Взгляд Яринки стал мечтательным, про меня она словно забыла. Возмущённая этим, я уже собралась озвучить свои вчерашние переживания по поводу её отсутствия, но вместе с этим вспомнила и всё увиденное из окна в течении ночи.
– Ой… Яринка, слушай, это очень странное место! Тут…
Пока я торопливым шепотом пыталась живописать ночные события, подруга хмурила брови, образовав на лбу знакомую складочку, и покусывала нижнюю губу. Но после сказала только:
– Теперь понятно, почему меня ночью никуда не отпустили.
Я подождала несколько секунд, ожидая более живой реакции, потом возмутилась:
– И всё? Да ты понимаешь, что здесь творится?!
– Я-то понимаю, – досадливо отозвалась Яринка. – А вот ты, кажется, ещё не поняла, куда мы попали. Нет, надо тебя забирать к нам в номер, а то сидишь здесь, как в клетке. Давай я сегодня с доктором поговорю?
Я потерянно смотрела на неё, и у меня создавалось стойкое впечатление, что мы говорим о разных вещах, а то и на разных языках. Яринкин взгляд снова стал беззаботным и чуть мечтательным, складочка разгладилась, на губах заиграла улыбка.
– У тебя когда перевязка? Хочешь, я тебя потом на пляж отведу, где мы вчера были? Купаться тебе нельзя, но ты хоть на море вблизи посмотришь! Ну, пойдём, хватит валяться! Знаешь, как это здорово – море?
И я сдалась. Больше не пыталась разговаривать о прошедшей ночи, рассказывать о том, что видела, упрекать Яринку в легкомыслии. Покорно съела завтрак, дождалась доктора, получила его разрешение на прогулку вместе со строгим наказом не лезть в воду, вытерпела очередную перевязку. Заметила, как торопливо отвела подруга взгляд от моего лица, когда оно освободилось от бинтов, но не стала просить зеркало. Потом дала себя одеть, в том числе и в дурацкую широкополую шляпку с лентами, которую притащила Яринка.
– На пляже очень солнечно, – пояснила она, завязывая ленты под моим подбородком. – А мы будем гулять долго, да? Я хочу показать тебе всю набережную, обойдём остров вокруг.
Я не была уверена, что такая прогулка мне по силам, но возражать не стала, мной снова овладела апатия. Я пыталась разозлиться на себя, встряхнуться, ведь Яринка права – сейчас я впервые в жизни буду у моря, окуну руки в волны, возможно, увижу диковинных рыб или чаек, и вместо того, чтобы радоваться, чувствую себя так, будто впереди очередная воскресная служба в нашем приюте. Кстати…
– Какой сегодня день? – спросила я, когда мы выходили на лестницу.
Яринка подставила мне локоть и охотно ответила:
– Сегодня понедельник.
Значит, вчера было воскресенье. Но я за весь день ни разу не слышала колокольного звона. А с крыши, на которую меня привела Яринка, нигде не видела куполов…
– Здесь, что, нет церкви?
– Церкви? – Яринка хихикнула. – Что, тоже сжечь хочешь? Вошла во вкус?
Я повысила голос:
– Здесь есть церковь?!
Яринка покосилась удивлённо и чуть обиженно.
– Чего ты рычишь? Нет, нету здесь никакой церкви, кому она нужна?
– Как это кому? – мы спустились с лестницы, и я заранее прищурилась, готовясь выйти под жаркое южное солнце. – А где тут молятся?
– Дайка, ну ты вот как скажешь, – в голосе Яринки зазвучали непривычные нотки превосходства. – Сама-то подумай, кто тут молиться будет? Гости не молиться сюда приплывают.
– А не гости? – я шагнула за порог и вынуждена была признать полезность нелепой шляпки: широкие поля бросали тень на лицо, жмуриться не пришлось.
– А не гости работают, им не до молитв, – Яринка решительно повела меня в сторону противоположную той, откуда мы вернулись вчера. – Да и вообще, здесь все такие… грешники, что молиться уже смысла нет.
