В это время по залу объявили, что согласно вчерашнему списку, слово предоставляется Короткову с регламентом пятнадцать минут. Я вышел к сонному микрофону и стал говорить.
- У меня очень мало времени, поэтому я скажу кратко. Сейчас в нашей стране не хватает добра. Добро противостоит разуму. Раз-уму, два-уму и три-уму.
- Если можно, без предисловий, по существу поправки пожалуйста. - сказал голос сверху. - По проблеме Курил в России.
- Именно об этом я и говорю, не перебивайте меня. Правильно? - обратился я к залу.
- Правильно! - крикнул кто-то. - Уже довольно нам самовольно! Хватит перебивать докладчиков!
"Ага, - подумал я, - оказывается здесь есть такие же просветленные люди как и я". Это было для меня приятной неожиданностью и я продолжил:
- Проблема курил. Разве это проблема? Может быть вам покажется странным то, что я сейчас скажу, но проблема курил - это проблема не России. Это наша проблема, проблема нас с вами, личная проблема каждого из нас.
В зале раздались аплодисменты, несколько человек крикнули "Прально!" Я продолжил:
- А то начинают тут - курил, не курил. Я например не курю. Какая кому разница?
В зале раздался одобряющий смех. И тут мне пришла в голову неожиданная ассоциация:
- Сейчас в своем докладе я расскажу об одной ассоциации. Зачем нам говорить о том, кто когда и главное что курил? Давайте резко повернем тему и перейдем по ассоциации к ассоциации Курильских островов. Час назад я вернулся с Курильских островов и привез оттуда факты.
Зал заинтересованно затих, смолк даже висящий тут в воздухе обычный шумок, словно его сняли гигантской шумовкой как пену. Я порылся в кармане и вынул первую попавшуюся бумажку. Ею оказалась узенькая инструкция от "Глюкозы", которую мне всунула аптекарша. Но это сейчас не имело никакого значения. Я кликнул на бумажку и в воздухе появилась большая рамка. Я поднял глаза и стал считывать с рамки информацию:
- Почему японцы требуют Курилы? Казалось бы, откуда такая настойчивость - крохотный, неплодородный кусок несъедобной земли. И почему эта земля была отнята у японцев? Нам морочат голову, и я отвечу на этот один вопрос. Подчеркиваю - один. Есть два - подчеркиваю - два острова Курильской гряды, которые хранят в себе тайну. В четыре - подчеркиваю - четыре раза более важную, чем все, чем мы тут с вами занимаемся. На островах имеется восемь тайных месторождений алмазов, с начала века там действовали шестнадцать подпольных японских синдикатов по их добыче. Тридцать два раза советская власть пыталась обнаружить эти месторождения, но они были тщательно законсервированы. И только в шестьдесят четвертом году гарнизон сто двадцать восьмой воинской части, базировавшейся на Курилах, обнаружил одну из этих шахт. После доклада наверх, весь гарнизон - все двести пятьдесят шесть человек - были тут же расстреляны чтобы никто не узнал тайну, а шахта перешла в руки компартии во главе с Хрущевым. В годы перестройки тропа к шахте снова была утеряна и на кого шахта работает теперь - нетрудно догадаться.
В зале хором раздался разъяренный вой. Я продолжил:
И ведь это только одна из шахт, остальные по прежнему законсервированы! Эта шахта сейчас работает без остановки пятьсот двенадцать дней в году и дает тысячу двадцать четыре килограмма алмазов в год, принося кое-кому доход… я тут условно опускаю ряд цифр, я назову слово. И слово равняется - шестьдесят пять тысяч пятьсот тридцать шесть, считая еще ноль, - триллионов долларов в год! Вот эту сумму мы потеряем если отдадим острова Японии вместо того, чтобы серьезно и крепко взяться за эти алмазы своими силами! Силами депутатов! Спасибо за внимание, это все, что я хотел сегодня сказать.
