И прикладывая телефон к уху:
– Я тебя внимательно слушаю.
– Ты на выходные домой приедешь?
– Я не знаю, ты слышала что происходит?
– А что, тебя уже на заседания правительства приглашают?
– Пока нет, но кто его знает… Дома все в порядке?
– Все нормально. Все живы-здоровы. Нас тут приглашают на торжественный прием в Хайфский институт.
– Они там, случайно, нас ни с кем не перепутали? Я в Хайфе вообще ни разу не был.
Смеется.
– Там мать Дани Хаймовича работает. Неужели не помнишь? Они там изобрели какую-то страшно нужную вещь под названием катализатор чего-то. Патент под это дело получили на троих. Она, ее руководитель и еще кто-то. Ты не смейся, я уже знаю, что вы имеете в виду, когда на троих. Тонкий русский юмор. Но их, действительно, трое.
Институт хотел под себя подгрести результат, но этот ее начальник Гольдштейн – еще тот деятель. Нашел адвоката и тот доказал, что делиться надо с авторами, согласно закону, параграфу и прочим юридическим тонкостям. В общем, я толком не знаю, но договорились, как-то честно разделить деньги и славу. Американцы моментально набежали и предлагают деньги на расширение исследований. Ты слышал, чтобы кому-то заранее денег предлагали неизвестно за что? Видать эта ихняя хрень сильно полезное дело. Говорят, хотят на Нобелевскую премию выдвинуть. Даже если не дадут, все равно теперь институт на них работать будет, а не они на институт. Будут праздновать победу над своими врагами, считают будущие миллионы и нас позвали. Меня за компанию, а тебя Мария очень просила приехать.
– Я постараюсь, но ничего обещать не могу.
В дверь сунулся дежурный.
– Товарищ майор, вам из штаба звонят, никак пробиться не могут.
– Извини, кажется, я уже не приеду. Вызывают.
– Да, майор Томски слушает. Да, так точно.
Хорошо иметь в добрых знакомых Ицхака, кажется все идет, как предсказано.
* * *
Газета А-Арец
На площади Сион в Иерусалиме состоялся массовый митинг протеста против предложений премьер-министра Бегина, при участии огромного стечения народа. По приблизительным подсчетам собралось не менее ста тысяч человек, выслушавших гневную речь Бен Гуриона, направленную против политики правительства.
Газета Ла-мерхав
Несмотря на экстраординарные меры, властям так и не удалось вчера предотвратить массовые выступления. Как мы уже сообщали, накануне израильское правительство пошло на беспрецедентный шаг: закрыло въезд в Иерусалим и центр страны. Одновременно в эти районы было введено несколько тысяч солдат. Однако добиться желаемого эффекта так и не удалось. Вчера вечером радио Коль Исраэль сообщило о "беспорядках практически по всей территории страны". По официальным данным, погибло четверо и ранено более 50 человек.
Газета Али-Ха мишмар
Профсоюзные активисты Гистадрута прошли по центральным улицам Ашдода с транспарантами, на которых были начертаны призывы "Американцы – вон из Израиля!". Участники демонстрации также выразили свою полную поддержку лидеру оппозиции и партии МАПАЙ Бен Гуриону.
7 ноября 1947 г.
* * *
Толпа под израильскими знаменами и с херутовскими лозунгами в руках, медленно надвигалась.
– Стой! Кто тут старший? – заорал я.
Подошли несколько человек, не имеющих между собой ничего общего. В нормальной обстановке субтильному польскому интеллигенту, здоровенному рабочему в спецовке, с обожженным лицом и йемениту с пейсами совершенно нечего было делать в одном строю.
– В чем дело, майор? – спросил поляк. У нас есть разрешение на демонстрацию, мы ничего не нарушаем.
– Вон, с той стороны, – показал я, – идут прямо вам навстречу коммунисты с мапаевцами. Через два квартала вы столкнетесь. Ничего хорошего на такой узкой улице из этого не получится, даже если все будут вести себя замечательно. Сворачивайте на Кинг Джорджа и идите себе спокойно. Арик! Вон того, в кожаной куртке, взять!
