Сон восьмой.
Я был мухой. Плотно позавтракав, я метался в поисках удобного места, чтобы отдохнуть, переварить пищу и вычистить ворсинки на лапах и туловище. Пристроился сначала на шкафу, но сразу улетел. По туловище в пыли смысла нет себя вычищать. Мотаясь по комнате, ища не пыльное место, я совершенно случайно направился в угол, где как мне казалось уж грязи быть не должно.
Паутину перед собой я заметил слишком поздно. И ладно бы я не сбавляя скорости направил свой полет в сторону. Удар о стену был бы для меня счастьем. Но я попытался остановиться и по инерции влетел в хитрый узор, сплетенный отвратительным черным пауком, что жил в этому углу и о котором я совершенно забыл.
Нет, я не паниковал. Влипнув в свежую паутину, я понимал, что если сильно трепыхаться, то смогу прорвать ее или даже разрушить полностью. Сил-то во мне было о-го-го! И я бился, методично наращивая скорость крыльев и поджимая и ослабляя лапки, которые увязли в клейкой паутине. У меня начало получаться. Все паутина буквально трещала по швам и ходила ходуном. Мне, наверное, не хватило секунд двадцать. Паук изменил сам себе. Он не стал дожидаться, пока я обессилю. Он бы не дождался этого. Вместо выжидания он вдруг как проснулся. С секунду оценивал состояние паутины и ринулся ко мне. Дело было совсем плохо. Пора уже было паниковать. И я забился еще сильнее. Сам не вырвусь, так хоть паука скину. Даже если он зацепится, у меня появится лишняя секунда, пока он сообразит что к чему. Паук - это простые инстинкты. Убийца и не более.
Я уже видел, как несколько его лап оторвались от паутины. Ну, еще немного! Я бился из последних сил и сам уже почти освободился. Паутина вокруг меня рвалась и, опадая на меня, пыталась еще больше затормозить мои потуги вырваться. Но, начав рваться хоть в одном месте, паутина уже не имеет той прочности… сколько я их прорвал на своем веку.
Но и паук не дремал. Он не упал. Он не замешкался. Он спешил, и вот мы оба замерли. Я, уставший и обессиленный, и он надо мной. Не гордый, не довольный, никакой. Просто машина для убийства. С секунду мы смотрели в глаза друг другу. Все его восемь глаза выражали пустоту и безысходность для меня. И безысходность эта убила во мне последнюю волю к победе.
Паук рывком подтянул паутину к себе и его жвалы, раскрывшись, впились в мое тело. Сначала я почувствовал, как мое тело мгновенно словно чуть раздулось. А потом пришла невыносимая боль от впрыснутого яда. Этот яд начал разъедать меня изнутри. Боль отступила. Сгорели разъеденные рецепторы. Тело мое меня больше не слушалось. Я только чувствовал, как с хрустом прогибается хитин над меняющим форму телом. Ну, и конечно я умер. Последнее, что я помню, это глаза паука. Без жалости, без сострадания. Без радости победы. Бессмысленные глаза. Это жизнь. Тут нечему сострадать. Это смерть. Тут нечему радоваться.
Неделю я прожил, сам не знаю как. Я ждал выходного, как никогда не ждал ничего и никого. Даже на работе, выполняя с мастерами второго и третьего цеха поручение начальника завода, когда надо было думать о секретности и безопасности… Короче, я думал далеко не об этом. Я все планировал, как встану в шесть утра в воскресенье. Как тихо, чтобы никого не разбудить, спущусь с парапланом в машину. Как на КПП буду улыбаться и отшучиваться на вопросы куда я в такую рань. Как на выезде из города придется давать на досмотр машину и показывать, что это за материя мной вывозимая. И еще я ломал голову, смогу ли я вернуться, если сломается машина так далеко от города. И что мне делать, если нападут дикие собаки? А если нападут люди? А если я сломаю ногу? Короче, какая дрянь только не забивала мне голову, только не то, что нужно было. Как результат, в пятницу у меня состоялся неприятный разговор с начальником завода.
