Охотники в посёлке Хунай ещё имелись - тот же старейшина Тимок-ур-Валек-ур-Хунай и ещё пара стариков, которые не пошли с остальными в дальний поход. Непонятно правда было, возьмут ли они Валери в ученицы? С другой стороны, девушка не знала, насколько можно верить страшному обезображенному воину. Что если то, что он говорит, это просто ложь, чтобы увести её с собой? Да и вообще, разве можно говорить врагам правду, что из охотников остались только древние убелённые сединами старики?
И Валери ответила, что охотников в посёлке Хунай много, и учителей она найдёт. Воин покачал головой недоверчиво и проговорил грустно:
- Смотри сама, силой тащить тебя с собой я не имею права. Отбирать твои трофеи тоже не стану. Однако ваш посёлок всё равно обречён - вы лишились урожая, а самые сильные из охотников оказались убиты. К тому же мы прослышали о произошедшем на вашем Испытании охотников, твой рассказ лишь подтвердил уже известное нам. У вас нет подрастающей смены, способной заменить погибших охотников. Всё это значит, что многие ваши люди умрут от голода в сезон дождей, а выжившие весной разбредутся по другим поселениям. Тебе тоже будет непросто - вскоре пойдут дожди, реки разольются и станут непроходимыми, птицы улетят, и охотиться тут в камышах станет не на кого. Рано или поздно, но тебе придётся уходить на охоту далеко в Лес. Духи Леса благосклонны к тебе - ты смогла убить страшного ящера на Испытании и проболела потом ровно столько, чтобы не пойти с погибшим отрядом. Ты нужна живой Духам Леса, и удача будет сопутствовать тебе и дальше. Поэтому, с учителем или без, но ты выживешь в этот непростой период. Но если захочешь, всегда можешь присоединиться к охотничьим отрядам посёлка Хавар, там тебя научат всем премудростям жизни в Лесу. Пока прощай, но уверен, что мы ещё свидимся, юная урла!
После этого гигант махнул рукой своим бойцам, и все вооружённые сильные воины молча направились в сторону Леса. Лишь лысый ловец чуть задержался и, убедившись, что остальные его не слышат, произнёс:
- Меня зовут Туск-ор-Трай-ур-Хавар. Запомни хорошенько моё имя, ибо с этого дня я всегда буду следить за тобой и обязательно дождусь момента, когда нашему более близкому общению никто не помешает.
В руках ловца неожиданно оказалась заточенная ракушка. Быстрым неуловимым движением он ухватил охотницу за волосы и срезал одну небольшую прядь у виска.
- Это задаток, - указал он девушке на срезанную прядь тёмных волос. - Мне совершенно наплевать на законы, тут вокруг Лес и свидетелей не будет. Нет, мне не нужны твои жалкие трофеи и оружие. Я - тот, кто отрежет тебе косу девичества, хочешь ты того или нет.
Шлёпнув опешившую от таких слов девушку пониже спины, Туск-ор захохотал и поспешил догонять остальных. А Валери ещё некоторое время оставалась стоять, слишком шокированная всем случившимся. Лишь когда ветви далёких кустов перестали качаться за последним из цепочки чужих воинов, охотница шумно выдохнула. Это было просто чудо, что её не тронули! И вдвойне чудо, что никто из чужаков не догадался заглянуть в прикрытую старыми невзрачными шортами небольшую сумочку. Обнаружь они стальной нож среди вещей и всё… У Валери не было сомнения, что столь ценный нож они бы отняли, а её саму просто прикопали бы, чтобы она не смогла рассказать никому о нарушении закона.
Однако теперь придётся быть всегда начеку. Ритуал срезания косы сразу после первой близости с мужчиной был повсеместно распространён. И этот чокнутый ловец явно не шутил, когда угрожал ей насилием. Валери аж передёрнуло от ужаса и омерзения при одной мысли о том, что этот неприятный татуированный тип сможет подкараулить её и осуществить свои угрозы. Но ничего, Лес вокруг огромный, она будет предельно осторожна, и Туск-ор её никогда не найдёт.
