Потом пришли уже за мной, как торговцем Казазом. Собственно, моя официальная деятельность по помощи иракским евреям, а где кончается благотворительность и начинается противозаконная деятельность – в таких ситуациях не всегда легко определить, не была никогда тайной ни для властей, ни для евреев. Правда, что я числюсь в военной разведке и занимаюсь попутно сбором информации об иракской армии, никто не знал. Так что, когда меня предупредили, что полиция уже едет, а половина местного участка была у меня на содержании, я просто взял иракский паспорт, специально на этот случай, давно уже живущего в Израиле товарища и вышел на улицу.
Откуда деньги на все эти взятки? Так известное дело, когда богатый и бедный одинаково желают смыться и идут к посреднику, то богатый платит и за бедного, и за себя. Еще и сам предлагает. Если бы я положил в карман все, что мне совали за помощь, был бы сейчас миллионер. Только я все это пускал на нужды организации. Просить каждый раз в Тель-Авиве, даже если пришлют – месяцы пройдут. Да и не пришлют – проверено опытом.
Думаешь, кто-то спасибо сказал? Меня после возвращения три месяца допрашивали, не прилипло ли что к рукам. Можно подумать, я мог вести бухгалтерские книги – это заплачено контрабандисту А, а вот это полковнику полиции Б. Чтоб их легче сажать было при поимке, а заодно и меня. Хорошо еще, спустили все на тормозах, прикрыл меня Исер. Очень ему понравилось, что я научился обходиться без тощего бюджета, выделенного армейской разведке. Отчитаться за каждую лиру я бы не смог, при всем желании.
Так что сел я на самолет с иракским паспортом и в общей куче репатриантов 2 декабря 1944 г. прибыл в Стамбул, а потом и в Израиль. Если считать тех, кто уже без меня уехал, но по пробитой мной дороге, то таких 110618 чел. Еще 17352 без меня обошлись. Я знаю точно, специально проверял. Считается, что в Ираке осталось 7 тысяч. Я ведь верю, что совершил дело, за которое мне на том свете простятся мои грехи. Я сделал для людей то, что не смог сделать для своей семьи. Но ведь не каждый смог нормально устроиться. Таких спросить, они проклянут и меня, и свою жизнь, и эти лагеря, в которых их расселяли.
Мы помолчали.
– Не знаю, – сказал я, – в чем ты себя можешь винить. Даже если бы ты не уехал, а остался, ничего бы не изменилось, просто был бы еще один погибший. Нет здесь твоей вины. И ничего нельзя вернуть назад. Я ведь тоже отсутствовал, когда моя мать умерла от голода. Но я точно знаю, что последний кусок она все равно отдала бы мне – своему сыну. У тебя у самого трое детей и ты сделаешь то же самое. Пока мы живем и помним – живут и наши погибшие и умершие родные и друзья. Если ты хочешь, чтобы помнили о твоих – расскажи о них своим детям. Не держи это в себе. Пусть они знают, что у них были достойные предки.
Я сейчас выйду, а ты закроешь за мной дверь и ляжешь спать. Прямо здесь, на матах. Завтра ты мне нужен в рабочем состоянии. Война-войной, но твоих и моих отловленных разведчиков и документы, добытые кровью, надо тщательно допрашивать и изучать. Фарид, радостно рыча, тащит добычу в свое логово. Мы товарищи и союзники, но мне нужна уверенность, что он ничего не зажмет – сам знаешь, как это бывает. Это настоящий Клондайк, и его надо энергично разрабатывать. Там нужен авторитетный человек, который сможет за всем проследить. Завтра ты едешь на север.
* * *
Война началась 6 августа 1958 г ранним утром с удара израильской авиации по египетским авиабазам. Самолеты зашли со стороны Средиземного моря, при полном радиомолчании, на очень низкой высоте, чтобы избежать обнаружения радарами. Ставка была сделана на внезапный удар авиации вначале по аэродромам и средствам управления, а затем по войскам.
