В кабинете не обнаружилось окон – света хватало и без них: под потолком жарко белели лампы дневного света. Игорь очень их не любил – эта пародия на молнии всегда казалась ему особенно безвкусной. Хуже только пластиковые панели "под дерево". Именно такие украшали здешние стены.
Обстановка поражала аскетичностью. У дальней стены – массивный письменный стол, которому, судя по виду, давно пора на пенсию. У левой стены – высокий, едва ли не до потолка, шкаф. На правой стене – плазменный экран, над столом – портрет текущего президента в полный рост. За столом – унылая дылда лет пятидесяти, в кителе. Приглядевшись, Игорь различил майорские звёздочки на погонах.
Конвойный отрапортовал:
– Задержанный Ястребов доставлен.
– Свободен, – не поднимая глаз от бумаг, сообщил майор.
– Он или я? – уточнил Игорь, кивая на лопоухого парня-конвоира.
Никто ему не ответил. Лопоухий вышел из кабинета, майор продолжил изучать бумаги, Игорь остался стоять. Впрочем, недолго. Стандартный сценарий интересно было сломать, и потому он без приглашения уселся на привинченный возле майорского стола табурет.
– Ну, – лениво спросил он, – будем говорить?
Майор и бровью не повёл. Он внимательно читал какие-то скреплённые распечатки и, кажется, даже шевелил губами.
В молчанку играли пару минут, затем хозяин кабинета поднял на Игоря свои водянистые, с редкими ресницами глаза.
– Фамилия, имя, отчество?
Игорь назвался. Пришлось ответить о прописке, паспортных данных, образовании и мест работы. Подмывало его назваться вольным художником, но это было не совсем правдой – трудовая всё-таки лежала в "Импульсе", хотя появлялся он в тамошней редакции только чтобы забрать гонорары – на бумаге они числились окладом.
– И с какого времени вы, гражданин Ястребов, начали работать на иностранную разведку? – сухо поинтересовался майор, закончив заполнять шапку протокола.
– На какую? – невинно хлопая глазами, спросил Игорь.
– А это ты сейчас в подробностях расскажешь, Ястребов. Чистосердечное признание смягчает. – Майор глядел на него с явной скукой. Словно таких журналистов-шпионов к нему в день штук по сорок водят.
Игорь расслабился, замедлил дыхание – и посмотрел на майора через Вторую Плоскость. Бегло посмотрел, без деталей – но и увиденного оказалось достаточно, чтобы недовольно скривиться: пустая трата времени.
– Вы забыли представиться, майор, – сообщил ему Игорь. – Забыли также объяснить, в каком качестве я здесь нахожусь. Поскольку я был задержан, то, очевидно, в качестве обвиняемого. В таком случае вы обязаны ознакомить меня с обвинением и взять соответствующую расписку. Равно как и напомнить мне, что я имею право не отвечать на ваши вопросы, а также имею право на услуги адвоката. Не понимаю я вас, майор. За несколько минут вы допустили столько нарушений… у меня рука устанет перечислять их в заявлении на имя прокурора…
– Решил, значит, выпендриваться? – процедил майор. – Глупо, Ястребов. Адвокаты тебе не помогут, и собратья-журналисты тоже. Мы людей зря не задерживаем, а раз уж ты сидишь здесь – значит, на тебя есть очень серьёзные материалы.
– Мы с вами вроде и свиней не пасли, и на брудершафт не пили, – сокрушённо сообщил ему Игорь. – Впрочем, судя по цвету лица, вам спиртного нельзя. Проблемы с печенью? Угадал?
Он намеренно шёл на обострение – иначе преамбула могла затянуться надолго, а дел выше крыши. Прежде всего, конечно, Фёдор. Жаль, вчера не пришло в голову вытянуть из Скарабея, успел ли тот хоть в какой-то мере отработать аванс.
– Слушай, Ястребов, я тебе сейчас на пальцах объясню, что с тобой будет. – Майор приподнялся из-за стола и в упор посмотрел на Игоря. – Для начала посидишь в "стакане", затем переведём тебя в камеру к чеченцам, потом…
– У вас ус отклеился, – зевнул Игорь. – Слушайте, майор, не знаю уж, как вас звать, инкогнито в мундире. Если вам есть что мне предъявить – предъявляйте, если же у вас нервы расшалились – я больше не произнесу не слова, но потом причиню вам большие неприятности. Выбирайте.