- Единственное за что я могу тебя Артем похвалить, это что генератор вы и, правда, сделали. А все остальное просто спустили на тормозах. Аппаратура не опробована. Какое опробована, она еще даже не собрана. И я очень рассчитывал на тебя, что ты с машиной сможешь подобрать нормальное помещение для нашей задумки. Ты вообще пробовал найти то, что я просил?
Я кивнул. Я действительно пару вечеров потратил, объезжая нелюдимую часть города. Снег стаял окончательно, и я теперь мог не бояться прорыва шины на чем-нибудь спрятавшемся в снегу. Выбирая более-менее расчищенные улицы, я внимательно осматривал здания, мимо которых ехал.
- И что? - спросил меня начальник завода. - Нашел? Я честно признался, что нет. А потом изложил свои мысли по этому поводу.
- Мы зря зациклились на городе. Здесь даже если хорошо все спрятать, все равно опасно. Надо искать место за городом. А лучше вообще на островах. Проще подкупить экипаж рыболовный и на нем перетащить все и генератор и быть в безопасности, чем все сделать в городе и гарантировано быть разоблаченными. Начальник завода посмотрел на меня.
- Ты совершенно забыл, о чем мы говорили. Мы не делаем это в пику глядящим. Это основное. Мы хотим это сделать, а потом показать им и сказать как это круто и все такое. И зачем нам в таком случае острова? Я почесал щетину на щеке и сказал:
- Если бы глядящие хотели это, они бы давно уже сделали. Но у них видно свои причины, чтобы этого не делать. И как это круто, боюсь, мы им не покажем. Так что если мы и делаем ЭТО, то надо делать это с расчетом, чтобы никто не пострадал в случае быстрого обнаружения. Причмокивал губами, начальник завода сказал:
- Ну, так может вообще бросим? Ну, его? А? Что мы не найдем другого себе развлечения?
- Мы слишком далеко уже зашли. Надо доделывать. - сказал хмуро я. - Смысл-то какой бросать? Столько сил, денег потрачено. Столько людей задействовано. Он покивал и сказал:
- Давай в воскресенье все встретимся и поговорим. Покачав головой, я сказал, наверное, резковато:
- Нет. В воскресенье я не могу. - это был мой первый в жизни ему отказ. Я даже сам ужаснулся. Что ему стоит снять меня с мастеров и по оговору передать глядящим на растерзание? Но он словно и не заметил отказа и спросил спокойно:
- А когда? Все равно поговорить надо.
- Давайте завтра? - предложил я. - Завтра короткий день. Задержимся и все обсудим.
- Прямо на глазах глядящих, которые естественно захотят узнать, почему это мастера и начальник завода не спешат домой после рабочей недели.
- Ну и что? У нас, что мало других задач? Будем разбирать текучку вместе, пока тем не надоест и они не смоются. Потом отпустим не нужных нам мастеров и все обговорим. А я всех развезу по домам после этого.
- А что у тебя в воскресенье? - поинтересовался он.
- Ну, не могу я в воскресенье. - сказал со вздохом я.
- Ты себе что, женщину завел? Ну, так и скажи. Ты молодой. Ничего зазорного. И я первый раз в жизни ему соврал.
- Угу. Надо с ней хоть один день в неделю проводить.
Он оживился и попросил познакомить. Я обещал, что постараюсь. На вопрос кем она работает, раз живет в привилегированном районе, я ответил, что она глядящая. Вопросы у него отпали сразу.
Довольный, я убрался с завода, предварительно заскочив в цех, проверить все ли оставлено в порядке. Добравшись до района, я проскочил, почти не останавливаясь, через КПП и повернул к дому.
Возле дома стояла машина Василия. Я не верил глазам своим. Даже когда я вышел, заперев машину, я не верил. Даже когда провел пальцем по ее грязному железу, мне казалось это сном. Тот человек, что поднял меня из дерьма приехал ко мне. И наверняка был уже в доме. Я поспешил к нему.
Загоревший Василий сидел на кухне со старшим нашего дома и, распивая наверняка им же привезенное вино, о чем-то смеясь рассказывал. Заметив меня, он радостно поднялся и обнял меня. Он что-то спрашивал, а я глупо улыбался довольный тем, что вижу его. Чтобы придти в себя, я залпом выпил протянутый мне стакан с вином и только после этого смог отвечать. Мы сидели втроем на кухне и Василий рассказывал мне кем он стал. И хотя третий в нашем разговоре был лишним, но старший дома не спешил уходить, тоже с интересом слушая нового знакомого.