Опыт Корейской войны и англо-французского удара 1956 г внимательно изучался в штабах, а мы сумели обеспечить очень точные данные по развертыванию и местонахождению египетских подразделений. Мало того, за два неполных прошедших года советская техника не была толком освоена, хотя и поступала в больших количествах. Армия Египта вообще была не готова к войне. Авантюризм Насера сыграл с ним, не в первый уже раз, плохую шутку.
Время удара было рассчитано очень точно, так, чтобы дежурные самолеты уже приземлились, а летчики и обслуживающий персонал еще не успели приехать на базы. Первая атака израильской авиации на египетские аэродромы продолжалась семь минут. Через три минуты эти аэродромы оказались накрыты второй атакой – она вылетела с израильских аэродромов вслед за первой, с интервалом в десять минут. Интервал этот был выбран не случайно. Среднее полетное время на возвращение самолетов на израильские авиабазы было двадцать минут.
Через два часа после первого налета состоялся еще один, окончательно уничтоживший ВВС Египта. Самолеты, несмотря на то, что египетское командование прекрасно понимало опасность, к началу войны находились на открытых стоянках, выстроенные в ряд. Заходя на атаку вдоль стоянки, наши летчики имели возможность точного прицеливания и эффективного применения всего боезапаса, используя его только для уничтожения авиационной техники на земле. Все группы были ударными, на поражение средств ПВО силы не отвлекались.
В ходе первой атаки были разгромлены передовые авиабазы Египта в Эль-Арише, Бир-Хама, Джебель Либни, Бир-Тамада, Бир-Джифгафа, Кабрит, Иншас, Абу-Сувейр, Файд и другие. Вторая волна сконцентрировалась на второстепенных и более удаленных базах в местечках Мансура, Алмаза, Луксор, Хургада. На израильских базах ВВС имелись запасные экипажи, но, как правило, отправлялся на задание все тот же пилот. Некоторые летчики сделали в течение первого дня по 7–8 боевых вылетов.
Чтобы лишить даже уцелевшие самолеты возможности взлететь, применялись специальные бомбы, разрушающие взлетно-посадочные полосы. Причем старались нанести удар в те точки, где полосы скрещивались, так что одна бомба ломала сразу две дорожки. Единственным аэродромом, взлетно-посадочные полосы которого не пострадали, был главный синайский аэродром в Эль-Арише. Мы собирались использовать его в качестве передовой базы для снабжения войск и эвакуации раненых. Уже на второй день захваченный аэродром стал выполнять эти функции.
По нашим данным, египетская авиация потеряла на земле свыше двухсот боевых машин, заботливо поставленных СССР, что соответствовало по количеству всей ударной израильской авиации. Египетская армия осталась без авиационного прикрытия.
Возвращавшиеся на свои базы израильские самолеты срочно заправлялись, перевооружались и перенацеливались. Слаженность работы техников и вооруженцев отрабатывалась на тренировках до полного автоматизма. Наземные команды, встречающие самолет, готовили его к новому вылету – заправляли, вооружали, проверяли исправность, чинили мелкие косметические поломки – и всё это за двенадцать минут, что составляло мировой рекорд.
Позднее очень многие не верили в официальное количество самолетов и их боевых вылетов. Упорно искали американские, английские эскадрильи. Зря искали, наши союзники не желали быть прямо замешанными в подобные действия.
Второй удар был нанесен по сирийским авиабазам. Здесь так легко не вышло. Сирийцы успели подняться в воздух. Это им не помогло. В самом массовом авиасражении в наших местах в первые минуты было сбито 18 сирийских самолетов, а к концу дня потери сирийцев составляли 62 к нашим 6. Авиация Сирии на второй день войны тоже исчезла с неба. Теперь наши бомбардировщики получили возможность спокойно заняться поддержкой наступления сухопутных войск на Синае.
