- Аркашка… - всхлипнула Ольга, указав в мою сторону платочком.
Коляныч и Аганизян молчали, потупившись. Глеб глянул на меня и сразу отвел взгляд - он понял.
- Когда? - спросил он бесцветным голосом.
- Вчера на кольцевой, на машине разбился. Везли компьютеры по работе, врезались. - ответил я.
- Аркадий… - Глеб сделал паузу. Я подумал, что он сейчас скажет что-нибудь вроде "мы тебя никогда не забудем", но он сам понял банальность этих слов, - Да в общем что тут говорить…
Снова воцарилась тишина. Аленка всхлипнула и осторожно вышла обратно в коридор.
Тут вошла Антонина Макаровна, положила свой неизменный саквояж на преподавательский стол и оглядела всех поверх очков.
- Готовы? Рассаживайтесь, сейчас начнем. - она неуклюже, по-утиному, развернулась на одном месте, оглядела доску и произнесла скрипуче, - Галкин, сходи за мелом на вахту, а то от безделья совсем засохнешь и пылью покроешься. Если ты думаешь, что я буду принимать лабораторные в последний день перед экзаменом, то ты очень ошибаешься. Кстати это же относится к Кольцову и Альтшифтеру.
Я с готовностью поднялся и вышел. Когда я возвращался с мелом, то услышал приглушенные голоса, но когда вошел в аудиторию все смолкло и снова наступила тишина. Уже все были в сборе. Я положил мел на стол и вернулся к себе за дальнюю парту.
- Аркадий. - торжественно произнесла Антонина Макаровна и голос ее лучился теплотой, - Я хочу сказать, Аркадий, что я всегда знала - ты способный и талантливый студент, ты мог бы стать прекрасным инженером, и сегодня я хочу сказать только одно - мы все скорбим потому что…
- Не надо, Антонина Макаровна, - вежливо перебил я ее, - я вас прошу, не надо слов.
- Да, ты прав, - сказала Антонина Макаровна, - ты всегда был умным мальчиком и скромным, действительно слова здесь излишни. Когда у тебя похороны?
- В понедельник.
- Уже в этот?
- Ну да.
Антонина Макаровна снова шумно вздохнула и замолчала. Выдержала паузу и затем произнесла:
- Да, как это ни печально, но нам надо работать. Прости, Аркадий.
- Антонина Макаровна, можно я посижу последний раз?
- Здесь, с нами? - удивилась Антонина Макаровна. - Зачем тебе теперь, Аркадий?
- Ну я хочу последний раз посидеть на вашей лекции.
- Я польщена. - сказала она, - Конечно, Аркадий, конечно посиди.
Лекция началась. Через минуту я уже понял, что оставаться здесь было нельзя - прав был похоронный агент. Лекции почти не получилось, все сидели как на иголках, конечно никто ничего не записывал. С задней парты, как с последнего ряда амфитеатра, мне было видно все. Ольга постоянно плакала и иногда выбегала в коридор сморкаться, Игорьку, как мне показалось, очень хотелось воткнуть в уши наушники плеера - пару раз его рука машинально дергалась под партой к сумке, но он не мог этого сделать в моем присутствии. Шуршик обычно читал книгу, но сегодня он тоже не мог этого сделать, и только ежился, все боясь оглянуться назад на меня. Я досидел до перерыва, попрощался и ушел. В коридоре меня нагнал Глеб.
- Аркад, мы всей группой собираемся у меня послезавтра, в субботу, приезжай.
- У тебя? Подожди, у тебя же день рождения в марте? - удивился я. - Ты же всегда говорил что ты рыба по гороскопу?
- Да при чем тут? Ты не понял - мы решили собраться чтобы проститься с тобой. Не как сегодня, по-настоящему. Я думаю у меня собраться удобнее всего.
- Да, у меня там с мамой плохо…
- Ну понятно. Так что приходи, адрес помнишь, в три. Юльку свою бери. Ну я еще тебе позвоню - ты сейчас дома… остановился?
- Дома. Спасибо, Глеб, спасибо вам всем. До субботы!
