Книга, которую вы держите в руках, собрала под своей обложкой двадцать шесть историй, раскрывающих тему зомби в широчайшем диапазоне: здесь и традиционные гаитянские ритуалы, и футуристические сцены оживления мертвецов. На страницах новой антологии вы найдете и классику хоррора, принадлежащую перу таких мастеров, как Эдгар Аллан По, Шеридан Ле Фаню, Говард Лавкрафт и Роберт Блох, и публикующиеся впервые рассказы молодых авторов.
Ну что, вы уже готовы услышать, как обломанные ногти скребут по твердой древесине, как холодные пальцы роют влажную землю? Готовы увидеть, как затянутое пеленой тумана кладбище возвращает своих молчаливых обитателей? Dance macabre начинается…
Содержание:
Мертвецы, которые гуляют 1
Клайв Баркер - Секс, смерть и звёздный свет 1
Рэмси Кэмпбелл - Возрождающееся поколение 10
Мэнли Уэйд Веллман - Песнь рабов 11
Рональд Четвинд-Хейс - Упыри 14
Эдгар Аллан По - Правда о том, что случилось с мсье Вальдемаром 19
Карл Эдвард Вагнер - Палки 21
Чарльз Л. Грант - А сейчас помолчи 26
Бэзил Коппер - Серый дом 32
М. Р. Джеймс - Предупреждение для любопытных 40
Николас Ройл - Карасёвый омут 44
Брайан Ламли - Возмущение Джереми Клива 48
Говард Филлипс Лавкрафт - Герберт Вест, реаниматор 51
Лиза Таттл - В лабиринте 60
Дэвид Райли - Из тлена 63
Грэм Мастертон - Похищение мистера Билла 70
Джозеф Шеридан Ле Фаню - Странное событие из жизни художника Схалкена 73
Дэвид Саттон - Клиническая смерть 78
Лес Дэниэлс - Они идут за тобой 82
Хью Б. Кейв - Деловая поездка к Маргалу 83
Майка Маршалл Смит - Позже 91
Питер Тримейн - Марб Бхео 93
Дэннис Этчисон - Кровавый поцелуй 97
Кристофер Фаулер - Ночь после "Ночи живых мертвецов" 101
Роберт Блох - Мертвые не умирают! 104
Ким Ньюман - Профессия Патриции 120
Джо Р. Лансдейл - На дальнем краю пустыни Кадиллаков с мёртвым народцем 121
Примечания 131
Дейву Карстону,
которому после всех этих лет,
все еще нравится изображать монстров.
Мертвецы, которые гуляют
Зомби… Ходячие мертвецы… бездушные автоматы, встающие из могилы по приказу своего повелителя. Такое представление о них берет начало от культа вуду, распространенного на Гаити и нескольких островах Карибского бассейна. Первое упоминание о зомби относится к 1929 году, когда Уильям Сибрук, долгое время проживший на Гаити, выпустил в свет свой "Остров магии" ("The Magic Island"). Еще больший успех имел бестселлер Уэйда Дэвиса "Змея и радуга" ("The Serpent and the Rainbow").
Как бы то ни было, в отличие от прочих архетипических персонажей хоррора - черных магов, безмозглых монстров, призраков, - зомби нечасто удавалось обрести успешное литературное воплощение (так, как это удалось, например, вампирам). Хотя, безусловно, примеры найти можно (ужасный Пожиратель Лезвий из "Проклятой игры" Клайва Баркера или Хью, воскрешенный любовник из "Ни моря, ни песка" Гордона Ханикомба), но все же истинной вотчиной зомби всегда был киноэкран.