Что тут началось! В зале поднялась невообразимая суматоха. Пока я шел от микрофона меня несколько раз хватали когтистыми лапками за рукава и звонким шепотом предлагали создать какие-то альтернативные комиссии, взять что-то под свой контроль и так далее. Я отмахивался. Я спешил. Я сделал еще одно доброе дело - воодушевил множество людей, открыв им эту тайну. Все повскакивали с мест, что-то кричал голос с потолка о необходимости создать какую-то комиссию по расследованию, но мне уже пора было идти.
Я предъявил на выходе удостоверение, положил его в наручную сумку и, выходя через кислые двери, заметил человечка, который кричал одному милиционеру что он депутат Коротков, что у него украли документы, но его надо срочно пропустить, так как у него выступление. Милиционер не обращал внимания. Я подошел к человечку, вручил ему наручную сумку и сказал:
- Вот ваша сумка. Стыдно должно быть - бросаете документы где попало. Сразу видно что одномандатник.
Человечек опешил, а милиционеры посмотрели на меня с уважением. Человечек прошел в кислые двери и побежал в зал.
А я пошел в Зоопарк - через Арбат, мимо Мэрии - туда уже заходить не было времени - дошел до Зоопарка и перелез ограду. Добром ли будет выпустить посаженных незаконно животных? Это очень сложный, несъедобный вопрос. Например нельзя выпускать попугаев - вдруг они кого-нибудь попугают? Подколодную гадюку я бы выпустил - она забьется под колоду и будет там гадить. Не бог весть какое развлечение, но должны же быть и у нее какие-то свои радости?
Размышляя таким образом, я поДОБРАлся к бетонированной площадке, на которой копошились огромные приземистые животные. Они были такие жирные, что я сразу понял - это жирафы. Что жирафы делают в вольере? Вольер - от слова воля, а здесь неволя. Это невольер. Кстати воля - это ведь свобода. А сила воли? Сила свободы? Надо будет об этом подумать. Как жаль, что я не умею направить взгляд на свою мысль и кликнуть раза два. Мне бы стало понятно многое. Наверно даже все.
Как же открыть невольер? Я обошел с задней стороны. Сзади был пристроен невольер с большой полосатой кошкой. Я стал перелезать через бортик. Посетители за моей спиной ахнули. Кошка забилась в угол и зарычала. Я остановился. Наверно следует зайти с другой стороны - вдруг кошка меня съест - я ведь рыба по гороскопу? Или добро поможет?
Неожиданно ко мне подошел молоденький глиняный парень в расшитой повязке на голове и майке маталлиста. На нем был серый халат и в руке метла.
- Куда ты полез, чмо? - грубо спросил он.
Я кликнул на него два раза и понял, что мне нужен ученик. Я слез с решетки, отошел от невольера и сел на деревянный диван с урной сбоку. Парень подошел ближе:
- Тебе чо надо? Милицию вызвать?
- Ты несчастен в этой жизни. - начал я.
- Чо? - опешил парень.
- Это так. Я все знаю про тебя и про всех людей. Тебе не хватает внимания окружающих, ты порой не знаешь зачем ты живешь и почему ты работаешь именно в Зоопарке.
- Я буду снова поступать на биофак. - сказал парень неуверенно.
- Ты не поступишь и в этот раз, поверь мне.
- Откуда ты знаешь что я уже в прошлом году провалился? - удивился гляняный парень.
- Я же сказал, я знаю все.
Глиняный парень смотрел на меня широко открытыми глазами. Я продолжил:
- Ты знаешь в чем смысл жизни? В победе сил добра над силами разума. Этого достигают великие мудрецы и йоги после долгих тренировок. Сегодня я видел еще восемь победивших депутатов - уж не знаю как им это удалось. И все. Но этого можно достичь проще.
- Как? - удивился парень.
- Проще.
- Как?
- Проще, проще. Просто надо дать командную строку добру победить разум.
- Как это?
- Сейчас покажу. Вот я рыба. Мне нельзя входить к кошке. Тем более вплывать. Это сказал бы разум. А что скажет добро? А добро скажет - плыви. И я поплыву. Открой мне вольер!
- Что вы, я сам ее боюсь до ужаса!
- Тем лучше. Ты пойдешь со мной. Я покажу тебе как побеждает добро.
