- Никто не пойдет в игорный дом, - зло заверил я. - Только через мой труп!
- Свой труп можешь оставить себе, - усмехнулась Скилла. - про игорный дом никто не говорил… Бега!
- Какие бега? - непонимающе уставился я на нее.
- Собачьи, - шкодливо улыбнулась Скилла. - А потом - конские, на ипподроме… Все еще не доходит? Эх ты, мужик говорящий… Или ты думаешь, что на свете есть собака, способная меня обогнать?
- Скилла! - я схватил ее в охапку и крепко поцеловал в смущенную морду. - Скилла, ты - гений! Да я тебе памятник поставлю! У института Павлова!
- Это где? - с подозрением спросила она.
- Неважно! Главное - во весь рост! Что же ты сидишь?! Где у них тут бега? Надо начинать делать ставки!
И мы делали ставки! Мы обошли весь город, разорив три ипподрома и не пропустив ни одних собачьих бегов, а когда заподозрившее неладное хозяева заведений срочно объявили о закрытии, разъяренная Скилла ринулась на собачьи бои. Этот день стал для Бушмэнии вторым Пирл Харбором. На нас смотрели с ненавистью и страхом. Но, с точки зрения закона, мы играли честно. Ведь Скилла и впрямь была (в некотором роде), собакой, а Танат - конем. Просто теперь, сообразно бушмэновским правилам, у меня оказались три кубика, а у них… Против нас у них не было ничего. Ни единого шанса.
Целый вечер, красный от натуги, Федот - стрелец таскал за мной тяжелые мешки, доверху набитые деньгами и раздавал их ссудившим нас друзьям. На радостях я снизошел даже до того, что купил Федоту одежду и коня. Надо было бы наказать дурака подольше, но не хотелось ронять имидж русичей. Правда, к ночной пирушке в таверне я его все-таки не допустил, оставив под надзором охраняющей деньги Скиллы. В разгар веселья, трактирщик сообщил, что на улице меня дожидаются посетители, категорически отказываясь заходить в подобное заведение. Я вышел, уже догадываясь, что за гости посетили меня. И не ошибся.
- Что ж вы прямо не сказали о своих намерениях? - раздраженно спросила Медной Горы Хозяйка. - К чему было плести эту чушь о "визите вежливости", каком-то кошельке-самотрясе и Аляске?! Сказали бы прямо, что решили обнести игровой бизнес Бушмэнии, и я ссудила бы вам деньги под какие-нибудь жалкие сто-двести процентов.
- Все газеты пишут о сегодняшней игре, - сказал Данила. - Поздравляю.
- При чем здесь поздравления? - фыркнула Хозяйка. - Я тебе о чем приказала с ним поговорить? О поздравлениях? Ладно, я сама… Иван, у меня к вам деловое предложение. Теперь вы - человек состоятельный, можно даже сказать - богатый. Не хотите ли войти на паях в одно очень выгодное дельце и умножить ваши деньги? Вы же деловой человек, и понимаете, что деньги главное умножать. Разумеется, так как идея моя, то я получаю девяносто процентов от прибыли, а так как деньги ваши, то вы - десять честно заработанных процентов. Это очень щедрое предложение, но у меня есть несколько условий, которые надо записать в контракт…
- Благодарю вас, но вынужден отказаться, - поклонился я. - У меня другие планы, связанные с этими деньгами.
- Иван, вы же русский, вы же их пропьете, - она покосилась в открытые двери трактира. - Или выкупите эту вашу… Аляску. Вы ничего не понимаете в деньгах! Вы из тех, кто считает, что деньги это фантики!
- Точно, - галантно склонил я голову. - Фантики.
- Да бросьте вы! назовите хоть одну вещь, которую нельзя купить за деньги!
- Душу, - сказал я.
- Ой, - поморщилась она. - Вот только этого е надо. Это вообще была моя первая сделка, и она-то никаких хлопот мне не доставила. Итак?
- Нет.
Хозяйка Медной Горы посмотрела на меня с такой ненавистью, что даже ее мертвые глаза на пару мгновений ожили. Резко повернувшись, она бросилась в поджидавшую неподалеку карету.
