Судя по всему, даже намек на то, что она сделала что-то не так, воспринимался ею как упрек. И она сразу занимала боевую стойку. Вечная воительница! Ледников подошел к ней, положил руки на плечи.
- Я не спрашиваю тебя, зачем ты это сделала, ты сделала все правильно. Просто нам хорошо бы понять, кто ищет дневник и с какой целью?
- Так спроси об этом своего друга!
- Спрошу. Но я привык, прежде чем спрашивать, собирать информацию. Чтобы знать, о чем нужно спрашивать и как.
- Вспомнил свои прокурорские замашки?
- А я их и не забывал. Они иногда приносят большую пользу.
- Не объяснишь, какую именно? - сварливо спросила Гланька, которая все никак не могла смириться с тем, что оказалась в положении, когда не она задает тон разговора, а ее аккуратно направляют и просвещают.
Объяснить Ледников ничего не успел, потому что в комнату ввалился расстроенный донельзя Артем. Он тяжело плюхнулся на диван и хмыкнул:
- Все воркуете. Смотри, Ледников, сейчас заявится сюда ее папашка и понесет вас по кочкам. Он хоть и сам три раза женился, от других требует суровой добродетели.
- Ты можешь объяснить, что ты ищешь? - резко спросил Ледников.
- А тебе какое дело? - опешил от неожиданности Артем. - В своем доме я могу искать чего хочу.
- Мы хотим тебе помочь.
- Слушай, Ледников, ты тут за ночь обалдел, что ли? Чего ради я должен перед тобой отчитываться? Помочь он хочет! А я тебя просил?
- Ты ищешь дневник отца? - спокойно спросил Ледников.
Вопрос окончательно сбил Артема с толка. Говорить правду ему явно не хотелось, но и отпираться вроде бы не было никакого смысла. И потом, это было бы унизительно.
- Ну… допустим, - промычал он.
- Зачем он тебе?
- Слушай, это мое дело. Значит, нужен. А ты-то тут при чем?
- Дневник у меня, - неприятным голосом сказала Гланька. - И отдавать его тебе я не собираюсь.
Артем на какое-то время окаменел, и только непонимающий взгляд его метался с Гланьки на Ледникова и обратно. Наконец он пришел в себя.
- Ты соображаешь, что говоришь? - хрипло спросил он. - Что значит, не собираюсь? Ты с кем разговариваешь? Ты понимаешь, что это документы моего отца? Понимаешь, дура, моего отца?
- Артем, хватит орать, - вмешался Ледников. - Пойми ты, надо разобраться, что происходит. Какие-то люди ищут дневник твоего отца. Зачем? Что - им просто больше читать нечего? Ты знаешь, что их там интересует?
- Знаю. Какие-то сведения об убийстве Ампилоговых. Ну и что?
- А то, что сведениями об убийстве просто так не интересуются. Тем более, что ради этих сведений проводится вполне определенная работа.
- Какая работа?
- Совершенно определенная. Сначала они устанавливают наличие дневника, потом ищут способ, как его достать. Перебирают варианты, следят за домом, устраивают обыск, о котором говорила Виктория Алексеевна… Ничего не найдя, решают достать дневник через тебя. Думаю, они раздобыли какую-то информацию о тебе, которая дала им весомые аргументы для разговора. После этого они делают тебе предложение, которое ты, судя по всему, не можешь не принять. Неужели ты думаешь, что все это просто из любопытства к ничего не значащим запискам твоего отца?
- А что там может быть такого? Какие такие секретные сведения? - насмешливо поинтересовался Артем.
- Я не знаю, - спокойно сказал Ледников. - И ты тоже. Может быть, там ничего и нет интересного для них. Но тогда им важно установить точно - ничего нет. Это тоже бывает очень важно.
Артем молчал, но Ледников был уверен, что сейчас он все расскажет. Расскажет потому, что появилась возможность свалить всю ответственность на другого человека, а такие возможности он никогда в жизни не упускал.
