Что есть Зло, а что есть Добро? Можно ли их поменять местами? Какова причастность на земле к этим явлениям Бога, Сатаны и человека? Как возникло человечество согласно постулатам христианской концепции? Что такое тоталитаризм? Все эти вопросы и составляют содержание романа "Жребий". Почему "Жребий"? Потому, что детям, родившемся накануне войны, выпала вот такая судьба. Произведение имеет подзаголовок: фантасмагороический роман о Боге, Сатане и человеке. Сюжетно в нем идет речь о несостоявшейся сделке между Сатаной и человеком. Сатана предлагает перестроить Вселенную, сделав жизнь человека бессмертной. Но чтобы Вселенную перестроить, нужны усилия всех людей. Сатана нуждается в талантливом помощнике, который бы довел до сознания людей несовершенство существующего мира и суть замышляемого. На самом же деле благие намерения Сатаны являются лишь камуфляжем его страстного желания захватить трон Божий. Параллельно мифологической линии в романе дан реалистический ряд, где захват всемирной власти, аналогичный идеям Сатаны, исповедуют защитники тоталитарной системы. Тоталитаризм в той или иной форме был и остается трагедией многих поколений. Он наднационален и присущ разным формациям. Поэтому тема романа есть, по сути, темой изображения вечной борьбы Добра и Зла. Эта оппозиция, развернутая в рамках отношений между Богом, Сатаной и людьми, оказывается для героев романа судьбоносной. Обе линии - и мифологическая, и реалистическая - естественно переплетаются, и обе несут в себе "и жизнь, и слезы, и любовь". В романе частично использованы принципы построения, характерные для детективного жанра. Он динамичен, диалогичен, легко читается, несмотря на свою философскую подоплеку. Может быть инсценирован. Роман адресован широкому кругу читателей, написан на русском языке с элементами вкраплений просторечий и арго.
Содержание:
Ириновский Анатолий - Жребий 1
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ - ВАШ ПОКОРНЫЙ СЛУГА 1
ЧАСТЬ ВТОРАЯ - КОЗНИ 19
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ - И Д О Л 45
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ - ГАЛЕРНЫЕ ГРЕБЦЫ 57
ЧАСТЬ ПЯТАЯ - ДЕСЯТЫЙ ВАРИАНТ 76
Ириновский Анатолий
Жребий
Валентине Резцовой,
без чьей поддержки не было бы
этого романа
Фантасмагорический роман
о Боге, Сатане и человеке
Из внутрииздательской рецензии
Наперекор прогрессу
Писать о романе Тимофея Акатова мне весьма затруднительно. Но поскольку один из работников издательства обратился ко мне с настоятельной просьбой высказать своё мнение по поводу данного опуса, я все же скажу о нем несколько слов.
О чем собственно роман? О несостоявшейся сделке между Дьяволом и человеком? О вечной борьбе между Добром и Злом? Или, точнее, может быть, о неприкаянной судьбе послевоенной детворы? Частично и об этом. Но автор слишком широко захватил. И мелко вспахал.
Концептуальная система отсчета, принятая Акатовым в романе, перекошена в сторону Добра. По автору, только Добро может быть той исходной позицией, которой люди должны руководствоваться в процессе своего существования. Данная точка зрения выдвигалась не единожды. И не единожды терпела крах. Не надо быть философом, чтобы понять, что Зло на протяжении всей истории человека всегда оставалось единственным и величайшим стимулом жизни.
Таким образом, уклонистский ракурс автора приводит его к искажению планетарной ситуации в целом.
Далее, что касается главного героя. Трудно понять, верит ли герой Акатова в Бога или нет? Он то верит и в то же время не верит. И не поймешь, кто же он по существу: атеист, деист, пантеист? И каково вообще его отношение к вере? Отсюда следует и его столь парадоксальное и, надо сказать, абсурдное представление о происхождении Вселенной.
