- Господин Алаглани, ну что вы как маленький? - улыбнулся Арахиль. - Я, конечно, не особо разбираюсь в делах магических, но и того, что знаю, достаточно для откровенного разговора. Магия - это просто сила, необъяснимая современной наукой. Имеет ли эта сила природное происхождение, или же внеприродное, нам с вами совершенно неважно. Главное, что чародей по своему усмотрению может тратить эту силу, облекать её в разные формы. Например, можно пролить огненный дождь над неприятельскими позициями… вскипятить воду в озере Саугари-гил… превратить свинец в золото… наслать на жителей Нориланги слабость духа и тела… расколоть горы Наираш-Минайи. Чародей просто чует, сколько силы потребно для того или иного воздействия, и как её использовать. Гораздо сложнее и важнее, как получать. Как тратить, не вопрос, а вот как добыть?
- Я правильно вас понял? - прищурился господин, - что Тайному Пригляду нужны вовсе не мои магические услуги? Вы ведь не станете просить меня сделать то или это? Вам нужно узнать, как я добываю силу, и если узнаете, я потеряю для вас всякий интерес. У вас, как вы полагаете, будет способ, ваши ручные чародеи им воспользуются… в государственных интересах, само собой. Но вот я - лично я - стану бесполезен. И тогда меня придётся уничтожить, чтобы я больше никому ничего не сказал.
- Как вы можете думать о нас так скверно? - вскричал Арахиль и чуть не опрокинул тарелку с олениной. - Вы нам будете крайне нужны, вы будете обучать наших магов! Само собою же ничего не сделается! Кроме того, мы намерены предложить вам возглавить группу мудрецов, исследующих тайны природного и духовного мира. Вам будут предоставлены все необходимые помещения, приборы, денежные средства…
- Ох, господин Беридаи-тмау, - в голосе господина желчь перемешалась с горечью, - жизнь приучила меня думать о людях скверно. Вы мне сейчас расписываете золотую клетку, но я же понимаю, что как только получите способ - немедленно от меня избавитесь. Не потому что вы такие жестокие, нет. Просто это самое разумное решение, а в разумности вам, приглядским, не откажешь. Но вы делаете одну очень серьёзную ошибку…
- Это какую же? - повёл бровью Арахиль.
- Вы разделяете чародея и способ. Как будто способ существует отдельно от чародея. Но это же не пироги испечь, не сапоги стачать… или ещё что-нибудь, что может сделать всякий. Да, я действительно чародей, глупо отпираться. Да, я знаю, как добывать силу. Но сей способ действенен только для меня, у другого ничего не выйдет, даже если ему всё в мельчайших подробностях изложить.
- Мне знакома такая позиция, - кивнул Арахиль. - Но должен заметить, что в ней есть изъяны. Любой хороший пекарь считает, что у другого пироги получатся хуже, любой хороший сапожник уверен, что пошить как он, никто не в силах. Откуда вы взяли, что способ ваш не годится для других? Вы пробовали? Нет? Так давайте попробуем!
- Вряд ли что выйдет из этой затеи, - скривился, как от кислого, господин.
- А вы не торопитесь говорить нет, - участливо посоветовал Арахиль. - Вообще, нам незачем торопиться, времени у нас с вами изрядно. Подумайте, взвесьте все "за" и "против". До завтра успеете? А чтобы вам легче было согласиться, я попрошу тебя, Гилар, убедить своего господина и учителя. Видишь ли, мальчик, какое дело… Ты очень обидел моих коллег из второго управления. Да, всё понимаю, ты верный слуга, ты защищал своего господина, ты даже не знал наверняка, наши ли то люди или кто ещё… Но факт остаётся фактом: они имеют на тебя огромный зуб и очень просят отдать на расправу. Тебя только что водили кое-куда и показали кое-что. Так вот, показали только малую часть того, что имеется в нашем распоряжении. И если твой господин будет упрямиться, я не смогу защитить тебя от гнева их начальника. С чем я пойду к своему начальству, если не получу результатов? Меня, знаешь ли, далеко пошлют. И будут правы. Не умеешь работать - так хотя бы не вмешивайся в дела других управлений. Зато, если мы с господином Алаглани договоримся, я сумею тебя отстоять. Поверь, я не сторонник бессмысленных жестокостей, но дальше пятого управления моя власть не распространяется. Вот так-то, - и он потрепал меня по волосам. - Ну, до завтра!