И опять его кольнула привычная уже мысль: как бы держался на его месте простой журналист Ястребов? Не Искатель, не дари пятого круга, без поддерживающей Ладони за спиной? Легко и приятно потешаться над хамом, когда у тебя столько козырей. Это даже не Экзамены, это куда безопаснее. Ты словно играешь в компьютерную стрелялку, и худшее, что тебя ждёт – перезагрузка. И не стоит успокаивать себя тем, что обычный журналист Ястребов в жизни бы не оказался на этом стуле. Не на этом, так на другом каком-нибудь… мало ли в России стульев?
– Ну, Ястребов, ты сам напросился, – вскипел майор и сделался страшным. Он выбрался из-за стола, подошёл сбоку к Игорю и резко, без замаха, ударил – в то место, где ещё долю секунды назад была Игорева щека. Не встретив сопротивления, кулак полетел дальше, потащил за собой тело – и майор едва удержался на ногах.
– Да и ты, майор, тоже напросился, – Игорь мигнул, нырнул на секунду в сон и тут же вернулся.
На майора жалко было смотреть. Весь его запал съежился, как воздушный шарик, пронзённый иголкой.
– Поздравляю с большим делом, – участливо сказал Игорь. – Переодеться-то есть во что?
Майор не успел ответить – дверь кабинета с треском распахнулась и на пороге появилось новое лицо.
Лицу на вид было столько же, сколько майору, но было оно гладко выбрито, глядело на мир сквозь очки в модной оправе, а брюки на нём были с лампасами.
– Здравия желаю, товарищ генерал! – просипел майор, отступая к шкафу.
– Что здесь происходит? – не ответив на приветствие, поинтересовался генерал. – Майор Переверзенцев! Вы себе что позволяете? Как обращаетесь с людьми? Не работник органов, а какой-то, извиняюсь, мент вокзальный. Похоже, вам светит досрочная пенсия.
Игорь смотрел на происходящее со сдержанным интересом. Пока всё развивалось, как он и думал. Примитивная схема "злой и добрый". Интереснее всего были лампасы. На таком, значит, уровне?
– Вы извините, Игорь Михайлович, – мягко произнёс генерал. – Это досадная накладка. В нашем ведомстве, увы, тоже имеет место некоторый бардак… Вас должны были привести ко мне, а перепутали и отправили к этому неврастенику. Уверяю вас, такие, как этот, – тонкий генеральский палец нацелился в грудь майору, – у нас встречаются крайне редко. Это рудимент минувшей эпохи, наследие бандитских девяностых, но мы очищаемся от недостойных кадров. Пойдёмте ко мне, Игорь Михайлович, пообщаемся.
– Ага, – согласился Игорь. – Уйдём и из этих мрачных стен.
Глава 11
…Генеральский кабинет гляделся куда веселее. В нём было окно, причём не забранное решёткой. Видимо, на пятом этаже это считалось излишним. Или тут никогда не проходили допросы. Генеральский стол в виде буквы "П" занимал едва ли не половину помещения. Вдоль всей правой стены тянулись книжные шкафы, портрет президента приютился над входной дверью – выходило, что когда генерал сидит во главе стола, президент сверлит его глазами. И стены тут были из натурального дуба, и под потолком висела нормальная люстра – с некоторой натяжкой её можно было даже счесть изящной.
– Располагайтесь, Игорь Михайлович, – генерал радушно указал на расставленные вдоль стола стулья. – Для начала разрешите представиться – Роман Ильич Удолин, генерал-майор Федеральной службы безопасности. Вам представляться незачем, с вами я косвенно знаком – по вашим публикациям, по "живому журналу" и ещё по некоторым источникам. Кстати, сразу скажу – мне очень импонирует объединяющая все ваши статьи гражданская позиция. Именно этого нам сейчас больше всего не хватает – умной критичности, не отвергающей из идеологических соображений то позитивное, чего реально можно добиться в нынешних обстоятельствах…
Генерал говорил – точно колонку в "Возгласе" писал. Поначалу Игорь даже подумал, что тот шпарит наизусть чужие заготовки, но потом понял – Роману Ильичу и своих мозгов хватает.