Я вспомнила людей, ходивших вчера под моим окном: их облик, поведение, пьяный смех, – и мысленно согласилась с подругой.
Мы снова петляли между домиками и пальмами, но на этот раз не поднимались, а спускались вниз по коротким лестничным маршам, попадающимся на пути, то тут, то там.
– Здесь, внизу, – объясняла на ходу Яринка, – живут работники Оазиса, те, кто тут постоянно. А выше уже начинаются гостиницы для гостей, там же рестораны, казино, стрип-клубы…
– Кази… стрип… что это?
– Потом узнаешь, нас это пока не касается. Но внизу всё равно прикольнее, там море. У нас в номере из окна его видно. И волны слышно, как шумят, так засыпать приятно. Если только гости не орут, как вчера. Хотя по ночам немногие купаются.
Я вспомнила полуголые парочки, дефилирующие мимо моего окна ночью, и меня осенило.
– Так это с пляжа голые ходят? Поэтому все были мокрые?
– Ну. Напьются и лезут в море… а вот и оно!
Я вздрогнула и подняла глаза. Мы вышли на открытую площадку перед последней лестницей, нижняя ступенька которой утопала в песке. И песок не был таким приторно-золотистым, как тот, каким засыпали дорожки наверху, это был уже настоящий морской песок, крупный, грязно-жёлтого цвета, с вкраплениями сухих водорослей и осколков ракушек. И от этого ещё более замечательный. Прилетевший с морского простора порыв ветра чуть не сорвал шляпку с моей головы, и её удержали лишь заботливо повязанные Яринкой ленты.
Сам пляж оказался довольно узким, заставленным шезлонгами и зонтиками, но людей здесь на удивление почти не было.
– Вика и Ася говорят, что купаться лучше всего утром, – пояснила Яринка, – Пока гости отсыпаются. После обеда будет толпа. Пошли к воде. Я окунусь разок, ладно? А потом обойдём остров.
Шагать по пляжу оказалось трудно, ноги проваливались в горячий песок, который сразу набился в босоножки, но это было даже приятно. Яринка на ходу принялась раздеваться, под майкой и шортами у неё оказался купальник, состоящий из множества серебристых шнурков. Тонкая, гибкая Яринка походила в нём на юркую рыбку. Бросив вещи на пустой шезлонг, она издала высокий радостный вопль и, вскинув руки, побежала в пену прибоя. Я с тревогой наблюдала, как тёмно-зелёная волна накрыла её с головой, но Яринка тут же вынырнула рыжим поплавком, что-то весело крикнула.
Я медленно приблизилась к воде, помедлила, прежде чем ступить на мокрый песок нарядными босоножками, но потом решила, что жалеть здешние вещи не стоит – разве меня саму не купили, как вещь? С громким шорохом набежала очередная волна, лизнула мои ноги. От её ласковой прохлады я негромко охнула, но сразу сделала ещё один шаг вперёд, опустилась на корточки, протянула ладони навстречу следующей волне…
Когда Яринка выбралась на берег, то застала меня мокрой и схватилась за голову.
– Дайка! Ну, доктор сказал же тебя – бинты не мочить! Ну вот зачем, что я теперь ему скажу…
Я и не думала мочить бинты, они сами намокли, когда я, зачёрпывая горстями морскую воду, смачивала ею открытые участки кожи. Но как было удержаться? Солнце стояло уже высоко, а вода оказалась такой приятной, так чудесно пахла – солёными огурцами и водорослями, так освежала, что сонная апатия, владевшая мною со вчерашнего дня, исчезла, растворилась в её мокром блеске. И я встретила Яринкино ворчание широкой счастливой улыбкой, от которой подруга замолчала на полуслове, недоверчиво глядя на моё сияющее лицо.
– Ну, ладно, – наконец неуверенно сказала она, – пока гуляем, ты высохнешь. Только больше не надо, потерпи уж.
Мы присели на шезлонг, подставив лица порывистому морскому бризу.
