Завораживающий сиквел. "Уничтожь меня" - небольшая новелла, рассказанная от лица Уорнера, безжалостного лидера Сектора Сорок Пять. В "Разрушь меня" Джульетта сбежала из Восстановления, соблазнив Уорнера, и потом выстрелила ему в плечо. Но в "Уничтожь меня" она поймет, что от Уорнера не так уж легко избавиться. Вернувшись на базу и оправившись от практически смертельной раны, Уорнер делает все от него зависящее, чтобы удержать своих солдат в узде и подавить любой намек на восстание. Тем не менее, он одержим Джульеттой. Как и прежде, его первоочередной задачей является найти и вернуть ее, а так же наказать Адама и Кэнджи - двух предателей, которые помогли ей сбежать. Но когда приезжает отец Уорнера, Верховный Главнокомандующий Восстановления, чтобы исправить ошибки своего сына, становится известно, что у него свои планы на Джульетту. И планам Уорнера в них не место. Номер в серии 1, 5.
Содержание:
Комментарий от переводчика 1
Пролог 1
Глава 1 1
Глава 2 2
Глава 3 2
Глава 4 3
Глава 5 3
Глава 6 4
Глава 7 4
Глава 8 5
Глава 9 6
Глава 10 7
Глава 11 7
Глава 12 8
Глава 13 9
Глава 14 10
Глава 15 10
Глава 16 10
Глава 17 11
Глава 18 11
Глава 19 12
Глава 20 12
Глава 21 13
Глава 22 13
Глава 23 14
Тахира Мафи
Уничтожь меня
Комментарий от переводчика
Серия книг Тахеры Мафи цепляет, но в тоже время и отталкивает. Так необычно видеть столько переживаний главных героев, так поразительно созерцать все это с экрана компьютера, эл. книги или печатной, ведь в действительности я была просто потрясена сотрясением реальности.
В первую очередь, книги Тахеры Мафи запоминаются метафорами и очень глубокими перевоплощениями. По-настоящему, мы не читаем о героях, мы не наблюдаем за развитием сюжета, или переживаем за героев…нет… Мы нещадно копаемся в их реальностях, подсознании, познаем сокровенное. Это… излагать так мысли на бумаге слишком откровенно, по крайней мере, для меня.
Я боялась браться за эту книгу (дополнение), боялась испортить впечатление от уже созданного образа - лидера Сектора 45, у которого есть свои безжалостные секреты. И, как оказалось, их предостаточно.
Во время чтения я действительно чувствовала себя немного не в своей тарелке, словно копалась в чьих-то мыслях, вещах, узнала интимные подробности подсознания. Не знаю, что там ожидается в "Сломи меня", но в этом сиквеле автор прекрасно раскрыла образ Аарона Уорнера.
Замечательный психологический портрет. Тут хоть меняй тему курсовой и пиши заново хД
Но это все излишки профессии…
Тахера Мафи не показала Уорнера слабаком, слюнтяем, ну или хныкалкой, как часто я встречаю подобное. Наоборот, автор просветила своих читателей и пылких поклонников о подробностях работы его подсознания, рассказала о его страхах и желаниях, надеждах и противоречивых чувствах.
Очень проникновенное дополнение.
Вы вините человека в чем-то необдуманном, жестоком и бесчувственном, просто потому, что он не смеется и не проявляет той заботы, которую вы хотите? Хах… ну тогда вы прямо по адресу. Это дополнение предоставит вам полную информацию о том, что же скрывается за маской таких людей. Тут рассказывается, как рассыпаются люди, борясь с самим собой и окружающим миром. Тут показываются настоящие человеческие эмоции.
Пролог
Меня подстрелили.
И оказалось, что пулевое ранение еще более неприятное, чем я представлял.
Моя кожа холодная и липкая; я прикладываю титанические усилия, чтобы дышать. Боль пронзает правую руку и мешает сосредоточиться. Я вынужден закрыть глаза, стиснуть зубы, чтобы сфокусировать свое внимание.