- Ну, не знаю, по-моему, ты все дико преувеличиваешь, - пробормотал Артем. - Придумал прямо детектив какой-то! Ну, мне действительно позвонил какой-то человек, представился Иваном Алексеевичем, сказал, что он в курсе моих проблем с банком и может помочь их урегулировать…
- И ты, как бобик, побежал рыться в бумагах отца? - хмыкнул Ледников.
- А что мне еще оставалось делать? - сразу окрысился Артем.
- Действительно, - не выдержала Гланька. - Что еще можно сделать?
- А что у тебя за проблемы с банком? - поинтересовался Ледников. - На сколько они тянут?
Артем посопел и нехотя сказал:
- Тысяч на пятьдесят… евро… Там, понимаешь, такая история вышла… Банк этот - один из наших соучредителей. Хозяева банка пробили в мэрии один проект, который будет осуществляться на бюджетные средства. Деньги пустили через нашу контору. И я часть из них отправил на погашение долгов.
- Долгов конторы или своих собственных? - уточнил Ледников, сразу понявший суть операции.
- И тех, и других. В общем, деньги ушли. А потом мне из банка сообщают, что пятьдесят штук я должен пропустить через какую-то фирму, потому что это заранее обговоренный откат человеку в мэрии, который завизировал проект. Я так понимаю, это фирмочка его жены или любовницы. Откуда я знал про откат? Они же, суки, меня не посвящали!
О господи, сколько лет прошло, а у него в сознании так ничего и не сдвинулось с места! Всегда, в любой ситуации моментально находит себе оправдание. У него алиби на всю жизнь. Человек, который никогда ни в чем не виноват, причем свято в это верит.
- Чем тебе это грозит? В принципе, пятьдесят тысяч деньги не фантастические…
- Но их сначала надо достать. А этот хмырь из мэрии поставил условие - в течение недели. Иначе он сворачивает проект, и деньги придется возвращать.
- А если, предположим, ты не сможешь достать деньги?
- Тогда меня сначала выкинут с работы, потом… Начнут требовать выплаты долгов всеми доступными способами. А способов у них много.
- А ты у них еще и кредиты брал? - догадался Ледников. - Вот так просто брал и тратил?
Артем решил обидеться.
- Что значит просто? У меня была пара гениальных проектов, я им, этим банкирам хреновым, предлагал участвовать в них. Но они же ни черта в этом не понимают! Сказали, что вкладываться не будут. Тогда я предложил, чтобы они дали мне деньги, а я попробую раскрутиться… Если получится, они могут потом подключиться. Ну, они дали… Под залог…
- Под залог чего?
Артем надулся и какое-то время молчал, видимо соображая, стоит ли сознаваться в своих сомнительных финансовых операциях. Потом все-таки решил колоться.
- Чего-чего! - пробурчал он. - Можно подумать, у меня был выбор! Под залог моей доли квартиры. Больше мне им нечего было предложить.
- Бедная бабуля! - присвистнула Гланька. - Теперь ее выселят не только отсюда, но и из квартиры! Напрасно старушка ждет сына домой, ей скажут, она зарыдает… Полный абзац.
- Ты хочешь сказать, что квартира оформлена… - повернулся к ней Ледников.
- На него и на бабулю, - развела руками Гланька. - Причем ей там принадлежит только четверть. Так что если его принудят отдать квартиру в счет его долгов, хорошо, если ей останутся деньги на комнату в коммуналке.
- А гениальные проекты? - поинтересовался на всякий случай Ледников, хотя ответ ему был известен заранее.
- Денег не хватило, поэтому все затормозилось, - буркнул Артем.
Ледников смотрел на притихшего Артема и думал, что помочь этому человеку нельзя, его ничто не остановит. Все его гениальные проекты никогда не будут воплощены в жизнь, потому что они никому не нужны, истинная и единственная их цель - принести деньги для беспечной жизни их автору. А эта цель никого, кроме него самого, заинтересовать не могла. Но и жалеть его нечего, потому что ему на самом деле никого не жалко, кроме самого себя.