Море…
Разумеется, я видела его по телевизору, читала о нём в книгах, много раз представляла себе, но всё это не шло ни в какое сравнение с ощущением солёной влаги на коже, с мерным шумом прибоя и жалобными криками чаек, с неповторимым, таким морским запахом, который я теперь не спутаю ни с чем другим.
– Сегодня волны большие, – поделилась Яринка, – вчера меньше были. Девчонки говорят, что прикольнее всего в шторм. Купаться, конечно, нельзя, но краси-и-иво! Ты отдохнула? Пойдём?
Мы встали и побрели вдоль линии прибоя. Я невольно оглянулась назад, туда, где дальше по берегу виднелись выступающие в море длинные не то мостики, не то косы.
– А почему не в ту сторону?
– Туда нельзя, – быстро сказала Яринка, – Там причал.
Только сейчас я заметила несколько качающихся на волнах катеров. А может, это были яхты или лодки, или как там ещё называется то, что плавает по морям? В общем, корабли. А корабли – это средство передвижения, и значит…
Яринка не дала мне додумать мысль до конца, сообщив бесстрастным тоном:
– Забудь. Убежать не получится. Охрана обыскивает каждое судно, а причал закрыт. Поэтому мы в ту сторону и не идём.
Я подавила вздох. Разумеется, здорово было представить, как мы, тайком пробравшись на катер-яхту-лодку, угоняем её и уносимся на свободу по пенным гребням волн! Но я уже понимала, что Оазис – это не наш приют, и, для того чтобы убежать отсюда, понадобится нечто большее, чем умение лазить по деревьям.
Яринка потянула меня за руку, и я, отвернувшись от белых корабликов, последовала за ней по горячему песку.
Остров оказался совсем небольшим. Мы обошли его вокруг за три часа, при этом останавливаясь и отдыхая на скамейках и шезлонгах. Погода заметно испортилась, на небе появились рваные облака, время от времени скрывавшие солнце, ветер усилился, и волны накатывали на берег уже не с ласковым, а с угрожающим ворчанием. Большую часть пройденного нами берега занимал пляж, его окаймляли одноэтажные и двухэтажные домики; в основном, как и говорила Яринка, это было жильё девочек, таких же пленниц Оазиса, как и мы. А вот выше, на так называемой "террасе", селились те, кто приплывал сюда воспользоваться местными услугами. Именно там росли пальмы и бродили павлины для ублажения взглядов дорогих гостей, там же располагалась и медицинская клиника, в которую меня спешно доставили в нашу первую ночь здесь. А над всем этим, на самой верхней точке искусственного острова, громоздился Айсберг. Тот самый белоснежный дом, на крышу которого привела меня вчера Яринка. Его было видно из любой точки острова, и снизу он действительно походил на айсберг, блестящий стеклянными гранями под южным солнцем.
– Это отель для самых богатых, – пояснила Яринка, когда мы валялись на шезлонге, глядя вверх – на отражающие синее небо окна Айсберга. – Лучшие номера, лучший ресторан, смотровая площадка с бассейном. Ну, ты видела. Ася и Вика работают там.
Асю и Вику Яринка упоминала постоянно. Ася и Вика то, Вика и Ася сё, Вика и Ася сказали… Совершенно не интересуясь этими девицами, я уже знала, что им по двадцать с хвостиком, здесь они больше пяти лет, на хорошем счету у Ирэн, что они уже отработали свой долг перед Оазисом и теперь зашибают кучу денег. И нам очень повезло, что нас поселили в один номер с ними, ведь, если мы будем брать пример со своих соседок, то станем такими же крутыми. Мне уже казалось, что я готова возненавидеть и Асю, и Вику, если Яринка не перестанет без конца повторять эти имена, и лишь нежелание обидеть подругу удерживало меня от едких замечаний в их адрес.
И сейчас я торопливо, чтобы Яринка не успела развить тему, сказала:
– Я отдохнула. Пойдём дальше?
Подруга приподнялась на локтях, посмотрела вдоль берега.
– А некуда больше идти.