Хаос невыносим.
Некоторые люди кричат, кто-то прикасается ко мне, и за это мне хочется отрезать им руки. Они продолжают кричать: "Сэр!", словно все еще ожидают моих приказов, будто они понятия не имеют, что делать без моих команд. Попытки оставаться в сознании истощают меня.
- Сэр, вы слышите меня? - снова крик. И на этот раз я его ненавижу. - Сэр, пожалуйста, вы слышите меня?
- В меня стреляли, Дэлалью, - умудряюсь сказать я. Поднимаю на него глаза и смотрю мутным взглядом. - Я не оглох.
И вдруг шум исчезает. Солдаты замолкают. Дэлалью смотрит на меня. Взволнованный.
Я вздыхаю.
- Поднимите меня, - говорю я, немного смещаясь. Мир поворачивается и все становится на свои места. - Позовите медиков и подготовьте мою кровать. Но не убирайте руку от раны. Пуля пробила что-то, и мне требуется хирургическое вмешательство.
Дэлалью ничего не говорит, а мгновение длится слишком долго.
- Рад видеть, что все в порядке, сэр, - его голос нервный, шаткий. - Рад видеть, что с вами все в порядке.
- Это был приказ, лейтенант.
- Конечно, - быстро говорит он, склоняя голову. - Конечно, сэр. Куда я должен направить солдат?
- Найдите ее, - говорю я. Для меня это становится все труднее. Я делаю небольшой вдох и касаюсь дрожащей рукой лба. Я подмечаю, что слишком быстро потею.
- Да, сэр, - он двигается, чтобы помочь мне, но я хватаю его за руку.
- И последнее.
- Сэр?
- Кент, - говорю я неровным голосом. - Убедитесь, что они сохранили ему жизнь.
Дэлалью смотрит широко открытыми глазами.
- Специально для Вас, сэр?
- Да, - я пристально на него смотрю. - Я хочу лично иметь с ним дело.
Глава 1
Дэлалью стоит у моей кровати с блокнотом в руках.
Это уже второй визит ко мне за это утро. Первыми были медики, подтвердившие, что операция прошла успешно. Они сказали, что эту неделю мне лучше провести в постели, а новые препараты, которые они дали мне, помогут осуществить процесс восстановления. Они также сказали, что я смогу возобновить свою повседневную работу уже довольно-таки скоро, но перевязку придется носить еще около месяца.
Я ответил, что это интересная теория.
- Мои брюки, Дэлалью. - Я сидел, питаясь удержать голову и справиться с тошнотой от новых лекарств. Если по существу, то моя правая рука сейчас была бесполезной.
Я поднимаю глаза. Дэлалью смотрит на меня, не моргая, а кадык в его горле нервно дергается.
Я подавил вздох.
- Что такое? - левой рукой цепляюсь за матрас, удерживая себя в вертикальном положении. Это отнимает мои последние силы, и я цепляюсь за раму. Отмахиваясь от Дэлалью, который спешит мне помочь, я закрываю глаза от боли и головокружения. - Скажи мне, что случилось, - спрашиваю я. - Нет смысла откладывать плохие новости на потом.
Его голос надламывается дважды, когда он произносит:
- Адам Кент сбежал, сэр.
Мои глаза распахиваются, перед ними мелькают белые пятна, вызывая головокружение.
Я глубоко вздыхаю и пытаюсь провести рукой по волосам. Они спутанные, сухие и грязные от пыли, смешанной с моей собственной кровью. Мне хочется ударить уцелевшим кулаком об стену.
Вместо этого, я пользуюсь моментом, чтобы взять себя в руки.
Но внезапно замечаю атмосферу вокруг: запахи, шум, шаги за дверью. Я ненавижу эти хлопковые штаны, что на меня надели. Я ненавижу отсутствие носков. Я хочу помыться. Мне нужно переодеться.
Я хочу прострелить позвоночник Адаму Кенту.