Глеб хлопнул меня по плечу и, развернувшись, убежал. А я пошел в библиотеку - надо было сдать книжки.
Юлька работала секретаршей в "Витязе". Это была хорошо поставленная частная фирма, занимающаяся квартирным сводничеством. Целый день Юлька сидела на телефоне и договаривалась о встрече хозяев квартир с будущими жильцами-квартиросъемщиками, а также занималась прочей канцелярской ерундой. Познакомились мы с Юлькой совершенно случайно на лесной стоянке в байдарочном походе, где случайно встретились две наших группы. Казалось, что это было так давно, чуть ли не в прошлой жизни. Знает она или еще нет? Я вошел в здание и поднялся на второй этаж. Здесь, прямо за дверью "Витязя" находился стол Юльки, но сейчас ее не было. Я заходил сюда за Юлькой бессчетное число раз, и меня тут знали.
- А, Аркадий! - забасил администратор Григорий, - Юлию караулишь? Сейчас она придет.
- Угу, я подожду.
Я сел в Юлькино крутящееся кресло. С Григорием мне никогда особо разговаривать не хотелось, а уж сейчас тем более. Бывают такие люди, которых стоит только увидеть, и сразу чувствуешь, что это совершенно чуждый человек и никогда он не станет твоим другом. Григорий жил в совершенно ином мире - это был мир отутюженных пиджаков, ведомостей, клиентов и карьерного роста. На пиджаке Григория неизменно висела табличка "Григорий Котов, фирма "Витязь", АДМИНИСТРАТОР".
Меня он в душе презирал, считая что жизнь моя идет совершенно бездарна, ведь только полный дурак в наше время учится в институте и таскается с байдарками по Карелии, вместо того, чтобы делать карьеру в солидной фирме, а летом ехать в солидный отпуск. У меня тоже были свои причины презирать Григория: я абсолютно не понимал за что он так себя любит - человек без образования, ничего толком не умеющий, занимает крохотную должность администратора. Мальчика на побегушках, нечто среднее между курьером и секретарем. И эта позорная табличка на груди, которой он так гордится… Так собаки с гордостью носят хозяйский ошейник. Впрочем может я не любил Григория еще и из-за того, что он постоянно пытался ухаживать за Юлькой, впрочем вполне безуспешно. Юлька рассказывала мне каждый раз о его новых уловках - то он предлагал ей билеты на гастрольных знаменитостей, то приглашал в кабачок поужинать. Мы с ним общались всегда корректно и вежливо.
- Аркашка! - обрадовалась Юлька, войдя в комнату, и кинулась ко мне в объятия, чмокнув в губы. - Чего ты такой холодный?
Я вздохнул и чуть отстранился.
- Юльк, давай-ка выйдем, мне тебе надо сказать что-то важное.
Не дожидаясь ответа я вышел сам, а Юлька вышла следом. Спиной я чувствовал недоуменный взгляд Григория. Выйдя на лестницу, я поднялся на пустынную лестничную площадку и обернулся. Юлька поднялась за мной и нерешительно остановилась.
- Аркаш, что-то случилось?
Я мысленно вздохнул и закрыл глаза. Сейчас мне хотелось только одного - уйти отсюда, убежать, исчезнуть, провалиться сквозь землю - только бы не участвовать в разговоре, который должен сейчас состояться. Она еще ничего не знала.
Но как только я закрыл глаза, свет не потух и я не увидел привычных сумрачных пятен на веках. Напротив, мне показалось, что я не закрыл их, а только теперь открыл, но открыл уже в другом мире - словно промахнулись пальцем мимо кнопки на пульте телевизора, и вместо того, чтобы выключиться, телевизор переключился на другой канал. Звуки пропали, появился лишь неясный и неповторимый гул, напоминающий то ли шум в ушах, то ли гулкое падение воды на кафель в гигантской душевой. Я снова оказался висящим все в том же жутком кольчатом коридоре, а вдали маячил свет. Тело исчезло, и опять появилось это странное чувство, что меня нет. Меня нет, но я смотрю на стенки коридора. Стенки коридора ползут вокруг меня, но меня нет. Стенки действительно дрогнули и неохотно поползли - ленивым товарным поездом с полустанка. Свет вдали начал приближаться - сначала медленно, затем все быстрее. Я рванулся и открыл глаза - меня окружала спокойная розовая побелка лестничной площадки, а прямо передо мной было встревоженное лицо Юльки.