В первый же день были атакованы четыре РЛС и оказана поддержка войскам в районе Газы и Абу-Авейгила – Эль-Кусейма. Причем удары наносились неоднократно, как по скоплениям техники и людей, так и по позициям, имея основной целью артиллерийские. Больше сотни самолетов постоянно висели над египетскими позициями, громя укрепления.
Сразу после первого авиаудара в наступление на территорию Синая тремя клиньями вошли колонны танков и мотопехоты в составе 3 усиленных дивизий и нескольких отдельных бригад. На севере, в течение первых суток, первой дивизией была прорвана оборона египтян в секторе Газа, и затем по прибрежной дороге дивизия пошла к Эль-Аришу.
Южнее вторая дивизия завязала сражение за укрепрайон Абу-Авейгила – Эль-Кусейма. Фактически это была местная линия Мажино, где на стратегических высотах, были обустроены оборонительные позиции, прикрытые минно-проволочными заграждениями, с заранее подготовленными артиллерийскими и танковыми позициями, и добиться успеха в первый день не удалось.
Ночью, в два приема, в тыл к египетским артиллеристам с вертолетов был выброшен батальон десантников. Это было первое в истории использование массовых десантов с использованием вертолетных частей. Пути подхода возможных подкреплений были перерезаны, и это сразу сделало оборону бессмысленной. Египтяне начали массово сдаваться.
Третья, в центре, прямо сквозь песчаные дюны устремились на запад. Танкистам было приказано не ввязываться в позиционные бои и не обращать внимания на свои фланги. К 18.00 второго дня теряя свои "центурионы" – в основном из-за нехватки горючего, они вышли форсированным маршем к перевалу Митла, на который утром был сброшен батальон Орлова.
Танковая бригада из состава третей дивизии устремилась к трем имевшимся аэродромам на Синае – Бир-Хама, Бир-Род-Салим и Бир-Джифгафа. Навстречу ей стала выдвигаться 4-я египетская танковая дивизия, однако встречного танкового сражения так и не произошло. Работающая в постоянном контакте, с наступающими войсками, израильская авиация встретила ее еще на подходе и уничтожила до ста единиц бронетехники. В итоге уже и центральная часть Синайского полуострова оказалась у них в руках.
Еще Эльдад установил правила, которые остались в израильской армии на многие годы после того, как его отправил в отставку Бегин. Ему очень не нравилось классическое представление о том, что каждая армия готовится к прошедшей войне. Он считал, что армии нужны молодые офицеры, более восприимчивые к свежим идеям, поэтому в регулярной армии генералов старше сорока пяти лет просто не было. После сорока лет, офицеры, как правило, выходили в отставку, получали свою военную пенсию и переходили в резерв.
Все строевые командиры – от сержанта до генерала – двигались по служебной лестнице, начиная с рядового, в офицерскую школу принимали только из рядов армии. Образование и социальное происхождение во внимание не принимались – только качества лидера. Поднимаясь от должности к должности, офицер последовательно проходил курсы повышения квалификации, и только начиная с командира батальона должен окончить военный Колледж, для чего получал оплачиваемый отпуск.
В результате в израильской армии был один единственный генерал-лейтенант, занимавший пост Начальника Генерального Штаба, и десяток генерал-майоров. Остальным надо было на деле доказать свою профессиональную пригодность, что являлось неплохим стимулом для совершенствования.
В этот же день, 7 августа, командующий египетской армией Амер отдал приказ об общем отступлении, чем окончательно деморализовал свои войска. Кому следует идти куда, в каком порядке, по каким дорогам – все эти вопросы были оставлены на усмотрение местных командиров, в условиях отсутствия связи с соседями и командованием под падающими бомбами. Совершенно не представляя, что там впереди, вся масса египетских танков, БТР, артиллерии на тяге и грузовых машин, которые еще не были отрезаны, стала сквозь узкое горло ущелья Хиттан продираться на запад.
По такому скоплению людей и техники грех было не нанести удар. Вновь и вновь заходили штурмовики на замечательную цель, сбрасывая бомбы и поливая все вокруг напалмом. Шансов у египтян не было никаких. Спаслись только те, кто, бросив технику, горными и пустынными тропами ушли к недалекому каналу.