- Выводы, - требую я. Двигаясь к ванной, я морщусь от холодного воздуха, касающегося моей неприкрытой рубашкой кожи. Пытаюсь сохранить спокойствие. - Скажи, что ты не принес мне информацию без выводов.
Мой ум является складом тщательно организованных человеческих эмоций. Я почти вижу, как работает мозг, как он функционирует, подавая мысли, и отгоняя образы. Я прячу то, что мне мешает. Сосредотачиваюсь лишь на том, что должно быть сделано: основные компоненты выживания и бесчисленные вещи, которыми я должен управлять в течение дня.
- Конечно, - говорит Дэлалью. Страх в его голосе немного жалит меня, но я закрываю на это глаза. - Да, сэр, - продолжает он, - мы думаем, что знаем, где он, возможно, может находиться, и у нас есть основания полагать, что Кент и девушка вместе с Кишимото сбежали вместе, сэр.
Ящики в моем сознании грохочут, намереваясь сломаться. Воспоминания. Теории. Шепот и ощущения.
Я скидываю их с обрыва.
- Конечно, вы так думаете. - Качаю головой. Жалею об этом. Закрываю глаза из-за внезапного головокружения. - Не снабжай меня информацией, которую я и так знаю, - успеваю сказать. - Мне нужно что-то конкретное. Дай мне точные данные, лейтенант, и не беспокой до тех пор, пока не раздобудешь их.
- Машина, - быстро говорит он. - Была украдена машина, и мы смогли отследить ее местоположение, но потом она исчезла с карты. Словно перестала существовать, сэр.
Я поднимаю глаза. Уделяю ему все свое внимание.
- Мы следовали по следам, что были указаны нашим радаром, - продолжает он, но уже более спокойно, - и они привели нас к полностью изолированному участку бесплодных земель. Мы осмотрели там все, но так ничего не нашли.
- По крайней мере, это уже что-то, - я потираю затылок, борясь со слабостью в теле. Я встречусь с тобой в комнате L через час.
- Но, сэр, - говорит он, обращая взгляд на мою руку, - вам требуется помощь, а процесс выздоровления должен проходить в спокойствии.
- Свободен.
Он колеблется, а после произносит:
- Да, сэр.
Глава 2
Мне удается помыться без потери сознания.
Хотя это было больше похоже на обтирание губкой, тем не менее, я чувствую себя лучше. У меня очень низкий порог расстройства - существует так мало того, что может оскорбить мое существование. Я принимаю душ регулярно. На день я ем шесть маленьких порций еды. Каждый день два часа я посвящаю учебе и физическим упражнениям. И я терпеть не могу ходить босиком.
Сейчас я голый, голодный, уставший и босой в собственном шкафу. Это не идеально.
Мой шкаф поделен на несколько отделов. Рубашки, галстуки, брюки, пиджаки и обувь. Носки, перчатки, шарфы и пальто. Все разложено по цветам и оттенкам. Каждый предмет одежды изготовлен на заказ, точно по размерам моего тела. Я не чувствую себя, пока полностью не буду одет; это часть меня и старта моего дня.
Сейчас я понятия не имею, как должен одеваться сам.
Рука трясется, когда я хватаю ею маленькую голубую бутылочку, полученную утром. Я кладу две квадратные таблетки на язык, позволяя им раствориться. Я не уверен точно, что они делают, знаю лишь то, что они помогают с восстановлением крови. Поэтому я прислоняюсь к стене, пока моя голова очищается, и чувствую силу в ногах.
Это такое обычное дело. Не то препятствие, что я ожидал.
Сначала я готовлю носки - просто удовольствие, в отличие от стрельбы в человека. Но интересно, что медики сделали с моей одеждой.
"Одежда, - проговариваю я себе, - только одежда. Я должен сосредоточиться только на ней. Ничего другого. Никаких подробностей".
Сапоги. Носки. Брюки. Свитер. Военная куртка с множеством кнопок.
Много же кнопок она вырвала.