Потом нас отвели в камеру. Да, братья, не в разные посадили, а в одну. Понятно зачем - чтобы разжалобил я господина, рассказывая о том, что повидал в пыточной. Тут ведь понятный расчёт: если даже сам не испугается, то меня пожалеть должен: ребёнок всё ж таки…
Лист 36
Камера вполне ничего оказалась. Тесноватая, правда, но ведь не пляски же нам тут плясать. Локтей шесть в длину и столько же в ширину. Два набитых сеном тюфяка, большое деревянное ведро для надобностей. Крошечное окошечко под потолком забрано толстой решёткой, но стекла нет и потому не душно. Света оттуда всего-ничего льётся, но хотя бы не наткнёшься ни на что. Дверь в камере железная, в ней откидное окошечко - для кормёжки. Я померил - две пяди в ширину и пять в длину. Голову не просунешь. Впрочем, окошечко открывается только когда стражники еду приносят.
В цепи нас не заковали, и это тоже радовало, потому что два дня связанным пробыть - сами попробуйте. Руки всё ещё побаливали и гибкость к ним не до конца вернулась.
- О чём поговорим? - испытующе спросил господин Алаглани, усевшись на свой тюфяк.
- Да о чём тут говорить можно? - ухмыльнулся я. - Тут же стены ушастые, точно зайцы.
- Кстати, куда тебя водили? - поинтересовася он.
- Да так, пустяки, - я животом улёгся на тюфяк. - Стращали. Чтоб я вас тоже постращал. А чего стращать-то? Чему быть, того не миновать, а чему не быть, о том и думать без толку. Мне так сосед наш говаривал, брат Галааналь, в Тмаа-Урлагайе. Ну, который грамоте меня учил. Всё, сказывал, в руке Творца, а мы только вольны принять сердцем или не принять. Изменить же Высшую Волю человекам никак невозможно.
- То есть, утверждаешь, в любых обстоятельствах можно сказать "да", а можно сказать "нет", причём какого именно ответа ждёт от нас Творец Изначальный, нам знать не дано, - из полутьмы откликнулся господин. Потом, помолчав, спросил: - И что же, по-твоему, лучше сказать?
Умён! Пускай те, кто нас сейчас слушает, считают, будто мы о делах благочестивых беседуем: о Высшей Воле, о милости Творца и прочем. На самом же деле он совета моего спросил: соглашаться ли на предложение Арахиля?
Я ответил не сразу. То есть ответ-то у меня был, но как его потоньше высказать? И тут кстати пришлись рассказы брата Аланара.
- Мне брат Галанааль сказку однажды поведал. Жил-был рыбак один, и не везло ему по жизни. Улов плох, лодка течёт, постоянно чинить приходится. Замуж за него никого не пускали, ибо хибарка ветхая, денег ни гроша. Кое-как всё же кормился. Одно лишь у него достояние было: голос чудесный. Как начинал он песни петь, так все сбегались слушать. И вот как-то шёл он с базара, где улов свой скудный задешево продал. А навстречу ему старичок незнакомый. И спрашивает старичок: ты что такой понурый? Отвечает рыбак: да вот, не заладилась жизнь, рыба не ловится, огород чахнет, девушки замуж не идут. А старичок спрашивает: ну а чего бы ты хотел? Чтобы рыба ловилась, чтобы огород цвёл или чтобы за тебя кого отдали? Подумал-подумал рыбак, да и говорит: чтобы рыба. Потому что коли рыбы много будет, то и денег, и тогда самую лучшую девушку за меня отдадут, заодно и будет кому огородом заняться. Хорошо, отвечает старичок, будет тебе рыба. Но если я тебе, то и ты мне. Вот что ты мне можешь отдать такого особого, что у тебя есть, а у других нет? Рыбак и отвечает: да бери мой голос, всё равно от него никакого проку. Ладно, кивает старичок. Меняем, значит, за рыбу голос? Да или нет? Да, сказал рыбак. Быть по сему, ответил ему старичок, да и пропал тут же из виду. Эге, сказал тут рыбак, уж не подшутил ли он надо мной? И слышит свой голос, хриплый да грубый, как вороний грай. Тогда взял он свою лодку, выгреб в море, кинул сети. И пошла в сети рыба. Косяком пошла. Вытягивает он сети, кидает рыбу в лодку. Много рыбы, просела лодка и дала течь, ибо чинёная-перечинённая была. Кричит рыбак хрипло, выбрасывает рыбу из лодки, да где там! Воды уже по самые борта. Вот так и потонул он, ни с чем оставшись, а дедушка тот хитрый за просто так чудесный его голос получил.