Можно обратить внимание еще на целый ряд несуразностей. Так, к примеру, роман напичкан образами старух, собак, коз и даже имеется один кот по кличке Тимофей /?/, которого без надобности Акатов зачем-то убивает. Это наводит на мысль о несколько подозрительной и не совсем здоровой тяге автора ко всему стареющему и животному. Некрофилия? Тяга к Танатосу? Очень даже может быть. Во всяком случае, на грани стрессового состояния героя, элементы такой склонности в тексте романа наличествуют. Становится вполне понятным, почему герой его вдруг отрицает необходимость борьбы за бессмертие человека. Однако, вопреки всему, приближающийся век именно и будет для человека началом эпохи преодоления смерти.
… И наконец, образ Сатаны в романе Акатова. Конечно, это не гётевский Мефистофель. И не булгаковский Воланд. Автор, видимо, полагает, что он оригинален в изображении Дьявола. Но на самом деле Акатов пошел здесь за христианской традицией, подверстав под этот образ всё отрицательное: гордыню, честолюбие, коварство, притязание на трон Божий и т. д. В результате использования такого прямолинейного заимствования образ Сатаны получился неубедительным, а его идея перестройки Вселенной - фантастической и сумасбродной.
В целом роман Акатова претенциозен, сумбурен и, по-моему мнению, не достоин публикации.
Агриппа Сатанаилов-Бессмертный,
доктор оккультно-магических наук
Подпись
Ниже - чьё-то указание: "Копию - в архив". И опять подпись. Но уже другая, не Сатанаилова.
А все, однако же, как поразмыслишь, во всем этом, право, есть что-то. Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете, - редко, но бывают.
Н. Гоголь, "Нос"
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВАШ ПОКОРНЫЙ СЛУГА
Глава 1
Неожиданное знакомство
Учитель Тимофей Сергеевич Нетудыхин, он же Тимофей Акатов, - Нетудыхин был человеком пописывающим и даже иногда, к собственному удивлению, печатающимся, - так вот, учитель Тимофей Сергеевич Нетудыхин возвращался однажды осенним вечером к себе домой.
Уже смеркалось. Он приближался к дому, где у одной пожилой вдовы снимал комнату. На душе у Нетудыхина теплилось благостное чувство от сознания еще одной прожитой недели. Завтра предстоял воскресный день. Можно было пописать, спокойно почитать или распорядиться временем еще как-нибудь, не думая о школе. Правда, завтрашняя свобода несколько подпорчивалась пачкой ученических тетрадей, которую он прихватил с собой, чтобы проверить. Но сейчас он эту предстоящую работу отодвигал от себя куда-то подальше - туда, на конец воскресного дня.
Ты чувствуешь, читатель, как мне трудно войти в ритм не совсем твердо ступающего человека? Впрочем, он не шатался. Ни-ни. Он слегка подколыхивался. И шел с той напряженностью выпившего человека, который тщетно пытается скрыть от других свое истинное состояние.
Тимофей Сергеевич дошел до перекрестка улиц - тут ему надо было делать поворот налево, к скверу. Не поворачивать, а именно по причине того состояния, в котором он пребывал, делать поворот.
Он осмотрелся. Транспорта как будто не было. И он с достоинством, какое положено, по его разумению, трезвому человеку, стал преодолевать улицу. Однако, при выходе на противоположный тротуар, он вдруг задел ногой за бордюр (великое слово "вдруг"), споткнулся, упал, уронил портфель и громко выругался: "Надо же, черт возьми!"
И пока он поднимался, держась за ушибленное колено, и приводил себя в порядок, отряхивая пыль с брюк, перед ним предстал прохожий мужчина.
- Я к вашим услугам! - сказал он.
Тимофей Сергеевич не понял, глянул исподлобья: какой-то тип в черном. Подумал: "Ханурик, наверное. Сейчас будет рубль клянчить…".
- Что? - сказал Нетудыхин недовольно.
- Чем могу служить? - сказал, несколько наклоняясь вперед, человек в черном.
- А вы кто собственно такой? - все еще с недовольством и ощущая боль в ушибленном колене, спросил Нетудыхин.
- Тот, кого вы звали.
- А кого я звал?
- Черта, если я не ослышался.
- А вы что - черт?
- Да.
- Интересно. Это мне начинает нравиться. Ты что, Гоголя начитался? Или Булгакова? - спросил Нетудыхин грубо того, в черном.
