Я вышел из админ корпуса и, поговорив с дежурным глядящим у входа, отправился в центр лагеря в очередной обход. У контрольного поста при переходе в закрытую часть ко мне присоединился боец согласно правилам, но я оставил его, решив самостоятельно пройти по баракам и просто взглянуть, как отреагирует на меня население, увидев без охраны. Нападений я не боялся в первый день. Пока они еще не пришли в себя и никто не разводит среди заключенных агитации можно вполне безопасно ходить по территории.
С первого по девятые мужские бараки я был ошеломлен пустотой. Из шестидесяти обитателей в каждом бараке на своих койках в это уже довольно позднее время было от силы человек десять. Остальных я видел на пустыре, не решившись подходить к ним, да возле стены ограждения женской половины лагеря, где обстановка внешне казалась довольно напряженной. Какие-то нелепые выкрики, какая-то толкотня. Но вместо чувства опасности от этих людей я испытал странное ощущение брезгливости. К своему стыду я не смог его подавить, слыша похабные выкрики в сторону женской половины и довольно веселые отзывы с той части лагеря.
Я обошел толпу и вернулся к посту на проходе в административную часть лагеря.
- Никто не пытался пройти? - спросил я.
- Пока нет. - Заверил меня лейтенант глядящий. - Не волнуйся Артем, я помню инструкции.
Я позволял всем без исключения офицерам обращаться ко мне на ты и по имени. Будучи в капитанском звании хоть и помощник коменданта, я нисколько не зазнавался и вообще старался вести себя уж если не как Василий, то тоже вполне лояльно ко всем. И к заключенным и к охране.
После принятия решения о смягчении режима было решено предоставить заключенным круглосуточный доступ в административную часть лагеря. Пост охраны хоть и оставался, но был скорее контрольным. Он должен был уведомить дежурного по лагерю в случае массового прохода заключенных или в случае откровенных беспорядков на проходной. В административной части лагеря находился просто банный комплекс и библиотека на первом этаже здания руководства. Сейчас еще особой необходимости в таком проходе не было, но с началом посевной, когда возвращаться в лагерь начнут дай бог засветло, доступ к бане нужно будет предоставить полный. Так почему не сразу начать?
Первая ночь прошла без происшествий. Только в половину четвертого утра вернувшийся Василий спросил, что за костры на пустыре за бараками. Я ему рассказал, что при очередном обходе побывал там, не нашел ничего криминального и разрешил всем самим решать во сколько они собираются отправляться спать.
- Ты их завтра не поднимешь. - Покачав головой, сказал Василий.
- А я и не должен. - Хмуро ответил я. - Они решили, что они вполне самостоятельны так пусть и сами думают. Но я напомнил им, что завтра вполне обычный рабочий день.
- Надо было бы отправить спать. - Сказал недовольный мной Василий.
- Я себе слабо представил как это смогу сделать. - Признался я. - А дергать охранение по таким вещам… так проще было все это и не начинать.
Покивав, Василий отправился домой, пообещав передать Насте, если та проснется что у меня все нормально. Но в половину пятого моя жена сама явилась ко мне в админ корпус и сказала:
- Слушай, я сейчас так напугалась…
Я не стал спрашивать, что она не спит и шастает, просто кивнул, интересуясь, что ее напугало. Настя частенько приходила ночами на мои дежурства. Не столько помочь мне скоротать время, сколько ей по ее словам не спалось без меня.
- Там возле забора недалеко от поста, двое стоят о чем-то спорят… я подумала охрана, а это заключенные. Хорошо, что они по ту сторону забора были. Но я все равно перетрусила и сразу бегом к тебе.
- Да уж. - Кивнул я. - Теперь тебе не стоит ночами здесь ходить. И вообще передам на пост, чтобы не пропускали ночами из поселка в лагерь никого. Административные постройки теперь будут доступны ночами для зеков. Они и сейчас могут пройти внутрь, но пока не знают об этом.
- А тебе не страшно? - спросила она.
