Она отвечала отрывисто, язвительно и зло, как всегда. Даже странно, насколько разными бывают люди, выбравшие свободу. Виктор говорил, что Краснова - незаменимый специалист, за что ей многое можно простить. Простить-то Женька был готов, но непонятно все же, почему она такая колючая.
- Ты имеешь что-нибудь против?.. в смысле, съезда?
- Нет. Кроме того, что это полная бессмыслица, особенно теперь.
- Почему?
- По кочану. А так все замечательно. Съезд - значит, съезд.
А может, у нее проблемы, подумал Женька, вслед за ней ускоряя шаг, а никто и не знает. Не догадается спросить. И не поможет.
- Тань, - начал он, придвигаясь ближе к блестящей ножке зонтика; ливень заливал почти горизонтально. - Ты знаешь…
- Прижиматься перестань, - огрызнулась Краснова и отодвинулась вместе с зонтом, накренив купол так, что Женьку окатило с ног до головы.
- Я только спросить хотел! - возмутился он.
- Спрашивай.
Как назло, возможные вопросы все до единого разом вылетели из головы. Про четвертый выпуск, что ли? Да хотя бы про четвертый выпуск, не молчать же, как дураку. Женька подобрался, стараясь снова попасть в такт ее шагов и занимать при этом как можно меньше места под зонтом, и ляпнул:
- Зачем ты такую прическу носишь?
- Не нравится? - осведомилась она.
- Да нет, красиво… Просто никто больше так не носит, ты одна. Ты вообще такая…
- Какая?
И тут Женька подумал, что ослышался. Точно ослышался, без вариантов. Не было в ее ответе никакой улыбки. С чего это вдруг? Показалось.
Она замедлила шаги, и он затормозил тоже, по инерции въехав лбом в острое сочленение спиц. Развернулся ей навстречу и посмотрел.
Краснова улыбалась. Беспомощно, по-детски, явно стараясь спрятать улыбку, которая все равно разъезжалась уголками тонких ненакрашенных губ. И надо было сказать ей что-то хорошее, точно надо было, а он опять напрочь позабывал подходящие слова.
- С длинными волосами трудно, - сказала она. - Путаются, если распустить.
- А ты постригись, - предложил он и тут же понял, что зря.
Улыбка пропала. Краснова зло прищурила глаза и отчеканила, глядя на Женьку сверху вниз, хотя вообще-то была чуть ниже его ростом:
- Коротко стричься - лучший способ рано поседеть. Запомни.
Высунула из-под зонта ладонь лодочкой, бросила "дождь кончился" и резко, без предупреждения, закрыла зонтик: Женька едва успел отпрянуть от довольно острой железки на его верхушке. Дождь и вправду прекратился, сразу и весь, как будто вылили до капли гигантское ведро. Лужи вдруг стали голубыми, а маленькие листики деревьев у входа в ДК сверкали ярко-салатовой мокрой зеленью. Когда было прошлое заседание - то есть позавчера, припомнил Женька, - на этих деревьях торчали одни почки.
Внезапно рванул ветер, и ветки отозвались коротким, но убедительным дождем. Женька непроизвольно съежился - а Краснова нет, она так и осталась прямой и стройной, с развернутыми плечами и вскинутой головой. Ее косу обсели большие сверкающие капли.
- Пошли, - усмехнулась она. - Поговорим о съезде.
(за скобками)
ГЛАВА VI
Под утро Олег занялся любовью с сонной Дагмар, и в этом было что-то нереально давнее, забытое еще со времен последней женитьбы: серый луч в окне, рассветная тишина, в которой поскрипывание дивана становится главным звуком, податливое и теплое тело женщины рядом, так кстати и навсегда… Совершенно физиологический - ничего личного и личностного - утренний обман. Именно поэтому я уже много лет подряд не позволяю просыпаться рядом со мной ни одной женщине. Ошибка, сбой в программе. Сегодня же исправить, наладить. Как минимум организовать ей постель на первом этаже.