- Михаила Афанасьевича, имеете в виду? - очень вежливо и как-то даже игриво уточнил мужчина в черном.
- Ну а кого же еще!
- Зачем? Я достаточно сам хорошо помню ту историю…
- Кончай темнить! - опять с прежней грубостью сказал ему Нетудыхин. - Если тебе рубль надо, скажи прямо, - дам. Но рубль, не больше: я сам нищий.
- Что вы! - с некоторой обидчивой кокетливостью сказал человек в черном. - О каких деньгах может идти речь! Я к вам с самыми благими намерениями, а вы - рубль! Я же вам говорю: я - черт.
- Настоящий черт?!
- Да. И не просто черт, а ваш покорный слуга Сатанаил! - сказал мужчина, слегка поклонившись и одновременно щелкнув по-военному каблуками.
- Хэ! - сказал Тимофей Сергеевич. - Вот это встреча! Как в кино! А ну отойди от меня, я хоть гляну на тебя.
Мужчина отошел: среднего роста, худощав, козлиная бородка, несколько сутуловат; черная шляпа, черный плащ, черные туфли, даже трость черная - полная экипировка.
"Псих! - заключил Нетудыхин. - Не иначе. Как бы мне от него отделаться?"
- Ну и что? - сказал Тимофей Сергеевич. - И чем ты можешь доказать, что ты… Как ты себя назвал?
- Сатанаил.
- Да, Сатанаил. Чем?
- А что бы вы потребовали в доказательство? - спросил мужчина в черном, опять несколько наклоняясь и тем самым чем-то напоминая манеру обращения официантов. - Ваше желание будет исполнено немедленно.
- Вот как! - удивился Нетудыхин, ошарашенный таким ответом. И подумал: "Сейчас я этого психа выведу на чистую воду. Только чего бы мне пожелать?" Неожиданно сказал: - Бутылку хорошего вина - сообразишь?
- Прекрасно! - сказал мужчина в черном. - Однако, какое скромное желание!
- Но-но! - предупреждающе сказал Нетудыхин. - Не увиливай! Сказал то, что пришло в голову. Давай гони, если ты настоящий Сатана.
- Пожалуйста! - несколько обидчиво сказал мужчина в черном. И протянул пластмассовое ведерко со льдом, в котором стояла бутылка неизвестной марки вина. Нетудыхин опешил.
- А-а-а… стаканы? - спросил он, все еще сомневаясь в реальности происходящего. - Я с горла не пью. И потом - как-то тут неудобно. Милиция может замести… Да и вообще…
- Какая милиция? Свои люди! Стаканы - пожалуйста!
Из обшлага его левого рукава всплыли не стаканы, а два хрустальных серебрящихся фужера. Нетудыхин обалдел.
- Слышь, ты, - сказал он, улыбаясь, - а ты мне нравишься. Работа - класс! Где учился? С таким человеком можно и покалякать. Только, слушай, тут, на тротуаре… Засекут же! А я в школе работаю. Мне никак нельзя в милицию попадать. Иначе - труба: выгонят. Может, пройдем куда-нибудь, вон туда, в сквер. Там и потолкуем…
И пошли, потопали отыскивать укромное местечко. Сзади посмотреть - два обыкновенных мужика. Правда, оба слегка прихрамывают…
Потом, на утро, припоминая с ужасом весь этот пьяный вечер, Нетудыхин не мог с твердой уверенностью сказать, было ли это все на самом деле: это ведерко со льдом, эти фужеры, вино и прочее или это ему только прибредилось. Но кое-что все-таки ж, наверное, было: ныло колено, неопровержимо сияла на нем ссадина.
Нетудыхин силился припомнить подробности вчерашнего вечера, но в воспаленном мозгу всплывали одни лишь какие-то подозрительной достоверности обрывки, а в душе, как тесто на дрожжах, поднимался страх. Да-да, еще он что-то обещал этому типу. Что-то важное. А что конкретно, не помнил.
То, что распивший с ним бутылку вина - одну ли? - представился Сатаной, казалось Нетудыхину розыгрышем. "Фокусник, - думал он. - Обыкновенный фокусник. Однако же, какой смысл ему был в моем обществе?" - спрашивал он себя и не находил ответа. Что-то здесь получалось не так, не стыковались тут концы с концами. И Нетудыхин мучительно ворочался в постели.