Никому нельзя верить
Красная словно рак от возмущения и обиды Валери выбежала из Дома Совещаний. Старейшины в гибель охотничьей группы не поверили. Причём не просто не поверили, а ещё и обругали её наглой лгуньей, желающей посеять панику среди жителей посёлка и повысить спрос на "свои жалкие мало кому нужные тушки птиц". Да, да, именно так выразился Тимок-ур-Валек-ур-Хунай, язвительно добавив, что настоящие охотники не размениваются на такие мелочи, как ловля уток, а охотятся на настоящую ценную дичь и действительно обеспечивают мясом весь посёлок Хунай. А другой старейшина, пожилой Хафиз-хог-Баф-хог-Хунай ещё и пригрозил ей, что выгонит из посёлка, если она не прекратит распространять свои лживые слухи.
Сейчас девушка со слезами на глазах лежала в своём доме на топчане и смотрела на покосившийся потолок. Да, со времён гибели отца крышу никто не чинил. Жерди разъехались и местами подгнили, солому тоже нужно было менять, крыша сразу в нескольких местах протекала. Вот только кому этим заниматься? Для такой тяжёлой работы нужны мужские сильные руки, и желательно несколько пар. Только где их было взять в семье вдовы и её единственной малолетней дочери? Да, можно было позвать работяг из числа простых обитателей посёлка, они починили бы. Вот только чем оплачивать их труд, а за бесплатно работать дураков не было. От созерцания трухлявых и местами покрытых плесенью стропил Валери отвлекло осторожно покашливание на пороге. В дверях стоял высокий крепкий молодой парень с чёрным круглым знаком невольника на лице. Это был один из слуг старейшины Тимок-ура, хотя имени этого невольника девчонка не знала.
- Прошу меня выслушать, многоуважаемая Валери-урла-Айвас-ор-Хунай, - начал парень, рухнув на колени и униженно кланяясь.
Такое начало крайне удивило Валери. На "многоуважаемую" зарёванная девчонка походила менее всего, да и одежда у невольника оказалась даже получше, чем у неё самой. Но юная охотница поняла, что это просто положенное по правилам обращение невольника к свободному человеку. Она спешно растёрла слёзы тыльной стороной ладони и попросила парня встать с колен и нормальным языком объяснить, что ему нужно.
- Я пришёл спросить, насколько правдой было то, что ты рассказала старейшинам?
Валери поморщилась от такого неудобного вопроса. Называть себя лгуньей она не желала, но и говорить правду ей запрещалось. Ведь кто знает, зачем Тимок-ур направил своего слугу? Может он хочет проверить, насколько девушка прислушалась к его предостережению? Именно эти сомнения она и высказала прямо в лицо слуге старейшины. Тот нисколько не обиделся недоверию.
- Значит, это действительно правда, - самостоятельно пришёл к такому заключению парень и продолжил. - Моё имя Баин. Возможно, ты не помнишь, Валери-урла, поскольку была ещё маленькой. Но я когда-то раньше служил твоему отцу в этом доме, хотя и не очень долго. Потом он отдал меня Тимок-уру. Я пришёл к тебе с предложением, которое можешь тебя заинтересовать. Я расскажу тебе, о чём говорили старейшины после того, как ты ушла из Дома Совещаний, их разговор напрямую тебя касался. Ты же взамен выкупишь меня у Тимок-ура.
Сказать, что Валери просто удивилась, значило вообще ничего не сказать. У неё просто упала челюсть. Зачем ей вообще выкупать этого невольника? Да и, если подходить к этому вопросу чисто с практической точки зрения, то на какие деньги? Невольники стоят дорого, а у неё сейчас не имелось ни единой монетки. Баин видимо и сам уже по реакции девушки понял несбыточность своего предложения. Он помолчал немного и предложил:
- Ладно, давай поступим по-другому. Я тебе всё честно расскажу и поясню свои мотивы. А ты уже сама будешь решать, нужен ли тебе помощник.