То, как зловещий Лежандр в исполнении Белы Лугоши заставлял трупы плантационных рабочих шаркать по экрану в "Белом Зомби" ("White Zombie"), оказало решающее влияние на наше представление о ходячих мертвецах. Далее, от комедийных выходок Боба Хоуиа в "Разрушителях призраков" ("The Ghost Breakes", 1940) и спродюссированной Вэлом Льютоном атмосферной переделке "Джейн Эйр, я гулял с зомби" ("Jane Eyre, I Walked With a Zombie"), через эпическую трилогию Джорджа Ромеро ("Ночь живых мертвецов", "Рассвет мертвецов", "День мертвецов") и бесчисленные европейские подделки зомби проделали путь до того уровня узнаваемости, который позволил им занять в пантеоне хоррора место наряду с вампирами, монстром Франкенштейна, оборотнями и мумией.
Однако, несмотря на эти и другие незабвенные имена и названия, на вершину коммерческого успеха гуляющие (танцующие?) мертвецы взошли в 1983 году вместе с успехом "Триллера" Майкла Джексона.
Что же касается литературы, зомби продолжают благоденствовать в жанре рассказа, и многие периодические издания и антологии в последние годы посвящают этой теме свои выпуски целиком.
Книга, которую вы держите в руках, собрала под своей обложкой двадцать шесть историй, раскрывающих тему в широчайшем диапазоне: здесь и традиционные гаитянские ритуалы, и футуристические сцены оживления мертвецов. На страницах нашей антологии вы найдете и классику макабрического жанра - "Правда о том, что случилось с мосье Вальдемаром" Эдгара Аллана По, "Предупреждение для любопытных" М. Р. Джеймса, "Странное событие из жизни художника Схалкена" Шеридана Ле Фаню, и готовые стать классикой незабываемые истории из дешевых журналов - Мэнли Уэйд Веллман с его "Песнью рабов", Говард Лавкрафт и Роберт Блох ("Герберт Вест, реаниматор" и "Мертвые не умирают!" соответственно, оба рассказа послужили основой для экранизаций).
Также вы здесь найдете произведения современных мастеров жанра, таких как Клайв Баркер, Рэмси Кэмпбелл, Брайан Ламли, Карл Эдвард Вагнер, Дэннис Этчисон, Лиза Таттл, Лес Дэниэлс, Р. Четвинд-Хейс, Бэзил Коппер, Ким Ньюман и Джо Р. Лансдейл. Вдобавок к ним оригинальные фантазии Грэма Мастертона, Кристофера Фаулера, Питера Тримейна, Николаса Ройла, Майкла Маршалла Смита, Дэвида Саттона, и новые рассказы Дэвида Райли и Хью Б. Кейва.
Как и в других моих сборниках, главный критерий отбора рассказов - они должны нравиться мне. Тем не менее они также демонстрируют проницательному читателю уникально широкий спектр образов зомби, от традиционных до outre.
Ну что, вы уже готовы услышать, как обломанные ногти скребут по твердой древесине, как холодные пальцы роют влажную землю? Готовы увидеть, как затянутое пеленой тумана кладбище возвращает своих молчаливых обитателей? Как говорил злорадный Бела Лугоши своим несчастным жертвам в далеком 1932 году: "Для вас, друзья мои, они Ангелы Смерти…"
Стивен Джонс
Лондон, Англия
Клайв Баркер
Секс, смерть и звёздный свет
Клайв Баркер, человек разносторонних талантов, - не из тех, кто предпочитает почивать на лаврах: он постоянно занят в многочисленных проектах. В кинематографе это продолжение его режиссерского дебюта, фильма "Восставший из ада" ("Hellraiser"), снятого по мотивам одноименной новеллы. На создание сиквела Баркера вдохновил успех триллера "Восставший из ада-3: Ад на земле" ("Hellraiser III: Hell on Earth"). Также среди работ Баркера - сиквел к благосклонно принятому критиками "Кэндимэну" ("Candyman", 1992), основанному на рассказе "Запретное" ("Forbidden"), и анимационный фильм - экранизация его нового романа "Вечный похититель" ("The Thief of Always").