Пора было уже подниматься: давно рассвело. Шумела на кухне Захаровна, поскрябывал лапой о дверь, просясь к Тимофею Сергеевичу в комнату, Кузьма.
Нетудыхин судорожно потянулся, полежал еще несколько минут, тупо глядя в потолок, и - рискнул вставать: раз!
Он хороший. Он больше так вести себя не будет. Ну, перебрал он малость - с кем не бывает! Подбили его вчера на эту выпивку двое коллег - больше этого не будет. Честное слово!
Но дело осложнялось еще и тем, что Нетудыхин совершенно не помнил, как он вчера добрался домой. Видела ли его Захаровна? Судя по тому, как была разбросана его одежда по комнате, Нетудыхин заключил, что дорулил он вчера на автопилоте.
И опять он ругал себя, и мучился, и давал себе слово спиртного больше не брать в рот.
В ванную комнату Тимофей Сергеевич намеревался проскользнуть от Захаровны незаметно. Но тут, в передней, наперерез ему выкатился из своего места и перекинулся на спину Кузьма. Здрасьте, это я! Вы меня не желали видеть? Я целое утро, между прочим, вас поджидаю.
- Пшел! - сказал тихо и недовольно Нетудыхин, перешагнув через собачонку. Кузьма обиделся.
Заслышав шум воды, Захаровна спросила Тимофея Сергеевича:
- И по какому это поводу ты, голубчик, вчера так надрался?
- Трехсотлетие русской балалайки праздновали, - попытался отшутиться Нетудыхин.
- Что? - переспросила Захаровна.
- День учителя отмечали, - ответил Нетудыхин, шумно брызгая водой и делая тон как можно естественней.
- Ая-яй, Тимоша, Тимоша! - сказала Захаровна. - Ты б на себя вчера посмотрел! Ты же на ногах не держался! Если б не этот мужчина, ты б, наверное, и домой не дошел! Разве так можно перебирать? Это ж уму непостижимо!
- Какой мужчина? - весь напрягся Нетудыхин.
- Ну, который тебя доставил-то. Вежливый такой, с бородкой. Директор твой, что ли?
- Кто? - из-за шума воды Захаровну было плохо слышно.
- Директор твой, говорю, что ли. Он директором твоим представился.
- Козел он, - крикнул зло Нетудыхин, - а не директор!
- Да я тоже что-то засомневалась, - ответила Захаровна.
"Вот это да! Вот это влип! Еще чертей мне не хватало!" - подумал в ужасе Нетудыхин.
- А что он еще говорил?
- Да ничего больше, сдал тебя и откланялся.
- Прямо так и откланялся?
- Да. И все извинялся.
"Ух, аферюга! Ух, сволотник! - ругался Тимофей Сергеевич. - И надо же было мне с ним столкнуться!.."
Холодный душ принес ему некоторое облегчение, хотя голова по-прежнему соображала плохо.
- Иди супчику похлебай маленько, - сказала сочувственно Захаровна, завидя его выходящим из ванны.
- Чаю, чаю! - сказал Нетудыхин. - Самого крепкого чаю, если можно. - Вообще-то он столовался отдельно от Захаровны и платил ей только за комнату.
- Не будет тебе чаю, пока не поешь суп! - сказала ультимативно Захаровна. - Знаю я вашу породу: только одни чаи и способны гонять на похмелье.
Пришлось подчиниться. Но, сидя над тарелкой горячего супа, он вдруг с ужасом вспомнил, что вчера из школы он возвращался с портфелем, - где он? Глаза Нетудыхина расширились, ложка, которой он остуживал суп, остановилась.
- Тимоша, - перепугалась Захаровна, - тебе что, плохо?
- Портфель! - почти закричал Нетудыхин. - Где мой портфель?
- Да не волнуйся ты! Цел он, твой портфель, цел! В коридоре под вешалкой стоит.
Нетудыхин выскочил в переднюю - стоит портфель: желтенький, родной, невредимый.
- Фу ты, Господи! - сказал Нетудыхин, облапывая портфель. - Слава Богу, на месте!
