Кстати, в "Африке" у старины Колтрейна много киксов. Вот такой каламбур получился. Ставь, Ботан, смайл без лишних раздумий.
: )
Только Колтрейн киксовал специально, а не потому, что играть не умел. А мы? Мы боялись киксовать, мы избегали грязи, мы старались играть тщательно и опрятненько. Академически целомудренно, как пионэры. Но ведь джаз – это не музыка. Джаз – это мировоззрение, лайф стайл, сама жизнь, а в ней невозможно без… Да чего там – иногда грязь необходима, без нее никак. И кровь нужна, и пот, и слезы с соплями…
…с зелеными, как вон у того психа.
Эй ты, скорбный головою, у тебя из носа мозги вытекают! Быстрей запихивай обратно!
Умрешь с ними, с шизиками.
А вообще, жалко их. Я ведь желтый дом иначе представлял. Думал, тут больных в смирительных рубашках держат, санитары звероподобные со шприцами бегают. В каждой палате по Наполеону или на крайняк по Чубайсу. А оказалось – в дурке тихо, мирно, скучновато даже.
Я главврача спрашиваю: "А что это, док, в вашем слабоумном ведомстве народ какой-то неактивный?" А он знаешь что говорит? "В основном у нас больные с диагнозом "эмоциональная тупость"!" Прикинь, дружище! Я подумал, что это прикол. Ан нет, оказывается – и вправду такой диагноз есть. И психи в большинстве не Наполеоны и не Бонапарты, а просто эмоционально тупые люди.
Я кричу: "Док, тогда сюда нужно полгорода положить!" А он смеется.
Смешливый, однако.
Ну так вот. Сперва я не врубался, что со мной не так. (Я про джаз, дружище, не подумай чего). Затем просек – да, не джаз это, не свинг. А потом… Потом я услышал запись Колтрейна. И на девятой с половиной минуте в моей голове раздался большой бум-м-м! (Ботан, это надо крупными буквами написать. Очень большой бум раздался в моем чайнике).
БУМ-М-М!!!
И меня оглушило! Тряхнуло, ударило, проняло до печенок! Вот оно! Я понял, как нужно исполнять! Я умер, я катался по полу, я рыдал как ребенок! Я постиг свинг!
На этом моя эмоциональная тупость в джазе кончилась. Я понял, что играть нужно не ноты, а состояние.
Сейчас объясню. У тебя бывает такое… Ну, например, увидел красивый пейзаж – и в груди защемило? Или наоборот – весело стало, кайфно? Вот видишь, дружище, понимаешь ты меня! Все-таки с понятием человек, я давно заметил… А ты что в таком состоянии делаешь? Ну, может, петь начинаешь, да? Или танцевать чего. Или такая нежность проснется, что хочется приласкать кого-нибудь… Кошку, например.
О! Я потом расскажу прикол про кошку, про Ботановскую. Ты когда-нибудь видел, чтобы у котов крылышки росли? Как у цыпленка? Офигеть!..
Короче, я, когда чувствую сильное состояние, сразу дудку хватаю и через нее эмоции выплескиваю. На того, кто рядом окажется. Хорошо, если слушатели неподалеку, хотя я не особо расстраиваюсь, если и нет никого. Я, наверное, больше для себя играю. Самовыражаюсь.
В последнее время, как правило, мои безумные импровизации на Ботана выливалось, я же у него жил. Ну, когда с Ленкой мы того… разбежались. (Ботан, ты здесь поставь такой смайл, который наоборот. В другую сторону. В общем, врубишься).
: (
Ботан говорит, что я гений. Только ты Ботану не верь, дружище. Он, хоть мужик и умный… (Слышишь, старик, как я тебя пиарю? Сколько ящиков уже накапало?) Хоть и башковитый, говорю, мужик, но хитрости его насквозь видны. Я же понимаю, что Ботан меня утешает. Будь я гением – разве жил бы так?
Ох, ладно, не будем о грустном… Давай лучше расскажу, как мы свадьбу с Ленкой справляли.
Такой дурдом был!
Ну вот, не хотел ведь о грустном. Свадьба – самое ж печальное событие в жизни мужчины. Да и женщины тоже. Согласен?