Дагмар уже снова спала, завладев его левой рукой, словно лисенок куриным крылышком. Олег отстранился и высвободился, стараясь не прижать ее волосы, разбросанные по всей подушке - безотказные и небезопасные женские индикаторы тревоги. Встал и голый подошел к окну.
Море на горизонте было серебряное, светлее неба, зеленоватого перед рассветом. Стальной снег на пляже испещривали синим пересекающиеся тропинки и следы ног, собачьих лап, лыж. На скале нависали сосны, их стволы казались плоскими, а заснеженные кроны - рельефными, как на чеканке. А в беседке, слабо подсвеченой снизу невидимым еще солнцем, стояла Ильма.
Изумился, глянул на мерцающий экран мобилки. Половина пятого; у солнца уже весна. Ничего себе.
Одевался он сначала бесшумно, соблюдая почти патологическую осторожность, потом расслабился, позволив себе шуршать болоньевыми штанами и передвигаться по комнате, наступая на всю стопу. Дагмар не пошевелилась, однако каким-то неуловимым образом занимала теперь весь диван, раскинувшись наискосок - безмятежная хозяйка. Олег натянул перчатки и взял со стола мобилку. Подумав, положил назад.
…Лыжи скользили по насту легко и летяще, почти не взламывая корку, только на подъеме лесенкой захрустели мелкими кусочками, похожими на сахар. На таком снегу Ильма, наверное, вообще не оставляет следов, и если я не застану ее в беседке, то не смогу определить, в какую сторону она пошла. Забеспокоился, заскользил быстрее, отталкиваясь палками от жесткой кристаллической поверхности. Почему-то стало очень важно - не опоздать. Непременное условие сложной системной конструкции, и если его не выполнить - она откажется работать, рассыплется, увлечет за собой в деструктив и хаос. Но я выполню. И все будет хорошо.
Он лихо лавировал среди сосенок с ловкостью бывалого слаломиста, а над морем поднималось еще не солнце - предварительные лучи-разведчики, окрашивающие небо в неопределенно теплый оттенок. А ведь Ильма, скорее всего, встречает рассвет, иначе какой смысл выходить в такую рань? Надо успеть раньше солнца. Или хотя бы одновременно с ним.
В последнюю минуту, уже двигаясь вдоль решетки, заволновался, открыта ли калитка. Ильма обещала, что калитка будет открыта всегда; но, черт возьми, не Ильма же распоряжается здесь, в санатории! Олег ударил лыжной палкой по решетке, и она отозвалась странным дребезжащим звоном по всей длине, как если б была хрупкой, словно частокол сосулек. Если бы.
Калитка стояла распахнутая настежь. Глубокий конус и снегу вычерчивал ее путь. Как будто только что. Чьим-то нечеловеческим усилием.
Перешагнул; лыжа на секунду зависла мостом над конусообразной выемкой. Оттолкнувшись от края, побежал к беседке.
- Олег, - сказала Ильма, не оборачиваясь.
- Доброе утро. Что ж ты так рано сегодня?
- Ты тоже рано.
- Ну, я потому, что увидел тебя.
- Но ты же сначала проснулся.
Он подошел к ней, встал рядом. Ильма кратко, на мгновение, обернулась, глянула на него в упор темными, без проблеска, глазами. А ведь она знает, почему я проснулся, понял Олег. И с кем.
Если Дагмар сейчас выглянет из окна, она увидит в беседке нас обоих. Если, конечно, догадается посмотреть в ту сторону. И если узнает меня на таком расстоянии. Слишком много условий, не стоит углубляться. К тому же наверняка она еще спит.
А Ильма - здесь. И это хорошо, без условий, без причин.
- Ждешь рассвет?
- Рассвет? - она пожала узкими плечиками. - Зачем его ждать? Он всегда в правильное время.
- Специально пришла заранее?
- Ты спрашиваешь про неинтересное.
Улыбнулся:
- А что тебе интересно?