Я встал и решительно взял его за руку. Он вяло сопротивлялся.
- Давай ключ. - приказал я.
Он дал мне очень несъедобную связку ключей и я открыл и распахнул первую, а затем вторую дверь невольера. Крепко держа его за глиняную руку, я втащил его за собой и запер дверь. Кошка забилась в угол и рычала оттуда, блестя глазами. Может быть она кликала на нас.
- Подойди к ней! - сказал я.
- Я не могу! - жалобно произнес глиняный парень.
- Ты ничего не сможешь в жизни. Подойди.
Он сделал шаг.
- Ближе, - сказал я.
Он сделал еще шаг. Кошка зарычала.
- Прогони разум и пусть победит добро!
- Как? - в слезах крикнул он.
Люди за вольером затаили дыхание.
- Проще! - рявкнул я ослепительно.
И он пошел. Он подошел прямо к кошке, а та напряглась и сжалась в комок, тихо скуля. Он упрямо и торжествующе стоял над ней.
- Все, иди обратно. Добро победило разум. - сказал я.
Он вернулся в оцепенении и мы вышли из невольера и заперли его. Кошка тут же бросилась грудью на сетку и стала громогласно рычать на нас.
- Я сделал это! - прошептал глиняный парень.
Я улыбнулся.
- Я рад, что ты понял. Осталось еще научить тебя кликать на предметы.
- Это как?
- Вот так. - я покликал на урну и прочитал ему все, что было написано в появившейся рамочке.
Парень удивился. Я пояснил:
- Когда ты направляешь взгляд на предмет и кликаешь вот так левым глазом дважды, в воздухе разворачивается ажурная рамка. В ней информация - бери и читай. Этому надо долго учиться, я научу тебя, но позже. А теперь… Теперь веди меня к жирафам! - приказал я таким же крапчатым тоном. - Мы должны выпустить их жирные тела из невольера в вольер!
- У меня нет ключа от жирафов. - сказал он жалобно.
- Сбегай и достань! - приказал я.
Он убежал. Я оглянулся, покликал на деревья и понял, что сюда идут ОНИ. ОНИ, тех кого пока не было в моей игре, те, кто меня остановят, и времени уже нет. Я побежал. Я долго петлял между ждуме. Я бегал обезьян. И потому кликал не небо и пусто. Асфальтология. Все вокруг МЕНЯется. ОленьЯ полЯна.
Наднг.
Гз.
Япа.
Руки прочь!
Победасил.
Прочь от меня, победорасы!
Победасил.
Силдобра! Силдобра! Я сильный!
Победасил.
Глиняный ученик кричит: "не смейте его трогать!". Глиняного ученика отпихивают. Победасил. Силра. Силразума. Я не слезу отсюда! Спасибо глиняный! Ты сделал что мог, теперь уходи.
Победасил.
Пусти, сука!
Победасил. Победасука!
А!!! Уйди морда! Я тебя не люблю!
Победасил!
Я не перевариваю минтая! Я сам рыба! Уберите себя!
Ху!
Хужебудетр-р-р-р!
Я кликну в меню обоими глазами! Вы еще пожалееееееепобедасил! Да! Ес! Ес! Ескейп!
Смотрите все, я закрываю глаза и смотрю внутрь себя! Я понял! Силдобра! А! Я сейчас кликну глазами внутрь себя! Наааааааааааааааа! ААА.
ААА.
АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!
Я сижу в кресле и разглядываю шкаф с книгами и игрушками.
- Как вы себя чувствуете сегодня? - спрашивает женщина за столом.
- В норме. Как последние два месяца. - грустно улыбаюсь я.
- А первый месяц?
- Первый месяц было плохо. Но он обещал мне тогда в тапочке - он и вернулся. Я имею в виду разум в моей тогдашней терминологии.
- Как вы думаете, вас можно выписывать? - спрашивает она.
- Мне кажется да. - отвечаю я. - Ведь по логике вещей, последние две недели мне даже лекарств не дают, не говоря уже об электрошоке.
- А что вы думаете о проблеме разума и добра сейчас?