В 1993 году картины и гравюры Баркера выставлялись в нью-йоркской галерее Bess Cutler Gallery, он продолжает в изобилии создавать графику по мотивам своих рассказов. Писатель характеризует свой последний роман, "Вечный город" ("Everville"), как "возможность заглянуть в черное сердце Америки".
Сюжет рассказа "Секс, смерть и звездный свет" навеян воспоминаниями автора о начале его театральной карьеры, рассказ был впервые опубликован в шокирующем сборнике "Книги крови" ("Books of Blood"). "Зомби - идеальные монстры конца двадцатого века, - говорит Баркер. - Зомби - это такие враги, с которыми справиться невозможно. Их ничто не берет. Франкенштейна и Дракулу можно было уничтожить многими способами. Но зомби - нечто совершенно иное. С ними бесполезно разговаривать. Они будут просто наступать на вас, не обращая внимания на сопротивление.
Иметь дело с зомби - это все равно что пытаться сражаться с самой смертью. Это, так сказать, воплощение смерти. И сам факт, что мы обсуждаем тварей из фильмов ужасов, опровергает утверждения, будто этот жанр нельзя принимать всерьез".
Не уверен, что автор этого рассказа отнесся к жанру слишком уж серьезно, но на его страницах вы встретите самых сексуальных и самых рафинированных живых мертвецов, которых только можно найти в современных "ужастиках".
Пальцами, от которых исходил тонкий аромат, Диана провела по подбородку Терри, покрытому двухдневной рыжей щетиной.
- Я люблю твои волосы, - сказала она, - даже седые.
Она все в нем любила, по крайней мере если верить ее словам.
Когда он целовал ее: "Я люблю тебя".
Когда он ее раздевал: "Я люблю тебя".
Когда он снимал белье: "Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя".
Она делала минет с неподдельным энтузиазмом; ему оставалось лишь смотреть, как двигается ее пепельная голова возле его живота, и молиться, чтобы никто не вошел в гримерную. В конце концов, она была замужней дамой, хотя и актрисой. У него тоже где-то существовала супруга. Этот тет-а-тет мог послужить основой для пикантной статейки в каком-нибудь местном листке, а Терри пытался приобрести репутацию серьезного режиссера: никаких фокусов, никаких сплетен, искусство и только искусство.
А затем ее язык заставил его позабыть обо всех своих амбициях, и каждая клетка его тела задрожала от возбуждения. Диана была небольшой актрисой, но все же обладала кое-какими исполнительскими способностями. Безупречная техника, безукоризненно рассчитанное время. Инстинкт или опыт подсказывали ей, когда именно нужно ускорить ритм и довести процесс до благополучной развязки.
Когда все было кончено, ему захотелось поаплодировать ей.
Разумеется, все актеры, занятые в постановке Кэлловэя "Двенадцатая ночь", знали об их интрижке. Иногда они обменивались ехидными замечаниями, если актриса и режиссер одновременно опаздывали на репетицию или если она появлялась с довольным видом, а его щеки пылали. Терри пытался уговорить любовницу согнать с лица это предательское выражение, делавшее ее похожей на кошку, объевшуюся сметаной, но она не умела как следует притворяться. Забавно, если вспомнить о ее профессии.
Однако Ла Дюваль, как упорно продолжал называть ее Эдвард, и не нуждалась в актерских талантах - она была знаменитостью. Наплевать, что она произносила строки Шекспира, как "Гайавату", - "бу-бу-бу!". Наплевать, что ее познания в психологии были весьма сомнительны, логика - ошибочна, а воображение - бедно. Наплевать, что ее понятия о поэзии были так же убоги, как и понятия о нравственности. Она была звездой, а в бизнесе это главное.
Этого у нее нельзя было отнять; ее имя означало деньги. Афиши театра "Элизиум" возвещали о ее притязаниях на славу жирными трехдюймовыми буквами, черным по желтому:
"Диана Дюваль, звезда телесериала "Дитя любви"".