- Аркашка, что с тобой? Тебе плохо?
- Мне-то нет. - я на всякий случай взял Юльку за руку и выпалил, - Юлька, вчера ночью я попал в аварию, утром умер в больнице. Не приходя в сознание. - добавил я зачем-то.
Юлька подняла на меня круглые глаза. Ее рот приоткрылся, а голова чуть дернулась в сторону в немом отрицании.
- Но… - голос ее сорвался.
Я очень правильно сделал, что держал ее за руку - она могла бы упасть. Следующие полчаса я помню смутно - Юлька висела у меня на груди и плакала. Слезы текли по ее щекам, размывая косметику, и не останавливаясь падали на мой плащ. Я что-то говорил, утешал, но все было без толку. Наконец я понял, что говорить с ней нельзя - как и с матерью. Юлька, всхлипывая, цеплялась за плащ, но я осторожно отцепил по очереди все ее пальчики и отстранился.
- Извини, я пойду.
- Не уходи!
Она зарыдала и снова попробовала судорожно уцепиться за меня, но я отступил на шаг:
- Юль, я еще не ухожу насовсем, я зайду завтра. Хорошо? А в субботу мы поедем в гости к Глебу - там наша группа собирается.
И, не дожидаясь ответа, я побежал по лестнице, привычно прыгая через две ступеньки.
Остановился я только на бульваре, через два квартала от "Витязя" и огляделся - шел проливной дождь, как я этого до сих пор не заметил? Дождь заливал бульвар, жил своей жизнью, шуршал в ветках и чавкал в лужах. Я сел на скамейку под старым весенним каштаном. Голые, только начинающие зеленеть, ветки от дождя не укрывали, струи текли по лицу и текли по плащу, смывая Юлькины слезы. И мне казалось, что все вокруг плачет - и каштан и бульвар и небо. И вокруг становилось все чище, и воздух свежел - такую свежесть я ощущал в далеком детстве, после того, как доводилось вволю поплакать. "Дождь - хорошая примета". - вспомнилось вдруг. Дождевые слезы текли по ресницам, и я закрыл глаза, и тут же отпрянул, открыв их вновь - там, по ту сторону глаз, не было меня, а жутко и объемно висел вокруг гулкий сиреневый коридор. Он ждал меня, ждал своего единственного пассажира, чтобы тронуться в путь, и когда я появился в нем на миг, он все-таки снова успел еще чуть дернуться вперед, к далекому свету.
Я поднял голову вверх и сквозь решетку ветвей старого каштана стал глядеть в небесную пустоту, сочащуюся блестящими водяными иглами. Пора было на работу.
Лосев сидел почему-то на моем месте за нашим старым компьютером, перед ним громоздилась железяка модуля, опутанная проводами. Я тихо кашлянул и поздоровался.
- А, явился, не запылился. - отозвался Лосев.
- Где Михалыч? - сразу спросил я.
Ясно было, что здесь тоже ничего еще не знали, и очень не хотелось устраивать еще одну прощальную сцену.
- Дождь что ли? - Лосев кивнул на мой плащ.
- Угу. Так где Михалыч?
- Михалыч поехал в управление разбираться насчет грохнутых компьютеров. На них ни страховки не было, ни акта, ничего. Теперь фиг мы получим еще компьютеры в ближайшие десять лет. - Лосев со злостью посмотрел на меня, и его лысина блеснула.
- Но я-то тут не виноват наверно? - опешил я.