Такой вариант девушку устраивал гораздо больше, она согласилась выслушать Баина.
Оказывается, едва Валери ушла, как Кафан-хог выгнал всех случайных посетителей и слуг из приёмной и запер дверь. Баин же в это время находился в зале за тонкой стенкой из плетеных прутьев, где он обычно дожидался своего хозяина. Про него все забыли. Так вот, закрыв дверь, Кафан-хог обратился к двум другим старейшинам. Он сказал, что девчонка едва ли соврала, так как резона для неё в этом никакого нет, да и не додумалась бы Валери до этого. Другое дело, что её саму вполне могли обмануть чужие воины, хотя тоже непонятны тогда их мотивы. Исходя из этого, гибель охотников посёлка Хунай можно считать вполне вероятной.
Остальные старейшины согласились с этим предположением и решили сохранять эту тайну, поддерживая людей ложными надеждами, что их родственники скоро вернутся с богатой добычей. Они посчитали, что ещё дней пять или даже семь население посёлка можно будет водить за нос ложными иллюзиями того, что с ушедшими охотниками всё нормально. Но потом тревоги будут нарастать с каждым днём. Затем кто-нибудь настолько встревожится из-за долгого отсутствия родственника, что пойдёт к Красным Скалам и увидит всё своими глазами. Или просто новость услышит от встреченных в Лесу соседей. Так что рано или поздно правда всё равно откроется.
Но за эти имеющиеся пять или семь дней старейшины собирались заставить земледельцев собрать и обмолотить зерно с поля на утёсе, а потом планировали скупить у людей как можно больше урожая по текущим низким ценам. Они решили также скупить урожай со всех огородов, которые имелись почти что при каждом доме. А заодно выкупить у рыбаков весь уже засоленный улов и всё то, что рыбаки ещё наловят за эти дни. Таким образом, к тому моменту, когда правда о гибели охотников достигнет посёлка Хунай, практически все съестные припасы уже должны будут храниться у трёх правителей посёлка под надёжной охраной верных старейшинам воинов.
Старейшины понимали, что потом правда раскроется, и у жителей посёлка будет паника, а цены на еду сильно вырастут. Но зато они втроём собирались неплохо заработать на перепродаже продовольствия. Однако личное обогащение для тройки старейшин являлось всё же не главным. Они думали о мерах по сохранению самого посёлка. В посёлке Хунай, как ни крути, оказывалось слишком много "лишних ртов", которых совершенно нечем было кормить. Голода всё равно избежать не получалось, но старейшины полагали, что смогут контролировать его. Воины будут накормлены и смогут защитить посёлок от внешних врагов и от голодных бунтов. В полной мере продовольствие собирались выдавать лишь необходимым для жизни посёлка жителям - оружейнику, двум портным, шаману, нескольким сильным ловцам. Потерю же остальных жителей посёлок Хунай мог пережить и со временем восстановить. Кроме того, трое старейшин собирались снизить само число жителей - продать при первой же возможности всех невольников приезжим купцам-работорговцам. К тому же во время любого сурового голода многие семьи избавлялись от лишних ртов, продавая самых слабых детей или отдавая их более богатым соседям в услужение. Таких детей старейшины тоже собирались выкупать и перепродавать торговцам.
В конце долгого обсуждения старейшины признались сами себе, что многие решения трудные. Но если всё у них получится, то голод посёлок переживёт. Да, к весне останется не более двухсот жителей, но зато выжившие смогут засеять поля заново из сохранённого зерна. Если же пустить дело на самотёк, то посёлок Хунай просто-напросто вымрет. И потому особо остро стояла проблема сохранения этих планы в тайне. Баин дословно рассказал Валери о той части разговора старейшин, которая напрямую касалось девчонки:
- Что будем делать с Валери? - задал в конце совещания прямой вопрос Тимок-ур. - Конечно ей приказали молчать, но дело слишком важное, чтобы полагаться на сознательность маленькой болтливой девочки.