"Дитя любви". Наверное, самая худшая мыльная опера из всех появлявшихся на британских экранах за всю историю этого жанра. Два часа в неделю неправдоподобные персонажи мямлили отупляющие диалоги, в результате чего эта жвачка постоянно пребывала на первом месте в рейтингах, а актеры почти мгновенно превратились в ярких звезд на телевизионном небосклоне, усыпанном фальшивыми бриллиантами. И среди них ослепительнее всех блистала Диана Дюваль.
Возможно, она и не была рождена играть классиков, но, видит бог, она служила хорошим средством пополнения театральной кассы. А в наши дни, когда театры почти опустели, единственное, что имеет значение, - это число зрителей в зале.
Кэлловэй заставил себя смириться с мыслью, что его "Двенадцатая ночь" получается не вполне академической. Он утешал себя надеждой: если постановка будет иметь успех - а с Дианой в роли Виолы наверняка так и случится, - она, возможно, откроет перед ним кое-какие двери в Вест-Энде. А кроме того, работа с бесконечно обожавшей его, бесконечно требовательной мисс Д. Дюваль определенно имела свои приятные стороны.
Кэлловэй натянул саржевые брюки и посмотрел на любовницу. Она улыбалась ему этой своей непосредственной улыбкой, той самой, которой пользовалась в сцене с письмом. Выражение Лица Номер Пять в репертуаре Дюваль где-то между Девическим и Материнским.
Он ответил на эту улыбку одной из своих гримас - скупым любящим взглядом, который на расстоянии ярда мог сойти за искренний. Потом взглянул на часы:
- Боже, мы опаздываем, дорогая.
Диана облизала губы. Неужели ей действительно так нравится этот вкус?
- Тогда я пойду поправлю волосы, - сказала она, поднимаясь и бросая взгляд в высокое зеркало возле душа.
- Давай.
- Тебе было хорошо?
- Как никогда, - ответил он, слегка поцеловал ее в нос и оставил трудиться над начесом.
По пути на сцену Терри заглянул в мужскую гримерную, чтобы привести в порядок одежду и смочить горящие щеки холодной водой. После секса у него на лице, шее и груди выступали красные пятна. Наклонившись, чтобы умыться, Кэлловэй взглянул на свое отражение в зеркале, висевшем над раковиной. После тридцати шести лет сопротивления времени он начал сдавать. Он больше не годился на роли юношей. Под глазами появились отчетливо видные мешки, не имевшие никакого отношения к бессоннице, на лбу и у рта пролегли морщинки. Ангел исчез; невоздержанность оставила ясные следы на этом лице. Невоздержанность в сексе, в выпивке, в амбициях; злоба высоко метящего честолюбца, множество раз упускавшего "тот самый" шанс. "Как бы я сейчас выглядел, - подумал он горько, - если бы когда-то удовольствовался судьбой ничтожества, работающего в никому не известном репертуарном театре с гарантированными десятью поклонниками каждый вечер и обожающего Брехта? Наверное, лицо у меня сейчас было бы гладким, как зад младенца, - большинство актеров в рядовых театрах так выглядят. Никчемные, довольные собой, овцы несчастные".
"Ну что ж, ты сам платишь деньги и сам делаешь выбор", - сказал себе Терри и бросил последний взгляд на изможденного херувима в зеркале. Зеркало напомнило ему о том, что, несмотря на гусиные лапки, женщины все еще без ума от него, и он отправился навстречу испытаниям и треволнениям третьего акта.
На сцене разгорелся жаркий спор. Плотник, рабочий по имени Джейк, соорудил две живые изгороди для сада Оливии. Их еще предстояло покрыть листьями, но выглядели они весьма впечатляюще - тянулись вдоль сцены до самого задника, где еще нужно было изобразить остальную часть сада. Никакой символической ерунды. Сад - это сад: зеленая трава, синее небо. В Северном Бирмингеме зрители представляли себе декорации именно так, и Терри разделял их простые вкусы.