Солдаты кинулись к парню, отшвыривая людей. Хорошая реакция. Он не успел понять, в чем дело, как был выдернут из толпы. При этом полы куртки распахнулись. Значит, не показалось.
– И зачем тебе обрез? – ласково спросил я, проверяя, заряжен ли он. Похоже самодельная дробь. – Ты, в кого, сука, стрелять собирался? И со всей силой заехал ему между ног ботинком. Парень свалился, взвыв.
– Этого в автобус, к полицейским, и оформить по всем правилам. Может в тюрьме поумнеет. Ну, чего тебе не понятно? – спрашиваю у топчущегося рядом работяги. – Сейчас мы… вломим от всей души, всем кто полезет… короче, пиз. лей на всех хватит, так идите другой дорогой, чтоб не наваляли не тем случайно.
– Ты меня не узнаешь? – спрашивает он неожиданно по-русски.
– Не помню, – пожимаю плечами, – лицо вроде знакомое, но не помню.
– Я Гутман Александр. Механик – водитель из танковой роты. Октябрь 1944 г.
– А, вспомнил! Единственный уцелевший из экипажа! Арик, бумага у тебя есть? Дай сюда! На, запиши мне свои данные, где ты живешь. Когда это все кончится, я тебя найду.
– Ты не подумай мне ничего не надо, я просто спросить хотел, не нае… нас? Дадут жилье?
– Откуда я знаю? Так или иначе, все равно нае… А дома есть. И селить там будут. Если выбор будет, просись в города ближе к центру – Калькилия, Шхем, Рамалла. Там с работой легче будет. Освобожусь от этого бардака – найду тебя.
Есть люди, которым ты должен, даже если они так не думают. Из всей их танковой роты, он единственный остался живой. Остальные сгорели. А если б не они, моя рота лежала бы там, в Венгрии. И я вместе с ней. А его бы я, конечно, не узнал. Погибшего лейтенанта, командира роты помню, а водителя нет. В памяти осталось только черная фигура в комбинезоне, с которой сбивали огонь.
* * *
Улицу мы перегородили колючей проволокой, хорошо еще, что никому не пришло в голову ее расширять. Домов, наверное, жалко было. Так что навалиться на нас всей массой они не могли, иначе бы просто задавили числом. Зато задние не видели, что делается впереди и постоянно толкали в спины, желая пройти. Соломон сорванным голосом призывал в, очередной раз, разойтись и соблюдать спокойствие. Толпа хором скандировала лозунги о всеобщем счастье и правительственном идиотизме.
– И какой в этом смысл? – спросил Рафи. – Все равно, ничего не слышно.
– Ну, ты как ребенок. Прежде чем начать действовать, положено выполнить процедуру. Есть инструкция, о чем мне напомнили в штабе. Я ее внимательно прочитал. Тут не война, когда противник должен быть уничтожен. Там, на той стороне, такие же, как мы. Может быть, мы с ними вместе служили. Но главное не это. Когда все кончится, в очередной раз создадут Комиссию по разбору полетов. Будут выяснять, кто плохой и кто первый начал. Это любимая израильская игра – создание таких комиссий. Результат обычно нулевой, все равно решения только рекомендательные, но мне как-то не хочется, чтобы мою физиономию напечатали в газетах и потом, пугали мной детей. Поэтому, вон там стоят наш собственный кинооператор и фотограф. Проявляем максимальную выдержку и все фиксируем. Хорошо бы иметь что-то вроде гранат, со слезоточивым газом.
– Ага, – сказал он, взглянув на меня. – И в газетах напишут: "Евреи травят газом евреев, как нацисты!"
Мы дружно рассмеялись.
Из толпы густо, как по команде, полетели камни и бутылки. Соломон схватился за голову и упал, двое солдат оттащили его за строй. Было видно, как капает кровь. Жаль, что щиты сделать не удалось или слишком тяжелые, или не держат удар. Доски под такое не подходят.