Наступило долго молчание. Потом Хафиз-хог шумно встал и решительно предложил:
- А что тут думать? Моё мнение: просто-напросто отрезать ей язык, тогда Валери точно не проболтается.
Но у Кафан-хога возникли возражения против столь радикальных мер.
- Она охотница и в меру своих способностей добывает еду для себя и других жителей, а это в наши трудные времена очень важно. Калечить её нежелательно. Вместо этого нужно найти повод на несколько дней посадить её под стражу в каком-нибудь глубоком подвале. Давайте заставим девушку нарушить данное ей обещание не распространять слухи о гибели охотников. Можно направить к ней того, кому она доверяет: одну из её подруг или её мать. Знакомые близкие люди будут задавать правильные вопросы, и Валери проболтается. Это станет достаточным поводом, чтобы её наказать. Посидит дней пять в чулане, ничего с ней не станется. А когда правда раскроется, выпустим её из погреба, пусть и дальше работает.
Валери сидела погруженная в тяжёлые мысли. Как это было низко со стороны старейшин использовать её доверие к близким людям! Особенно использовать мать против собственной дочери. Да, она однозначно рассказала бы матери всё без утайки, так как у неё от матери никогда не имелось секретов. Если бы не предупреждение Баина, Валери бы обязательно попалась в эту ловушку. А между тем Баин терпеливо ждал её решения.
- Скажи мне, а какой тебе вообще прок в том, чтобы сменить хозяина? Старейшина Тимок-ур известный охотник, с ним ты всегда обеспечен едой, а у меня вообще непонятно, будет ли кусок хлеба завтра.
- Ты не совсем права, урла Валери. Старейшина Тимок-ур одряхлел и уже давно сам не охотится, он живёт лишь на ту долю, которую как старейшина получает из общей добычи. А его доля на самом деле не слишком-то велика, Тимок-уру едва хватает содержать себя и четверых слуг. А когда настанет голод, станет ещё хуже. Я давно знаю, что он хочет избавиться от меня, продав работорговцам. А ты знаешь, куда направляют работорговцы крепких мужчин? Нет? А я вот знаю. На оловянные рудники приозёрного края и в каменоломни далеко на юге. Там постоянно требуются сильные руки, так как люди на рудниках мрут, как мухи. А с тобой я буду обеспечен едой, так как ты хорошая охотница. К тому же буду тебе помогать - я ведь все эти годы службы не только корзины с добычей таскал за Тимок-уром, но научился неплохо мастерить наконечники для стрел и копий, загонять дичь на охотника, вязать силки, снимать шкуры, грести вёслами в пироге.
- Грести? - переспросила удивлённая Валери. - Зачем нужно грести, мы же не рыбаки?!
- Сразу видно, что ты ещё не слишком опытная охотница, - усмехнулся парень. - На пироге и быстрее получается двигаться по нашему заросшему ручью, и гораздо тише, и безопаснее, и можно много добычи сложить внутрь. Когда Тимок-ур был посильнее, мы не раз спускались на двухместной пироге к большой реке. Я грёб, он охотился. Там птиц в это время года просто видимо-невидимо. Могу показать дорогу.
Глаза у Валери загорелись при словах о большом количестве добычи. Пока не наступили непрерывные дожди, ей обязательно следовало сплавать на пироге к тем чудным описанным парнем местам! А Баин, уже понимая, что ещё совсем чуть-чуть, и он уговорит девчонку взять его к себе, продолжил лить сладкие речи:
- И ещё, молодая урла, я уже несколько дней делаю из берцовой кости лесной пумы наконечник-гарпун. Он будет прочным, как металл, и острым как игла рыжего дикобраза угани. Им можно будет бить рыбу прямо с лодки, пока мы будем плыть. Я подарю его тебе, урла, если ты поговоришь с моим хозяином. Уверен, Тимок-ур с большой радостью избавится о меня!
Девушка тихо вздохнула. Откуда он узнал?! Нашёл ведь, хитрец, чем заинтересовать её. Хорошая острога была мечтой всех последних дней Валери. Сколько птиц упорхнуло от неё, так как её примитивные дротики не смогли серьёзно поранить их, сколько рыбы было замечено в мелком ручье. Она пробовала бить рыбу, но хлипкие дротики не годились для такого дела, не пробивая чешую. Хорошая острога с крепким древком и шипастым костяным наконечником позволила бы решить эту проблему, но стоило такое оружие целых восемь монет. Именно эту вещь девушка собиралась приобрести в первую очередь, сразу после новой безрукавки и шортов. А потому не могла отказаться от такого подарка судьбы.
- Хорошо, я поговорю с твоим хозяином, - согласилась Валери.
* * *
Баин ошибся. Его хозяин вовсе не горел желанием расставаться с сильным работящим слугой и заломил за парня просто несусветную цену - сто монет! Таких денег у Валери, естественно, не было. Однако идея получить умелого помощника и отплыть с ним к богатым добычей заводям у большой реки уже полностью завладела девушкой. Пришлось торговаться и даже практически открытым текстом намекнуть старику, что её отсутствие в посёлке гарантирует сохранение тайны гибели отряда охотников. Только после этого Тимок-ур согласился чуть снизить цену и даже сам предложил отсрочку оплаты, раз уж у Валери не имелось сейчас денег. Он даже согласился дать охотнице свою пирогу на несколько дней.
И уже следующим утром Валери отправилась на охоту с напарником. Узкая пирога, деревянный каркас которой был обшит толстой водонепроницаемой корой чёрного ореха, рассекала водную гладь и словно нож легко проходила через заросли. Баин оказался искусным гребцом и ловко обходил встречаемые препятствия, ведя пирогу через густые камыши вниз по течению. На щеке парня красовались три белых волнистых линии - это Валери замазала ему коричневой краской знак невольника, нарисовав поверх знак охотника. Да, подобную фальшивку легко распознать вблизи, но зато издалека случайный чужой ловец не поймёт обмана и пропустит двух охотников.
По дороге Баин всё время о чём-нибудь рассказывал или показывал, делясь с девчонкой своими знаниями об охоте. Он показал, как плести прочную нить из древесных волокон, как вязать затяжные петли на птиц и мелких грызунов, как перекладывать подстреленную добычу в корзине слоями жгучего вьюнка, чтобы мясо дольше хранилось по жаре. И ещё Баин приносил удачу - уже к полудню одна из двух больших плетёных корзин на дне пироги оказалась доверху наполнена битой птицей. Валери просто не верила своим глазам, о таком количестве подстреленных уток, серых и рыжих цапель, водных крыс и прочей добычи она и не мечтала. Она даже предложила парню возвращаться обратно, но Баин настаивал на продолжении пути.
По словам парня, это были просто цветочки по сравнению с тем, что их ждало у большой реки, где вода просто кипела от обилия собирающихся в это время перелётных птиц. А пока он предложил Валери на время оторваться от охоты и сменить его, взяв в руки весло. Сам же парень собирался продолжить работу над наконечником остроги, который он обещал подарить будущей хозяйке. Валери уже видела этот шедевр. Крепкая полая внутри кость была сколота наискось и заточена острее шила. В боковых стенках кости парень острой ракушкой проковырял несколько сквозных отверстий, в которые вставил и залил древесным клеем зазубренные когти молодых вилархов. Такой наконечник глубоко впивался в плоть жертвы, и вырвать его без ножа было практически невозможно. Оставалось закрепить ещё пару загнутых шипов, после чего насадить полученное остриё на прочное обожжённое над костром древко остроги.