- Я сейчас выбираю разум. - честно отвечаю я.
- А если вы вдруг снова выберете добро?
- Не думаю. В любом случае я вам об этом сообщу заблаговременно. - улыбаюсь я.
- Что вы будете делать дома?
- Вернусь на работу. Я прошлые выходные вы меня отпускали домой, я написал небольшую программку - анализ Фурье для фрактального множества.
- Я не знакома с компьютерами.
- Я помню. Я почти все помню, кроме последних часов. Но суть не в этом - я как и прежде полностью владею компьютером.
- Хорошо. У нас опять проблемы с местами - сейчас на ваше место должны привезти больного, я вас выписываю прямо сейчас, согласны?
- Согласен. Я и так уже совершенно здоров почти два месяца.
- Тогда до понедельника - каждый понедельник в десять я вас жду на беседу.
- Счастливо. Спасибо вам огромное за все!
- До свидания. До понедельника.
Через час формальностей я уже выхожу на улицу. Падают желтые листья, кружатся под ногами. Светит солнце, тепло. Из машины двое санитаров вытаскивают привезенного больного - он в смирительной рубашке, извивается, рот его заткнут кляпом. Сверкают только налитые кровью глаза. Я сочувствую ему. Санитары крепко держат его под локти и ведут к двери больницы.
Когда они проходят мимо меня, я узнаю в больном мальчика из зоопарка, которого я почему-то называл глиняным. Он сильно изменился - лицо осунулось, а глаза приобрели нездоровый блеск. Под глазами темные мешки. Он останавливает на мне взгляд и дважды моргает левым глазом. Мне его жалко, я сочувствующе развожу руками. Мальчик ошеломлен, растерян. Он выглядит так, будто его сейчас предали. Его лицо вдруг искажается гримасой глубочайшего презрения ко мне. Санитары грубо дергают его и уводят внутрь клиники. А я иду к метро.
КОММУТАЦИЯ
Звезды с неба падают бисером
Я сижу на окне под звездами
Жду удачу, удача близится,
Нависает удача гроздьями…
Группа "Смысловые галлюцинации"
Желание определять болезни путем исследования мочи - смешное шарлатанство, позор для медицины и разума.
Вольтер
Виктор Кольцов по кличке Гек проснулся с предчувствием беды за несколько минут до сигнала будильника. Предчувствие никогда не обманывало его - ни в детстве, ни в учебном спецкорпусе внутренней разведки, ни в годы оперативной работы, ни в последние два года, когда Гек ушел с оперативки и подался в службу охраны крупного банка.
Но день прошел спокойно - Гек принял смену, съездил с боссом на собрание акционеров, поиграл в домино с другими телохранителями, вечером свозил босса в сауну и спокойно сдал смену. Ничего не произошло.
Гек лег спать и снова проснулся до будильника с предчувствием беды. День у него был выходной, и Гек собирался позвонить какой-нибудь из знакомых женщин и весело провести вечер. Но предчувствие беды томило, поэтому Гек наскоро поколотил грушу в прихожей, принял ледяной душ, сходил к метро за газетами, а, вернувшись, включил одновременно радио и телевизор. Гек анализировал политическую ситуацию. В мире все было тихо. Российскую экономику лихорадило, но не больше чем обычно. Политические судебные процессы шли своим чередом и ничего нового не происходило. Олигархи и лидеры партий провели неделю тихо. Президент ничего не отчудил. Военные действия в бывших республиках и напряженные обстановки на границах оставались ровно такими напряженными, как и в последние годы, без изменений. И даже убийств за минувшую неделю почти не было. Лишь в одной сводке был упомянут пожилой алкоголик, неведомо зачем застреленный почти в самом центре Москвы. Гек до позднего вечера анализировал информацию и лишь под утро лег спать. Лег с предчувствием беды, которое уже немного притупилось. И в этот миг в прихожей раздался телефонный звонок.