– Приготовиться, – заорал я, оглядываясь на камеру.
Он утвердительно закивал, показывая, что успел снять.
– Пожарные!
По взбесившимся демонстрантам ударили гидропушки. Мощная струя воды обладает значительной энергией и на близком расстоянии способна не только сбить человека с ног, но и катить его по земле. А там можно было легко напороться на обломки кирпичей и осколки стекла и серьезно пораниться. Вот только не та ситуация, чтобы их жалеть, нечего было булыжники из мостовой выворачивать.
Толпа шарахнулась назад, но уходить было некуда. Спресованная масса людей сжалась и пружиной и распрямилась в нашу сторону. Вода уже не помогала. Перепрыгивая через упавших, иногда и наступая на них из за недостатка места, люди с ревом лезли на проволоку, опрокидывая и растаскивая барьеры. У некоторых в руках камни и арматура.
– Батальон, – надсаживаясь, закричал я, – Шагом, вперед!
Заработали дубинки. Таким деревянным дрыном можно легко переломать кости. А, если умения мало и попасть по голове, можно и убить. Так что плотный строй солдат просто смел первые ряды. Потом вновь образовалась пробка, когда отступающие демонстранты уперлись в новых, только подошедших. Давка была страшная. Какое то время, казалось, что сейчас нас опрокинут и тут мы с Рафиной ротой подперли своих сзади. Еще раз надавили. Толпа не выдержала, люди стали пытаться удрать, пробку вышибло в обратную сторону.
Начали подъезжать машины скорой помощи, чтобы собрать валяющихся раненых. Полицейские тащили арестованных, не успевших разбежаться. Отходим на свою позицию и восстанавливаем заграждения. Командиры рот собрались с докладами. Веселый сегодня день. 34 раненых, из них восьмерых отправили в больницу. 62 задержанных, больше двухсот демонстрантов собрали на улице с переломами и прочими повреждениями. Как там у Гайдара: "Нам бы день простоять…" Ночь не потребуется. Сегодня к вечеру проголосуют.
* * *
Газета А-Арец
Судьбоносное для нашей страны решение принято! С небольшим перевесом, всего 2 голоса, договора с Англией, США и Иорданией были утверждены Кнессетом. Вотум недоверия правительству отклонен. Особенно неприятно для правительства было поведение группы депутатов из Херута, принявшие решение воздержаться, которое едва не раскололо партию. Кук и Мерлин ушли в отставку. Похоже, нас ожидают большие перемены.
Газета А-машкиф
Решение было принято большинство голосов. Из 20 членов кабинета против проголосовали трое представителей партии "Херут". В ходе заседания кабинета премьер-министр Менахем Бегин осудил действия раскольников как "хулиганство" и обвинил их лидеров в использовании сложившийся ситуации для удовлетворения своих политических амбиций.
9 ноября 1947 г.
* * *
– Поздравляю, с новым назначением, – сказал министр обороны Эльдад. – Я специально тебя вызвал, чтобы поговорить. Во всех трех округах, теперь будет по одной бригаде МАГАВ. Командиром бригады Центрального округа стал ты. – Сиди, – махнул он рукой. – Я достаточно о тебе знаю, чтобы не думать что ты такой солдафон, как изображаешь. Мы говорим с глазу на глаз, и можешь чувствовать себя свободно. Ты для того и здесь, чтобы выслушать меня, и если захочешь что-то возразить или сказать, я тебя тоже послушаю.