Если ты, дружище, мужик, то наверняка согласен. А если девка, то книжку, скорей всего, с треском захлопнешь. И зашвырнешь куда подальше от возмущения. А между тем, это истинная правда. Девки ждут не дождутся когда их замуж возьмут. Воображают романтику – свадебную фату, марш Мендельсона, жаниха в костюмчике… А потом наступает время, – у некоторых уже наутро после свадьбы, – и бум!.. (Ботан, тут опять надо бум-м изобразить. Мощный такой!)
БУМ-М-М!!!
…Начинаются суровые будни. И муж теперь не друг твой милый, а противник, в борьбе с которым нужно победить всенепременно. Схватки не на жизнь, а на смерть. Огонь на поражение, пленных не берем. И забывают, что была – любовь. Как-то удивительно быстро это забывается, в борьбе-то…
О! Давай про любовь поговорим, дружище! Или ты опять о музыке хочешь? А что, можем совместить.
На рояле не пробовал?..
Да ладно, я шучу. Все, закруглюсь. Я бы еще поговорил, но тут редко уединиться получается. Все время на виду. И вроде жизнь размеренная, ничего не делаешь, но постоянно что-то происходит. То процедуры, то анализы всякие, то обед, то ужин, то лекарство принимай… Сумасшедший дом какой-то. Только вечером удается немного побыть одному да книгу пописать… Нет, поговорить.
"Книгу поговорить" – классно звучит, да? "Ты что делаешь? – Книгу говорю!".
Никогда так не отвечай, дружище, а то быстро упекут… сам знаешь куда. Ну а мне терять нечего. Я уже там. То есть, тут.
(Ботан, ставь на этом месте смайл и пока все).
: )
Элис. Фотоальбом
Давно я не писала дневников. Последний раз, наверное, лет в шестнадцать. На работе долгожданное затишье – праздники закончились, и можно спокойно брать накопленные за долгую зиму отгулы. Что ж, будем пользоваться =)
Сегодня мне захотелось посмотреть старые фотографии. Большой альбом в шкафу, пухлый от вложенных снимков, я вытерла с него пыль, открыла и увидела первую… И сразу же навеяло, нахлынуло, пахнуло давним и милым.
Вот было бы здорово вставить сюда, в дневник, не только текст, но и звуки… и запахи… и вкусы… Но нет, нет возможности, к сожалению.
Ладно, все-таки попробую. Вот:
Лето. Огромный некошеный луг. На небе сгущаются тучи. Воздух розовато-сиреневого цвета, влажный, густой. Пахнет травой и дождем. На краю неба посверкивают беззвучные молнии. Предвкушение чего-то. Что-то будет, и от этого становится немножко волнительно.
Легкий сарафан, по голым рукам мурашки, и сразу же – гусиная кожа… Взгляд открытый и выжидательный: "А что дальше?"
Фото черно-белое, не самого хорошего качества – кажется, снимали "Сменой". Но я все помню. Мне здесь почти шестнадцать, я на каникулах у бабушки.
(Нет, не случайно именно это).
Альбом у меня запущенный – уже забыла чьи дети когда-то расшвыряли снимки, и они до сих пор лежат в творческом… Никакой хронологии – детские вперемешку со свадебными, друзья, не друзья, а этих уже и не помню, отжившее, отболевшее, цветное и не очень, давнее и не совсем… Лучше по порядку. Если это можно назвать порядком, конечно. А, плевать! Сейчас уже на все наплевать, и от этого настроение – бесшабашное.
То лето особенно запомнилось. Я познакомилась с мальчиком (он тоже приехал к бабушке в деревню), и это моя первая "взрослая" любовь. Боже мой, как трепетало сердечко, когда он целовал меня в садике за клубом!
Парень отчаянно скромен и не позволяет себе ничего лишнего. Впрочем, я и сама девочка "правильная" и в свои пятнадцать целомудренна, как одуванчик. И в делах и в мыслях, что примечательно.