- Я ж теперь полковник как никак. - сказал Василий, показывая мне удостоверение.
- А чего не по форме? - спросил я, удивляясь его загару.
- Так я в отпуске. И еще две недели впереди. Приехал сюда специально, чтобы тебя увидеть, да подружек своих.
- А почему так рано отпуск? Ты же и полгода на новом месте не отработал? - спросил я.
- Специфика… - уклончиво ответил он и добавил. - Отпуск либо ранней весной, либо осенью. Я сам себе решил сделать весной. Я теперь такое могу.
- А чем ты занимаешься? - спрашивал я.
- Сельским хозяйством. - сказал он и больше не пояснял. Типа, должно и так быть понятно.
Я не акцентировал больше вопросы на его работе. Спросил откуда такой загар, и он ответил:
- Ха! Я целый день на улице провожу. Да и у нас уже давно все зеленое. Это вы тут мерзнете смотрю.
- Это так далеко на юг тебя занесло? - усмехнулся я.
- Ага. Чтобы сюда добраться, двое суток ехал без остановок. Такой мерзости в дороге навидался. Но да бог с ними… - сказал он, явно не желая при старшем дома рассказывать подробности. Он немного неуклюже перевел разговор на меня и вдруг вспомнил. - Ну, так что у тебя с машиной? Мне уже наговорили, что у тебя крутейшая тачка из местных. Типа, супертюнинг и все такое.
Смущаясь, я сказал, что у меня просто одна из немногих частных машин, вот поэтому и крутая. Но скоро с первого цеха два отремонтированных иностранных внедорожника выпустят и моя лошадка будет блеклым чудовищем рядом с ними.
- Не прибедняйся. - сказал он и попросил показать ему мою машину.
Это был просто повод, чтобы избавиться от навязчивого слушателя. Извинившись перед ним, мы вышли на улицу, и он долго ходил вокруг машины, причмокивая и хваля мастеров первого цеха. Стоя за машиной, мы закурили, и он со смехом рассказал, как искал мой дом, как раскрутил этого надзирателя пустить его подождать внутри. Рассказал он, как спешил ко мне.
- Ты что, правда, ради меня приехал? Он посмотрел и с ухмылкой сказал:
- А то!? Ну, не ради же девок тех… ну, помнишь?
Я усмехнулся и со смешанным чувством вспомнил Ларису. Странно, в одном районе живем, а так и не пересеклись ни разу.
- И зачем я тебе сдался? Он поднял палец вверх и сказал:
- О! Вот это уже разговор. Нам надо подняться к тебе и все обсудить. И главное, чтобы ваш этот домуправляющий не прицепился. У тебя, кстати, переночевать найдется где? Кивнув, я повел его в дом.
Уже у меня он достал из своей большой сумки и выложил на столик: огромную голову сыра, три бутылки вина, копченую рыбу, копченое мясо, помидоры, огурцы, зелень. Я смотрел на это все и был в шоке.
- Откуда? - Спросил я и нарвался только на насмешливую улыбку без ответа.
- Ща все расскажу. Давай только приезд мой нормально отметим. Я уж думал не доеду. Тысячу километров отмахал. Даже больше.
- Ужас. - сказал я, доставая кружки. - Так далеко ведь глядящие не контролируют.
- Да ну? - усмехнулся он. - От меня еще столько же на юг и там их подразделения наводят порядок. Правда, там, говорят, настоящая война идет. С местными. Наши порядки насаживают, а те партизанят помаленьку. Короче, там горячо на юге. Меня-то как раз туда хотели направить, но я подсидел бывшего своего начальника и спихнул его. Ну и конечно занял его место. А тот, наверное, сейчас еще севернее лес рубит для прокладки железки или высоковольток.
- Ну ты даешь. - сказал я, покачав головой.
- Не бери в голову, он таким уродом был, что не жалко. Хрен с ним, что баб насиловал из бараков. Так еще без разбирательств расстреливал провинившихся. Я ангел по сравнению с ним.