- Ты спрашиваешь про неинтересное тебе.
- Неправда, - возразил он. - Я очень удивился, когда увидел, что ты здесь в такую рань.
- Удивился - это одно. Интересно - совсем другое.
- Ну, хорошо. И что мне, по-твоему…
- Много чего, - она не перебила, просто заговорила вовремя, плавно перетекая из вопроса в ответ. - Например, почему разбилась та картина.
- Какая картина?
- Из стекла. Я забыла слово…
- Витраж?
Ильма кивнула одними ресницами, слабо улыбнулась. Черт возьми, откуда она может знать?!. Олег сглотнул, едва сдерживаясь, чтобы не отступить в сторону; было бы со всем глупо.
А с другой стороны, чем они тут заняты целыми днями, в этом санатории, огороженном в глуши, занесенном снегом, отрезанном от городской, светской, да и вообще жизни? Наверняка обсуждают то, что якобы происходит в мире - по версии доступных здесь масс-медиа - а заодно и новости ближайшего населенного пункта, приносимые какой-нибудь уборщицей из местных или поставщиком свежей рыбы отсюда же, из поселка. Причем, согласно древнему правилу трупокилометров, последние поражают воображение куда больше. Самопроизвольно разбившийся неподалеку церковный витраж - тема как минимум на неделю. Ничего удивительного. Все объяснимо.
- И почему он разбился?
- Потому же, что и твое зеркало. Хрупкие вещи всегда бьются. И красивые. Это неправильно, но почти никогда нельзя ничего поделать. Слишком быстро.
- Ты пра…
Запнулся. Медленно обвел ее взглядом с ног до головы. Я не говорил ей про зеркало. Кажется. Да нет, совершенно точно. Рассказывал Дагмар, которая с тех пор всерьез настроена восполнить пробел в интерьере моего дома, - но Ильме… зачем?
Разбилось зеркало, разбился витраж на церкви… Мне самому не пришло в голову выложить все эти осколки в одну цепочку. А так просто. И всегда слишком быстро, ничего не успеваешь поделать… черт.
Откуда она знает?!
- Вот, - сказала Ильма. - Ты ждал.
Из-за горизонта брызнуло ослепительным, зажгло расплавленные блики на мелких рябинках моря и россыпь бриллиантовых искр на снегу. Не малиново-рассветное, а сразу яркое, сверкающее в полную силу солнце поднималось на небо, и все вокруг на глазах менялось, разворачивалось, наполнялось цветом, объемом, жизнью. Ильма сощурилась, и на миг показалось, будто она смеется, украдкой, по-девчоночьи, безудержно.
Хотя на самом деле никакой улыбки не было, не было и румянца на ее щеках, так, игра утреннего света. Тоненькие кисти рук лежали на парапете беседки, чуть-чуть менее белые, чем снег вокруг, и Олег только сейчас заметил, что сегодня она без перчаток. Короче. Срочно отправить ее домой, в тепло.
Словно уловив кожей его взгляд, Ильма убрала руки одним мгновенным движением, как будто играла с кем-то в "ласточку". И тут же убежала, исчезла, не простившись, не оставив, как он и предполагал, ни малейшего следа на алмазной корочке подмороженного снега.
Только два узких отпечатка от рук на парапете. Овальные проталинки, очерченные по краям тоненькой ледяной кромкой. Олег наклонился, присмотрелся поближе. Затем снял перчатку, потрогал.
…сухие и теплые посерединке.
* * *
Всю первую половину дня Олег работал в обычном режиме. Новое задание оказалось механическим и рутинным, малая часть какого-то грандиозного проекта, поделенного между десятками программистов на разных концах земли. Программная сфера осталась после кризиса одной из самых высокооплачиваемых еще и потому, что быстрее и легче всех прочих полностью перешла на удаленный фриланс. Теперь люди редко перемещаются на большие расстояния без острой необходимости, а острая необходимость всегда удорожает что бы то ни было. Возможно, несколько поздновато, но я выбрал правильную профессию. И не собираюсь когда-либо отправляться дальше, чем до города.