- А чего боятся? - пожал я плечами. - Они не убийцы. Бросаться на вооруженного глядящего не посмеют. А посмеют даже не думая, пристрелю.
- А ты раньше в человека стрелял? - с сомнением спросила меня Настя. Пришлось признаваться что никогда, но это меня не остановит.
Я дождался возвращения лейтенанта с обхода и, оставив его в дежурке, пошел проводить до выхода из лагеря Настю. Мы шли под уже рассветным небом, и она зябко ежилась в своей легкой весенней куртке купленной в последнюю поездку в районном центре. На воротах я попрощался с Настей, обещая сразу после сдачи вахты, домой бежать и быть не позже девяти утра. Она поцеловала меня и вышла за ворота. Я обратился к лейтенанту и солдатам на воротах:
- Сегодня приказ Василий Михайлович оформит, в связи с тем, что на админ территорию заключенные получают доступ, запретить проход гражданских лиц к кому бы то ни было после перехода лагеря в ночной режим. Так что вы уже сейчас никого не пускайте.
- Да тут времени-то до утра осталось… - сказал лейтенант, показывая часы. Я покивал и пошел обратно в дежурку.
Утром при сдаче вахты и расхлебывая ночные посиделки заключенных, я говорил Василию:
- Надо перенести дежурку и арсенал за ворота лагеря. Страшновато все-таки.
Василий уже дважды распинавший меня за то, что на работы народ еле тащится, ответил устало:
- Арсенал да. Дежурку нет.
- Почему? - Спросил я, принимая докладную записку от контроля на воротах и передавая ее Василию. Мы стояли под деревянным грибком недалеко от арсенала и, прячась от моросящего дождя, наблюдали за движением отрядов заключенных разводимых на работы. Бегло просмотрев очередную записку, Василий ответил:
- Смысл теряется. - Видя мое непонимание он пояснил: - Арсенал уберем сегодня. Приспособим пустой склад с тарой и под оружие. А дежурка останется на том же месте. И офицеры и солдаты охранения будут находиться внутри лагеря. Может, только изымем оружие. Мы должны показать, что мы некий контроль их жизни, а вся эта затея не просто увеличение площади лагеря. Понятно? Он посмотрел на меня, и я с честным взором покачал отрицательно головой.
- Мы же не волю им даем… - попытался я напомнить ему.
- Угу. - Согласно кивнул он и пояснил: - Не волю. Мы просто меняем отношения с этими заключенными. Как в том городе. Ну, ты помнишь… мы им они нам и никаких стен. Не нравится, попробуй, найди лучше. Что вы хотите в лагере, то и делайте. Хотите бильярд, делайте бильярд. Хотите бассейн выкопать копайте… сами. Все сами. Хотите учиться чему-нибудь - учитесь.
- Но в том городе свободные люди жили, а не заключенные… Покачав головой, Василий сказал мне то, о чем я больше никогда не забыл:
- Блин… правда у тебя тоже с головой проблемы… не только у меня. Где ты вообще в этой стране свободных видел? Да чего там… на всей планете. Сам что ли свободен, делать что захочется? - Пришлось признать, что нет. Василий удовлетворенно кивнул и сказал: - Ну, значит, попробуем ими стать.
Сдав дежурство с замечаниями по организации выхода заключенных на работу, я направился домой к Насте. Она еще спала, когда я ввалился, и с улыбкой встретила меня в постели.
- Ты спать или тебе завтрак сделать, покушаешь?
- Я поел в столовой.- Сказал я раздеваясь и запрыгивая в постель. - В двенадцать меня разбуди. Поедем, погуляем. Если солнце выползет.
- А на службу ты не пойдешь? - спросила она, прижимаясь ко мне.
- Я с вахты сменился, все в сад. Никуда не пойду сегодня. Пусть они там без меня свой эксперимент расхлебывают. Проснусь, поедем на водохранилище.