- Вообще-то она хорошая, - глядя в землю, промямлил Данила. - Просто она была очень бедная, поэтому… Жалко ее…
А мне почему-то было до боли жалко его. Хорошего, умного, талантливого, но такого слабовольного человека, как и Федот - стрелец, играющего совсем не в ту игру. Игру, с невозможностью выигрыша, невозможности радости, невозможности счастливого финала. И все же, про себя, но от всей души я пожелал ему разрушить злые чары вампирши с медным сердцем.
Данила сел в карету, откуда тут же раздался вой раненой волчицы:
- Не верю-у! Он врет, такого быть не может! Он же станет богаче меня! Я этого не перенесу-у-у!!!
Я пожал плечами и вернулся в трактир - меня ждали друзья…
…Аляску я все-таки выкупил - пусть хоть в этой сказке не приходится краснеть за князей. Правда, пришлось заплатить вдвое больше той суммы, за которую проиграл ее Федот, но, по моим подсчетам, денег для победы в торгах должно было хватить. Бушмэны тут же воздвигли на эти деньги второй игральный дом, и теперь они высились, как два небоскреба-близнеца, символизируя собой жажду наживы и вечной тяге к халяве. До торгов оставался целый день и я посвятил его осмотру столицы Бушмэнии. Увиденное меня не порадовало. Вся Бушмэния была пропитана духом приближающейся войны. Плакаты, книги, спектакли и речи вельмож были пропитаны ненавистью к не приемлющей бушмэнской идеологии Руси. Сказки о героических, просвещенных и непобедимых бушмэнах, спасающих мир от глупых, ленивых и злобных русичей буквально заполонили страну. На улицах дети играли в бетмэнов и терминаторов, уничтожающих сотни бритоголовых, жестоких и лицемерных киевских витязей. Смотреть на это было противно и я с трудом дождался начала торгов.
Меня совсем не удивило, что аукцион проходил в святая святых Бушмэнии - помещении игорного дома. Ради такого случая, на время были убраны затянутые зеленым сукном столы, а по стенам зала развешены национальные флаги с фиговыми листочками. Удивило меня то, что лот кошелька-самотряса не вызвал среди публики особого ажиотажа. Кошелек оценили в триста долларов, и распорядитель аукциона даже зевал, определяя начальную ставку. Но еще большее изумление вызвало у меня появление в зале старого знакомого: бывшего казначея князя Владимира - Соломона.
- Триста один доллар, - сказал он, поднимая табличку с номером.
- Четыреста, - решительно возразил я.
- Четыреста один, - неодобрительно покосился в мою сторону Соломон.
- Пятьсот, - ответил ему я.
По залу пронесся легкий шум. Распорядитель слегка оживился.
- Пятьсот один.
- Шестьсот.
Соломон горестно вздохнул и, ежеминутно извиняясь, через ряды посетителей направился ко мне.
- Зачем вам это Иван? - жарко зашептал он мне на ухо. - Это же глупо… Я вас не узнаю!
- У меня приказ, - пояснил я. - Я должен доставить этот кошелек князю.
- Вы не понимаете, - начал было Соломон, но его прервал злобный голос распорядителя:
- Разговоры между конкурирующими сторонами запрещены! Если не прекратите, я буду вынужден удалить вас из зала.
- Черт с вами, берите, - прошептал Соломон. - После договорим.
- Итак: шестьсот! Шестьсот - раз! Шестьсот - два! Шестьсот - три! Продано! - оповестил распорядитель. - Кошелек-самотряс достается господину варвару из варварской Руси!
Заплатив всего лишь шестьсот долларов, я завернул долгожданный кошелек в тряпицу, положил за пазуху и направился к выходу, где уже поджидал меня кислолицый Соломон.
- Ну, и зачем вам это было нужно? - печально глядя на меня осведомился он.
- Что именно? Кошелек-самотряс? Я же объяснял вам: приказ князя, - гордо ответил я, ощущая за пазухой приятную тяжесть.
- Скажите честно, Иван: вы знаете, что сейчас делаете, или… как обычно, просто выполняете приказ?