Гланька, как и он, внимательно смотрела на Артема. Так же слегка презрительно. Ледникову вдруг вспомнилось где-то прочитанное: женщины исключительно чутки к направлению взгляда близкого человека. На уровне рефлекса они следят за взглядом близкого мужчины, сами начинают вглядываться в то же, что и он. Причем не отдавая себе отчета, зачем и почему. Проводили даже какой-то научный эксперимент, который это неопровержимо доказал.
- В общем, у меня сейчас это единственный выход - найти дневник, - жалким голосом пробормотал Артем. - Я же не думал, что так выйдет с банком. Я с этими банкирами водки выпил - вагон. Ну, думаю, свои люди… Но там вдруг сменилось руководство. Представляешь, в самый ненужный момент. Те старые, с которыми я обычно решал все вопросы, отошли в сторону. Пришли новые, с которыми я не могу договориться. Так что мне нужна тетрадь. Другого выхода у меня нет.
Можно было, конечно, сказать ему, что "Иван Алексеевич", даже получив тетрадь судьи, никаких проблем Артема решать не станет. Но пока делать это не стоит, решил Ледников. Сейчас самое главное выяснить, кто этот "Иван Алексеевич" на самом деле… Ибо может оказаться, что за ним то самое "таинственное присутствие", которое почувствовал судья Востросаблин.
Но договориться с Артемом окончательно не удалось. Со двора донеслись возбужденные голоса, потом заскрипела дверь, и вся дача разом наполнилась беспорядочным шумом и гамом.
- Ну, вот и цирк приехал, - с усмешкой фыркнула Гланька. - Сейчас повеселимся. Те же - в своем репертуаре.
Первым в комнату заглянул хмурый Андрей.
- Ты уже тут? - раздраженно спросил он, обращаясь лишь к дочери. Ледникова и брата он словно и не заметил.
- Салют, папахен! - сделала ему ручкой Гланька. - А где же мне быть, как не на трудовом фронте, на переднем крае? Как доехали? Мы вас тут уже заждались.
Андрей пробормотал что-то невразумительное и пропал.
- Братец опять не в духе, - резюмировал Артем. - Похоже, он понесет сегодня по кочкам всех.
Гланька подмигнула Ледникову:
- Не бойся, я с тобой.
Ледников только пожал плечами в ответ. Бояться он ничего не боялся, но желание, чтобы все это затянувшееся мероприятие с отъездом, в которое он оказался втянут, закончилось побыстрее, испытывал весьма сильное.
В комнату вошла Виктория Алексеевна, что-то раздраженно договаривая на ходу.
- Господи, да нет его уже, я же вам сказала! Какая вы, Нюра!
Следом за ней показалась Нюра все с тем же непреклонным лицом.
- Виктория Алексеевна, а не хотите ко мне, давайте его в школе поставим! - непреклонно говорила она в спину Виктории Алексеевны. - Я же вам уже говорила вчера про это. А сегодня утром я как раз директора встретила, опять ему предложила, так он говорит, что не против…
Виктория Алексеевна без сил опустилась на стул и обхватила голову руками.
- Нет, я с ней с ума сойду! - жалобно сказала она. - Скажи ей, Артем!
- Что в школе поставим, Нюра? - спросила Гланька, которую, похоже, одну распирало желание действовать и принимать решения.
- Да статую ту самую! Николая Николаевича которая…
- Вот, блин, идея! - закатилась Гланька. - Жизнь после смерти! Мысль грандиозная. Да только нет никакой статуи больше, Нюра! Кончилась, растворилась, исчезла! Вот она была и нету!
- Как это растворилась? - не поверила Нюра. - Как это она могла раствориться? Ты что говоришь-то? Вам не нужна, другим пригодится!
В ее угрюмой настойчивости было что-то пугающее. Как будто она имела какое-то неоспоримое право требовать отчета и объяснений от всех.
Тут не выдержал, взвился молчавший доселе Артем:
- Нюра, ну чего ты нас достаешь? Тебе же сказали - нет ее! Закопали, понимаешь? Закопали! Похоронили со всеми почестями на веки вечные!