Чем добрее следователь, тем больше яда в конфетке – об этом не следовало забывать.
– И всё же, в чём причина такого специфического интереса? – осведомился Игорь. – Я понимаю, вы сейчас ответите. Но давайте сэкономим ваше и моё время. Не будем ходить вокруг да около, не будем играть спектакли, вроде того, как с этим беднягой Переверзенцевым. Давайте сразу к делу.
– Экий вы торопыга, Игорь Михайлович, – усмехнулся генерал. – Но как пожелаете. Итак, вы, гражданин Ястребов – не тот, за кого себя выдаёте. Я что имею в виду – документы у вас, конечно, подлинные, но имя, фамилия и отчество, профессиональная деятельность и так далее – всё это прикрытие.
Роман Ильич нажал снизу стола кнопку – и сейчас же в дверях образовался подтянутый молодой человек в строгом сером костюме.
– Дима, пожалуйста, два чая, с лимоном. Вы любите с лимоном, – повернулся он к Игорю. – Заметьте, я не спрашиваю, я знаю. Да, и бутербродов каких-нибудь.
Игорь, конечно, понимал, что генеральское гостеприимство – это ещё и демонстрация силы. Мол, во-первых, в любой момент сюда костоломы ворвутся, а во-вторых, всё я про тебя, журналюга, знаю.
– Ну что я могу вам сказать, Роман Ильич, – подпёр он щёку ладонью. – Я – Игорь Михайлович Ястребов, тридцати пяти лет, журналист, трудовая лежит в известном вам издании, проживаю в Москве с 1998 года по известному вам адресу. А вы что думали? Что я американский шпион?
– Ну почему же прямо сразу американский? – тонко улыбнулся генерал.
– Да хоть суринамский, – Игорь подбавил в голос чуточку раздражения. Для журналиста он вообще вёл себя непозволительно спокойно, это следовало поправить. Хотя, зачем? Пусть сценарий развивается на обострение. Главное, не бежать впереди паровоза. Пускай генерал выложит свои карты.
– Вы только что время хотели экономить, – опечалился Удолин, – а сами в несознанку играете. Этак ведь очень долго может продолжаться. Вы у нас журналист, акула пера, палец в рот не клади, язык подвешен и всё такое. Страха вы, как я вижу, не испытываете – обычно такое бывает или по глупости, или когда человек на взводе, но и то, и другое – не ваш случай. Тогда что? Чувствуете за спиной силу?
– Какую силу? – сейчас же уточнил Игорь. – Моральную?
– В том числе. Но и не только.
– Знаете, – улыбнулся Игорь, – у Жванецкого была ещё в советские годы одна милая миниатюрка… там про другое вообще-то, но мне нравится одна фраза оттуда: "зайду в первый отдел с коньяком, поделюсь подозрениями". Так вот, чтобы нам сдвинуться с мёртвой точки – может, поделитесь? Коньяк необязателен.
Генерал заметно поскучнел.
– Что ж, Игорь Михайлович, давайте так. Вы, разумеется, понимаете, что наша служба отслеживает все более или менее яркие фигуры на медийном поле? Не с целью давления, упаси Боже… но должны же мы держать руку на пульсе, знать, чем дышит страна. Так что за вами мы уже несколько лет приглядываем. И интересная картина получается…
Тихо отворилась дверь, вошёл референт с подносом – два граненых стакана в серебряных подстаканниках, пузатый фарфоровый чайничек, серебряная же сахарница, большая тарелка с бутербродами – сыр, ветчина, лосось.
– Так вот, картина, – продолжил генерал. – Да вы наливайте себе, не стесняйтесь. За пиво, так сказать, платит король…
– Дон Рэба, – уточнил Игорь. – Там именно так: "за пиво платит дон Рэба… вернее, никто не платит".
– Ага! – подмигнул Удолин. – У вас эта книга тоже любимая?