- Вот видишь, Тимоша, какой ты был вчера. Даже о портфеле забыл. Нельзя так, голубчик, никак нельзя!
- Да знаю, что нельзя, - сказал Нетудыхин с досадой. - А вот получилось. Черт его знает, как оно получилось.
Поднялся со своего коврика Кузьма и боком, боком так, кривя морду, стал приближаться виляя обрубленным хвостом, к Нетудыхину.
- Гулять просится, - перевела на язык людей поведение Кузьмы Захаровна.
Кузьма упал перед ними на спину.
- Иди, иди, бессовестный, только лакомое ему и подавай!
- Кузька! - сказал радостно Тимофей Сергеевич, гладя собаку ногой по животу. - Пойдем завтракать.
- Ну да! - сказала хозяйка. - Он уже с утра варениками наштопался.
Кузьма все же последовал за ними на кухню.
- Может, стопочку наливочки выпьешь? - спросила Захаровна, сочувственно глядя, как Нетудыхин мучается над супом.
- Не-е-е! - категорически запротестовал Тимофей Сергеевич. - Ни капли! Все уже выпито на целых два месяца вперед.
После завтрака стало, однако, легче, голова развиднелась. И тут к нему пришла одна простая мысль: чего он мучается? Ведь, в конце концов, можно сходить в сквер и проверить, пил ли он вообще вчера с этим типом? И если пил, то сколько же они тяпнули, что ему так сегодня дурно? А вдруг это наваждение или его загипнотизировали?
При слове "гулять" Кузьма заметался по передней. Он подпрыгивал и радостно толкал Нетудыхина лапами. В отличие от прогулок с Захаровной, с Нетудыхиным Кузьма гулял без поводка. На лестничной площадке Кузьма беспричинно залаял, потом взял чей-то след и понесся на выход.
- Не дури! - сказал Нетудыхин. - Загоню домой.
Кузьма так и послушал Нетудыхина…
… А на улице, в нетронутой тишине, плыл над городом великолепный октябрьский день. Стояла та изумительная пора, когда лето еще не отошло, но листья на деревьях уже были тронуты робкой желтизной, и природа словно замерла в нерешительности своей.
Нетудыхин глубоко вздохнул - и опять с болезненной остротой почувствовал всю несуразность того, что с ним произошло вчера вечером. Абсурд, абсурд с козлиной бородой разворачивал ему душу.
Кузьма носился по тротуару. Он то забегал впереди Нетудыхина, то отставал от него, все обнюхивал, метил собственной мочой. Так они, не торопясь, дошли до сквера.
На центральной аллее Нетудыхин заметил двух гуляющих с колясками молодых мам. Нет, они выпивали вчера где-то в закоулке. Это он помнил точно. Да вот, кажется, за той тумбой, что стоит на углу перекрестка дорожек. Там, дальше, должна быть скамья. На ней они вчера и приземлились.
Скамья действительно обнаружилась. Однако сейчас она была занята двумя пенсионерами, вышедшими подышать осенним воздухом. Пришлось Нетудыхину выжидать. Наконец, улучив долгожданный момент, когда скамья освободилась, он ринулся в кусты, расположенные за ней. И тут, к своему величайшему удивлению, он увидел, как какая-то старушенция на том месте, где, по его предположению, должна была находиться их вчерашняя тара, что-то заталкивала в свою большую и грязную сумку. Потом она подняла ее и стала продвигаться дальше, ловко шаря в зарослях своей клюкой. Нетудыхин опешил. Такого исхода он не ожидал. Старуха заметила его, и на мгновение их взгляды встретились. Старуха подумала, что, видимо, молодой человек забрел сюда, чтобы сходить по малой нужде своей. Она повернулась и равнодушно пошла дальше.
- Э-э-э, - сказал Нетудыхин, - подождите!
- Чаво тибе?
- Видите ли, я хотел бы знать, - сказал Нетудыхин со всей возможной учтивостью, - что вы там подобрали?
- А твое какое дело? - сказала зло старуха. - Что нашла, то и подобрала.
- Видите ли, - опять сказал Нетудыхин, совсем теряясь и никак не находясь, как объяснить старухе сложившуюся ситуацию…