- Бараков? - удивился я. - Расстреливал?
- Угу. - сказал Василий, откупоривая бутылку и разливая вино по кружкам. - Догадался, где я теперь работаю? И почему я в военном звании? Ну, и молодец. А ты, смотрю, тоже время даром не терял? Спихнул старичка божьего одуванчика и теперь сам начальник цеха? Мастер?
Я покраснел и попытался объяснить ему, как все было. Но он не слушал, а только смеялся и хвалил меня. Я даже разозлился на него немного.
- Да не подсиживал я его! - сказал я, может чересчур громко и резко.
- Ну, и хорошо! - ответил, смеясь, Василий и, стукнув свою кружку об мою, залпом выпил вино из нее.
Выпив и закурив, мы с интересом изучали лица друг друга. Я заметил, что он нисколько не изменился за этот небольшой срок. Он тоже не увидел во мне чего-то его раздражающего. Поговорив о пустяках, он приступил к делу. Так уж ему не терпелось.
- Понимаешь. Я когда спихнул своего начальника и сдал его контролю… короче стать начальником я смог, только вот все, кто остались, на меня зуб точат. Того и гляди, если не нож в спину, то проколюсь и сдадут сразу. Он же им заработать давал. Всем, от водилы до надзирателя. А я пришел, всех построил. Теперь они у меня без левых денег сидят. Я выдаю премии конечно, но что такое премии. Вон, треха помидоров двадцать единиц на черном рынке. Они их с теплиц тоннами воровали. Я не преувеличиваю. Тоннами. И списывали маленькую сдачу на склады на недостаточную мощность котельной обслуживающей теплицы. Мол, от этого померзли. С огурцами та же беда. С коровниками и свинарниками просто застрелиться можно. Представляешь, молочные поросята пропадают и, только не смейся, эти уроды на крыс списывают. Прикинь, свинья и крыса… вот-вот. Да ладно молочных. Здоровенные борова пропадают! И так же. Мол, сам сдох, а крысы тело так обгрызли, что мяса совсем не осталось. Я раскопал, как они это делают. Порося забивают, мясо, сало срезают, на веревке остатки в крысиный погреб спускают и потом тушу в хлев… охренеть обнаглели. Я больше смеялся с находчивости, чем возмущался вместе с ним.
- А теперь, когда я меняю продажную стражу на приглашенных, у них все накрылось. То, что меня еще не убили, вообще загадка, даже для службы контроля. Я когда просился на место бывшего босса, меня открыто предупредили, что жить мне там неделю от силы, если я попытаюсь что-то изменить. Но я уже два месяца этот гадюшник разгребаю. И жив. Всем врагам назло.
- Крут. - только и сказал я. Он посмотрел на меня и сказал:
- Но чувствую, что скоро меня и, правда "упадут" в подвал с крысами. И спишут, как тех свиней.
Он отрезал себе ломоть сыра, хлеба, огурца, сложил все это вместе и, добавив зелени, смачно откусил. Я сделал себе бутерброд с копченым мясом и, жуя, ждал, что он скажет дальше. А он, не торопясь, разлил еще вина. Поставив передо мной кружку, он, больше не стучась, пил из своей и задумчиво пережевывал, словно думал, какие еще способы смерти ему враги готовят. Наконец он сказал:
- Я приехал, если честно, за тобой. Я не знал, что ты тут начальник цеха. Что ты тут круто так устроился. Думал, что ты все в помощниках бегаешь и в общаге своей живешь. Хотел тебе предложить работать у меня. Полномочия у меня огромные. Я могу любого в принципе даже важного сотрудника из любого учреждения приказать к себе перейти. Сельхоз программа, продовольственная программа, задача кормить население, они стоят вне всяких приоритетов. Мы поставляем пропитание действующим на юге частям. Мы обеспечиваем продовольствием города в округе. Не буду хвастаться, что даже сюда наши продукты идут…Я точно не знаю, но я не удивлюсь. Таких как мое предприятий всего несколько по размеру. У меня тысячи гектар площадей. У меня работают тысячи людей.