Если честно, когда ко мне пришел Дейч, – заговорил он после паузы, – с предложением о создании твоего батальона, я был против. Не против самой идеи, это давно необходимо было сделать, против твоей кандидатуры. Твой поступок, со спасением товарища, вызывает уважение, но совершенно не нормален для армейского офицера. Неподчинение приказу, и не смотри на меня, как прапорщик на обворованную каптерку! Да, я прекрасно знаю, что прямого запрета не было, и знаю, почему. Но если каждый командир взвода будет ходить через государственную границу и делать там, что ему вздумается, а потом ему стукнет в голову, что и у себя в стране он может делать что хочет, то у нас будет не армия, и не государство, а тот бардак, что существовал в Иордании в последнее время. И кончится он, похоже – вторжением соседей. Никому не позволено и не будет позволено, вести себя вне рамок закона. Любая анархия и партизанщина будет давиться мной на корню.
– И почему же, все-таки я стал командиром роты?
– Во-первых, за тебя поручился Дейч. И потом, он мне рассказал, про твой метод воспитания горячих голов. Когда ты посылал своих солдат в госпиталь инвалидов войны, чтобы они увидели, что война делает с человеком. Ты, ведь, по характеру, совсем не авантюрист. Скорее наоборот, все много раз просчитаешь и перепроверишь. Если уж и идешь на нарушение, то когда другого выхода нет.
Во-вторых, если не забыл, это было еще при прежнем правительстве. Тебя разыграли, как политическую карту. Ага, я вижу, ты не удивлен.
– Ну, что-то подобное я предполагал, достаточно ясно намекали и раньше. Из СССР, Легион, к ревизионистам отношения не имею, связей в партиях не имею, вроде как уступка мапаевцам.
– Правильно понимаешь. Гораздо проще было бы взять кого-то из вингейтовских коммандос, но тут уже начинаются внутренние трения. И слишком большая связь с англичанами, и временами совершенно неприличное поведение самого генерала, который начинает учить Генштаб как ему себя вести, и их привычка считать себя неприкасаемыми. Ты – кандидат, который устраивал всех, как совершенно посторонний. А если бы дело не пошло, то никто бы и не заступился – расформировали бы, и делу конец. При этом существовал еще один момент…
– Национальность?
– Совершенно верно. Левым это как бальзамом по сердцу, а прочим, вроде как возражать неудобно. Мы ж демократическая страна и национальность не является препятствием при продвижении по службе. Не надо улыбаться, ты, на сегодняшний день, самый молодой с подобным званием, один из самых награжденных и самый известный в армии человек.
– Есть же еще майор бедуин, как его… Аль-Маджид.
– Командир бригады – должность полковничья. Так что майором ты скоро быть перестанешь. В твоем возрасте это совсем не плохая карьера.
Но дело еще в том, что политический момент на этом не кончается. Все ограничения на арабов-христиан из анклава Канавати уже официально сняты. Соответственно и обязанности возложены. Должны были призвать в армию 983 человек, а, кроме того, есть еще 121 заявление от добровольцев. Как ты думаешь, что они сказали, когда их спросили, где они хотят служить?
– Что, все у меня?!
– Ну, не все. Только 863 из призываемых и 87 добровольцев.
Он вытащил из папки листок и начал зачитывать.
– "Я по военной специальности пулеметчик, и прошу направить меня в батальон майора Томски, он меня знает лично и возражать не будет", " Я не верю, что федаины больше не придут, а нам они будут мстить в первую очередь. Оружие в селах конфисковали, поэтому лучший выход для нас служить на границе, прошу направить меня…", "У нас ничего не осталось, а в иорданской армии я был лейтенантом. Если для христианина возможна карьера в израильской армии, я докажу что не хуже других. Прошу направить меня…", "Я артиллерист, и очень жалею, что у меня нет возможности попроситься…", "Вам все равно понадобятся люди, говорящие на арабском языке в разведбатальоне, поэтому прошу направить меня…"
Ну? – спросил, глядя на меня. – И что теперь я должен делать?
– Назначить меня командиром бригады, для батальона их слишком много! – бодро рапортую.
– Уже. Но это тоже не выход. Они должны интегрироваться в наше общество и раствориться в нем, не в смысле ассимиляции, пусть себе верят в кого хотят, но в культурном смысле. Христианский автономный район, христианские или бедуинские части образованы не будут.