Небольшое воспоминание выбивает меня из колеи.
Я пытаюсь бороться с этим, но, чем больше я пытаюсь игнорировать воспоминание, тем сильнее оно разрастается, превращаясь в монстра, которого я больше не могу сдерживать. Я даже не понимаю, что припал к стене, пока не чувствую холод, растекающийся по коже, глубоко вдыхаю и закрываю глаза, не в силах это терпеть.
Я знал, что она была просто в ужасе, напугана, но я никогда не предполагал, что те чувства были направлены конкретно на меня. Я наблюдал за ее развитием, пока мы были вместе; она, казалось, чувствовала себя более комфортно с каждой проходящей неделей. Счастливее. Свободнее. Я позволил себе поверить, будто она видела будущее для нас; что она хочет быть со мной, но считает это невозможным.
Я никогда не предполагал, что ее вновь обретенное счастье было благодаря Кенту.
Провожу здоровой рукой по лицу, прикрывая рот. То, что я сказал ей.
Глубокий вдох.
То, как я коснулся ее.
Моя челюсть сжимается.
Если бы это было только сексуальным влечением, я уверен, что не страдал бы от невыносимого унижения. Но я хотел больше, чем просто ее тело.
И вдруг я умоляю свой разум представить стены, и ничего кроме них. Стены. Белые стены. Блоки бетона. Пустые комнаты. Открытое пространство.
Я строю стены, пока они не рушатся, а после на их месте возвожу новые. Я строю и строю, остаюсь неподвижным, пока мой рассудок не проясняется, очищается, оставляя только небольшую белую комнатку. Лишь одна лампа, свисающая с потолка.
Чистая. Нетронутая. Безмятежная.
Я моргаю, когда весь потолок катастрофически давит на тот мир, что я построил, а страх подкатывает к горлу, не позволяя сглотнуть. Я толкаю стены, делая пространство в комнате шире, чтобы иметь возможность, наконец, дышать. Пока я не в состоянии стоять.
Иногда я жалею, что не могу выйти за пределы себя самого, хотя бы на короткое время. Хочу оставить это изношенное тело позади, но слишком много целей, слишком велик их вес. Эта жизнь - все, что у меня осталось. И я понимаю, что не буду рад собственному отражению в зеркале.
Я противен самому себе. Я должен покинуть эту комнату как можно скорее, иначе мои мысли ополчаться против меня. Я принимаю поспешное решение и впервые не обращаю внимания на то, во что одет. Натягиваю свежую пару брюк, но брезгую рубашкой. Продевая здоровую руку через рукав пиджака, а на второе плечо просто накидываю. Я выгляжу смешно, но подумаю об этом уже завтра.
Для начала мне нужно покинуть эту комнату.
Глава 3
Дэлалью единственный здесь, кто не испытывает ненависть ко мне.
Он по-прежнему съеживается от страха в моем присутствии, однако не заинтересован в моем свержении. Я чувствую это, хотя и не понимаю. Он, скорее всего, единственный человек в этом здании, кто рад тому, что я не умер.
Я придерживаю руку, чтобы держать солдат подальше, которые рвутся вперед, когда я открываю дверь. Это затрачивает большое количество концентрации, чтобы предотвратить дрожь в пальцах, а затем я стираю небольшой блеск пота со лба. Момент слабости недопустим. Этих людей не волнует моя безопасность; они только хотят быть ближе к зрелищу, которым я стал. Они хотят увидеть трещины в моем здравомыслии, но у меня нет ни малейшего желания показывать это.
Вести их вперед - в этом заключается моя работа.
В меня стреляли, но это не смертельно. Есть вещи, которыми управляют; и я буду управлять ими.
Об этой ране забудут.
Ее имя не будет произнесено.
Мои пальцы сжимаются и разжимаются, пока я направляюсь к комнате L. Я никогда раньше не задумывался, насколько длинные эти коридоры и сколько помещается в них солдат. Ни передышки от любопытных взглядов, в которых читается разочарование тем, что я не умер. Я даже могу не смотреть в них, чтобы узнать, о чем они думают. Но зная то, что они чувствуют, я ощущаю решительность к жизни, стремление прожить долгую жизнь.
