- Терпение, ваше высочество, прошу следовать. - Лавузен, стиснув зубы, огромными шагами пролетел пять зал, вихрем отразившись в зеркалах, и в изнеможении тупо уставился на портьеру, затканную золотыми львами.
- Ух! - вздохнул он и перешагнул порог.
* * *
Из дневника Марча Суаттона
9 августа 19…
г. Лондон - Кент (графство Ноль)
Что случилось, не знаю. Вчера в час ночи Лавузен ворвался ко мне, крича:
- О, эта женщина! Она меня убила здравым смыслом. Скорее на аэродром! Мы летим в Кент!
- Зачем в Кент? - спрашиваю.
- Отдохнуть. И никогда, слышишь, Марч, не произноси слова "принцесса" в моем присутствии…
Сам я никогда не видал ее, но Лавузен уверяет, что она представляет из себя "английскую болезнь на французских каблуках". Не спорю. Но только Лавузен напрасно мечтал поразить ее. Ей оказалось решительно все равно, что случилось с ее мужем и какую роль будет играть Лавузен. Титул и приемы сохранятся, - остальное ее не волнует.
В два вылетели. Всю дорогу Лавузен бушевал. Утрам осматривали замок времен Тюдоров, где мы остановились. Но даже геометрические парки, трехсотлетний мох и рассыпающиеся древности не развеселили Лавузена. Развернув газету, он пришел в бешенство. Оказывается, "Таймс" официально сообщил об отъезде принца Уэльсского на охоту. В знак опровержения Лавузен выщипывал хвосты у павлинов до обеда. После ленча - охотился на майора Суффакса. Вечером катались. К концу прогулки выяснилось, что лошадь его не гармонирует с цветом природы. Под руководством известного живописца перекрашивали лошадь в зеленый цвет.
10 августа
Удили рыбу. Специальные корреспонденты, прибывшие из Лондона, интервьюировали Лавузена. Ловил естественным способом: нанизывал принесенную в банках рыбу на крючок и закидывал в озеро. При торжественном рукоплескании присутствующих удочка вытаскивалась - и все любовались нежными оттенками рыбы, которой не было на крючке.
11 августа
В воздухе
Среди ночи Лавузен заявил, что только минуту тому назад он беседовал с архангелом Михаилом, и тот требует, чтобы Лавузен немедленно летел в Лондон и купил перчатки палевого цвета. После торжественного обещания архангел отступился, и Лавузен потребовал аэроплан. Летим.
13 августа
Лондон
После обеда в интимном кругу человек шестьдесят поехали покупать перчатки. Во время посещения магазина за нами следовала толпа кинооператоров и репортеров. Лавузен горячился, требуя перчатки как раз по руке архангела Михаила. Такого размера не нашлось.
14 августа
Сегодня во дворец проник лидер "Ученых Христиан" и добился аудиенции у Лавузена. Кажется, он заманивал принца в секту. Насколько мне известно, идея ее такова: каждый вступивший может быть уверен, что достигнет всего, чего пожелает, а если он ничего не достигнет, то такова воля божия. Лавузен заявил, что он, как член королевской фамилии, принадлежит к англиканской церкви, но с удовольствием даст список друзей, желающих сделаться "Учеными Христианами". Лавузен уехал в Академию Наук, а мы с лидером долго разбирали список, состоящий из таких слов:
"…тигр, слон, акула и сардинка. Все это мои друзья, пожалуйста, обратите их в "Ученых Христиан", тем более, что вам все удается, а если ничего не выйдет, такова воля божья, - я не виноват.
Эдуард, принц Уэльсский.
P.S. Советую заняться слоном, как наиболее толстокожим и податливым животным".
15 августа
Вечером Лавузен спросил:
- Что нынче?
- Вторник. Спокойной ночи!
- Благодарю. Чуть не забыл - завтра день переворота. С утра поедем искать денег.
Я пожал плечами и вышел. Спорить с Лавузеном бесполезно.
Глава четвертая
К полудню в Сити движение стиснутое; стальные гусеницы черных авто медленно вязнут среди пешеходов. Хлопают двери. Магазины, склады впускают, выпускают тысячи дельцов. Над грудой рычащих автомобильных морд едва видна палочка полисмена. Клерки вертятся как заводные, хриплые клерки сшибаются носами, извиняются и мчатся дальше. Сити - огромный город, и люди, мелькающие из двери в дверь, чувствуют себя дома. Им не страшны гудки, они не верят в смерть. Хлеб… нефть… акции. И всюду, куда вонзается острый глаз широкоплечих самоуверенных джентльменов, образуются провалы, убытки, разорения. Продающие и покупающие жуют сигары, швыряя друг в друга гири слов: фунты, доллары, рис…
У Английского банка часы показывают без четверти два. И вот тогда-то открытый "рольс-рольс" врезается в толщу покорно ждущих моторов. Это случилось у подъезда банкирской конторы "Ворр и сыновья". Двое молодых людей, один одетый во все черное и его сутуловатый коллега, задержались на секунду перед матовыми створками кабинки.