- Ура! - Тихо, но радостно воскликнула Настя и прижав меня к себе
Я счастливо уткнулся ей в грудь и закрыл глаза. Я в который раз не понимал Василия, который сознательно отказывался, имея все возможности жить со своей Алиной. Надо хоть взглянуть на нее пристальней, думал я усыпая. Может она и не красавица вовсе, что Василий никак решиться не может начать нормально жить с ней за пределами лагеря.
Ровно в двенадцать Настя со словами "Вставай храпун!" все-таки меня растолкала. После бессонной ночи, три часа сна было конечно мало, но вполне достаточно, чтобы ощутить в себе силы поехать проветрится. Мы оделись и, собрав невеликую снедь для пикника, вышли из дома.
Моя машинка так редко теперь используемая, казалось, была обрадована, что о ней вспомнили. Сразу взревев своим не слабеньким движком, она еще минут пять вхолостую рычала, нарушая обеденную тишину в поселке. Посчитав, что достаточно прогрел двигатель, я направил машину прочь со дворика и вообще из поселка. Возле поселкового магазина, поглядывая с завистью на нас, стояли молодые ребята из охранения в это время свободные от вахт. Каждый из них мечтал о собственной машине, но даже довольно приличная зарплата не позволяла им решить эту проблему. Даже в районном центре на четвертом году после Последней ночи было сложно найти живой или нуждающийся в малом ремонте легкий транспорт. И стоил он не шуточные деньги.
До самого водохранилища было рукой подать. Километр не больше. Но я не хотел отдыхать с женой в пределах видимости полей нашего хозяйства. Если уж ехать на природу, то так чтобы ничего не напоминало о работе и о проблемах с ней связанных.
Было довольно тепло. Да что там было откровенно жарко. Я даже пожалел что надел свою военную куртку. Насте то хорошо. Скинула свою ветровку и осталась в тренировочном костюме, а у меня под курткой была только форменная майка. Не стал я уж сильно думать о том, как и в чем, ехать на природу. Вот теперь у меня был выбор париться в куртке или скинуть ее и наверняка простыть на свежем ветерке от воды.
Приехав на наше, еще с прошлого лета примеченное место на высоком берегу, я все-таки скинул куртку. Ну, невозможно под таким жарящим солнце сидеть и смотреть, как наслаждается легким ветерком Настя. Оставшись только в майке, я почувствовал себя бодрее. Исчезла всю дорогу сопровождавшая меня сонливость. Появилось желание расправить руки в сторону и закричать во всю мощь своих легких.
- Как тут классно! - сказала со счастливой улыбкой Настя.
Оглядывая сверкающую в лучах солнца еще холодную воду и дальний еле видимый берег, я согласно кивнул.
- Теплее будет, лодки выкатим со склада. Покатаемся. - Сказал я предвкушая, - Я хоть погребу, а то совсем мышцы расслабились.
Катя расстелила на свежей зеленой травке скатерть и достала нехитрый завтрак для меня и себя. Мне она приготовила бутерброды с копченым мясом, нашего же копчения. Потом достала салат из помидоров и огурцов в эмалированной миске.
- Я иногда вспоминаю город… - сказала она, протягивая мне ложку. - Моя подруга что там осталась, наверное, еще долго не попробует свежих овощей.
Меньше всего я хотел вспоминать свою жизнь в городе. Мне почему-то вспоминалась не приятное время в общаге при заводе, или в районе глядящих, а мой подвал, редкие скромные праздники, самогон, супчики быстрого приготовления. И еще мне вспоминались Олег и Наталья. Эти, по моему мнению, или совсем сгинули в кошмаре разрухи, или уже были настолько сами по себе, что представить их стол и что они там едят, было сложно.
- Чего скуксился? - спросила Настя меня, подвигая поближе миску, а сама, впиваясь в толстую сдобную булочку и запивая ее чаем из железной кружки. Я налил себе из термоса тоже чая и отпивая горячий напиток сказал:
- Да, блин, ты со своими воспоминаниями о городе… Я ведь не все время там жил в привилегированном районе. Мне и в подвале жить пришлось.
