Нет - а что терять? Полноценный диплом… о неполноценном образовании? Но зачем он? Положить, как сувенир, на полку? Хранить как напоминание, на что зря потрачены время и силы? Но в таком качестве сойдёт и справка - или как она называется - о "неоконченном высшем". Тем более, с такой зачёткой - какой диплом? Тут и "неоконченному высшему" будешь рад. И где уж надеяться, что они не захотят его потерять, допустят пересдавать философию - тем более, "империалистическую", старопрограммную…
Но тут уже какой-то новый проблеск в сознании Кламонтова вдруг остановил поток мыслей - замерших, будто в стоп-кадре. Ведь только сейчас дошло - что с чем не сходилось перед экзаменом…
В самом деле, как это: сейчас - экзамен по той, старой философии? Или даже не так… "Какая кислота? Ты, что, не политэкономию сейчас сдаёшь?" Вот именно… То есть - политэкономию у них собирался принимать философ? И тоже - ту, старую?
Или почему вообще философ явился принимать экзамен? Если по самой философии им уже нечего сдавать? Диалектический материализм сдан на третьем курсе, исторический - на четвёртом, и на этом философия по программе уже вся… А политэкономия? По старой программе - как будто ещё нет, ведь и она состояла из двух частей: политэкономии капитализма - на четвёртом курсе, и социализма - на пятом. Но то - по старой, а теперь, по новой, всё это войдёт в один предмет "экономическая теория" с одним экзаменом на четвёртом курсе, а они на четвёртом и политэкономию капитализма уже сдали. А сейчас собрались сдавать философу… политэкономию социализма? Политэкономию, которой уже нет - по программе, которой уже нет?.. Или как?
Хотя - а студент, что спросил про искусство как форму общественного сознания? Вопрос - по философии, а не экономической теории! И он был потом в билете…
Ах да, тот студент… А… нет же у них группе такого студента! Но что странно: внешность - знакомая, голос - знакомый… Высокий, приятный, совсем ещё детский голос с такими характерными вибрациями, тёмные волосы, широко расставленные большие серые глаза… Но кто же это, где Кламонтов мог его видеть? И староста не удивился его присутствию, вопросу…
Ну в самом деле - что всё это такое? Или… действительно, так и сходят с ума?
Кламонтов невольно обернулся, чувствуя, как в самом буквальном смысле голова пошла кругом при этом движении… И тут внезапная затаённая мысль заставила его вздрогнуть: зачётка! Она лежала на первой парте! На самом деле декан не унёс её!
Что-то с новой силой всколыхнулось в нём… Так, может быть… ничего и не было? И все эти записи в зачётке - бред? И гневная тирада декана - бред? И педпрактика - бред? И надо только раскрыть зачётку, чтобы в этом убедиться?
А впрочем… Если методист унёс с собой "билеты" и "ведомость", похоже, всё-таки наяву - какой наяву могла оказаться и зачётка? Тем более, если это действительно сделал он сам - под влиянием бреда, галлюцинаций?
Мгновенная надежда, уже было вспыхнув, отхлынула, сменившись таким же внезапным замешательством. Какие-то мгновения Кламонтов ещё колебался, застыв в напряжённой позе, затем, решившись, дрожащей рукой потянулся к зачётке, поднял за обложку, она раскрылась - и Кламонтов, выронив её на парту, едва подавил в груди вздох ужаса. Это была лишь обложка от зачётки, а к ней изнутри - приколота вскрытая и выпотрошенная лягушка. Сердце её ещё сокращалось, и на парту медленно стекали капли крови.
"Как? Опять? Да сколько же можно?" - едва не вырвалось у него в сдавленном крике.
"Вот она, цена твоего образования здесь, - вдруг словно прозвучало в глубине сознания Кламонтова. - Ты знал, на что идёшь. А теперь посмотри сюда."
Не поняв, куда это - "сюда", Кламонтов почему-то перевёл взгляд к доске - и тут же в аудитории всё мгновенно изменилось. Шторы оказались задёрнуты, создавая полумрак, оказавшийся неожиданно тоскливым и жутким, на стенах появились потёки и трещины штукатурки, преподавательский стол и первая парта были сломаны. Но даже не это более всего поразило Кламонтова - а то, что доска, покосившаяся и упирающаяся углом в пол, превратилась будто в окно, экран или зеркало - и в ней или сквозь неё он каким-то образом видел… эту же аудиторию - такую, как прежде. Но в той аудитории на столе лежал распластанный декан с выпученными от ужаса глазами, привязанный за руки и ноги к ножкам стола - и огромная, с легковой автомобиль, лягушка в дворницкой спецодежде деловито примеривалась к нему скальпелем на длинной ручке, другой конец которой заканчивался метлой. А на доске, висящей прямо, как раньше, ярко белела надпись мелом: "Лабораторная работа № 1. Внутреннее строение декана". Что - он, Кламонтов, с его зрением, отчётливо видел на таком расстоянии?