Я проследила за её взглядом. Неподалёку от нас пляж обрывался. Песок там уступал место гальке, а потом и крупным камням. Ещё дальше виднелись целые глыбы, нагромождения глыб, разбиваясь о которые, волны вставали дыбом. И там не было уже ни шезлонгов, ни зонтиков, не было даже домов, лишь тянулся унылый бетонный забор, за которым виднелись металлические крыши, так отличающиеся от остальных крыш острова – уютных и черепичных, с мансардными окошками и башенками, к виду которых я уже привыкла.
– А что там?
– Доки вроде, катера стоят, ещё электростанция, и эти… где воду очищают. А дальше уже причал, поэтому нам придётся возвращаться тем же путём, каким пришли, там охрана не пропустит.
– Нет, я про те камни.
–А, – Яринка помялась, – там тоже нечего делать. Когда строили остров, то не стали в этом месте набережную или пляж устраивать, там сразу глубина начинается.
– Так мы же в воду не полезем, – мне хотелось посмотреть вблизи на то, как волны разбиваются о каменные валуны. – Давай подойдём?
– Не стоит, – Яринка старательно избегала моего взгляда. – Это нехорошее место.
– Почему нехорошее? – удивилась я. Мне, наоборот, вид скалистой береговой кромки с яростным прибоем нравился куда больше прилизанных пляжей.
– Потому что это Русалкина яма, – нехотя пояснила Яринка. – Туда не ходят.
Разумеется, такой ответ лишь разжёг моё любопытство. Тем более, я видела, что подруге не хочется говорить на эту тему.
– Мы же хотели обойти вокруг острова? Вот и пошли, не уйду, пока не посмотрю всё, и эту… Русалкину яму тоже. Почему это место так называют?
– Ну хорошо! – разозлилась Яринка. – Яма – это потому что дна нет. Ступишь с камней в воду и всё. А русалкина – потому что здесь девушки топились. А потом в лунные ночи видели их среди волн.
От неожиданности я не сразу нашлась, что ответить. Недоверчиво хмыкнула.
– Чушь. И ты в это веришь?
– Сама ты чушь, – огрызнулась Яринка, – Вика сама их видела, а Ася слышала смех.
Я скрипнула зубами.
– Вот как? Ну, раз Ася и Вика видели, пусть они и боятся. А я пойду и посмотрю.
Решительно поднявшись, я зашагала прочь, настолько быстро, насколько позволяли забинтованные ноги. Яринка догнала меня через несколько шагов.
– Дайка! Не надо туда. Я не боюсь русалок, но там ходить очень неудобно, камни же.
– Ничего, потихоньку, мы никуда не торопимся, – процедила я, глядя, как под ногами слой песка постепенно сходит на нет, уступая место крупной гальке.
Яринка больше не пыталась меня остановить, послушно шла рядом. А идти действительно оказалось тяжело. Плоские подошвы босоножек скользили по мокрым камням, круглые голыши так и норовили подвернуться под ногой в самый неудобный момент. Приходилось двигаться очень медленно, расставив в стороны руки для равновесия. Поэтому я подняла взгляд от земли, только когда шум прибоя стал оглушительным, а Яринка предупреждающе взяла меня за руку.
Зрелище не разочаровало. Тёмные угрожающие каменные глыбы блестели мокрыми боками, волны, ударяясь о них, рассыпались в воздухе мириадами крошечных искр, в которых на миг повисали и тут же исчезали радуги. Ветер швырял на гальку клочья пены.
– Вот если с этих валунов! – Яринка наклонилась к моему уху, перекрикивая шум прибоя. – Прыгнуть в воду, то там уже нет дна! А если не утонешь сразу, то волны разобьют тебя о камни!
Здесь, в угрожающей близости от беснующейся воды, в такое легко верилось. Непонятно было другое.
– Почему те девушки утопились?
Яринка пожала плечами, но я видела, что ей что-то известно. Только разговаривать здесь было слишком неудобно, и я решила отложить этот вопрос на потом. Сейчас казалось куда интереснее рассмотреть Русалкину яму вблизи. Я сделала несколько шагов вперед, и лицо стало влажным от висевшей в воздухе водяной пыли.