- Выполняю приказ, - признал я. - А что?
- Значит, вы даже не понимаете, что именно приобрели?
- Как это не понимаю? Кошелек-самотряс.
- Зачем?
- А вот это - личное дело князя, - насупился я. - К чему все эти расспросы, Соломон? Я рад вас видеть, но искренне не понимаю…
- Хотелось бы надеяться, что и князь знает о кошельке не больше вашего, - задумчиво произнес он. - В противном случае… но мне бы не хотелось так думать.
- Вы можете объяснить толком, в чем дело? - разозлился я. - Что это за намеки?
- Могу, Иван, не сердитесь, конечно могу, - покладисто согласился Соломон. - Только вам это не понравиться. Очень не хочется думать, что князь рассчитывает поднять экономику Руси с помощью этого… артефакта. Иван, вы же долгое время близко общались с такой уникальной колдуньей, как Яга и должны хотя бы отдаленно понимать основополагающие законы магии. Ничего из ничего не рождается, Иван. Как и не исчезает в ничто. Если б все было так просто, как полагает ваш князь, все государства мира уже были бы богаты. В мире более пяти сотен таких кошельков.
- Тогда я вообще ничего не понимаю, - признался я. - Но я же видел… Когда я оформлял покупку, мне демонстрировали работу кошелька… Там дюжина золотых монет, и, если их вынуть, появляется еще одна дюжина, и еще одна…
- Это одни и те же монеты, Иван, - сказал Соломон. - Какой-то нечистый на руку маг когда-то "привязал" по дюжине золотых монет к нескольким сотням кошельков, и продал их втридорога. Это обычное мошенничество с помощью магии. Деньги все время возвращаются в кошелек… Так то…
- Тогда зачем он был нужен вам?
- Мы их уничтожаем, Иван, - признался Соломон. - Коалиция купцов первой величины, устав терять деньги на подобных игрушках, приняла решение скупить их все до единого, и уничтожить. Маг, создавший их, умер много столетий назад и унес секрет их изготовления с собой в могилу, так что остались только эти. Отдайте мне его, Иван. Расходы мы вам оплатим.
- Не могу, - растерялся я. - У меня приказ… я должен доставить кошелек князю.
- Хорошо, если выслушав вас, он уничтожит вредную безделушку, а если предположить худшее? Если из этого кошелька он начнет расплачиваться за труды стражников, витязей, крестьян, ремесленников? Уничтожив кошелек, вы оградите многих ваших соотечественников от разорений.
- Но я обязан отвезти кошелек в Киев… Я постараюсь убедить князя…
- Он вас не послушает, - уверенно заявил Соломон. - Хорошо, сделайте мне хотя бы такое одолжение… Если поймете, что князь хочет использовать кошелек с целями… неблагородными, бросьте незаметно в кошелек вот эту монетку.
Он протянул мне золотой, как две капли воды похожий на любой из дюжины, лежащих в кошельке.
- И что будет?
- Через некоторое время кошелек снова станет самым обычным. Мы иногда прибегаем к этой хитрости, если не удается достать кошелек честным путем. На монете заклятие, разрушающие чары кошелька. Сделаете?
- Да, - твердо заверил я его. - Если только он надумает расплачиваться фальшивыми деньгами, то сдачу получит той же монетой.
- Спасибо, Иван, - поклонился Соломон. - Я знал, что могу на вас положиться. В благодарность за это, я открою вам один секрет… Впрочем, он давно уже перестал быть секретом. Бушмэны готовят вторжение на Русь.
- Я слышал об этом.
- Да, но вы оперируете слухами, а я гарантирую вам подлинность информации. Вторжение начнется через несколько дней. Самое позднее - недель. им нужны ваши природные ресурсы и не нужны молодые, динамично развивающиеся конкуренты. Под благовидным предлогом - а они мастера на подобные провокации - объединенные силы союзных Бушмэнии государств начнут вторжение со всех концов Руси одновременно. Вы, как обычно, не готовы к войне, а это значит, что беда вас ждет немалая. Сами бушмэны, по обыкновению, участвовать в боевых действиях не будут. Они будут руководить. Русь будет разорена, Бушмэния, сделав все чужими руками, получит от международной организации право на опеку над Русью, и контроль за использованием ее ресурсов. Вожди племен, участвующие в нападении уже получили от Бушмэниии деньги. Вот, собственно, и все. А теперь мне пора. Прощайте… Надеюсь еще увидеться с вами.