- Нет, но какой ужас, правда? - как-то замедленно, заунывно, призрачно вдруг донеслось словно отовсюду и вместе с тем ниоткуда. - Лягушка декана режет! А всем и наплевать! Какой кошмар, правда?
- Да ерунда, - не дав опомниться, заговорил подошедший откуда-то староста. - Это мы уже сдавали. И деканов у нас в морозильнике ещё много. Зарежет этого - другого возьмёт. А нам что? У нас на следующей паре - уже лабораторная работа № 2. Внутреннее строение студента. Вот я и думаю: кем конкретно пожертвуем? Или давай ты решай, ведь ты же у нас отличник…
- Да пусть бы они тут сами друг друга и резали! - внезапно сотряс аудиторию крик, яростный и отчаянный. Кламонтов даже не сразу понял, что голос был похож на его собственный. Не было чувства, что кричал он сам - и голос, и ярость словно откуда-то извне прокатывались чего него, переполняя сознание. - А то - разве затем студент поступает в вуз, чтобы стать грешником с отягощённой кармой? И как же вы сами - грамотные, образованные люди - теперь-то можете продолжать резать лягушек, да ещё и студентов заставлять в этом соучаствовать? Ведь если вы неспособны задуматься о дальнейших судьбах ваших душ - это ещё не значит, что и студенту безразлична своя! А ему с какой стати нести на себе кармический груз вашей низости и невежества - и делить потом с вами где-то в иных мирах вашу незавидную судьбу? Вы хоть это-то можете понять - вы, тупые живодёры с правом преподавания в национальной школе, лягушачьи мясники широкого профиля? - голос продолжал греметь в полуоглушённом им сознании, словно уже был не в силах остановиться. - Варвары, дикари, каких ещё империалистов вы считаете хуже себя?..
2. Восхождение в пропасть
…"Взять 2 пробирки, в каждую налить по 10 мл дистиллированной воды…"
Тёмный, сумрачный, какой-то мертвенный коридор, звук глухих гулких ударов… Где-то с потолка капает вода… Как здесь неуютно, тоскливо… Но где это он? Как сюда попал? И куда идти дальше?
"…затем в одну добавить 5 капель крови своего научного руководителя, а в другую - 6 капель той скверны, что скапливается на стенах лаборатории, где режут лягушек…"
Ах да, он и шёл в эту лабораторию. И - на эту paбoту… А, может быть, не надо? Какое-то недоброе предчувствие будто хочет остановить его…
"… встряхнуть, энергично взболтать, поставить на водяную баню в гроб Минвуза, который, жалобно стеная, парит над рекой крови вот уже 200 лет…"
Но всё-таки - где у них на факультете такой коридор? Почему он не бывал здесь раньше? И шли же сюда всей подгруппой… Так почему он один? Где остальные?
"…По истечении 200 лет вынуть пробирки из гроба, закрыть их пробками, смятыми из листов зачётки, затем, произнеся магическую формулу "в гробу я видел такой Минвуз", рассмотреть пробирки на просвет. Установить, цветам национальных флагов каких суверенных государств соответствуют получившиеся слои жидкости. Особо отметить, если наблюдаются осаждения в виде фигур сражающихся или убитых воинов с мечами, чертей, грешников, ведьм, скелетов, палачей, повешенных…"
И придумывает кто-то такие работы… Тут и так не по себе…
"…мифологических чудовищ, лягушек, деканов о метлой и без метлы, методистов с ведомостью и без ведомости, учителей биологии или химии, мигрантов, оккупантов, империалистов, манкуртов, янычаров (ненужное зачеркнуть)…"
Да, но где же все? И куда и зачем он идёт здесь один - вместо того, чтобы подняться наверх и поискать свою подгруппу там?