- Ну, извини. - Сказала она больше для формы. - Хотя чего там… все же кончилось. Ты все прошел. Всем все доказал. Теперь ты не последний человек здесь. Василий говорил на днях, что, может, ему удастся тебя к зиме комендантом сделать, а нынешнего своим первым помощником перевести.
- Не хочу я быть комендантом. - Признался я. Настя подсела ко мне, и тоже рассматривая сияющую воду, сказала:
- Надо. Надо расти.
- У, ты какая… - с улыбкой сказал я. - Тебя я нужен или мои погоны?
Она засмеялась и попросила, чтобы я глупости не спрашивал. Что ей нужен только я, а она просто заботится, чтобы я не закис, занимаясь одним и тем же.
Яркое весеннее солнце настолько разморило меня после завтрака что я, устроив голову на коленях Насти, без зазрения совести задремал, слушая веселые голоса птиц из близкого кустарника. Я бы так и продремал до вечера или пока бы у нее не затекли ноги, но довольно нешуточный гром, раскатившийся над нашими головами, заставил меня подняться и оглядеться.
- Это что такое? - спросил я, наблюдая все такое же чистое небо и сияющие отблески волн.
- Не знаю. - С тревогой, оглядываясь сказала Настя. - Гром какой-то. А может взрыв.
- А откуда? - все не понимал я.
Покачав головой Настя ничего не ответила. А через минуту и отвечать не надо было. Целый сноп молний ударил в воду из абсолютно безоблачного неба. И если в синеве молнии были не так заметны, то на фоне воды они буквально жгли глаза светом. Ломанные, страшные, болезненного белого цвета они впивались в воду вопреки всем известным мне законам физики. Вода, выпуская гейзеры пара, взрывами рвалась навстречу все новым и новым потокам разрушительного света. При каждом попадании казалось и сама вода начинала сиять изнутри.
Настя подскочила, но я дернул ее, вниз крича на ходу перекрывая ревущие раскаты грома:
- Молния бьет в самую высокую точку!
Она меня не расслышала, но послушно залегла в траве, благо с нашего хоть и высокого, но покатого берега видно было всю эту феерию.
Не совру, если скажу, что молнии долбили в один и тот же участок реки не менее получаса. Все законы вероятности, все законы физики нарушили эти рваные змеиные тела, вскипятившие немало воды своими ударами. Когда закончился гнев небес, начали всплывать тела.
Я смотрел на этот ужас, и не было у меня ни слов, ни сил, чтобы что-то сказать и успокоить в панике прижавшей ладошки ко рту Насте. Изувеченных, обнаженных, обваренных и, кажется, даже обгоревших тел было никак не меньше двадцати - двадцати пяти. Они неторопливо всплывали и начинали неспешный дрейф по течению всего в каких-то полусотне метров от берега. Я поднялся все, пытаясь разглядеть детали изувеченных трупов. В том, что такие тела, могут быть только мертвыми, я не сомневался.
- Артем! - позвала меня Настя, и я повернулся к ней. Указывая одной рукой на воду, а второй все так же прикрывая ротик, моя жена, казалось, еле сдерживала крик.
- Я вижу. - Как можно строже и показывая, что нет повода для паники, ответил я.
- Он живой! - закричала Настя с еще большим ужасом в глазах.
Рассматривая плывущие бездыханные тела я не понял, кого она имела ввиду. Только одно тело уж не знаю, по какой причине вяло перевернулось в воде и теперь плыло лицом вниз. Точнее тем, что осталось от лица. Ни о каких признаках жизни говорить не приходилось.
- Нет он не может быть живым. - сказал я жестко.
- Вон! Он рукой двигает.
Оказывается, я все это время смотрел не на того. Совершенно в другом конце этой страшной флотилии я увидел человека и с одного взгляда понял, что он жив. Раскрытые ничего не видящие глаза, широко раскрытый чуть дергающийся рот, и рука что слишком медленно загибалась под тело к спине…
- Сделай что-нибудь! - закричала Настя и я не думая, стал спускаться по длинному песчаному склону к воде.