- Спасибо, Соломон, - сказал я, и мы расстались.
На этот раз, вопреки обычаю, князь принял нас без промедления.
- Достали? - нетерпеливо воскликнул он, едва мы переступили порог. - Не томите, ответствуйте: достали?
- Да, батюшка-князь, - бодро отрапортовал Федот. - Сто хлебов железных в поисках изгрызли, сто пар сапог истоптали, но волю твою, княжескую, исполнили. Много трудностей и злоключений пережить довелось, но и сами целыми вернулись и кошелек волшебный привезли. И даже более того: Аляску сохранили, да еще и денег для пополнения казны твоей привезли.
- Деньги сдать казначею, доверенность на Аляску давайте сюда, я позже найду, куда ее пристроить, - распорядился князь. - И дайте мне, наконец, кошелек!
- С кошельком есть одна проблема, - я протянул ему заморскую обманку и рассказал о нашем с Соломоном разговоре.
Князь почти не слушал меня, поминутно заглядывая в кошелек-самотряс и перебирая пальцами монеты. Когда я окончил рассказ, пренебрежительно поморщился и махнул рукой:
- Вранье. Он просто позавидовал, что кошелек достался мне, а не ему.
- Я проверял, - возразил я. - Соломон сказал правду.
- Все равно, это уже вопрос десятый, - упрямо выпятил губу Дадон. - Ваша задача состояла в том, что бы кошелек привезти, а как им распорядиться, это уже моя забота. Что ж, волю мою вы выполнили, так и я не поскуплюсь, награжу вас по-княжески. Идите сюда, подставляйте ладони!
Он развязал кошелек-самотряс и вытащив пригоршню монет, одарил нас с Федотом поровну. Лицо у бравого Молодца потускнело, а глаза стали плаксивыми, но он все же сдержался и даже поцеловал одарившую его руку.
- Не за награду мы старались, княже, - с пафосом заявил я. - А исключительно ради славы Руси-матушки. Какой же это подвиг, если за него награда полагается? Нам и твоего княжеского спасибо - достаточно. Деньги себе оставь, они в казне пригодятся. Лучше дай Федоту Молодце твой сапог облыбзать - он о такой награде всю дорогу мечтал
- Наконец-то что-то умное от тебя слышу, - снизошел до похвалы Дадон. - Так и быть, за службу верную, выполню вашу просьбу.
Пока красный от злости Федот облизывал княжеские сапоги, я незаметно прибавил подаренную Соломоном монетку к остальным и ссыпал их обратно в кошелек-самотряс.
- А теперь, князь, я должен предупредить тебя о вестях недобрых, - сказал я. - Бушмэны подбивают дикие племена ко вторжению на Русь. Вождям варварским уже заплачено за кровь нашу. Счет идет не на дни - на часы!
- Опять?! Как же ты мне надоел! - досадливо скривился князь. - Уйди с глаз моих подобру - поздорову! Сил нет опять твою волынку слушать! Бушмэния с Русью братья навек - я так сказал! А ты - пошел вон… Во-он!!!
Предвидя скорые расспросы о причинах исчезновения волшебных чар кошелька-самотряса, я решил, что семь бед - один ответ, и на время уехал из Киева. Срубил на берегу небольшого озера избу-времянку и принялся ждать известий. Калики перехожие и купцы торговые время от времени проезжавшие мимо моей обители, рассказывали о строящихся повсеместно игорных домах и питейных заведениях. Русь, восхищенная бушмэнским образом жизни, гуляла бесшабашно, бездумно и надрывно. На глазах падал престиж богатырей и поднимался престиж купцов. Князь растрачивал казну быстрее, чем она пополнялась. Подходил срок выплаты очередного долга Бушмэнии. Дадон поднял налоги и на окраинах Руси заполыхали костры бунтов и восстаний. Верховным воеводой Руси был назначен Федот - стрелец. Зарева восстаний разгорались все ярче и Бушмэния прислала послов с требованиями немедленно покончить с "этими террористами, мешающими свободной торговле". Дадон опрометчиво заметил, что в его стране ему никто не указ и бросил послов на пару дней в тюрьму - "для ума". На третий день, орды варваров, под руководством бушмэнских советников и военноначальников, вторглись в пределы Руси…
- И долго мы еще будем здесь штаны просиживать? - как-то, хмурым осенним утром, спросила меня Скилла. - Что с тобой, Иван? Враг разоряет твою землю, жжет города, уводит в полон, а ты утятину кушаешь и закатами любуешься.