Но и с этой мыслью ноги будто сами несли его дальше, в сумрак коридора, куда ему совсем не хотелось идти. Хотелось остановиться, повернуть назад - но он вдруг почувствовал: он даже не знает, что для этого сделать, какое усилие предпринять. Ведь он совсем не ощущал своих шагов - будто не шёл, а плыл в невесомости…
И вдруг он - сам не заметив, как это произошло - резко остановился, отпрянув в испуге. Прямо перед ним на полу лежала огромная, в человеческий рост, лягушачья кожа, заканчивающаяся, что было ужаснее всего, головой декана. И он отчётливо видел в такой темноте, что это именно голова декана - и слышал, как она произнесла голосом его научного руководителя:
- Что, страшно? А ещё биолог…
В ужасе, с судорожным вздохом, Кламонтов открыл глаза. И первым, что он увидел, была его же рука, лежащая на парте, и раскрытая зачётка… Или - не его рука? А то, хотя она была в рукаве его рубашки, сам он ощущал положение тела совсем не так…
Кламонтов попробовал сделать движение правой рукой - но не почувствовал её. И рука на парте осталась при этом неподвижной. Но внезапный испуг заставил его повторить движение с большей силой - и на этот раз его рука (да, и уже ощущаемая им) дрогнула и согнулась в локте, придвинув зачётку к лицу. Но как? Левая сторона разворота зачётки была почти вся заполнена записями. A y них за время учёбы ни в одном семестре больше пяти экзаменов не было - но тут пустыми остались две нижние строки, заполнены были восемь. Восемь экзаменов… Как же так? Или это не его зачетка? Ах, да…
Всё происшедшее вспыхнуло в памяти Кламонтова как-то мгновенно, сразу. Экзамен, взаимопревращения преподавателей, разговор с деканом, отчаянные размышления в пустой аудитории, наконец, кошмар на доске-экране - всё снова явилось ярко, отчётливо, совсем не как сон. Да оно, кажется, и не было сном. Сном было другое - тот коридор, план какой-то бредовой лабораторной работы. А это - какой сон, когда вот - зачётка. Хотя… Такое - наяву? Не может быть…
Кламонтов схватил зачётку и стал быстро листать… Фотография, отличные оценки - всё было на месте, не было приписки "пединститут", пятен лягушачьей крови. Но сами-то записи, сделанные его рукой, остались! Почти вся страница за шестой курс, 11-й семестр, была занята ими - неорганической ботаникой, эмбриологией КПСС… И это - здесь, сейчас, наяву! Значит - не просто сон, галлюцинация? Что-то - при всей кажущейся невероятности - было на самом деле? И всё же придётся что-то объяснять - paз дело коснулось его зачётки?
- Они же биологи, они поймут… - как-то само собой сорвалось вдруг с губ Кламонтова. - Грамотные, образованные люди…
И тут же - снова, как тогда, в аудитории - будто какая-то волна накатила, придавая мыслям опредёленное направление и не давая думать ни о чём другом. Он даже почувствовал, как сжимаются челюсти - от бессильного гнева, отвращения к человеческой низости и тупости.
В самом деле - перед кем он уже готов был каяться, исповедоваться, кому довериться в том, что произошло, и - в своём сокровенном? Вот этим резателям лягушек? Этим буквоедам, догматикам, зацикленным на сенсациях позавчерашнего дня и столь же дремучих нравственных понятиях, которые однажды вложены в них на совершенно ином уровне знаний? И потому неспособным задуматься - во имя чего умерщвляют живые существа, к тому же заставляя студента брать на душу грех соучастия в этом? Хотя нет даже учебной, медицинской, или иной серьёзной необходимости - лишь грубая демонстрация, пустой кровавый ритуал… И что им судьба студента (тем более - лягушки), если так явно наплевать даже на свою - настолько важнее сейчас отработать зарплату в существующей системе образования? Выпуская школьных учителей, пропущенных через лишённое всякого смысла варварство - чтобы… варвар пришёл работать в школу? Но попробуй так прямо поставь перед ними вопрос - и что в ответ? Да, мол, мы тоже наедине с собой, дома на кухне, всё правильно понимаем - но есть система образования, учебная программа, не нами придуманная… И в общем это по отдельности они - интеллигентные, благообразные, но собственно не с ними как с личностями имеешь тут дело - а с чем-то суммарным, чугунно-твердолобым и столь тупым в своей неповоротливости, что взывать к этому суммарному разуму и совести - всё равно что пытаться наполнить из водопроводного крана "чёрную дыру" или сверлить дрелью физический вакуум. А они - "винтики системы", продолжающие с тупостью неисправного механизма отрабатывать не ими придуманную программу, и даже некого спросить, зачем "лягушачьи" лабораторные работы конкретно студенту, который собирался изучать человека как разумное существо, его психику, интеллект, сознание - ведь не будет он делать и это методами живодёра? И - о том, как вообще сможет студент, пройдя через подобное, думать ещё о какой-то работе на благо человечества, и кем считать себя сам - помня, на что оказался способен, чтобы не быть отчисленным из университета? Их интересует только, всё ли это он "отработал" по программе" всё ли "сдал". И о каких высоких материях речь, если сами они давно переступили через сострадание к живому, ещё в студенческие годы перегрузка памяти иссушили их душу и разум - и они вряд ли способны открыться чему-то новому, подняться над рутиной будней - и осознать, что делают сами и на что толкают других? И даже - что живут-то в преддверии новой эпохи, знамением которой будет новая духовность новая методология познания мира, которая сделает просто ненужным это варварство! И вряд ли тогда их чёрная карма будет намного легче от того, что это была скорее жестокость тупости, недоумия - чем сознательная и обдуманная…