- Занятная сказка, - усмехнулся господин. - Но уж больно печальная. А вот скажи, если бы рыбак выбрал огород? Или жену? Что тогда было бы?
- И я брата Галанааля о том же спрашивал, - сообщил я. - А он мне так ответил: если б огород рыбак выбрал, то поначалу всё бы там прекрасно цвело и росло. И тогда позавидовали бы его огороду соседи, да и отняли бы землю такую чудесную. Известно ж, как сие делается. Денежку писарю в местную управу, денежку в учётную палату… а после окажется по записям, что и не рыбака эта земля вовсе, а соседская. Запил бы он тогда с горя, да по пьяному делу в канаве бы и утоп.
- Ну а если б он выбрал девушку?
- Оказалась бы жена стервой сволочной, пилила бы его беспрестанно, а то и поленом по хребту. Корила б его - неумеха, лентяй, бестолочь, неудачник, и в постели плох, и ни к какому делу не годен. Обозлился бы рыбак, по пьяному делу схватился бы за нож и прирезал жену вредную. А соседи повязали бы его и в стражу сдали, и повесили бы его по приговору уездного суда.
- А что было бы, скажи он старичку "нет"? - не отставал господин.
- Да всякое могло быть, - пожал я плечами. - Мог бы жить как жил, и по-прежнему печалиться, не помышляя о том, что дал ему Творец Изначальный наилучшую жизнь, для него возможную. Мог бы сгинуть в морской пучине, с рыбаками такое бывает, даже с теми, у кого лодки новые да ладные. А мог бы уйти в дальние края и там найти своё счастье. Кто знает, говаривал брат Галанааль, какова о нём Высшая Воля? Но уж то безусловно верно, что когда тебе на дороге такие старички попадаются и такой выбор предлагают, не говори "да".
- Что ж, - чуть слышно вздохнул господин, - если жизнь настолько печальна, нам остаётся лишь напоследок отоспаться. В клетке-то оно не слишком удобно было, а тут, можно сказать, роскошь…
И он вскоре захрапел, а вслед за ним и я. Ну в самом деле, что ещё узникам остаётся? И ничего мне не снилось.
А разбудил меня стук в железное окошечко. Странный какой-то стук, тихий, осторожный. Не стала бы стража так стучать. Да и вообще никак бы не стучала. Отворили бы с лязгом, да и всё.
Первым делом я толкнул господина. Что бы то ни было, а ему тоже следует быть настроже. Затем подобрался к двери и стукнул легонько по окошечку. Створка его тут же начала сдвигаться вверх - медленно, зато без лязга. И вскоре в чёрном проёме появилось чуть видное лицо.
- Амихи?! - я чуть не вскрикнул от изумления. Вот уж кого не ожидал более увидеть.
- Я это, Гилар, - прошептал он. - Он самый.
Господин Алаглани тихонько подошёл ко мне, встал за спиной.
- Ну и что тебе надо, Амихи? - спросил я.
- Да вот повиниться пришёл, - убитым голосом ответил он. - А господин тут?
- Тут, Амихи, тут, - подал голос аптекарь. - Ну и как же ты объяснишь ваше с братом поведение?
- Не о том спрашиваете, господин мой, - перебил его я. - Ты как сюда пробрался? А стража?
- Здесь коридор глухой, тупиком кончается, - пояснил Амихи. - А стражники в другом конце сидят, двое. То есть уже не сидят, а лежат, дрыхнут. Я с ними в кости играть затеял, кувшин вина поставил. Ну и проигрался. А в вино ещё раньше сонный порошок подсыпал, из травы чернокрыл. Давно ещё из вашего травяного сарая заныкал, авось пригодится. Вы не бойтесь, они часа два так проваляются, а смена караула только на закате, ещё часа через четыре.