- Не знаю, что со мной, Скилла, - признался я. - Не чувствую в себе силы. Для чего все? Грязь, ложь, предательство, жадность пришли сюда раньше варварских орд. Что варвары? Мы били татар, поляков, немцев и литовцев, били французов, половцев и хазар, побьем и бушмэнов… Вот как подлость побить? Грязь, ложь, жадность?
- Это не твоего ума дело, - неожиданно разозлилась Скилла. - Зло нельзя победить злом. Надо добро увеличивать, тогда для зла просто не останется места. Но ты - воин. Ты обязан вставать на защиту тогда, когда Родина зовет тебя. И сейчас, своим сидением на печи, ты как раз эти самые грязь с подлостью и разводишь. Жаль, Муромца нет, он бы тебе быстро помог черное от белого отличить.
- Да, стыдно, - согласился я. - Но нет сил, Скилла, честное слово - нет. Словно сломалось что-то, утратило смысл… Нет, я буду биться. Рано или поздно враги доберутся и сюда. Тогда я встану на пороге этого дома и буду рубиться, пока хватит сил. А кончаться силы - приму смерть, как подобает богатырю. Я многих с собой на тот свет прихвачу - если это тебя успокоит.
- Не успокоит, - сказала Скилла. - Врага надо победить, а не "красиво погибнуть". Сейчас Руси нужны умелые воины, а не "одноразовые герои". Ты - богатырь! "Копящий Бога". А сейчас ты какой-то "глупотырь" или "уныньетырь". Ты что, черное от белого перестал отличать?! Любить, Верить, Надеяться! Это у бушмэнов: "Заработай или сдохни!". И у дикарей: "Не верь, не бойся, не проси". Верь! Проси у Бога! Бойся стать предателем и отступником! Но прежде всего - ВЕРЬ! Будут храмы, будут школы и институты, будут сады и парки… Твое дело - защищать это будущее, а не горевать о бушмэновском настоящем. Чем ты от них отличаешься, если играешь им на руку? Ты предаешь всех, Иван. И нас с Танатом предаешь. Ты твердо решил остаться здесь… до конца?
- Да, - тихо сказал я. - Так будет правильнее. Раньше мне словно сама земля силы давала. А потом эта земля превратилась едва ли не в Бушмэнию, и силы иссякли. За что я буду биться? За игорные дома и питейные кабаки? За Дадона и Федота? Нет, Скилла, я устал…
- Тогда мы с Танатом уходим, - сказала она. - Мы служили верой и правдой богатырю, а предателю служить мы не можем, да и не хотим. Прости.
- Я понимаю, - кивнул я. - И не обижаюсь. Наши дороги здесь расходятся. Простите и вы меня. Прощайте.
- Мир всегда был таким, - сказал мне на прощание Танат. - И всегда будет. Царствие Божие на земле построить нельзя. Все дело в том, что внутри нас. Главное, что б там, внутри, не победило зло. Оно может быть разным, многоликим и даже основанным на вынужденной необходимости, но это зло. И ты должен его побеждать в себе. Каждый день, каждый час, каждую секунду. Побеждать, увеличивая добро. Я не умею говорить так красиво, как конь Муромца, но одно я знаю точно: пока мир внутри тебя не погиб, не погибнет и весь остальной мир. Запомни это, Иван.
Они ушли, и я остался один. Целыми днями я сидел на берегу озера и смотрел на проплывающие в воде облака…