– С детства, – заявил Игорь. И соврал – впервые прочитал её уже после Третьих Экзаменов, и было ему тогда за двадцать. Князь настоятельно советовал. – Но вы что-то говорили про картину маслом…
– Ну, пока ещё акварель, – усмехнулся генерал. – Тонкая и воздушная, в холодных тонах. Итак, журналист Ястребов пишет свои хорошие, нужные статьи. Слава в профессиональном сообществе растёт, круг знакомых Ястребова расширяется чуть ли не по экспоненте. Ну это ладно, может, так оно и нужно для журналистики. И то, что Ястребов разрулил несколько очень гнилых ситуаций с милицией и прокуратурой Нижнего Новгорода, Читы и Пскова, не сломав при этом головы, тоже спишем на удачливость. С кем не бывает. Помните, как в китайской притче – стравила лисичка-сестричка тигра с драконом, а потом и пообедала их трупами…
Было дело, мысленно кивнул Игорь. После нижегородской истории как раз и образовался полезный контакт с Шерлоками нашими да Холмсами. Хотя, в общем-то, были это всего лишь побочные последствия тонкой операции с писателем Зябликовым. Изящно вышло. Теперь Зябликов на корню продался издательскому монстру и строчит фэнтезийный цикл – по пять романов в год. Светимость притухла до безопасного уровня.
– Но это, как понимаете, цветочки, – продолжал генерал. – Ягодки начались совсем недавно, с конца лета. Журналист Ястребов заварил бучу по петровскому губернатору. Но господин Кроев давно уже был под боем у нашей службы. Вы же знаете, что сейчас в стране идёт широкомасштабная кампания по очищению кадров, борьбе с коррупцией…
– Удвоению ВВП и уполовиниванию Стабфонда, – подхватил Игорь. – Ничего, вы не обращайте внимание, это нервное. Вы дальше давайте свою акварель…
– Таким нервам позавидовать можно, – вздохнул генерал. – Редкостные нервы для журналиста. Ну да ладно. В общем, скандал по делу об отъёме участков нам пришёлся весьма кстати – в нём ведь не только Кроев завяз как муха в киселе, но и проявились его связи. Нам оставалось только наблюдать, как он дёргается, кого просит порешать вопросы. Естественно, и за вами мы приглядывали внимательно. Ведь по всему получалось, что вы – жертва. Яркая, эффектная жертва. И вот тут-то начались чудеса. Начались они в ту ночь, когда трое нанятых отморозков попытались нашего честного журналиста побить. Вы помните, чем это кончилось?
– Ну, в общих чертах, – дипломатично кивнул Игорь.
– Понимаете, если бы журналист Ястребов просто отбился, используя подручные предметы или всякие там боевые искусства – всё ещё можно было бы свести к случайности. Ну бывает, наверное, и так: мужчина не то чтобы шибко спортивный, в армии не служил, в секциях единоборческих не был замечен – но в экстремальной ситуации просыпаются скрытые резервы. Но ведь получилось иначе. Отморозки начали лупить друг друга. И потом очень путано рассказывали обо всём нанимателю.
– Ну, может, наркоманы, – хмыкнул Игорь. – Может, в самый ответственный момент у них началось галлюциногенное расстройство психики. Видать, экономит господин Кроев на исполнителях…
– Возможно, возможно, – покивал Роман Ильич. – Но вот дальше начинаются совсем уже интересные дела. Поехал журналист Ястребов как-то по делам в Егорьевск, и случилось там… назовём это дорожно-транспортным происшествием. Хотя мы с вами знаем, что это за происшествие. Мы ж со спутника всё пишем…
– Только пишете? – не удержал усмешки Игорь.
– Мы – только пишем, – серьёзно подтвердил генерал. – Так вот… После такого не выживают люди… Люди, – повторил он. – Не-воз-мож-но, – добавил Удолин со вкусом. – Мгновенный взрыв бензобака – это не игрушки. Но журналист Ястребов таки выжил. Мало того, вытащил из горящей машины случайных пострадавших. И, что весьма интересно, спустя несколько дней Ястребов – как огурчик. Никаких тебе ожогов четвёртой степени…
Да, вот это уже было увесисто. Даже при желании – не отболтаешься счастливой случайностью.