– Хватит, пойдём отсюда! – крикнула сзади Яринка, и я с удивлением услышала в её голосе неподдельный страх. Но ведь не может быть, чтобы моя дерзкая подруга всерьёз опасалась местных баек о русалках! Тем более, что вокруг ясный день, а не лунная ночь. Хотя под водой, наверное, всегда темно… Под такой сверкающей и шумной водой, там, в глубине, куда уже не попадает солнечный свет, куда не доносится шум волн, где на илистом дне неподвижные глаза утопленников никогда не закрываются…
Я вдруг поняла, что стою, обхватив себя за плечи, и как заворожённая смотрю в пену прибоя, словно пытаясь проникнуть взглядом под неё, в загадочную глубину Русалкиной ямы.
Холодная рука взяла меня за локоть, и я чуть не вскрикнула.
– Пойдём! – Яринка тянула меня назад слишком сильно, чтобы это можно было списать на шутку, мои ступни заскользили по мокрым камням, под повязками толкнулась боль. – Пора возвращаться!
Я послушалась. Подруга выглядела по-настоящему рассерженной, и мне не хотелось ссориться. А ещё не хотелось здесь оставаться. Первое впечатление от этого места оказалось обманчивым, и Русалкина яма больше не выглядела красивой. Тем более, что солнце скрылось за очередным облаком, и угрюмые валуны, перестав блестеть, стали почти чёрными, а море поменяло зелёный цвет на угрожающе-свинцовый.
Неуклюже ковыляя по скользким камням, мы торопливо вернулись на пляж, к его легкомысленным разноцветным зонтикам, и только тогда остановились, одновременно повернувшись лицом к оставшейся позади Русалкиной яме. Я покосилась на Яринку – её грудь тяжело вздымалась, рот жалобно приоткрылся.
– Ну ты чего? – я устало опустилась на ближайший шезлонг. – Не бывает же никаких русалок.
Подруга оглянулась на меня, шмыгнула носом.
– Русалок, может быть, и не бывает, но… Дайка, неужели ты не почувствовала?
Мне не нужно было спрашивать, что она имеет в виду. Потому что я действительно почувствовала. И узнала это чувство. Нам, "дикарям", тем, кто привык находиться вдали от цивилизации, посреди территорий, на которых человек вовсе не является самым сильным и всеведущим, было хорошо известно о существовании в мере чего-то, пока совершенно не изведанного, но грозного, с чем поневоле приходится считаться.
В нашей тайге имелись места, куда не заходили даже самые отчаянные охотники. Не из-за живущих там хищников или непроходимых топей, а именно из-за того, о чём сейчас говорила Яринка. В этих местах было нехорошо. К счастью, все они находились в нескольких днях ходьбы от Маслят, но о них помнили, а мы, дети, иногда, сбившись в кружок в чьём-нибудь дворе, обмирая от жути, пересказывали друг другу страшные истории, якобы когда-то там случавшиеся.
И сейчас, похожей жутью, только более ощутимой, веяло от мрачных каменных глыб, возвышавшихся над Русалкиной ямой.
Так что я отлично поняла, что имела в виду Яринка, и не стала этого скрывать.
– Почувствовала. А там правда… по ночам кого-то видят?
– Ася и Вика говорят, что да, – Яринка присела рядом со мной, обхватив руками голые колени. – Но чаще слышат. Это сейчас волны и прибой, а когда ветра нет, тут тихо. И по ночам слышно, как будто девушки смеются. А ещё…
Яринка замялась, и я досадливо пихнула её локтем в бок.
– Да рассказывай уже!
– Ну, одну девушку мучил её клиент, а он был постоянный гость, она не могла ему отказать. И однажды не выдержала, сбежала от него ночью и бросилась в Русалкину яму. Её даже не нашли, глубоко там, течения всякие. И вот как-то этот гость снова приехал в Оазис, пошёл купаться ночью… и его тоже не нашли. Все говорили, что это та девушка забрала. Отомстила.
– А он что, в Русалкину яму пошёл купаться?