Я приходила с танцев, бабушка подозрительно смотрела на мои горящие, как у кошки, глаза и и неизменно вздыхала: "Ты там не безобразничала, случаем?" Я смеялась и отвечала, что, конечно, бабуля, безобразничала – мы с девчонками подожгли клуб и голышом плясали при свете пожара, разве ты не видела зарево? "Болтушка! – зевала бабушка, – Ложись уже спать, гулена". А я с бьющимся сердцем думала, что мне удалось ее ловко провести, ведь на самом деле я безобразничала, да еще как безобразничала, знала бы бабуля…
Мы с девочками часто ходили купаться, и там встречали мальчишек, но компании не смешивались – они сами по себе, мы сами, и оставалось лишь переглядываться украдкой и ждать в томлении вечера… Что бы я не делала, все мои мысли об этом – ну, быстрее же, солнце, быстрее, садись давай!
Вхожу в тень старой ивы и останавливаюсь у воды. Я непроста, непроста, непроста… Легкость и полость внутри. Кажется, еще немного и взлечу. Чувствую себя. Чувствую…
Нежность и сила в тонких руках. Словно держишь ребенка.
Воздух осязаемый, вкусный. В груди замирание. Дышится полной грудью, хочется улыбаться… Яркий чай, запах травы. Чабрец, шиповник, листья смородины. Вкус, заменяющий сладость. Тихая мелодия радости…
Тогда я все время прислушивалась к себе – там внутри происходило что-то удивительное, непонятное. Совсем иначе вдруг стали ощущаться ароматы, звуки, цвета…
Перевернем карточку, оставим воспоминания о давнем-предавнем лете, неловких объятиях и нежных, как у девочки, губах. Альбом лежит передо мной, приглашает…
Вот следующая фотка.
Здесь мне уже… сколько? Первый год работы в школе, двадцать пять, значит.
Мне нравилось то, что я делаю, особенно поначалу. С утра я с удовольствием шла в школу, а после – бежала домой… нет, не бежала, а мчалась, летела, парила с улыбкой, мечтая обнять мужа и сына, окунуться в теплую атмосферу дома, вдохнуть любимые и родные запахи.
А потом все рухнуло.
Несешь поднос изысканной посуды – хрустальные бокалы, фарфоровые чашки, старинные вазочки… И вдруг что-то случается, поднос летит на пол, и на твоих глазах все бьется. В хлам, вдребезги, в мелкие осколки. С грохотом, который еще долго стоит в ушах. А ты стоишь, смотришь, и ничего не можешь…
Конечно, такой фотографии в альбоме нет. А жаль. Она могла бы стать прекрасной иллюстрацией…
Ладно, дневничок, возьмем себя в руки. Здесь, на фотографии, я еще не подозреваю, что меня ждет, до этого очень и очень далеко.
Они отправились встречать меня после работы (я была в первой смене), и на полпути мы столкнулись. Артур за руку с серьезным и важным трехлетним Аликом, и я с ребятами из четвертого "в", – они никак не хотели расставаться и пошли меня провожать, о чем-то наперебой рассказывая…
Артур поставил нас против солнца, чтобы снимок вышел правильно – поэтому мы на фотографии жмуримся. Я смотрю на мужа с Аликом, чувствую тепло детей – такое живое и трогательное, и слезы наворачиваются на мои глаза. "Что с тобой, соринка попала?" – спрашивает муж. – "Да все солнце, солнце", – отвечаю я.
Весенний ветер треплет вихры, кудряшки и косички, доносит запахи талой воды и земли. На фоне голых деревьев Фуксовского садика в окружении детей молодая я. Под глазами голубые тени, лицо по-зимнему бледное и худое.
Дети такие разные, такие… Хотя школа обычная, не специальная, но все же попадались ребята с проблемами – эмоциональная заторможенность, клептомания, немотивированная агрессивность, даже аутичность в слабой форме.
"Я все понимаю, но подобным особям у нас не место. Для них государство создало другие учреждения" – говорила директриса.
Но как отправить в спецшколу десятилетнюю девочку, которую средь бела дня чуть не изнасиловал какой-то подонок? После того случая ребенок перестал говорить… совсем, даже с родителями. Мне понадобился почти месяц ежедневных бесед (вернее, монологов), чтобы она начала хотя бы поднимать глаза. А то сидела, уставившись в пол, и никакими силами, казалось, нельзя заставить ее…
Как сейчас помню ее первую фразу: "А я люблю карусели". Сказала и испугалась порыва, а мне потребовалась вся выдержка, чтобы не вскочить и не заорать от радости!