– Я смотрю, акварель у нас выходит какая-то… дискретная, что ли, – заметил Игорь. – Два маловероятных случая – это же ещё не повод арестовывать человека…
– Не арестовывать, – поправил его Удолин. – Задерживать. Почувствуйте разницу. Если арестовываем – то по конкретному делу, предъявляем обвинение. А задерживаем – когда просто надо выяснить некоторые странные обстоятельства. Когда ни обвинения нет, ни дела… пока, во всяком случае. Но теперь к делу. Вчера у журналиста Ястребова было интереснейшее приключение… Три трупа, сгоревший дом… это, конечно, очень неприятно, но если бы всё как обычно было, если бы там, примеру, использовалось огнестрельное оружие, если бы сигнализация была перекушена кусачками – все этим занимались бы бравые орлы из уголовного розыска. Но когда перестаёт работать вся следящая аппаратура… дом господина Мушкина был, само собой, под наблюдением. В том числе и аппаратура с автономным питанием… Такими вещами занимается уже наша служба. Вот вам и акварель, Игорь Михайлович. Очень интересный вы человек… и возможности у вас интересные…
– Фантастикой увлекаетесь? – заметил Игорь. – Это неплохо. Развивает воображение, что, наверное, полезно человеку вашей профессии. Что же по сути… ну что мне сказать кроме того, что уже сказано? Я Игорь Михайлович Ястребов, журналист. Очень везучий журналист.
Генерал посмотрел на него с каким-то странным чувством. Тут, как показалось Игорю, были смешаны и интерес, и сочувствие, и надежда.
– Да вот не слишком везучий, – возразил он. – Игорь Михайлович Ястребов, – генеральскую интонацию так и подмывало изобразить курсивом, – погиб в автокатастрофе пять лет назад. Семнадцатое июля, сто восемьдесят первый километр Минского шоссе. В его машину, "жигули-шестёрку", влетел грузовик. Водитель грузовика погиб мгновенно, безжизненное тело Игоря Ястребова доставили в местную больницу. И заметьте, не в реанимацию, а сразу в морг – нечего там уже было реанимировать…
– Было дело, – согласился Игорь. – Только ошиблись тогда врачи "Скорой". В морге я сильно удивил санитаров, когда начал подавать признаки жизни. Говорят, один санитар подавился бутербродом и его пришлось откачивать. Впрочем, и меня тоже. Буквально с того света вернули, и два месяца я там лежал, потом уж дома долечивался…
– Есть вещи, в которых невозможно ошибиться, Игорь… позвольте уж называть вас этим именем. Я сам беседовал с теми врачами. Уж поверьте, это настоящие профессионалы и память у них цепкая. Тем более, не каждый раз покойники в морге начинают насвистывать песенки Окуджавы.
– Что же мне, группу "Ленинград" надо было насвистывать? – возмутился Игорь.
– И ещё одна маленькая деталь, – вздохнув, генерал вытащил из пухлой папки два черно-белых снимка.
– Вот отпечатки пальцев подлинного Игоря Ястребова, – торжествующе возгласил он. – А вот – ваши. Они различаются. О чём есть акт экспертизы.
Игорь долго – несколько бесконечных секунд – молчал. Да, это они молодцы… Они да, а мы – нет.
– Знаете, на чём прокололись? – мягко произнёс генерал. – Игорь Михайлович Ястребов был весьма законопослушным гражданином. Он не имел судимостей, не состоял под следствием… в общем, из самых общих соображений ваше руководство понимало, что нигде пальчики Ястребова не светятся. Но тут вышла ошибочка. Случился в его жизни один мелкий эпизод. Когда Игорьку исполнилось пятнадцать, они с друзьями сидели во дворе, пили пиво и пели песни. Какая-то бдительная бабулька вызвала милицию, пацанов забрали в отделение. А там дежурный тогда сидел, с некоторым сдвигом по фазе. Вроде нашего Переверзенцева, только настоящий. Ну и он начал втирать ребятам, что они преступники, что они кого-то ограбили и зарезали. Снял со всех отпечатки пальцев. Потом подскочили родители, у одного мальчика папа оказался работником прокуратуры… словом, даже на учёт никого не поставили. Но пальчики их оставались в архиве. А в новые времена, когда компьютерную базу по отпечаткам создавали, их тоже оцифровали за компанию. Весь Можайский архив чохом…