Вечером 8 августа передовые израильские части вышли на берег канала. А вечером того же дня очередной вертолетный десант без боя занял так называемую крепость Шарм-аш-Шейх. Египетский гарнизон сопротивления не оказал, разбежавшись. Меньше чем за 3 дня удалось разгромить 100 тысячную группировку египетских войск и занять весь Синайский полуостров.
Задним числом стало ясно, что большинство египетских солдат и офицеров погибло вовсе не от нашего огня, а от отсутствия воды, когда они шли по летней жаре через пустыню.
Еще в 1957 г в Израиле были проведены специальные учения, с участием врачей и военных. Проверяли потребность человека в воде на жаре в пустыне. То есть, все прекрасно знали, что пить надо много, но, для порядка, должна существовать официально утвержденная норма потребления.
Группа добровольцев прошла больше ста двадцати километров по пустыне летом. Выяснилось, что, выпивая литр воды в час, люди приходят к финишу бодрыми и энергичными. Эти данные учитывались, прежде всего, при планировании снабжения армии. В результате, в израильской армии в ходе наступления не было ни одного тяжелого случая теплового удара или обезвоживания у солдат и офицеров.
Самое интересное творилось в радиоэфире. Весь первый день 6 августа по израильскому радио и телевидению передавали бесконечные марши. Кроме сообщения о начале военной операции, ничего конкретно не прозвучало. Зато египетское радио, передачи которого прекрасно ловились в Израиле, сообщало о замечательных победах и множестве сбитых самолетов и сгоревших израильских танках.
6 августа американский президент Дуайт Д. Эйзенхауэр был разбужен, а что поделать – разница во времени, и информирован о начале военных действий. Он немедленно позвонил в Москву и сообщил, что американское правительство воздерживается от вмешательства и призывает к этому советскую сторону.
Спустя 5 часов Председатель Совета Министров Косыгин перезвонил. Очень, похоже, что сначала он поинтересовался у Насера, что, собственно, происходит. Уверения в замечательных успехах, скорее всего, дали толчок к предложению, что обе Великие Державы, как СССР, так и США, должны остаться в стороне от конфликта и, действуя исключительно через Совет Безопасности ООН, начать добиваться прекращения огня. В этом первом разговоре не звучало предложение отвести войска на первоначальные позиции.
Вечером того же дня Косыгин позвонил снова. Теперь он имел более объективную информацию и заявил, что СССР не может остаться равнодушным при виде "ничем не спровоцированной преступной израильской агрессии", и, если израильские войска не отойдут на общепризнанные границы, то СССР предпримет надлежащие меры.
* * *
Вечером 7 августа я положил на стол Исеру аэрофотоснимки, сделанные самолетом-разведчиком. Он внимательно пересмотрел их и, подняв на меня взгляд, сказал:
– То, что это сперто с американской авиабазы и является результатом работы шпионского самолета У-2А, у меня сомнений нет. Наши любимые союзники упорно не желают делиться столь полезной информацией. Жаль, что у нас такого самолета не имеется. А теперь словами, что именно ты видишь?
– Армия подтягивается к границе. Алавиты с турками готовы начать. Это без вариантов. Цель алавитов – единственный сирийский порт Тартус, если они его возьмут, при нынешних напряженных отношениях с Ливаном и Ираком – Сирия в глубокой заднице. Цель турок – Алеппо. Тоже не плохой кусок. Кроме всего прочего, треть, если не больше, населения страны. Сначала артиллерийский обстрел, затем пойдут танки.
– Думаешь, они ждут, чем кончится на Синае?