Нюра какое-то время обдумывала услышанное.
- Ну, это вы зря, - наконец постановила она. - Ни себе, ни людям. Как будто вы одни… Нехорошо так. И где закопали-то?
- На участке, - махнул рукой куда-то в сторону Артем. - Чтобы никто не нашел.
- Нехорошо это, безжалостно, - ни к кому не обращаясь, сказала Нюра. - Не надо было с ним так.
Отвечать ей никто не стал. Даже Гланьке этот спектакль уже не доставлял никакого удовольствия.
Тут, к счастью, пришла машина, и началась кутерьма с погрузкой.
Когда уже выехали за ворота, Ледникову, сидевшему в кузове, вдруг показалось, что за домом, как раз там, где он закопал бюст судьи Востросаблина, кто-то стоит. Рассмотреть было трудно, но он почему-то решил, что это Нюра с лопатой в руках. Она словно собиралась выкапывать что-то. Но машина набрала ход, и рассмотреть, кто этот копальщик на самом деле, было уже нельзя.
Глава 11
Очаг аффектации
- Сережа, morituri te salutant!
- Аллах акбар! Куда пропал?
- Да так, суета сует и прочая… Ты-то как?
- Нормально, вчера представили на капитана. И новую должность получил. Я теперь начальник, гражданин Ледников, прошу проникнуться и соответствовать!
- Поздравляю. Быть тебе генералом. Представляешь, что будет, когда твоя Светка станет генеральшей?
- Не надо о грустном. С ней и так уже сладу нет, задолбала… Если станет генеральшей, мне вообще кранты!
- Сережа, у меня к тебе дело. Оперативного свойства.
- Во как! Что-то серьезное? Может, прислать ОМОН?
- Да нет, пока рановато. Дело в общем пустяковое. Один мой знакомый завтра встретится с непонятным человечком и передаст ему небольшой пакет. Мне надо, чтобы за человечком проследили, зафиксировали его, а потом проводили до дома.
- Пальбы не намечается? - рассеянно поинтересовался Сережа.
- Нет, все должно быть интеллигентно. Ты же знаешь, я тебя в сомнительные дела не втягиваю. Сам справляюсь. Сережа, мне нужна только информация по этому человечку. Но вся! Кто, что, когда, зачем…
- Понятно. Ну и?
В разговоре с Сережей Прядко всегда наступал этот трогательный момент, когда Сережа, не таясь, спрашивал, чем это может грозить ему в смысле служебного роста. Нет, Сережа вовсе не был жлобом, просто в нем жила милая хохляцкая страсть к лычкам, звездочкам и должностям, и потому он сразу хотел знать, чем рискует и что ему это даст?
- Сережа, у меня есть подозрение, что с этим человеком связано одно очень громкое дело. А может быть, и не одно… Они дорогого стоят, если мы их раскрутим.
- А твой интерес в чем?
- Там замешаны близкие мне люди… Нет, они сами ничего не совершали, просто я боюсь, что они могут попасть под раздачу… А я не хочу, чтобы с ними что-то случилось.
- Что, этот чувачок, за которым надо присмотреть, такой опасный?
- Сережа, я пока не знаю. Честно. Он вдруг возник ниоткуда, непонятно, чего хочет… Пока я просто хочу разобраться. Может, он выведет нас на кого-то еще. Вот пока все.
- Ага, все, - хохотнул Сережа. - А то я тебя не знаю. О самом главном ни слова. Что за дела-то, Ледников? Все темнишь?
- Сережа, нам не нужен шум. Пока. Потом посмотрим… Еще неизвестно, что ты скажешь, когда просветишь человека.
- В смысле?
- А ну как испугаешься?
Сережа помолчал, потом с сердечным упреком спросил:
- На слабо берешь, начальник?
И уже по-деловому закончил разговор:
- Если ты хочешь меня завести, то зря стараешься. Раз я обещал - сделаю в лучшем виде. А что дальше - потом думать будем. Вместе.