Через три минуты - одиннадцатый этаж. Направо надпись:
ДИРЕКТОР
Стоило бросить два слова: "принц Уэльсский", - и клерк, вздрогнув, нырнул в кабинет, вытянулся, проглотив глазами входящих. Принц Уэльсский собственной персоной у директора, - это событие настолько красочное, что шестнадцать машинисток привстали, десять из них попудрили носы, шесть вздохнули, а старший бухгалтер сказал: э… - и уронил отчетный баланс.
Замешательство длилось пять секунд (секундомер системы Твайфт. Лондон, Восточная, шесть). Не больше. В следующее мгновение клерки, перепрыгивая друг через друга, неслись по коридору. Все шестнадцать машинисток делали по 400 ударов в минуту (акции… нефть… баланс), а девять лифтов долбили этажи.
Директор мистер Ворр встал и поправил манжет. Вместе с ним встали и сейчас же сели шесть секретарей.
Мсье Лавузен опустился в кресло. Марч положил перчатки на стол. Шумел вентилятор, сердце директора, строчили секретари, радиотелефон жужжал о ценах хлопка.
Десятиминутная беседа. Плавная речь Лавузена, подергивание Марча, сухое постукивание пальцев директора.
- Это невозможно, - сухо заметил мистер Ворр.
Секретари слегка приподняли носы и тотчас опустили.
Лавузен: Три миллиона фунтов. Кратковременный заем, солидные гарантии.
Мистер Ворр: Цели заема?
Лавузен: Государственный переворот. Мне надоело ждать законного престолонаследия.
Мистеру Ворру изменяет хладнокровие.
- Как! Опять? Вчера герцог Эльсинор просил у меня под диктатуру полтора миллиона фунтов. Правда, он обещал мне Манчжурию, но это слишком: два переворота в неделю!
- Три миллиона и никаких конкурентов! За вами место премьера и кусок Австралии!
- Но я не популярен! Меня не знают, - директор слегка берется за голову.
- Успокойтесь. Происхождение вашей фамилии очень древнее, если откинуть последнюю букву; когда же ежедневно во всех газетах будут печатать, что вы гений, то сперва ваша жена, затем все человечество, да и вы сами автоматически поверите в это.
- Согласен, - вздыхает директор, - но я боюсь за несовременность вашего предприя… э… переворота, вы меня извините, конечно.
- Три миллиона! - Лавузен встает.
- Нет. Простите, но меня ждут дела. Здесь бьется пульс мировой империи, и я…
- Дайте вашу руку, - перебивает Лавузен, - о-о, сто восемьдесят, сто девяносто в минуту. Скверный пульс у империи! В последний раз три миллиона. Нет? До свидания!
Марч, как всегда, уходит последний.
Мистер Ворр делает несколько дрожащих шагов к телефону:
- 3-49-46! Герцога Эльсинор к телефону! Скорее кто-нибудь, дело в том, что принц Уэльсский затевает пере… - директор обернулся, - прошу оставить меня.
Шесть секретарей разом встали, согнулись и вышли. Когда дверь закрылась, мистер Ворр отчаянно крикнул в трубку:
- …ворот! Да, переворот.
* * *
Сумерки чуть тронули газоны пепельным крылом. Через Мраморные ворота по аллеям Гайд-парка - вереница экипажей. Сидящие в них грезят о счастии не ниже тысячи фунтов. Сумерки коротки, как поцелуй воина. В такие вечера офицеры мечтают о мировом могуществе, генералы о покере, а поэты попросить в долг. Даже листва, пронизанная закатными лучами, шелестом своим напоминает фунты… Все дышит поэзией. Земля вертится вокруг солнца, лорды около банков, министры вокруг банкиров; точная строго вываренная система: уголь, насилие, сгущенное молоко, взятки, а по окончании приятные встречи в Гайд-парке. Мужчины приподнимают цилиндры, женщины делают улыбки - то и другое стоит денег.
Ландо мягко шелестят, и складки жира на затылках великих людей дрожат в такт ленивым колесам. В такие вечера лорды не знают, что им делать с отрыжкой, и наугад притворяются величественными. Фокус удается. Окружающие шепчут: "Это сэр Гаррик. Смотрите - графиня Мерлей".