Сначала Гек решил что это какая-нибудь знакомая, но тут же вспомнил что они звонили ему на мобильный - по старой и давно уже не нужной привычке Гек старался без необходимости никому не давать своего городского номера. Телефон звонил не умолкая, это был старый аппарат с богатым колокольным звоном вперемежку с глухими ударами - иногда колотушка в аппарате промахивалась мимо звонков. Гек откинул одеяло, одним прыжком достиг прихожей и поднял трубку.
- Кольцов у аппарата. - сказал он.
- Ну, здравствуй, - раздался в ответ знакомый голос.
- Леонид Юрьевич! Здравия желаю товарищ генерал! - выпалил Гек.
Леонид Юрьевич Гриценко много лет был его начальником в школе внутренней разведки.
- Отставить кричать. - сказал Гриценко. - Как жизнь, боец?
- Жизнь идет, товарищ генерал. - ответил Гек, - Работаем.
- Где работаешь, боец? - поинтересовался Гриценко.
- На гражданке. В сфере охраны, товарищ генерал. Платят хорошо. Работа спокойная… - Гек виновато смолк.
Гриценко тоже помолчал.
- Боец, ты ж вроде бизнесом собирался заняться когда увольнялся?
- Не сложилось, товарищ генерал… Стрелять умею. Задержание производить голыми руками умею. Анализировать информацию умею. А вот бизнесом - не умею. И в бандиты не хочу.
- Ты вот что, боец. Во-первых прекрати это "товарищ генерал".
- Так точно! - ответил Гек и добавил, - Леонид Юрьевич.
- А, во-вторых, скажи-ка мне, как ты относишься к евреям?
"А батя наш все такой же - умеет вопросом в тупик поставить!" - оторопело подумал Гек.
- Ну как сказать… - начал он, - Ну сам-то я ничего против евреев не имею. Евреи… Ну и евреи. Тоже люди. У меня друг когда-то был еврей. Глеб Альтшифтер. И ничего, хороший человек.
- А вот я так считаю. - перебил Гриценко, - Пусть евреи живут у себя в Израиле, а нам тут не мешают. Как думаешь, боец?
- Так точно, пусть живут… - растеряно ответил Гек.
- Старший лейтенант Кольцов, - начал Гриценко так торжественно, что Гек невольно выпрямился по стойке "смирно", - Как у нас с загрузкой?
- Какой загрузкой?
- Со свободным временем у нас как? Послужить Родине готов?
- Но я же уже давно уволился… Да уже и не в той форме… Ну и это…
- Мне больше некого просить. - перебил Гриценко. - Молодые мои бойцы не справятся. Не годятся они, очень сложное дело.
- Да бросьте, Леонид Юрьевич. - сказал Гек, - "Умный-умный, а дурак" - это ж вы про кого всегда говорили? И что сколько меня не обучай, я все равно для оперативной работы не пригоден, а только для силовых операций… И что…
- Ты и есть умный-умный, а дурак. - сказал Гриценко. - Я всем своим бойцам так говорю, один ты всерьез воспринимаешь. Так как? Выполнишь?
Гек молчал ровно минуту. Гриценко терпеливо ждал.
- Слушаюсь, Леонид Юрьевич. - наконец ответил Гек.
- Тогда к делу. - нетерпеливо сказал Гриценко, и Гек понял что тот был уверен в ответе заранее. - Вчера убили алкоголика…
- В Гвоздевском переулке. - сказал Гек.
- Молодец, боец! - похвалил Гриценко. - А говорил не в форме! Только не в переулке, во дворе рядом с переулком. Пальнули из пистолета ТТ с глушителем.
- Он был еврей? - спросил Гек и понял что вопрос прозвучал глупо.
- Нет, он был русский. - ответил Гриценко. - На четверть татарин. Не думай об этом. Это все настолько серьезно, что я тебе ничего не смогу рассказать. А сам все равно не догадаешься. А раз даже ты не догадаешься, то у меня есть надежда что и вообще никто не догадается. И это меня радует. Понимаешь?
- Так точно… - растеряно ответил Гек.
- Продолжаю. У тебя есть три дня. За эти три дня тебе надо найти тех, кто убил алкоголика. Отобрать пакет. Доложить мне. Все.
- Какой пакет? - спросил Гек.