- Терри, дорогой.
Эдди Каннингем, подхватив его под локоть, потащил в самую гущу драки.
- В чем проблема?
- Терри, милый мой, ты же не собираешься оставлять здесь эти гребаные (слово легко слетело у него с языка: гребаные) изгороди. Скажи дяде Эдди, что ты это не серьезно, пока у меня не началась истерика. - Эдди указал на злополучное сооружение. - Я хочу сказать, ты только посмотри на них. - При этих словах в воздухе просвистел плевок.
- Так в чем проблема? - повторил Терри.
- Проблема? Они мешают, дорогой, мешают. Подумай об этом. Мы репетировали эту сцену, где я прыгаю вверх-вниз, словно мартовский заяц. Вверх справа, вниз слева, но у меня ничего не получится, если мне не обойти сцену сзади. Эти гре-ба-ны-е штуки стоят вплотную к заднику!
- Иначе нельзя, Эдди, нарушится иллюзия.
- Тем не менее мне там не пройти, Терри. Ты должен меня понять. - Он обратился к остальным людям на сцене: плотникам, двум техникам и трем актерам. - Я хочу сказать - у меня просто времени на это не будет.
- Эдди, мы их отодвинем.
- В самом деле?
Это лишило его главного аргумента.
- Ну ладно. А как насчет крокета?
- Мы это уберем.
- Всю эту сцену с молотками для крокета? Эту вульгарную штуку?
- Да, это все придется убрать. Извини, я об этом сразу не подумал. У меня заскок какой-то случился.
Эдди передернулся:
- Как хорошо, дорогой, что подобные заскоки у тебя бывают редко…
Смешки. Терри позволил им повеселиться. Эдди имел право подколоть его: он плохо продумал вопрос с изгородью.
- Мне жаль насчет сцены, но включать ее никак нельзя.
- У других-то ты ничего не вырежешь, - произнес Эдди, бросил взгляд на Диану, появившуюся за спиной Терри, и направился в гримерку.
Разъяренный актер удаляется, левая кулиса. Кэлловэй не пытался удерживать Эдди. Он лишь едва слышно выдохнул: "О боже!" - и провел ладонью по лицу. Да, у его профессии существует один фатальный недостаток - актеры.
- Кто-нибудь может привести его обратно? - спросил он.
Молчание.
- Где Райан?
Из-за злополучной изгороди возникло лицо помощника режиссера, украшенное очками.
- Простите?
- Райан, дорогой, прошу тебя, не отнесешь ли ты Эдди чашку кофе и не уговоришь ли его вернуться в лоно семьи?
Райан скорчил гримасу, означавшую: сам его обидел, сам и приводи обратно. Но Кэлловэю уже приходилось пресекать подобные попытки неповиновения, и он был упрям. Он просто продолжал смотреть на Райана, не обращая внимания на намек, пока тот не опустил глаза и не кивнул в знак согласия.
- Ладно, - мрачно произнес он.
- Вот и молодец.
Райан бросил на босса обвиняющий взгляд и исчез в поисках Эда Каннингема.
- Без Отрыжки никуда, - сказал Кэлловэй, пытаясь немного разрядить атмосферу. Кто-то хмыкнул, и небольшой полукруг зрителей распался. Шоу окончено. - Ну ладно, ладно, - деловым тоном продолжал Кэлловэй, - вернемся к работе. Повторим сначала. Диана, ты готова?
- Да.
- Отлично. Начнем?
Отвернувшись от сада Оливии и ждущих актеров, он попытался собраться с мыслями. Включено было только рабочее освещение на сцене, зал тонул во тьме. Темнота, в которой ряд за рядом тянулись кресла, смотрела на него нагло, словно не желая, чтобы он развлекал ее. Да, режиссер, работающий в чужом городе, одинок. У Терри бывали дни, когда жизнь бухгалтера казалась ему развязкой, которой единственно стоит жаждать, если перефразировать принца Датского.