Само собой, мы в тот же день пошли с ней кататься на каруселях!
Артур был не очень доволен, что я задержалась на работе (а я тогда часто приходила позже). Но только хмыкнул, когда я с порога закричала: "Она заговорила!". Муж стоял в моем переднике с лопаткой для жарки в руках, из-за спины уже выкатывался Алик: "Мама пришла!"
…Я видела ее в прошлом году, эту девочку. Через всю улицу ко мне бросилась молодая особа, упала на грудь, разревелась. С трудом ее узнала – повзрослевшая, слегка располневшая, но вполне симпатичная девушка. "Я вас часто вспоминаю", – сказала она между всхлипами, размазывая по своим и моим щекам тушь.
(Надеюсь, это ляжет на чашу весов там, тогда…)
Конечно, ради таких результатов стоит вкладываться, но работа школьного психолога – еще и планы, отчеты, доклады, рутина, рутина, рутина… может быть, из-за нее я и ушла. Не люблю рутину. А изменить ничего нельзя – шаг влево, шаг вправо считается…
Что ж, идем дальше.
На плечах у папы девочка лет пяти. В одной руке воздушный шарик, в другой флажок с надписью "Мир! Труд! Май!" На заднем плане колонна демонстрантов – беззаботная толпа в замысловато изогнутых шеренгах…
Ветер, плотный и теплый, как нагретая за ночь подушка, налегает на лицо. Над головами летит продирающий до пяток мегафонный голос: "Передовикам производства молокозавода номер два – ура!.. Славным работникам нефтехимической отрасли – ура-а!.."
"Га-а… Га-а… Га-а…" – гремит в ответ веселая толпа.
Лицо девочки на фотографии сияет от счастья, папа улыбается уголками… Черты лица у него резкие, словно высеченные из камня. Одного взгляда достаточно, чтобы понять – серьезный мужчина, суровый и волевой.
Это точно… с папой не забалуешь. Он военный, и воспитывает меня в строгости и дисциплине. "Да, папа, понятно, папа, спокойной ночи, папа". Отбой в девять ноль-ноль, подъем с первой команды, и никаких "Можно, я еще полежу?" Школьный дневник на еженедельной проверке, в детской образцовая чистота. Плюшевый мишка, обнаруженный отцом под шкафом, отправляется в мусорное ведро. Непорядок!
Воспитание как у солдат в казарме – согласно уставу. Что ж, в этом, наверно, проявлялась его любовь. Своеобразная только очень…
Папа у меня невероятно талантлив. Пел песни под гитару, сам сочинял даже… А еще, сколько себя помню, в доме звучал голос Высоцкого – папа собирал его записи на магнитофонных бобинах. Не скажу, что я отчаянная поклонница Владимира Семеновича, но многие песни знаю наизусть – с детства на слуху.
"Поговори… хоть ты со мной… гитара… семиструнная…"
А! Вот интересная фотография.
Большое помещение, совершенно голое. Высокий потолок, огромные окна, по всей площади пола с повязками на глазах лежат… Они неподвижны, как будто их одновременно сморил сон (хотя это странно, ведь сквозь окна льется солнечный свет) или парализовало газом. Удивительно тихо, лица у лежащих спокойные и какие-то… торжественные…
Устала, продолжу в другой раз, ладно?
Комментарии
Выхухоль
ну вот, блин, на самом интересном месте! (с досадой) Типа сериал, что ли? ))) а лет-то тебе сколько, Элис?
Анонимный пользователь
длинно что-то. ниасилил.
Училка
Так мы с вами коллеги, Элис, оказывается! Я тоже в школе тружусь. И я вас понимаю – так приятно видеть результаты своего труда.
Выхухоль, а вы посчитайте!
Элис
Да, очень приятно, Училка! Правда я в школе работала только 4 года.
Выхухоль, много будешь знать – скоро состаришься =)
Ацкий кактус
чо за хрень ваще не фтыкаю. сплашная охинея. аффтор если чиста паныть хочеш так на бапский форум иди.
ацтой дневниг кароче. претставляю што там дальше будит. ужос.