Что ж, Сережа - правильный пацан. А правильный пацан раз сказал, то сделает. Ибо так он понимает жизнь. В общем, на сей счет Ледников мог быть спокоен. Но только на сей.
Потому что после незабываемого переезда семейства Востросаблиных с дачи ему казалось, что он попал в историю, подлинный смысл и развязка которой ему совершенно неизвестны. Ощущение присутствия "посторонней силы" в сюжете, куда его втянула Гланька, было все сильнее. А вот конкретные доказательства этого наличия в его умственных построениях блистательно отсутствовали.
Уже на следующий день после переезда Гланька предложила начать работу над сценарием. Пока без контракта. Если бы Гланька не была так молода, можно было бы предположить, что она прошла недурную комсомольскую школу. Потому что в делах она обнаружила тот стиль, который Ледников хорошо знал по бывшим "комсомолистам" самого разного ранга. Давай-давай, что ты тянешь, поехали, не запрягая! Сделай, а там посмотрим, что получается!.. Когда же Ледников сказал, что сначала не мешало бы понять, что же в этом деле скрывается, и для этого надо провести, так сказать, кое-какие "следственные действия", Гланька сразу соскучилась и капризно спросила: неужели из записей деда это не ясно? Пришлось растолковывать, что ее многоуважаемый дедушка ничего в своих записях по-настоящему не раскрыл, а для настоящего выяснения истины, которое, кстати, вовсе не гарантировано, еще придется пахать и пахать.
Было еще одно обстоятельство, о котором Ледников решил пока ничего не говорить. У него возникли неясные, интуитивные подозрения, что дело Ампилоговых еще не закончилось окончательно, оно живет и способно преподнести весьма увесистые сюрпризы. Мало того, он вдруг стал подозревать, что судья Востросаблин был не только его посторонним наблюдателем и комментатором, но и в каком-то смысле стал действующим лицом…
Впрочем, Гланьке все это знать было еще рано. Тем более что они постоянно выясняли с ней отношения по поводу Артема. Причем даже в постели. Гланька упиралась и ни в какую не хотела отдавать ему записи судьи. Артем, который решил, что Ледников теперь единственный человек, способный повлиять на эту малолетнюю стерву, как он ее, не смущаясь присутствием Ледникова, именовал, не давал ему покоя ни днем, ни ночью. Ледников уже подзабыл, насколько он может быть прилипчив и беспардонен, когда ему бывает что-то нужно от человека.
Артем даже пытался его шантажировать отношениями с Гланькой, гнусно хмыкая и сопя, как паровоз. Впрочем, если быть объективным, ему действительно больше не к кому было обратиться за помощью в схватке с Гланькой. Он понимал, что просить о помощи Андрея и Викторию Алексеевну попросту невозможно. При одном упоминании, что он хочет отдать записи отца за свои долги, его подвергли бы такой торжественной порке, которая не снилась и бравому солдату Швейку. А возможность раскрытия истории с залогом квартиры и вовсе ввергала его в умственное и эмоциональное оцепенение.
Так что в его распоряжении был только Ледников.
Ледников был не прочь помочь ему. Но не только из доброты, а еще и потому, что чувствовал - именно человек, вымогающий у Артема тетрадь, может дать информацию, которая предоставит конкретную пищу его метафизическим подозрениям. Хотя бы потому, что других кандидатур на эту роль у него не было.
Но Артем, требуя помощи, был слишком гнусен в своих намеках касательно отношений Ледникова с Гланькой. Ему почему-то казалось, что он может напугать Ледникова, пообещав сообщить обо всем Андрею. Пугать этим Гланьку даже ему не приходило в голову, ибо он знал, как далеко она его пошлет, едва он откроет рот.
И все-таки ее удалось уговорить. Тетрадь была с презрительной миной передана в присутствии Ледникова Артему с условием, что ее передача произойдет при обязательном участии Ледникова и под его наблюдением. Вот тут и понадобился Сережа Прядко.