- А никто не говорит, что ты виноват. Никто не виноват. Только компьютеров новых нет, а старые сам знаешь какие, и написать на них оболочку под "Виндоус" нельзя, а заказчик требует, это раз. - Лосев выставил вперед ладонь и загнул большой палец, - Программист модуля помер, это два. - его указательный палец нацелился на меня, но Лосев тут же его загнул. - Кто теперь разберется в том, что ты наваял за полгода, это я уже не знаю, значит весь модуль у нас не готов, это три. - Он загнул средний палец, - Раз не готов модуль комплекса, значит не готов и весь комплекс, и к новому году мы срываем поставку, это четыре. - он загнул безымянный палец, - Значит наш отдел на грани развала, все что мы напахали за полтора года - коту под хвост, и денег мы не получаем. Девять человек работали полтора года на этот проект, а теперь все, э-э-э… - Он безнадежно махнул рукой, загнул мизинец, и в воздухе остался только сжатый кулак.
- Дмитрий Павлович, но почему я должен это выслушивать? - возмутился я.
- А кто должен выслушивать? Здесь больше никого нет, это я остался тебя ждать. - Лосев помотал головой, словно обводя лысиной комнату. - Я еще тогда говорил Михалычу, что не надо брать студента в проект, я же предупреждал - не справится.
- Лосев! - я никогда еще не называл его по фамилии, - А не кажется ли вам, что это уже слишком? Я вкладывал все силы и время в этот модуль, зимнюю сессию чуть не завалил. У меня он почти готов, да я бы его вообще закончил еще месяц назад, если бы ваши железячники не запаяли там внешнюю память вверх ногами, и пока я обнаружил, что дело в железяке, а не в моей программе…
- А ты не ори! - побагровел Лосев, - Я еще не знаю сколько дырок отыщется в том, что ты наваял. Ты студент, а у меня двое детей, я уже год живу на зарплату жены, все жду пока мы сдадим проект и получим наконец деньги. И пашу я целые дни, а не являюсь как ты через день к вечеру!
- Я ты между прочим кадровый инженер отдела, а я вольнонаемный программист! - я разозлился не на шутку. - И кстати хамить не надо, я уже сегодня одному кадру по ухе съездил.
- А ты мне не угрожай! - Лосев встал, - Я говорил Михалычу, что надо брать кадрового программиста, а он: "денег нет, денег нет, найдем какого-нибудь студента, хакера, который за копейки все наладит".
- Вот так и сказал Михалыч? - я опешил.
- А ты как думал? - заорал Лосев мне в лицо. - Тебе за всю работу Михалыч сколько обещал? Шестьсот, правильно?
- Четыреста…
- А вот так даже? В смете правда стоит шестьсот, но не важно. А знаешь сколько стоит такая работа у профессионального программиста микрокристаллок? В три раза больше!
- Да врешь ты все!
- Да ты просто дурак еще маленький. И упорный как ишак!
- Сядь угомонись. Нечего на меня орать. - Я легонько ткнул его в грудь, и он грузно повалился обратно на стул.
- А ты руки не распускай, я сейчас вызову милиц… - Лосев осекся, понимая неуместность угрозы. - Ты меня руками-то не трогай, черт вас знает что за болезни могут у вас быть, яды трупные всякие…
Он брезгливо оглядел свой пиджак в том месте, где я ткнул его рукой.
- Скотина ты Лосев. - сказал я. - Я умер сегодня, а ты так разговариваешь.
- Да хоть трижды умер! - опять вскинулся Лосев, - Эка невидаль-то! Нашел, понимаешь, заслугу! Не ты первый, не ты последний в этом мире. Все рождаются и помирают. Ты же не гордишься что ты родился на свет? И нечего бахвалиться, что помер. Каждый когда-нибудь да помрет. Я тоже лет через десять-сорок преставлюсь, а может и раньше от такой жизни, ну и что теперь, требовать чтобы мне все кланялись и честь отдавали?
- Да пошел ты, Лосев, к черту. С таким уродом разговаривать - только настроение портить.
- Ах, настроение у нас испортилось! - протяжным тонким голосом откликнулся Лосев. - Батюшки светы! Какие мы гордые, мы нынче ходим по миру аки тень отца Гамлета, и все нас встречают чаем, да пирогом, да слезою светлою! А мы значит такие возвышенные и дум блаженных полны! Ходим, повышаем себе настроение. А тут такой-сякой Лосев пристал со своими делами суетными и портит нам наше настроение!