Сделай что-нибудь… хорошо сказать. Вода, с которой только сошел окончательно лед это далеко не для слабонервных. Я подскочил к берегу и теперь еще лучше рассмотрел того, кто мне был нужен. Не жилец, уверенно подумал я тогда, видя со своего места его красную, ползущую, бугристую от ожогов кожу. С такими ожогами не живут. Я поглядел наверх где, ломая в бессилии руки, за еще живым трупом наблюдала Настя. Скинув обувь, я решительно вошел в воду. Холод пробрался сквозь носки и забрался под брюки. Нет не так. Обжигающий холод будет вернее сказано. Я сжал до боли зубы, пытаясь перетерпеть этот кошмар, и пошел, осторожно перебирая ногами по дну. Когда вода дошла до мошонки, я не выдержал и застонал. Боль была такая, что я думал сам скончаюсь. До медленно вращающегося в воде трупа оставалось еще метров тридцать, тридцать пять.
В такой воде не плавают. В такой воде не живут. Это вода, в которой человек отдает богу душу за минут тридцать, не дольше. А я все упрямо шел вперед и думал, что если выживу, все что думаю скажу Насте о ее "Сделай что-нибудь". Я был уже по грудь в воде, и у меня страшно заломило грудь, когда я решился и поплыл. В гребков пять-десять я был у нужного мне тела и попытался ухватиться за него. Ледяная вода залила мне лицо и я в панике дернулся вырываясь на воздух. Уцепившись за изуродованную руку абсолютно голого человека, я потянул его к себе и, уже не обращая внимания, что его голова скрылась под водой, потянул за собой к берегу.
Как я с кругами перед глазами выбирался на берег и вытягивал за собой этого монстра, я уже плохо помню. Зато помню на себе руки Насти, сдирающие с меня одежду. Помню, как она сама раздевалась и отдавала мне свой тренировочный костюм. Она был словно раскален когда мои одеревеневшие руки и ноги влезали в него. Настя, стоя в одном нижнем белье под жарким солнцем выжимала мои вещи и бросала их на огромный камень у воды.
- Надо поднять его наверх! - сказала она, и я чуть не взвыл. Я еще не отогрелся и каждое движение отдавалось такой болью в пострадавших в Последнюю ночь суставах, что ни о какой физической нагрузке думать не приходилось. Но я пересилил себя и подхватил это уродливое тело подмышки.
Он был жив и смотрел на воду безумными глазами, когда я пытался затянуть его на высокий берег. Мне это удалось. Я положил его у задних дверей и, открыв машину, буквально на руках содрогаясь и сдерживая спазмы от отвращения перед этим уродством, втащил его в салон.
К машине бегом поднялась полуобнаженная Настя, держа в руках мои мокрые вещи и ботинки. Я одел обувь и сел за руль. Пока я обувался, Настя и мои шмотки и скатерть с завернутым в нее завтраком закинула в багажник и захлопнула заднюю дверь. Закатив раму с запасным колесом на место, она прыгнула на сиденье справа от меня и, задыхаясь, сказала: "Поехали".
Но не успели мы проехать и ста метров, как я почувствовал тошнотворный запах от тела незнакомца. Открывая окно и сдерживая в желудке все, что там не вовремя оказалось, я старался не дышать и думать только о дороге. А Настя вот удержаться не смогла.
- Останови! - взмолилась она и когда я резко ударил по тормозам открыла дверь и, перегнувшись выплеснула все чем позавтракала. Плача и утирая губы рукой, она села на место и открыв окно, высунулась в него головой. Я осторожно тронулся дальше, стараясь не провалиться в колею грунтовой дороги.
- Запах… - пожаловалась Настя, хотя в лицо ей бил ветер и аромат весенних полей. - Я не могу. Этот запах…
- Терпи, Настен… - сказал я, тоже страдая от запаха. - Скоро будем на месте.