– Не только. Практически вся сирийская армия сосредоточена на друзской границе и ждет наших действий. Авиацию мы уже выбили. Пока внимание сирийцев направлено в нашу сторону – это будет для них даже не военной операцией, а легкой прогулкой. Никаких серьезных препятствий на пути, если не считать нескольких кораблей ВМФ в Тартусе. Так на это у них есть штурмовики с бомбардировщиками. Самое интересное, что американцы не первый раз там летают и должны быть в курсе происходящего, но никакой реакции я до сих пор не наблюдал.
Кроме того, я получил запрос по нашей линии, согласно "Соглашению о сотрудничеству и обмену стратегической информации". Очень они интересуются не только Синаем, но и нашими дальнейшими действиями в отношении северного направления. Как-то неправильно, с их точки зрения, не наказать главного виновника всей этой истории.
– Очень, очень интересно, – задумчиво пробормотал Исер. – Что они давно зубы точат на Сирию – это не новость. Но прямое вторжение… А почему, собственно, запрос к тебе, а не выше? Это ведь не мелочь.
– Я отвечаю за север, – пожимая плечами ответил я. – Они это прекрасно знают. В принципе, все в пределах разумного. Совместный удар плохо кончится для сирийцев. Мы их просто разорвем на куски. Вот только это уже не игры разведок. Здесь пахнет нехорошими последствиями. У Турции имеется граница с СССР и Болгарией, неизвестно, как они себя поведут, если Хрущев нервно среагирует.
– Очень, очень интересно, – повторил Исер. – Ты прав, надо это обсудить, и как можно скорее. В очень узком кругу.
– Не получится, в очень узком, – ухмыльнулся я.
– А кто нам, собственно, нужен?
– Ну, по минимуму – премьер-министр, начальник Генштаба, министр обороны и директор Моссада, может быть, министр иностранных дел. Вопрос-то скользкий. Ты сам-то что думаешь?
– Да вроде напрашивается… Завтра будем на канале. Нам нужна резолюция Совета Безопасности о беспрепятственном прохождении судов под нашим флагом по Суэцкому каналу и Тиранскому проливу. Лучше с официальными гарантиями СССР, США и ООН. Иначе мы не уйдем, – утвердительно сказал Исер. – А вот влезать в чужие ботинки, делая за турок с алавитами их работу не вижу никакого смысла. Все, что мы можем взять – это Дамаск, который нам совершенно не нужен, и возможны серьезные потери в уличных боях. Причем последствия будут непредсказуемые, и уйти все равно придется.
– Ну почему? – удивился я. – Мы еще можем начать переброску на север освободившихся частей, чтобы сирийцы знали, и, надувая щеки, стоять на месте. Пусть себе турки повоюют, а мы посмотрим. Все равно снять войска сирийцы полностью не смогут. Это ведь вопрос двух-трех дней. Потом примут решение о прекращении огня. А мы и не начинали. Мы давно уже мирно загораем. Просто опасаемся провокаций и поэтому сидим на границе.
– Очень, очень интересно, – в третий раз повторил он. – Мусульмане лупят мусульман, а мы в этом не участвуем. Думаешь, кто-то на это купится?
– Какая разница? Эйзенхауэру придется влезть в это дело. Мы-то громко будем кричать, что готовы уйти, только дайте нам эту сущую мелочь, что мы просим – свободу судоходства. По всем юридическим нормам, мы в своем праве. А вот они – уйти не пожелают. Пусть работают громоотводом.
– А большого бума не боишься?
– Не вижу причин. Прямого договора о военной помощи с СССР нет ни у Египта, ни у Сирии. Любая неправильная резолюция ООН убивается США на корню. Не надо было Союзу топить первую, по поводу осуждения Египта за нарушение международного договора по поводу канала. Теперь Эйзенхауэр отыграется. Устраивать Третью Мировую даже Хрущев не станет по такому мелкому поводу. Это вам не братская Венгрия, входящая в советский блок и находящаяся в Европе. Вот подарить очередную порцию оружия обиженным арабским братьям, как после 1956 г – это он с великой радостью. Нам пригодится. Подсчеты приблизительные, но больше сотни совершенно целых танков египтяне поразбрасывали по всему Синаю.