Выхухоль
а ты не читай, если не нравится! Фиг ли читаешь-то? делать больше нечего?
Ацкий кактус
выхухаль, выпей йаду. Чо хочу то и делаю. тибя не спрасил андатра нищасная
Училка
И правда, Ацкий кактус, если не нравится – не читайте. Какой кошмар – ваш язык, стилистика, грамматика!…
А вы знаете, Элис, почитала я вас и тоже многое вспомнилось. Казалось бы, давным-давно забытое, а нет, оказывается! И вроде чепуха, а сердцу мило…
Например, как на даче соседский мальчик в меня влюбился. Когда я грядки поливала, он всегда за мной из-за забора подглядывал (невинно, разумеется). А я все замечала! Такой стеснительный, скромный… Но симпатичный. Лет по четырнадцать нам было.
И эти демонстрации на первое мая и седьмое ноября! Родители "гуляли" за столом, песни пели под баян! А мы подпевали… Кажется, мы с вами ровесницы, Элис?
Элис
Возможно, Училка =)
Помню-помню – салаты тазиками, женщины с шиньонами, мужчины в костюмах фабрики "Большевичка". Да, было…
А насчет Кактуса… Мне нравится его язык. Смешно =)
Ацкий кактус
ржунимагу!!! падглядывал из-за забора. нивинно! бугага семпатичный! устал смеяца. жжоте кашолки
Выхухоль
да иди ты в баню! (презрительно)
Выхухоль
А! предыдущее сообщение не тебе, Элис, не подумай. Я придурку кактусу.
Месье Бунoff
А позвольте вас спросить, уважаемая Элис, почему вы скачете во времени, аки блоха на сковородке? Не лучше ли сперва разложить фотографии в хронологическом порядке, а затем последовательно их описывать? Не просматриваются ли в вашей эклектичности признаки пресловутой женской логики?
Элис
Возможно, вы и правы, Месье Буноff. Просто мне уже все равно.
Фиш. Белые начинают и проигрывают
Открываю окно в прошлое и переношусь из кабинета в далекую, запредельно далекую комнату. Уютный запах домашнего печенья, мятных лекарств и стариковской опрятности. Журнальный столик на гнутых ножках, шахматная доска ровно посередине. Софья Александровна приносит чай в серебряных подстаканниках.
Сегодня мне достаются белые. Разыгрываю гамбит Эванса, подсмотренный вчера в шахматном учебнике: пешка e4, конь f3, слон c4… Мне не терпится увидеть, как Профессор станет выкручиваться.
- Как дела в школе? – звучит дежурный вопрос.
- Нормально, – отвечаю коротко.
Я здесь не для того, чтобы обсуждать школу. Мне нужно переиграть Профессора, сегодня обязательно нужно переиграть.
Профессор отвечает переводом угрозы на правый фланг.
- Как продвигаются тренировки?
Напряжение усиливается. Черт, моя ладья заперта.
- Что? А, бокс! Как вам сказать, Профессор… Я ухожу.
В шестнадцать лет я защитил квалификацию "кандидат в мастера спорта", выиграв первенство Поволжья среди юниоров. В своей весовой категории серьезных противников у меня не было. Лишь в финале попался крепкий орешек – боксер из Альметьевска Радик Гарифуллин.
Я видел его в других боях, знал про агрессивную манеру боксировать, и разыграл бой по своему сценарию. С самого начала я отдал Радику середину ринга и два раунда уходил "на ногах". Нырял, уклонялся, заставляя промахиваться, чем не только его вымотал, но и разозлил. Радик потерял бдительность и попер на меня как танк, забыв о защите.
Я легко перемещался вдоль канатов, финтил, постреливал "джебом" – ударом передней рукой, и внимательно наблюдал из-за перчаток за соперником. К концу второго раунда я катастрофически проигрывал по очкам, но знал все бреши в его обороне.
Тренер в моем углу шипел и стонал, но я перестал его слышать, как не слышал и гула толпы. Мир свернулся по краям, скуклился в яркий тоннель, в фокусе которого скользила пронзительно четкая фигура противника.
Правило:
ОТБРАСЫВАЙ ЛИШНЕЕ. ФОКУСИРУЙСЯ НА ГЛАВНОМ