Через час солнце плюнет на блестящие цилиндры и пойдет спать. Шерлок Холмс начнет тонко улыбаться, кого-то арестуют, словом, наступит типичная лондонская ночь, а пока милорды нежно укачивают свои животики и один экипаж сменяется другим. Внезапно знакомый автомобиль вкатывается на главную аллею. Откинувшись, Лавузен что-то рассказывает Марчу, положившему цилиндр на колени. Оба слегка покачиваются, подпрыгивая на поворотах.
- Прекрасное зрелище, микробы на прогулке, - Лавузен указал на пролетевшую карету.
- Это, кажется, герцогиня Готтентотская, - встрепенулся Марч.
- Может быть. Пэры, лорды, банкиры… аппетит этих микробов чудовищен. Яд усиливается в любом государственном организме, если своевременно не сделать прививку революц…
Автомобиль Лавузена скрылся с глаз.
Неуловимые оттенки неба от голубого до грязно-бурого в момент заката.
* * *
- Интересно знать, - продолжал Лавузен, поднимаясь по лестнице особняка на Бромтон-стрит, - что за переворот придумал герцог?
С поклоном их провели в гостиную, дворецкий поспешил доложить.
Забегали слуги, вспыхнули люстры. С легким шелестом распахнулась портьера, и показалась голова герцога.
Лавузен встал.
- Дорогой герцог, надеюсь, мы не опоздали? Не беспокойтесь, это мой секретарь, он тоже посвящен в тайну.
- Какую тайну?
- Герцог, кто перед вами? - Лавузен ударил себя в грудь.
- Наследник английской короны.
- Дым и ад! - взревел Лавуззн, - я такой же наследник, как вы полярный слон.
- Вашему высочеству угодно смеяться? - вставил герцог, сохраняя выдержку.
- Угодно? О да! Царапать вас, милейшее чудовище, спящее под жиром здравого смысла! Настоящий принц в тюрьме, понимаете, а я…
- Спокойствие, - перебил герцог, - никакого принца Уэльсского нет. Сегодня ночью человек, выдававший себя за него, повешен.
Два возгласа.
Испуганный - Марча и удивленный - Лавузена.
Герцог сделал паузу и, подняв голову до уровня горделивости, продолжал:
- А потому прошу ваше высочество спокойно ехать во дворец.
Герцог и Лавузен, сидя напротив, рассматривали друг друга с внезапным любопытством. Лавузен провел рукой по лицу.
- Предположим, что сейчас ничего не было сказано?
- Предположим, - подхватил старик. - Может быть, вы сообщите, что мсье Каннэ изменил ваше лицо, но мне это уже известно от самого доктора и очень давно.
Мельком взглянув на Марча, Лавузен невольно улыбнулся.
- Историческая минута, - не удержался Марч.
- Милый друг, - заметил Лавузен, - история большое жульничество, но не всякое жульничество история. Кстати, Марч, ты что-то записываешь в блокнот для потомства, ну, так пусть эта сцена будет называться: "Ловкость английского дипломата", - читатели любят фантастические рассказы.
* * *
Вечер. Какие-то люди. Марч не понимал. Улицы, дома, Лондон - все это слилось. Мимо несущегося мотора вспыхивали костры пылающих ресторанов, мелькал алебастровый профиль полисмена, в глазах Марча качался фонарь герцогского особняка. Забившись в угол автомобиля, Марч знал, что ничего не существует, а если дотронуться до Лавузена, то этот человек рассыплется как сон.
- Пройдемся немного, - Лавузен взял Марча под руку, - признаюсь, герцог ошеломил меня.
Перед глазами Тауер-бридж.
На минуту они задержались, вглядываясь в дымчатые блестки Темзы.
Скрипели бесчисленные лодки. С парусников неслись песни запоздалых гуляк. Суда, баржи спали, свернув крылья парусов.
У спуска, где обычно днем располагаются художники пастелью, дорогу им преградил человек в широкополой шляпе.
- Будьте любезны, сэр, не укажете ли вы, как попасть на Чаринг-кросс?
- Это нужно трамваем, - ответил Лавузен.
Мужчина приподнял шляпу. Марч слегка вскрикнул. Лавузен с удивлением обернулся к нему.
- Что с тобой?
- Знаете ли, кто это был?
- Лондонский нумерованный нищий!
- Не то, совсем не то! Скорее, Лавузен, или мы погибли, за нами следят люди герцога.
Туман проглотил сперва их спины, потом шаги и облизнулся белым языком. Луна задумчиво водила пальцами лучей по спинке Темзы, чуть вздрагивающей во сне, едва шевелящейся.
Глава пятая
Надутое небо грузным полотнищем повисло над Лондоном. Желтые фонари маслянистыми пятнами плавали в тумане. Массив тумана пластами, глыбами ложился под ноги. Робкие фигуры чиновников, скрюченные порывами ветра, напоминали людей, случайно уцелевших в городе, отравленном газами.