Дагмар вела себя образцово. Встретила с улыбкой, тостами, кофе и без единого вопроса; правда, на мобильном Олег обнаружил два неотвеченных звонка с ее номера - на третий раз она, видимо, заметила-таки его трубу на столе. А после завтрака исчезла, сначала виртуально, примостившись на диване незаметным комочком с поджатыми коленками, а часа через полтора, остановив таймер на чайный перерыв, Олег и вправду не нашел ее ни за спиной, ни на кухне. В прихожей стояли лыжные ботинки - пластиковые игрушки-переростки, а вот сине-бирюзово-оранжевого костюма на крючке не было. Пошла гулять. Замечательно.
Она не возвращалась долго. День выдался еще более празднично-яркий, чем вчера; когда солнце, переместившись на другую сторону неба, ударило наискось в окно, Олег встал задернуть занавески, в очередной раз пожалев об отсутствии жалюзи. Коснулся горячего стекла и увидел на белом пляже разноцветную Дагмар. Рядом, едва доставая до ее плеча, стоял на тропинке Йона, а вокруг прыгала Ульфа. Девушка высоко поднимала руку, собака подскакивала, Дагмар отшатывалась и, сто процентов, заливисто смеялась в полный голос.
А ведь она не любит собак.
Олег резко задернул занавеску, сел, включил таймер. Потом привстал, глянул в сторону сосен и пустой беседки; так, для очистки совести. По большому счету мне все равно. Я делаю свою работу и ни на кого не обращаю внимания. А если в это время обо мне усиленно собирают информацию… что ж, в другие времена этим занимались куда более серьезные люди. И ничего: у меня все-таки состоялась своя, автономная, оптимальная жизнь. Которую я уж как-нибудь сумею оградить и защитить.
Отработав четыре часа - честный и правильный обед - Олег прошел на кухню, поставил в микроволновку голубцы, откупорил банку овощей по-корейски и набрал Дагмар. Она отозвалась жизнерадостно и звучно, как будто объявляла выигрыш в лотерее:
- Олег!
- Ты далеко? - в окне ее уже не было. - Приходи обедать.
- Уже иду. Я купила хлеба и зелень.
- Давай, жду.
Зелень; он положил трубку на стол. Какая, к черту, зелень? Помнится, стоило мне заикнуться… ладно, подождем.
Дагмар и правда возникла в окне почти сразу, ее пестрый силуэт слегка поплыл за толстым стеклом, а затем четко обозначился в дверном проеме. В руках у нее был яркий полиэтиленовый пакет, из которого торчали, как весенняя трава, верхушки пучков зеленого лука, петрушки, укропа и еще каких-то Олегу неизвестных листьев. Он взял у нее пакет и, пока она раздевалась, прошел на кухню. Вынул овальную буханку хлеба со знакомым пивным запахом. Зелень слегка подвяла на концах, но в целом была свежая. Теплицы у них тут, что ли?.. с каких это пор?
- Очень благостное место, - сообщила Дагмар, входя. - У вас тут церковь шестнадцатого века, ты знал? Мне служка провел экскурсию, так красиво, витражи, фрески. И даже орган есть!
Она разрумянилась во всю щеку, слегка вспотела, несколько рыжих волосков прилипли к вискам, а глаза сияли и по инерции щурились после солнца. Уверенно огляделась по сторонам:
- Где у тебя доска? Ну, хлеб нарезать?
- Да я обычно так справляюсь, на весу, - усмехнулся Олег.
Взял нож, но Дагмар тут же отобрала его четким экономным движением, словно разоружила часового. Олег принес рабочий табурет и сел к столу. Пускай хозяйствует. В конце концов, вопреки распространенному женскому мнению, это отнюдь не ключевой бастион в мужской жизни.