Я никому не позволю наслаждаться своей смертью.
- Нет. - Уже в четвертый раз я отмахиваюсь от чая и кофе. - Я не пью кофеин, Дэлалью. Почему ты всегда настаиваешь на этом при подаче моей еды?
- Полагаю, что надеюсь, что Вы измените свое решение, сэр.
Я поднимаю глаза. Дэлалью улыбается своей странной, дрожащей улыбкой. Я не совсем уверен, но думаю, что он пошутил.
- Почему? - Я тянусь за куском хлеба. - Я вполне способен держать глаза открытыми. Только идиот надеется на энергию бобов или листьев, чтобы бодрствовать в течение дня.
Дэлалью больше не улыбается.
- Да, - говорит он. - Конечно, сэр. - И смотрит вниз на свою еду. Я наблюдаю, как его пальцы отталкивают чашку с кофе.
Я бросаю хлеб в свою тарелку.
- Это мое мнение, - обращаюсь я к нему, на этот раз спокойно, - ты не должен так легко отказываться от собственного мнения. Предъяви свои убеждения. Аргументируй все логически. Даже если я не согласен, ты не должен отказываться.
- Конечно, сэр, - шепчет он. Некоторое время он молчит, а после его пальцы вновь достигают чашки кофе.
Эх, Дэлалью.
Мне кажется, что он единственный мой путь к общению.
Первоначально он был назначен на этот сектор моим отцом, и с тех пор ему приказано оставаться здесь, пока он еще в состоянии выполнять свои обязанности. И хотя он, наверное, на сорок пять лет старше меня, все равно настаивает быть под моим командованием. Я знал лицо Дэлалью еще с детства; часто видел его возле нашего дома, сидя на многих совещаниях, которые проводились в те годы, когда Восстановление еще не приняло меня.
Было множество встреч в моем доме.
Мой отец всегда планировал такие беседы, такие обсуждения, частью которых мне не разрешалось быть. Члены этих заседаний сейчас стоят в правлении мира, и когда я смотрю на Дэлалью, я не могу не удивляться тому, почему он никогда не стремился к большему. Он был частью этого режима с самого начала, но, кажется, он доволен умереть тем, кем он сейчас является. Он всегда выбирает место подчиненного, даже когда я даю ему слово; он отказывается от всех предложений, даже когда я предлагаю высокую плату. Я ценю его лояльность, но меня нервирует его преданность. Кажется, ему не нужно больше, чем он уже имеет сейчас.
Я не должен доверять ему.
Но доверяю.
Но иначе я просто сойду с ума из-за нехватки общения. Кроме холодного общения, я ничего не могу предложить своим солдатам, и не потому, что они хотят видеть меня мертвым, а потому, что я ответственный лидер перед ними, и мой долг - мыслить объективно. Я приговорил себя к одинокой жизни, в которой нет ни коллег, ничего, кроме собственного ума. Мне удалось создать образ опасного лидера, и потому мне никто не перечит, никто не ставит под сомнение мой авторитет. Никто не будет говорить со мной иначе, нежели как с главнокомандующим и регентом сектора 45. Дружба - это не та вещь, которую я когда-либо испытывал. Ни будучи ребенком, ни сейчас.
За одним исключением.
Месяц назад я встретил исключение из этого правила. Есть один человек, который всегда смотрел мне прямо в глаза. Человек, который говорил со мной, не подбирая слов; тот, кто не боялся показать мне свой гнев, или проявить любые другие грубости в моем присутствии; единственный, кто осмелился бросить мне вызов, повысить на меня голос… Уже в десятый раз за сегодня я жмурю глаза. Разжимаю кулак и кладу вилку на стол. Моя рука снова начинает пульсировать, и я хватаюсь за таблетки, спрятанные в моем кармане.