- Знаешь, я хоть человеком помер, а ты помрешь свиньей. - я повернулся к двери.
- Э, куда направился? - встревожился Лосев.
- А что такое? Ты уже милицию для меня вызвал?
- А вот эту херню, которую ты тут наваял, ты значит нам так и бросишь, да? - Лосев ткнул пальцем в монитор.
- Нет, знаешь ли, я сегодня сюда работать пришел!
- Хорошо устроился! А кто теперь в этой ерунде разберется?
- Да уж не ты наверно, ты и в своей-то не очень разбираешься, а микрокристаллку за всю жизнь только на моем столе и видел.
Мне показалось что его лысина на миг вспыхнула как лампа аварийной сигнализации, но тут же погасла.
- Значит, Аркадий, ты вот сейчас напоследок сядешь и по всей своей программе на каждой строчке напишешь комментарии - что у тебя где делается. Чтобы после тебя человек мог сесть и разобраться.
- Да? А еще чего мне надо сделать напоследок в отделе? Может пол помыть или занавески постирать?
- Аркадий, сядь и пиши. Потому что ты должен был это делать в процессе работы - чтобы программу можно было читать. Неужели ты не понимаешь, что из-за тебя теперь горит весь отдел?
- А ты не боишься что на клавиатуре останется трупный яд или там болезнь какая-нибудь, нет, не боишься?
- Ничего, я ее после тебя спиртиком протру.
- Вот это не видел? - я показал Лосеву кукиш.
- Ничего, и на тебя управа найдется. - зашипел Лосев, - Думаешь можно людям подлости делать?
- Все, Лосев, прощай. С ублюдками я разговаривать не желаю.
Я шагнул к двери, но вдруг раздался протяжный звонок. Я повернул щеколду - за дверью стоял Михалыч. В одной руке у него был неизменный рыжий портфель, в другой - ключи от "Москвича".
- Аркадий. - он взмахнул портфелем и неловко, по-стариковски, обнял меня. - Как же ты так, Аркадий? Это я во всем виноват, послал тебя за этими компьютерами…
- Ну что вы, Михаил Германович, при чем тут вы?
- Я, я во всем виноват! Не ценили мы тебя, Аркаша, ты же золотой человек!
Михалыч еще раз вздохнул и выпустил меня из объятий. Взмахнул своим потрепанным портфелем и прошел в свой кабинет, приглашая меня за собой. Я пошел за ним.
- Я сейчас чайку поставлю. - он засуетился возле старого электрочайника.
- Спасибо, Михаил Германович, я теперь не пью чая.
- Ах, ну да, ну да. Я никак не могу поверить в это…
- Как там компьютеры?
- А, - Михалыч махнул рукой, - В кашу.
- Я вас очень подвел?
Михалыч вскинул на меня изумленные близорукие глаза.
- Ты о чем?
- О незаконченной программе.
- Аркашенька, ну как ты можешь такое говорить?
- Это не я, это Лосев говорит.
Михалыч нахмурился.
- Этого старого дурака я до сих пор не выгнал только потому что ему идти некуда, пропадет. Мы с ним проработали двадцать лет, а он как был дураком, так и остался. Он тебе тут наговорил что ли всякого?
- Не без этого…
- Аркаша, не суди его строго - это старый больной человек, вечно злой и психованный. А тут еще такое стряслось… Он и мне бывало такого наговорит, что… Не знаю что он там тебе сказал, но я прошу прощения за него.
- Да ладно, чего уж там теперь. А как быть с моей программой?
- Ох, и не говори. Надо нанимать программиста.
- Да, это ведь таких денег стоит, тысячи полторы… - я вопросительно глянул на Михалыча.
- Угу. - Михалыч кивнул, - Это тебе тоже Лосев сказал? Все верно, денег-то у нас и нету. Вся надежда на тебя была. Может конечно Лосев разберется, но куда ему. А программа у тебя сложная, профессиональная, без комментариев… - Михалыч выжидательно глянул на меня.