– Можно предложить?
– Я тебя слушаю.
– Первое. Призыв будет весной. Надо организовать курсы иврита от армии для всех. Хорошо бы еще и в школах ввести преподавание на нем, на будущее. Солдаты должны понимать своих командиров, без переводчика.
Второе. Я не собираюсь отказываться и в дальнейшем от отбора и отсеивания призывников по физическим показателям. Тем более что возможность выбора будет. Армия уменьшится тысяч до ста, может еще меньше. В Пограничных войсках будет тысяч 8–9 не больше. Срок службы, как я слышал, тоже снизят. Начальный отсев должен проводиться не в бригаде, а на общей базе. Конкуренция – это просто замечательно, пусть поборются. Потом распределение по бригадам. По трети в каждую. Если уж такое дело, то кое-кого я отберу специально. При каждой бригаде должна быть мобильная рота, получившая диверсионную и противодиверсионную подготовку, включая арабов.
Третье. Несколько человек необходимо после начального курса, направить на подготовку на звание младших командиров. Тем более, что среди них есть учившиеся у англичан и воевавшие.
– Все? – спросил Эльдад.
– Пока все. Может, потом еще что-то додумается.
– Ну, что ж, – кивнул он. – Ничего не выполнимого в этом нет. Значит, по этому поводу, у меня к тебе просьба, завтра тебе бы лучше съездить в Бейт Лехем. Встретишься с Канавати, соберешь людей и объяснишь им, что ты хочешь сделать и почему не можешь всех взять.
– Так точно, – ответил я.
Как же, просьба, озвученная министром обороны, равносильна тому же приказу, только более вежливому и, как ни странно, более обязательному для исполнения. Можно не исполнить приказ, но не исполнить подобную просьбу… Кому нужны проблемы на голову?
– Ты еще что-то хочешь предложить?
– Скорее попросить. Мне бы хотелось получить возможность забрать своих офицеров из батальона. Мне понадобятся люди, на которых я смогу положиться. Дело для меня новое, не хотелось бы испортить.
– А потом начнут проситься солдаты, и батальон разбежится? Представишь мне список, а там уже видно будет… Может, часть и отпустим, смотря, что скажет штаб МАГАВа.
И последнее… Что ты можешь сказать о действиях армии, мне интересно сравнить впечатления снизу с докладами.
– Мне сложно сказать. В больших операциях в августе мы не участвовали. Что видно с моей должности… Уж очень специфичны были условия. Опыт, накопленный нами, трудно применить в большой, "классической" войне.
Необходимо лучше готовить и обучать мелкие и средние подразделения – от батальона и ниже. Их командирам надо предоставлять больше самостоятельности: нельзя все решать сверху. План любой операции, даже незначительной, следует разрабатывать до мельчайших деталей, но в ходе операции вмешательства следует избегать. На месте виднее.
Безоткатные орудия себя неплохо показали. Но требуется больший калибр для пробивания опорных пунктов. Прицел паршивый, мы приспособили обычную винтовку на ствол и наводили по ее попаданиям. Впрочем, это все есть в официальном отчете, который мы писали совместно с артиллеристами.
Авиация в условиях Ближнего Востока, с его пустынями и невысокими горами, может сказать решающее слово. У нас должно быть постоянное преимущество в ударных самолетах над любым соседом.
Надо увеличить точность и дальность гранатометов. Израильская модель с осколочным и кумулятивным зарядом вполне удовлетворительна и по своим техническим характеристикам ничуть не хуже американской базуки и английского ПИАТа.
"Узи" необходимо доработать, как оружие пехоты он совершенно не годится. Дальность маленькая. Необходима винтовка собственного производства. "Гаранд", как я слышал, поставляться больше не будет, во всяком случае бесплатно. На "Таасие" в Рамат Гане уже изготовлены образцы конструкции Соболя.
Эльдад улыбнулся.
– Нет, правда, это не потому, что мы знакомы. Я сам стрелял из его изделия и отзывы других слышал…