- Хозяйка лавки такая милая женщина, - продолжала она. - Все мне рассказала, где тут что. В принципе, чтобы здесь нормально жить, совсем необязательно каждый день кататься в город. Местные же вообще не ездят, правда? Если нужно что-нибудь этакое, заказывают Лотте, и ее сын раз в неделю…
- Ее сын утонул, - зачем-то сказал Олег.
- Да? - она коротко обернулась через плечо и продолжила резать. - Как жалко. Значит, у нее было два сына…
Значит, два, кивнул он. Я не подумал. Все объяснимо, и порой настолько просто, что чувствуешь себя идиотом. Дагмар закончила с хлебом и принялась мыть и разбирать зелень. И что-то было очень неправильно, он никак не мог уловить, вычленить, выбросить на свет. Ну допустим, всю эту траву выращивают в каких-нибудь ящиках на окне, а Дагмар уж точно пообаятельнее, чем я. Нет, зелень просто отводит глаза, другое, другое…
- У тебя сметана есть?
- Майонез.
- С майонезом не так полезно. Ладно, давай.
- Возьми в холодильнике.
- Вообще здесь очень четко налажена жизнь, - Дагмар взялась шинковать салат на весу, из-под ее пальцев посыпался в миску зеленый дождь. - Я думала, такие поселки существуют за счет рыбзавода, который сам на грани банкротства. Оказывается, ничего подобного. И не натуральное хозяйство в чистом виде, хотя и оно развито, конечно. Я зашла на почту, поговорила там с одной девушкой…
- Ты, похоже, со всем поселком перезнакомилась.
- Не выдумывай, когда б я успела? Так вот, она работает в отделении нашего банка, я и не знала, что оно здесь есть, крохотная кабинка с малепусеньким окошком, просто ужас, сидеть там весь день, а через него проходят такие операции… как бы объяснить, чтоб ты понял…
- Куда уж мне.
- Да, это без образования сложно, - не смутилась Дагмар. - В общем, люди в месяц одних процентов получают больше, чем вся моя зарплата, и твоя, кстати, тоже. А поскольку в хозяйстве почти все производится на месте, пускают деньги дальше в оборот.
- То есть я живу среди миллионеров.
- Ага, - она закончила резать, отряхнула руки, обняла его за шею. - А тебе кто мешает? Правда, насколько я поняла, надо стать членом гильдии рыбаков. Ты рыбу ловить умеешь?
- Попробую.
- Попробуй!
Она выскользнула из его рук сильным движением, словно и вправду большая рыба, и несколько минут они гонялись вокруг стола, хохоча и опасно задевая посуду. Дагмар не давалась в руки, и Олег выбился из сил скорее нее, скорее, чем это позволительно нестарому еще мужчине, который к тому же каждое утро… черт. А ведь она куда выносливее и целеустремленнее, чем я думал. Она не просто пришла на мою территорию - она окружает меня со всех сторон, занимая местность вокруг, чужую, до сих пор даже не изученную как следует. За пару часов она узнала о жизни поселка больше, чем я почти за два месяца. И еще неизвестно, о чем они беседовали с Йоной.
Но что-то все равно неправильно. Совершенно не так. Вразрез.
- Давай есть, - она шумно переводила дыхание вперемешку со смехом. - Твои голубцы уже холодные.
- Поставь в микроволновку.
- Ага. А ты садись.
Образовалась тишина, внезапная и совершенная, так бывает, когда люди вдруг одновременно обнаруживают, что им совершенно не о чем говорить. Пискнул таймер микроволновки. Дагмар застучала посудой, заполняя кухонное пространство нужными звуками.
- Значит, тебе здесь понравилось, - подытожил Олег, разделывая голубец на зернистые руины. - Во всех отношениях.
Дагмар повела бровями под рыжей челкой:
- Как тебе сказать. Все-таки, наверное, скучно… одному. Ничего не происходит, правда?
Он хмыкнул:
- Ты уверена?
Она смотрела вопросительно, и он вдруг понял.