- А ну как пойдёт начальник стражи караулы проверять? - недоверчиво спросил я.
- Не пойдёт, - хихикнул Амихи. - С ним сейчас Гайян в камушки режется и выигрывает, а начальнику вусмерть отыграться хочется.
- Я смотрю, вы тут с братцем неплохо обжились, - заметил господин.
- Ну так, - голос Амихи был невесел. - Мы ж тут, можно сказать, свои. Считается, что в пятом управлении служим, младшими, значит, исполнителями.
- И что ж исполняете? - хмыкнул я.
- Да что велят, то и исполняем, - вздохнул Амихи. - Велели вон пойти в услужение к господину аптекарю, мы и попались ему на глаза в нужную минутку. Ну и служили. Велели тайну его колдовскую разнюхать, как он и чем волшебство творит - вон и разнюхали.
- Постой-ка, - встревожился я, - а не слушают ли сейчас нас?
- Не-а, - отмахнулся он, - сейчас не слушают. Потом будут, к вечеру. Они ведь не дураки, понимают, что после той клетки и голодухи вы сейчас, наевшись да вина напившись, дрыхнуть должны. А к вечеру, значит, оклемаетесь, станут вас думы всякие грызть, и вот тогда начнёте меж собой обсуждать положение своё. Самое время для слухачей.
- Ну раз так, - вмешался господин, - тогда расскажи, что вы с братом сумели разведать? Как именно я творю чародейство?
- Да через котяру вашего и творите! - удивился его вопросу Амихи. - Котяра-то волшебный, мы с братом давно это смекнули. Разве б стали обычного кошака так холить и лелеять? Причём сами же всё делаете, слугам не дозволяете. И таскаете его в лабораторию, а после волшбу творите. Значит, он-то вам колдовскую силу и даёт. А значит, настоящий-то волшебник он и есть, а вы только ему желания загадываете, и он исполняет.
Господин чуть не подавился смехом, а вслед за ним и я. Но сдержался - смеяться сейчас никак не следовало.
- И давно вы это поняли? - спросил господин.
- Да к зиме где-то так, - признался Амихи. - Догадывались и раньше, но всё равно сомнения оставались.
- Сообщали в Пригляд о своих догадках? - уточнил я.
- Нет, - мотнул головой Амихи. - Зачем о непроверенном говорить? Так, сказали только, что господин доподлинно чародейства творит, и что выясняем мы его тайну. А нас и не торопили особо, до весны. Весной же начальник у нас сменился, старого, господина Хирагаи-тмау, дели куда-то и господина Беридаи-тмау назначили. А он лютый, он шевелиться велел, быстрее чтобы результат был. А не то…
- А не то что? - не утерпел я. - Задницу надерут?
- Если бы, - сморщился он. - В общем, так всё склалось, что нельзя уже было медлить. Просто подслушивать с чердака - это ж, может, ещё три года ждать, а у нас уже не было времени. Ну и решили мы - всё, хватит. Счёт уже на дни пошёл. И потому прихватили мы кошака, да и рванули в приглядский домик в северной части, откуда нас сюда и забрали.
- Похоже, Амихи, ты что-то не договариваешь, - задумчиво протянул господин. - В чём причина такой спешки? Три с половиной года ждали, а тут раз - и рванули? Только ли в строгом господине Беридаи-тмау дело?
- Не только, - сдавленно произнёс Амихи. - Вы что ж думаете, мы с братцем по доброй воле на Пригляд нюхачили? Думаете, Новый Порядок очень уж любим? Обстоятельство у нас было, и такое, про какие говорят "нужда превыше чести". Матушка наша тут, в приглядской темнице, в заточении сидела.