- Это вы, мистер Рекс?
- Да это я, сэр Альби. Доброе утро! Какой ужас, не правда ли?
- Вы говорите о погоде?
- Нет, я имею в виду принца Уэльсск…
- Тсс… Вы не осторожны, нас могут слышать.
Окутанный предрассветной дрожью Лондон был пуст и холоден. Седые башни парламента, склонив чуткие уши шпицев, дремали, захлебнувшись в сыворотке тумана.
Из-за ограды центральной тюрьмы, где толпились чиновники, веяло камнем, холодом жести.
- Доброе утро, сэр. Скоро?
- Сейчас. Уже разбудили.
- Он будет повешен.
- Будьте добры, сколько времени:
- Без четверти два.
- Начинайте!
- Он будет… О… смотрите, смотрите - ведут!
Двое чиновников плотнее застегнули пальто. За ними, словно упав сверху, тяжело захлопнулись двери тюрьмы.
- Вам направо, сэр?
- Пойдемте вместе. Черт возьми проклятый туман. В Англии определенно портятся погода и нравы.
Оба медленно плыли по скользкому тротуару, еще с ночи светящемуся буквами реклам. Шли, упирая четырехугольные подбородки в грань жестких воротников.
- Почему отсрочили казнь?
- По приказу герцога Эльсинор.
- Странно! Не кажется ли вам, что за последнее время нить высшей политики Англии держит чья-то преступная рука; взять этот случай с приостановкой казни над лжепринцем Уэльсским.
- Вы уверены, что он лжепринц?
- Как? - остановился собеседник, - что вы этим хотите сказать?
- Разве вы не слыхали, - говорящий оглянулся, - что тот, которого сейчас должны были казнить - настоящий принц, а на его месте, во дворце, какой-то шарлатан?
Слушавший в ужасе выронил трубку.
- Что такое? Вы с ума сошли! По-моему, одна мысль об этом оскорбительна. Доброе утро, сэр. Вам нужно лечиться!
- Доброе утро! Проклятый туман!
Глава шестая
Закрытый лакированный "паккард", подбрасывающий на своих упругих подушках герцога Эльсинор, выскочил из ворот тюрьмы.
Туман ниже, гуще. Автомобиль катился по желобкам бесконечных улиц; на крутых поворотах дома, казалось, должны были рухнуть на крышу бесшумного экипажа. "Паккард" с ревом ворвался на Флит-стрит. Улица встретила гулом редакционных машин, а вихрь клетчатых чертенят догнал криком:
- ВОЛНЕНИЯ В ИНДИИ. УГРОЗА ВСЕОБЩЕЙ ЗАБАСТ…
Герцог прищурился и потрогал себе подбородок. Автомобиль покачивался медленно, важно. На Виктория-стрит черное пятно толпы растеклось вокруг механического человека. Радиоманекен кричал:
- ПАДЕНИЕ КАБИНЕТА ОЖИДАЕТСЯ В…
"Паккард" пролетел мимо. Площади обгоняли улицы, улицы развертывали веера серых зданий. Машина разрезала толпу, проскочила шесть особняков, вздрогнула и остановилась.
Подхваченный двумя ливрейными, герцог в полном смирении, как девица перед конфирмацией, прошел сквозь строй фоторепортеров.
- Господа! - голос герцога строг, - будьте кратки.
И прошел к себе.
Секретари осадили бумагами. Герцог читает. Телефоны звонят. Депеши укладываются стопками. Голос дежурного:
- Лорд Гумберлен!
Названный элегантной походкой пантеры съеживается в поклоне.
- Добрый день, ваша светлость. Вчера вы не были в палате общин?
- Вчера - да. Сегодня буду. Я только что из тюрьмы.
Пантера глазом выплевывает монокль.
- Уже кончено?
- Нет еще, - голос герцога опускается до шепота.
- Это опасно. Газеты молчат, но… слухи! Сейчас не время сплетням.
Пантера показывает золотые клыки.
- До свидания, милорд, - холодно цедит герцог, - ваш доклад я прочту.
- До свидания, ваша светлость, но вы упускаете из виду, что лицо, намеченное на диктаторский пост, должно быть незапятнанным. Его не может окружать легенда о принцах Уэльсских.
- Это намек?
- Предупреждение, ваша светлость. Честь имею кланяться.
Герцог чувствует дрожь. Проклятый туман застилает глаза… только на секунду. Прием продолжается. Очнувшись, герцог замечает фигуру лорда Ахдональда.
- Диктатурой не запугать! Мы будем бороться.
Герцог зевает, заметив это, посетитель робко заканчивает: