Андропов внимательно слушал, чуть склонив голову вбок.
– Виталий Константинович?
– Я полностью согласен с Григорием Федоровичем. Продолжение утечки материалов слишком опасно для наших резидентур, особенно нелегальных. Надо арестовывать.
– А если он работает не один?
Генералы помолчали, обдумывая.
– Не похоже, – высказался Бояров. – Опять же из-за непрофессионализма. Да и не нужен был ему никто для этого, лишний риск. Сделанное соответствует его возможностям.
– Выясним в ходе допросов, – дополнил Григоренко. – Не производит он впечатление сильного человека.
Андропов достал из папки таинственные фотокопии и снова впился в них взглядом, время от времени поигрывая желваками.
Архив Первого главного управления, святая святых советской разведки. Да за такую утечку, стань о ней известно, он бы гарантированно лишился места в Политбюро! Не простили бы. И прости-прощай все планы и надежды…
Но что таинственный отправитель рассчитывает получить за эту информацию взамен? Что можно было бы считать хотя бы равноценным обменом, не говоря уже о получении выгоды?
Юрий Владимирович еще с минуту побуравил взглядом потолок и решил, что ничего похожего на равноценный обмен для Запада не видно. Все же инициативник с той стороны? Кто-то из руководителей советского отдела ЦРУ или, судя по городу отправления, из местной резидентуры?
На душе потеплело. Любые деньги, сколько попросит, все что угодно. Это просто прекрасно, что в ЦРУ не введена практика обезличивания агентов при передаче информации внутри фирмы. Все работающие в резидентуре и все их вышестоящие руководители знают почти всех агентов. Очень удобно… для советской контрразведки, достаточно одной протечки.
– Хорошо, – наклонился он вперед. – Давайте обсудим это, товарищи.
После ухода контрразведчиков Андропов взял лист и вывел на нем "майор Д. Гремлин, 3-я страница", поставил подпись и вызвал порученца.
– Василий, съезди в редакцию "Красной звезды". – Поднял покрасневшие глаза на часы, подумал и уточнил: – Завтра. Передашь главному редактору, пусть в ближайшем номере вставят этого персонажа в любом месте на третьей странице. Когда номер выйдет – принесешь покажешь.
Капитан выскользнул из кабинета, тихо притворив за собой дверь, а Юрий Владимирович подошел к окну и привычно уставился на находящийся на одном уровне с ним затылок Дзержинского. "Эх, – мелькнула озорная мысль, – повернуть бы Феликса к зданию лицом, пусть бы понадзирал за своим детищем".
Андропов выбил пальцами по подоконнику какую-то сложную дробь и хмыкнул:
– А может, еще и поверну, какие наши годы…
Среда 6 апреля 1977 года, 15:30
Москва, площадь Дзержинского
– Юрий Владимирович, разрешите доложить?
– Что, Василь?
– Съездил на Хорошевское шоссе, в "Красную звезду", отдал главреду…
– Ну хорошо, иди.
– Юрий Владимирович, там интересная ситуация…
– Что? – Чуть нахмурив брови, Андропов подался вперед.
– Как я случайно выяснил в разговоре, вчера к ним с аналогичной просьбой обратились из Московского уголовного розыска. Тоже третья страница, только другие звание и фамилия. – Порученец развернул бумагу и прочел: – Прапорщик В. Эльфян.
– Из МУРа? – Андропов пораженно откинулся на спинку кресла. – Кто именно, выяснил?
– Да, начальник МУРа Олег Александрович Еркин.
Андропов записал в блокнот, потом кивнул:
– Хорошо, иди.
Оставшись в кабинете один, Андропов почесал лоб, тяжело вздохнул и пробормотал:
– Ни черта не понимаю… МУР-то тут с какого боку?
Он уперся мясистым носом в сложенные лодочкой ладони и задумался, массируя переносицу указательными пальцами. Надо как-то доставать письмо из МУРа, но проклятые слепые зоны… Контору со всех сторон обложили запретами: в партийные органы, от райкомов и выше, не вздумай лезть; в партийную прессу и профсоюзы – нельзя; МВД – вообще государство в государстве, имеет собственную контрразведку, полностью независимую от КГБ. Формальных оснований для запроса по письму нет, надо искать обходные каналы.
Звонить Щелокову с просьбой ох как не хочется… Задействовать втемную Алидина? На миг Андропов заколебался. Начальник Управления КГБ по Москве – старый приятель Леонида Ильича по Днепропетровску. В чем-то правы шутники, говорящие, что российская история делится на три периода – допетровскую, петровскую и днепропетровскую.
"А оно так и лучше даже, я ничего не скрываю, – повеселев, сообразил Андропов. Схватил трубку и замер, ошеломленный внезапно всплывшим воспоминанием. – Это же Алидин убеждал меня недавно в предательстве Калугина… Опа, как интересно-то складывается все… – Юрий Владимирович заторможенно вернул трубку на рычаг и откинулся на спинку кресла. – Совпадение? Хм… А может, играют не контрразведку, а лично меня?.. Черт!" – Он мрачно уставился на портрет Пушкина напротив.
Еще немного поколебавшись, решился и резко накрутил диск:
– Виктор Иванович? Добрый день, Андропов… Виктор Иванович, у вас как отношения с Еркиным?.. Это отлично, что отличные. Мы тут незначительно пересеклись интересами с МУРом по одной нашей теме, хочется оперативно, без лишней писанины, проверить гипотезу… Не в службу, а в дружбу… Да… Олег Александрович вчера обратился с одной необычной просьбой в редакцию "Красной звезды", нам бы хотелось увидеть то, что его к этому подтолкнуло. Возможно, это письмо… Да, это все… Спасибо, Виктор Иванович, жду.
Осторожно вернул трубку на место и замер, задумчиво глядя на аппарат с гербом. Потом, тяжело выбравшись из-за стола, пересел к окну, в кресло у журнального столика, откинул с подноса ослепительно-белую салфетку и высыпал из мензурки на ладонь горку разнокалиберных таблеток. Чуть поморщившись, проглотил залпом, запил парой глотков белого вина и принялся заедать малюсенькими, с палец, слоеными пирожками с капустой. Любимая закуска проскальзывала в глотку, не доставляя никакого удовольствия: Юрий Владимирович только что впервые всерьез позволил себе представить, что Калугин действительно может оказаться предателем, и от этого допущения на него навалилась дурнота.
"Контрразведка Первого главного… С-с-скотина… Не дай бог… Я ж его протащил сразу через два уровня… Самым молодым генералом в истории КГБ сделал… Предупреждению Алидина не поверил… – Андропов торопливо долил из графинчика вина "Либфраумильх" и бездумно влил в себя еще два глотка. – Ладно, надо еще проверить. По Агроному все верно, по этому Митрохину тоже сошлось. Еще один из списка, Филатов, уже был в нашей оперативной разработке. – Зажмурившись, он вызвал в памяти заученный наизусть текст и принял решение. – Проверю Полякова. Если и тут подтвердится, то…" – Он торопливо прервал течение мысли. Нет, что делать – понятно, но некоторые мысли Андропов предпочитал не думать даже про себя. Так, на всякий случай.
Среда 6 апреля 1977 года, 20:50
Ленинград, Измайловский проспект
Чуть подрагивающей рукой я поднес к губам стакан молока. Уф… Выиграли-таки. Молодцы киевляне, додавили "Боруссию". Один-ноль, даже без Колотова и Веремеева. Как орал стотысячный стадион! Мы с мамой тоже орали, признаю. Тяжелый матч, хотя с чего бы ему быть легким в полуфинале Кубка чемпионов? Немцы грамотно держали оборону, не давая пройти по центру, оттесняя на фланги, а навесы оттуда или выносились рослыми защитниками, или легко брались двухметровым вратарем. По-лисьи остролицый Берти Фогтс весь матч висел на пятках у Блохина, не дав тому сделать ничего убедительного.
Но ничего, продавили в итоге. Шестнадцать угловых за матч "Динамо" подало, и на тринадцатом – число-то какое! – Онищенко выскочил на опережение и таки вколотил головой мяч в угол. Киевляне и дальше давили, не ушли в оборону, но больше ничего не смогли создать.
Поставил пустой стакан и покачал головой, прокручивая избранные моменты. Немного другой здесь футбол. Игроки смелее идут в обводку, даже один против двоих, больше индивидуальной игры. Комбинаций хватает, но больше на импровизациях, не видно заученного командного движения, треугольников, как в двадцать первом веке. Контактной борьбы, игры в корпус намного-намного меньше. Чаще играют в мяч, и это как-то честнее выглядит. И судейство хорошее было, рефери из Испании со звучной фамилией Ибаньес честно свистел в обе стороны.
Увы, но это, вероятно, предел киевлян. Следующий матч хоть не смотри. Ну не помню я, чтобы они не то что Кубок брали, но и в финале играли. А значит, в ответной игре их вынесут. Жаль, хорошо играют, пожалуй, я в прошлый раз погорячился, сравнивая с "Тереком". Получше будут.
Принял душ и начал ворочаться в кровати, крутя в уме одну и ту же мысль: "Ладно, если рвать когти, то когда?"
Получается, или в начале этого сентября, или через год, следующим летом. Лучше, конечно, раньше, чем позже, больше запас времени будет до начала развала страны. А вот раньше сентября не получится – и физически не буду готов, и материально, и еще пара дел из обязательной программы на конец августа у меня запланирована.
Второй вопрос – как и где?
Южную границу отбросил сразу, пусть Остап Бендер бегает к румынским боярам, я не буду. Китай, Иран, Турция – это все направления повышенной опасности, там плотность до шести пограничников на километр границы. Плюс наиболее инженерно обустроенные рубежи – "кристаллы" навешены, сейсмокосы разбросаны.
Пробираться на запад через страны Варшавского договора? Долго и в силу этого очень рискованно. Хотя… На крайний вариант и об этом можно подумать, через советско-чехословацкую границу вроде контрабандисты в эти годы ходили. Но ведь надо не просто пройти границу, а пройти незаметно, иначе по звонку окажутся подняты службы с другой стороны, а, не будучи местным, уйти от них почти невозможно.
Самое очевидное – идти на прорыв в северо-западном направлении. А тут вариантов очень мало. В Финляндию пешком через границу в Карелии – это раз. В Финляндию через залив по льду на буере – два. В Швецию, до Готланда, на угнанном самолете сельхозавиации – три. Можно еще на моторке через Балтику из Эстонии, там от нашего берега до территориальных вод Финляндии сорок километров, за ночь проскакивается, но нужна машина, чтобы "Грифа" с мотором довезти до воды, так что этот вариант, пока я ребенок, отпадает.
При этом надо учесть, что Финляндия по договору выдает советских граждан назад, а несовершеннолетнего искателя приключений может выдать и Швеция. Значит, самолет и Швеция отпадают, без шума не получится. Надо просачиваться в Финляндию, а там, даже если и возьмут случайно, прикинусь аутичным финским подростком, сбежавшим из дома. А что, финский знать буду, одежду и обувь финскую "на галере" достану. Если уйду тихо да от границы успею отбежать, то, даже если полиция возьмет, особо страшного ничего не случится. Деньги-золото сброшу в крайнем случае, потом соберу начальные активы с нычек где-нибудь в Лондоне. Ну а если нашим попадусь по глупости в погранзоне, прикинусь инфантильным искателем приключений, начитавшимся "Вокруг света".
Припомнил анекдотичный побег профессора медико-хирургической академии Максимова с женой и сестрой из Петрограда в феврале 1922 года. Доехали на последнем поезде до Сестрорецка, выкатили из клуба буер, сели и неторопливо заскользили в ночь по льду Финского залива в сторону Выборга. Потом эмигрировал в Штаты и стал автором теории унитарного кроветворения. Хорошо ему было тогда бежать… Сейчас такое не пройдет, у Выборга ледоколы каждые сутки вскрывают фарватер, нет сплошного льда до Финляндии. Только в сильный мороз если пробовать, когда вода успеет за несколько часов обратно в прочный лед схватиться.
Пешком… Пешком тоже рискованно. После прорыва границы тремя обормотами летом семьдесят четвертого, в котором было больше удачи, чем знаний и умений, погранцов на этом направлении серьезно перетряхнули, уплотнили секреты и патрули, добавили спецтехники.
Стал припоминать схемы подключения "кристаллов" и незаметно провалился в сон.
Среда 6 апреля 1977 года, 21:55
Москва, площадь Дзержинского
Устало ссутулившись, Андропов сидел в кресле у окна и в пятый раз перечитывал доставленное из МУРа письмо.
– В огороде бузина, а в Киеве дядька, – недовольно пробормотал он и нажал звонок. – Соедините меня с начальником МУРа Еркиным Олегом Александровичем, – сказал возникшему на пороге секретарю. Посмотрел на часы и добавил: – Наверное, он уже дома. Добрый вечер, Олег Александрович, это Андропов, – повел он телефонную партию. – Извините, что на квартиру… Все равно извините… Спасибо за интересное письмо. Удалось уже что-нибудь проверить? – Прижав трубку к уху плечом, приготовился записывать. – Вот как… Это тот, которым москвичек два года пугали?.. Два с половиной? Понятно… А как с доказательной базой? Не оговор?
Из-под золотого пера быстро полетели аккуратные строчки: "опознан выжившими жертвами", "дает признательные показания", "обнаружены ювелирные украшения убитых".
– И что, прямо как в письме написано, в пакете с мукой?.. Поразительно… Ага-ага… То есть я правильно понимаю – вы абсолютно убеждены, что этот Евсеев и есть разыскиваемый преступник?.. Сами допрашивали… Понятно. А по другим эпизодам из письма?.. Ну это еще несколько недель, пока эти бригады доедут и дела поднимут… Ах вот как… Интересно…
На бумагу добавилось "Ленинград, март 77, проникновение в квартиру под видом работника милиции, изнасилование".
– Олег Александрович, – в голосе Андропова появились вкрадчивые нотки, – а мыслей по автору письма никаких нет?.. Я это понимаю… И это тоже… В абсолютно неофициальном порядке… Вы же понимаете, что нас это не может не заинтересовать… Экстрасенс? Вы это серьезно?.. Ну, знаете ли, я еще ни одного не видел, а уж как мы их искали. И до сих пор ищем… Да аферистка эта Роза Кулешова, ей в цирке выступать… Да, проверяли… И этого тоже. Фокусник талантливый… Ну это да, все когда-нибудь случается в первый раз… Но все же… Олег Александрович, – Андропова встал, и голос его налился повелительной силой, – мы вас очень убедительно просим тщательнейшим образом проверить все самые невероятно звучащие версии. Может, сообщник был… Да я понимаю, что не может быть один сообщник у четырех преступников в разных концах страны, но все же… Мы же материалисты. Сначала надо проверить все самые маловероятные гипотезы и только потом вводить новую сущность. Да… Я вас прошу держать меня в курсе расследований и по проверке фактологии, изложенной в письме, и по проверке гипотез… Вы же исключительный профессионал, я знаю, у меня таких и нет почти… Хорошо, Олег Александрович, спасибо… Спасибо… Сразу звоните прямо мне… Еще раз извините за поздний звонок, спокойной ночи.
Завершив разговор, Андропов еще некоторое время постоял, упершись обеими руками в столешницу, потом поднял голову, посмотрел на портрет Пушкина напротив, потом на висящего рядом с ним Феликса и злобно выплюнул:
– Кал-лугин… Мразь…
Пятница 8 апреля 1977 года, 16:45
Ленинград, Измайловский проспект
Ути, моя прелесть… По лицу ползет самодовольная улыбка, никак не могу ее согнать. В очередной раз просматриваю заметки с третьих страниц "Красной звезды", за вчера и за сегодня. Все в порядке, извернулись с форматом. Так, прапорщик В. Эльфян – это МУР, отлично, ставлю птицу, миссия выполнена. А майор Д. Гремлин – это привет от серьезных дядей из КГБ.
Еще раз внимательно вчитываюсь в тексты. Нет, никаких намеков и призывов к дальнейшему сотрудничеству в более плотном контакте. Конечно, не очень-то и хотелось, но даже немного обидно.
Упал на пол и начал в темпе отжиматься. Пятнадцать… шестнадцать… семна-а-ад… ы-ы-ы… цать. Уф… Проклятье. Ненавижу это немощное тело. Ноги на диван, скрутки. Фиксируй тело в верхней точке, тюфяк! И медленно, медленно все делай…
Откинулся спиной на ковер, восстанавливая дыхание. Еще два цикла – и за английский. Убил бы эту грамматику!
А теперь приседания с выпрыгиванием, пошел! А вот тут быстрее! Резче! Еще резче… А то от погранцов хрен убежишь!
Суббота 9 апреля 1977 года, 07:55
Измайловский проспект
Тяжело дыша, перекатился на спину и забросил гудящие ноги на небольшой замшелый валун, высовывающийся из-под кряжистой сосенки. Тихо, птицы еще молчат, безветренно. Неяркое восходящее солнце цепляется за хвойные верхушки, подсвечивая слегка затуманенный утренний лес. Поелозил, удобнее растекаясь на мягком заднике рюкзака, и расслабился. Даже давящая под правое ребро банка тушенки не слишком сильно портит настроение. Надо переложить груз, но сначала – отдохнуть. В любой момент могут понадобиться все силы.
Отстегнул от пояса флягу, поднес к пересохшим губам и влил остатки клюквенного морса. Все, больше она мне не нужна, лишний вес. Покатал кисловатый напиток во рту, протолкнул в пересохшую глотку и с сожалением откинул емкость под сосну. Мелькнула мысль: "Как отработанную ступень ракеты", мелькнула и ушла, сменившись более важными.
За последние сутки я просочился на пятнадцать километров в глубь погранзоны, проскользнув между не слишком частыми секретами, примерное расположение которых заранее вытянул. Пятнадцать – это если по прямой, а так все двадцать пять отмахал, поэтому ноги и гудят перетруженно. Сколько ни готовься, но такой маршрут по глухому лесу не может не утомить.
Хорошо, что здесь, в Карелии, сейсмокосы не ставят из-за низкой эффективности микрофонов на мшистых почвах. Вот на Кавказе – там да, на камнях все слышно. И плотность погранцов на километр в два раза выше, чем здесь. И лесов нет. Без шансов. Нет, единственная реальная возможность уйти – это здесь, в Карелии.
Повернул голову налево и внимательно осмотрел последнее препятствие. Шестиметровая контрольно-следовая полоса и сразу за ней – в два слоя частое проволочное ограждение, натянутое между трехметровыми столбами с Т-образными перекладинами поверху. Эта шеренга столбов с поперечными перекладинами напоминает то ли ряд виселиц, то ли крестов для распятий. Как ждут… Фиг вам, не дождетесь!
Не вижу, но знаю – между рядами колючей проволоки натянуты сигнальные нити "кристаллов", срабатывающие на отклонение или разрыв. Тронешь – и зазвенит на пульте сигнал, с точностью до двухсот пятидесяти метров указывая на точку прорыва секции.
Сразу за проволочным ограждением – густой дремучий лес с завалами и болотистыми низинами до самой Финляндии, все три километра. Да еще кое-где в нем разбросаны и старательно замаскированы "зацепляйки".
До погранзаставы – пять километров на север, здесь почти стык с зоной ответственности соседей. Мои оппоненты, ребята из тревожных групп, домчат сюда по вот этой хорошо накатанной лесной дороге очень быстро. С учетом времени, необходимого на выстригание прохода в проволочном заграждении, у меня будет форы перед тренированными бойцами с собаками всего минуты три-четыре.