И он, давясь слезами, рассказал горестную ихнюю историю. Братья происходили из богатого купеческого рода. Купцы Ирахузи сукном торговали, кожей, льном и шёлком. Караваны гоняяли на север и на юг, торговля шла прекрасно, и от отца к сыну передавались накопления. За шесть поколений никто не прогорел, никто на зуб ростовщикам не попался, и с властями всегда дружили, знали, кому сколько дать. Но вот четыре года назад всё рухнуло. Амихи того доподлинно не знал, просто ли оклеватали их купцы-соперники, или действительно папаша его, достославный Лигурай, тайно продавал оружие на север, мятежникам - но в одну ночь Пригляд арестовал всех. Имущество в казну, папашу Лигурая - на кол, а маму, достославную Заурихайи, в темницу по обвинению в пособничестве. Мол, знала о преступных делах мужа, и не донесла. Братьев же, коим тогда исполнилось двенадцать, поначалу в ту же камеру сунули. Месяцок они там посидели, вместе с матерью, на прелой соломе спали, крыс гоняли - всегда кто-то один бодрствовать должен был, не то погрызут. А потом привели их в кабинет к доброму седенькому дедушке, оказавшемся Хирагаи-тмау, начальником пятого управления.
Дедушка и предложил пацанам выгодную сделку. Они поработают на Пригляд, сделают полезное для Державы дело, а за то их матушку переведут в хорошую чистую камеру, где ни крыс, ни клопов, ни тараканов, и кормить станут не хуже, чем дома было. И более того - как только исполнят братья порученное им большое дело, узнают доподлинно то, что следует узнать, матушку выпустят и даже домик для проживания подарят.
Ну и кто бы не согласился? Братьев, конечно, не сразу нюхачить отправили, сперва несколько месяцев учили. Разные люди с ними занимались, показывали, как правильно подслушивать, подглядывать, как прятаться, как следы заметать, как воровать, как с людьми себя верно держать. Поварскому делу тоже учили, чтобы в доме господина Алаглани заняли они особое место. Ведь, если вдуматься, для нюхачей кухня - это наилучший выбор. Можно от чужих глаз укрыться, и пока один в кухне возится, второй может господина подслушивать. А ещё можно из дому выходить, за припасами. Надо ли добавлять, что лавочник, у коего они припасами закупались, был приглядским? Через него и шла связь.
Подумалось мне тогда, до чего же смешным я, должно быть, им казался, когда купецкого сына из себя корчил и предлагал способы деньгу сколотить. Но и полезен я им был, ибо пока таскался с корзинами на базар - как они думали, в Нижний Город, у них время высвобождалось. Полезный такой дурачок.
Раз в месяц разрешалось им матушку навещать. По одному, понятное дело. Один в кухне возится, другой вроде как в лавку за продуктами пошёл…
А зимой матушка приболела. Хоть и камера чистая, и кормёжка хорошая, а прилипла к ней какая-то хворь. Лекарь приглядский смотрел её, конечно, да, видать, не сильно старался. Он-то в тайные дела не посвящён, для него она такая же узница, как и прочие. Прописал порошки, особого толку не дававшие.
Вот потому-то и без грозных напоминаний Арахиля братья решили ускориться. Думалось им, что на воле наймут они маме наилучшего лекаря… может, даже, господина Алаглани, через подставных, конечно. А маме всё хуже. Вот и рванули они - кота хвать, через забор шасть, а в Пригляде и рассказали господину Беридаи-тмау, что истинный волшебник - вот он, рыжий, хвост трубой, шерсть дыбом. Надо только как следует попросить его чудо сотворить, и будет вам чудо.
Пробовали, конечно. Кот сожрал сметану и рыбу, нагадил на ковёр господину Беридаи-тмау, оцарапал его секретаря - но никакого чуда не сотворил. Братьев жестоко выпороли за глупость, но на всякий случай выкидывать кота не стали. "Может, в этом что-то и есть", сказал Арахиль и велел братьям присматривать за котом. Видимо, догадался, что не всё так просто, что если кот и замешан как-то в дела чародейские, то он только ключик, а господин Алаглани - замок. Или наоборот. Потому-то и дал приказ арестовать аптекаря. Арахилю тоже ведь своему начальству нужно достижения выказать.
- Всё это по-человечески понятно, - заметил господин, - но одного я никак не возьму в толк. Сейчас-то зачем ты пришёл? Зачем рассказываешь это всё? Зачем брат твой сейчас начальника стражи отвлекает? Совесть заела?