- А мне казалось, что у тебя там тюрьма или что-то такое…
- Это она и есть. Ко мне каторжников направляют. Тех, кто не подлежит воспитанию простыми короткими работами. У меня все, так сказать, рецидивисты. Со всех концов страны. Нет, уголовников нет, есть просто те, кто многократно нарушал режим. Всякого сброда хватает. Некоторых бы даже я стрелял. Но сейчас я запретил расстрелы. Только при попытке побега.
- А я тебе, зачем там нужен? - честно удивился я. - Я в сельском хозяйстве, как свинья в апельсинах. Я твою электротехнику осилил, стал хоть понимать вообще, чем занимаюсь. Только стал более-менее грамотным электриком и начальником производства, а тут менять на соху, мотыгу или что у вас там…
- Да брось ты. Типа я крестьянин от бога? Я организатор. Моя задача заставлять работать. Делать труд продуктивным. А уже всякими сельхоз приблудами у меня занимаются и, правда, профи из заключенных. Они сами знают, когда сеять, они сами знают, когда собирать. У меня даже два биолога селекцией занимаются. Три агронома занимаются чисто полевой работой. У меня все классно. Кого только среди каторжан нет. И писатели попадаются, и летчики, и вообще черт знает кто. Единственное, что я лично сделал по старой памяти там, так это полностью электрифицировал бараки. Они же там до меня в полной тьме жили. Теперь при лампочках. Даже благодарны мне. Или только так говорят. Не важно. Важно другое. Я обещал службе контроля, что за этот год выдам продукции в два раза больше, чем выдавал бывший начальник. Если бы я этого не обещал, хрен бы меня кто поставил там. И такие погоны заочно бы выдал. Но теперь мне надо выполнять обещания. Уже посевные начинаются, а я за голову хватаюсь, мне доверять некому. Приказы саботируются. Мои специалисты запугиваются. Был случай, даже теплицы били. Короче бардак. Я хочу, чтобы у меня были люди, которые бы мне помогали, а не мешали. Я хотел тебя к себе перетащить. Я отпил из кружки вина и сказал:
- Я не могу так сразу ничего сказать. Сам понимаешь, я тоже человек подневольный. На мне цех держится. Начальник завода мне доверяет, как самому себе. Мне не уйти. Он огорчился и сказал:
- Я понимаю. Я не знал, что ты так приподнялся. Что живешь здесь уже. Я только узнал, что ты начальник цеха, сразу подумал, что ты откажешься. И уж когда приехал, то просто убедился… но не предложить не мог. Сам понимаешь, сколько я сюда ехал, чтобы сказать тебе это. Я в дороге такого насмотрелся. И трупы на столбах повешенные. Это из партизан что были с оружием захвачены. И стреляли по мне. Видел дырки в багажнике? - Я честно признался, что не заметил на такой грязи ничего. - Захватить хотели, а не убить, как я понял. Я на пробитых задних километра три ехал, все ссал остановится. Потом уже поставил запаски. Я же умный, четыре запасных с собой взял. Черт знает, что на дороге валяться может. Даже забирать те колеса не стал. Они в блины обода раскатали. Короче, сейчас буду тут у вас искать запасные на обратную дорогу. Надеюсь, доеду.
Он последние слова произнес так, что тут бы любой на моем месте почувствовал себя виноватым. Из-за меня в такое опасное путешествие пустились, а я тут выеживаюсь. Ну, а что я ему мог сказать? Ну, извини, что я не остался на вторых ролях и чего-то добился? Странные обиды.
Но когда мы допили вторую бутылку вина, Василия потянуло на приключения. Он все порывался позвонить девочкам и вызвать их ко мне домой. Я еле ему втолковал, что в доме маленькие дети живут, да и женщины не поймут такого распутства с ними под одной крышей. Тогда он сказал, что пойдет в гостиницу, из которой устроили бордель, и уже там отдохнет. Да и шел бы он сам. Вернулся бы, я бы ему койку дал, но ведь он и меня тянул с собой. Короче, в конце концов, мы распили третью бутылку и уже ближе к двенадцати ночи выползли на улицу. Вот сколько его не было здесь, но дорогу до злачного места он помнил хорошо. Да и его там не забыли нисколько.