали, и я совсем уж было потерялся в этом пиршестве плоти, когда мою обожательницу с силой от меня оторвали.
- Ах ты шалава! - взвизгнула Паллада, и, тряхнув мышиной шевелюрой, отвесила красотке пощечину.
- Руки прочь от него, прочь, старая сучка!
За первой пощечиной последовала вторая, бросившая воющую красотку в пыль.
Я, распахнув рот, глядел на это непотребство. Афина выпрямилась, подбоченилась, ноздри у нее воинственно трепетали, а глаза сверкали. На секунду - на долю секунды - явилась мне стройная воительница, гордая, статная, платиноволосая. Косы на ее голове уложены были блестящим шлемом. Явилась - и сгинула, оставив прежнюю немытую бабенку. Та, впрочем, тоже не задержалась, и, погрозив мне пальцем, растаяла в воздухе.
- Ы, - сказал я.
- Караул! - визжала мадемуазель Вера. - Грабят, убивают, насилуют! Герик, Герочка, пусик, ну что же ты сидишь! Помогите, люди, женщину убили!
Жбан дернул меня за руку. Гигант в кресле заворочался, воздвигся во весь свой немалый рост. Цирюльник пискнул и нырнул куда-то за шторку. Геракл сморщился, буркнул:
- Иду уже, иду, - и потащил из-под кресла здоровенную узловатую палицу.
Филин процедил сквозь зубы:
- По-моему, пора убираться.
- Не бегал я еще от всяких педиков.
Я принялся засучивать рукава, но Филин и Жбан вцепились в меня с двух сторон и потащили прочь.
- Педик или нет, - гудел в ухо Филин, - а все равно величайший герой Эллады. Он тебя в коровью лепешку размажет.
Я дернулся для порядка еще пару раз, но парни держали крепко.
* * *
- Ну и зачем мы приехали в этот гребаный Дит?
Мы втроем сидели в Макдоналдсе и ели рекламные гамбургеры ("Купите один гамбургер и вы получите два чизбургера и гигантскую порцию картофеля фри, а также рекламную статуэтку сфинкса АБСОЛЮТНО БЕСПЛАТНО!").
- А Царь там, небось, голодает.
Добрый Жбан завернул половинку гамбургера и отложил в сторону. Я немного подумал и прикончил свой.
- Что мы увидели, кроме двух десятков разжиревших героев, кинотеатров на каждом углу и трех брокерских фирм?
В кои-то веки в словах Жбана был некоторый резон.
Филин скучливо сдирал краску со стакана Колы.
- Можешь повторить дословно, что она тебе сказала?
- А я помню? - ощетинился я. - Сказала, поезжай в Дит. Там про руно узнаешь.
Насчет второй части я не был уверен, но сдаваться не собирался.
- А мне вот интересно, почему эта тетка на Мака набросилась, - встрял Жбан. - И почему ты ее отметелил.
- Я ее не бил! - возмутился я.
Жбан ухмыльнулся.
- Ага. А кто же? Может, Минерва возревновала и как по морде тетку хрясь!
Я яростно уставился на Жбана, размышляя, не отметелить ли заодно и его. Филин отхлебнул своего пойла и спокойно заметил:
- Ну, с теткой-то как раз все понятно.
Может, Филину и было понятно, но мы со Жбаном только осоловело мигнули.
Филин колупнул стакан еще раз и объяснил:
- Она твоего отца видела. Тебе ведь не раз говорили, что вы очень похожи? Вот она и перепутала.
У меня аж дыхание сперло, однако виду я не подал.
- Ты уверен?
- Логика - мать всех наук.
- Значит, - медленно протянул я, - значит, отец тоже был здесь. Искал здесь что-то.
- Вот-вот. А поскольку мы знаем, что искал он руно, значит, Паллада не зря нас сюда послала. Вопрос в том, что мы здесь должны сделать.
Я засыпал в рот остатки картошки и уставился в окно. Напротив раскинулся громадный мультиплекс, обклеенный постерами прошедших и грядущих кинопремьер. Дит был странным городом. Жилых домов тут строилось мало, зато на каждом углу торчали маленькие и большие кинотеатры, с обязательными пальмами в фойе и разноцветным неоном афиш. А все улицы тут назывались одинаково, отличаясь лишь номерами. Макдональдс, в котором мы сидели, был на 4-й Елисейской.
Я угрюмо изучал афишу "Трои", с распахнувшим пасть во всю ширь плаката Ахиллесом и какими-то убогими строениями на заднем плане. Герои. Герои, блин. "Там, где в полях Елисейских печально горят асфодели - там тени их бродят…"
Я огрел себя по лбу так звучно, что посетители за соседними столиками обернулись.
- Герои! Ну, точно! Ну, я осел!
- Что? - Жбан впился в меня глазами, а Филин, помедлив с секунду, тоже хлопнул себя по лбу.
- Язон, да?
Жбан чуть не плакал.
- Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит?
- Жбанчик, миленький, ты такой тупой!
На радостях я сграбастал его и перетащил через стол, обрушив по пути поднос с остатками чипсов и колы.
- Жбан, дурень ты мой, ведь все они здесь. Все! И Язон наверняка где-нибудь неподалеку ошивается, а уж ему ли не знать, где сейчас руно!
Жбан выплюнул обертку от гамбургера, сердито отряхнулся и буркнул:
- Отлично, умники. Как вы своего Язона искать будете? Город-то здоровый, а справочного бюро я что-то не заметил.
Я лихорадочно обдумывал этот вопрос, когда Филин ткнул меня в бок.
- По-моему, я знаю как.
Забыв о приличиях, он показывал пальцем на ту сторону улицы. Там распахнулись двери кинотеатра. Собравшуюся на ступеньках толпу быстренько раскидали в две стороны атлетического вида парни в униформах. Показались ступени, покрытые красной ковровой дорожкой. По ним, освещенный вспышками фотокамер, медленно спускался юноша. Он здорово походил на Ахилла с плаката, только был, кажется, моложе, и загар его был побронзовее. Под руку с ним влеклась вертлявая девица, облаченная в небольшое количество золотого шитья и в россыпи крупных бриллиантов. Юноша приветливо помахивал толпе, зубы его ослепительно блестели в широкой улыбке.
- Этот фигляр? Филин, ты же не думаешь…
- А ну пошли.
С необычной для него решительностью Филин выбрался из-за стола и поспешил к дверям. Я переглянулся с Жбаном, и мы рванули за ним.
- А-Хилл! А-Хилл! А-Хилл!
Толпа скандировала. Докричаться до красной дорожки сквозь этот рев было невозможно. Мы со Жбаном упорно торили дорогу, распихивая зевак и оттаптывая десятки ног. Филин был послабее и двигался у нас в хвосте. Наконец мы отшвырнули последних фанатов и уткнулись в серые форменные спины, воняющие дешевым одеколоном.
- Интересно, - пропыхтел сзади Филин, - зачем охранять тех, кто уже давно мертв? Что с ними может случиться?
- Спроси меня через пятьдесят лет, - мрачно огрызнулся я.