Или… они в самом деле смотрят на это так, что студент должен быть "повязан" кровавой жертвой, нравственным падением, полагающимся по программе? А хочешь остаться с чистой совестью - уходи, не претендуя на диплом, который даётся через кровавое жертвоприношение? К тем, кого они наверняка считают дураками, слюнтяями, и наивными мистиками… Возможно. Но - как он, Кламонтов, мог забыть об этом? За своими студенческими бедами и проблемами не задуматься: чего стоит лабораторным животным его учёба здесь? И более того - готов был ухватиться за любую возможность удержаться в качестве студента! Хотя - что они смогут дать сверх старых догм и представлений? И ради чего? Тex всё равно провалившихся, неосуществимых и глубоко греховных замыслов? И… если бы не сегодняшнее происшествие - у него не возникло бы мысли сойти с накатанного пути, с этого конвейера, который так и нёс бы его дальше от одной лабораторной работы, одной зарезанной лягушки - к другой? И он не смог бы решиться на единственно правильный и достойный в его положении шаг?
Увы, это так. И им всем тут - проще тупо повторять старое варварство, чем обратиться к чему-то новому - и он проявил себя не лучшим образом. Даже не вспомнил о том, о чём должен был в самую первую очередь. О страданиях невинных живых существ, которыми оплачена эта пустая, жвачка устаревшего и пустота якобы великих и дерзновенных замыслов… Но всё-таки - что это было? Ведь он как учёный - пусть только начинающий, вернее, пока несостоявшийся - не может не задать этого вопроса. Тем более - дело касается лично его. И трудно поверить, что наяву кто-то мог принимать облик разных преподавателей, а лягушка резала декана - который сам частично оказался лягушкой… (Хотя нет, то - уж точно во сне. Но остальное…)
"Не о том думаешь", - снова, как тогда прозвучало в глубине сознания Кламонтова.
Не о том? А правда - не о том. Потому что не это сейчас главное. Не физические механизмы происходящего - а нравственная суть, не то, как оно возможно - а что означает. Истинная цена здешнего диплома для него самого, его "ценность" для общества, глубина интеллектуального и духовного падения тех, от кого зависит получение диплома. И, стало быть, это…
Конечно! Как он не понял сразу?
Только недостаток кислорода заставил Кламонтова сделать судорожный рефлекторный вдох. Оказывается, он был настолько ошеломлён внезапной догадкой, что какое-то время даже не перевёл дыхания. И тут же, спохватившись, он осторожно обернулся, чтобы проверить - не один ли он в аудитории. (Странно - почему не подумал сразу, как только проснулся?) Но аудитория была пуста, на партах не лежало даже ничьих сумок или конспектов, что означало: занятий или экзаменов в ближайшее время здесь не предвидится. Ничто не мешало собраться с мыслями, сосредоточившись на так ошеломившей догадке…
Контакт… Неужели это он и есть - контакт с иными мирами, высшими сферами? То, о чём столько слышал и читал - но не переживал сам, удивляясь, почему такое происходит с людьми, казалось бы, менее подготовленными и меньше способными понять, а с ним - нет? И вот удостоился-таки контакта - в форме видения-аллегории, видения-предупреждения? Но как же, оказывается, был самоуверен насчет "менее подготовленных" - и только тут понял, сколь менее готов сам. Другой на его месте давно покинул бы такой вуз, тем самым доказав, что духовно готов, даже если менее подготовлен образовательно - а он, отличник, с его знаниями и устремлениями, ещё чего-то ожидал… Вот ему и дали понять - не как готовому к миссии контактёра молодому учёному, а как заблудшему и запутавшемуся последователе чужих грехов и ошибок - чего стоит это ожидание. Ни для чего большего он, получается, ещё не созрел духовно. А это было испытание - и что оно выявило, надо честно, без обиды, признать…
И тут взгляд Кламонтова упал на раскрытую зачётку - и что-то шевельнулось в сознании. Что-то нехорошее, нечистое, недостойное - и уж особенно в такой момент… Кламонтов попытался отогнать это чувство, подавить, убрать из сознания - но оно всплывало снова, отравляя осознание контакта как предупреждения, знака судьбы - и заставляя думать: что же в нём настолько несовершенно, порочно, чтобы в этот момент прорвалось низкими, недостойными сомнениями?