- Демономания, - подтвердил Пирс. - Верно. По латыни - а был и латинский перевод, для ученых и священников, - dæmonomania. - Он пальцем написал это слово на столешнице, обозначив двойную букву æ. - Мы бы так назвали массовое помешательство на демонах, но тогда значение слова было другое, хотя отчасти Боден и это имел в виду. Скорее заглавие означает "Кудесники, погрязшие в демонах" или, может быть, "Демоны, погрязшие в кудесниках", или в ведьмах. Книга о волшбе, о том, что это такое и как действует. Mania означает привязанность, одержимость; маньяк - это человек, чем-то одержимый, на чем-то зациклившийся.
- Словно в него кто-то вселился.
- Вот именно. - Пирс одобрительно посмотрел на нее. - Это книга об одержимости демонами и не только о ведьмах, как мы обычно их представляем - макбетовского типа с бурлящими котелками, - но и о ведьмах фаустианских, которые изучали звезды и вызывали планетных духов.
Он вручил ей книгу. Темная бумага, покрытая пятнами и крупными буквами, выстроенными в не очень-то ровные ряды, издавала странный запах - не столько бумаги, подумала Роузи, сколько малопонятного языка старой Франции, с лишними буквами в знакомых словах; запах смысла, который она еще не успела постичь.
- В основном, - продолжал Пирс, - Боден боролся с модными в то время интеллектуалами, такими, как Бруно, полагавшими, что вселенная заполнена божественным духом, который воплощается во все более возвышенных и утонченных формах, если подниматься по ступеням бытия от камней и скал к животным, к человеческим душам и далее - к духовным силам, ангелам и так до самого Бога. Зная способы, можно привести человеческий дух в созвучие с этими духами, вступить с ними в контакт, может быть, чему-то научиться у них или даже управлять ими.
- И что же ему не нравилось?
- Боден хотел, чтобы пребывало только одно сверхъестественное существо, совершенно не материальное: Бог. Только Бог выше природы, только Бог заслуживает поклонения. Если ты связался с более низкими духами, это идолопоклонство. И дело с концом.
- Так он считал, что духи существуют, просто им нельзя поклоняться.
- Да почти все думали, что они существуют. Так была устроена вселенная. Во времена Бодена никто не верил, что она может просто крутиться сама по себе, как начали считать двести лет спустя и как думают до сих пор. Вот, а Боден полагал, что вселенной управляют демоны - такие существа, которые могут быть хорошими или плохими, но по большей части они просто силы инертной материи. Как правило, они невидимы, но тела у них есть - очень тонкие призрачные тела, с мозгами, сердцем и всякими там органами.
- Хм, - сказала Роузи и сомкнула руки на голой коленке. - Ну а подробнее. На что хоть похожи-то.
- Какие побольше, какие поменьше. Одни огромных размеров, огромной силы - те, что обитают на звездах и движут ими. Они обитают в воздухе и в воде, в горах, в огне и паре; в ветре и погоде. Они управляют вселенной на всех уровнях, от движения звезд и сияния солнца до роста травы.
- Ничего себе. Странно как-то - жить в таком мире.
- Да ну, - возразил Пирс. - Бьюсь об заклад, большинство людей за последние, скажем, сто тысяч лет жили как раз в таком мире. Я бы сказал, такое объяснение первым приходит в голову, когда задумаешься, как все устроено, почему меняется погода, почему бывает буря или долго нет дождя. Ну, может, не первым, а вторым. А первое - что все в мире, деревья, небо и ветер, - все живое и решает за себя.
- "Имя дождика - Тэсс, а огонь - это Джо".
- При желании демонов можно увидеть, - предложил Пирс. - По крайней мере, воздушных. Они движутся быстро, но можно и ухватить глазом. Просто посмотри вверх.
Она посмотрела в густо-синее небо. Все еще безоблачное. Когда еще пойдет дождь.
- Видишь, роятся искорки? - спросил Пирс, тоже вглядываясь вверх, заслоняя глаза ладонью от яркого света. - Некоторые с красной или с золотистой каемкой?
- Точно.
- Вот, - сказал Пирс. - Когда-нибудь интересовалась, что это такое?
- Нет.
- А это они. Воздушные демоны. Или дэмоны. Заняты делом, поддерживают синеву неба, о чем-то там хлопочут, не знаю, о чем.
Роузи продолжала смотреть. Они появлялись, мельтешили и вновь исчезали, им на смену являлись другие - расцвет становления и деятельности, стая сверкающих рыбешек.
- И что, какой-нибудь может забраться в тебя?
- Ну, эти - нет. Преувеличивать опасность не надо. Те, которые все время вокруг нас, как муравьи, ветерки, бактерии, - они, конечно, далеко не все опасны. Просто занимаются своим делом.
- Но другие.
- Если пустишь в себя. Если, чихнув, забыла перекреститься, или загадала желание на звезду, или бродила по древним местам, где некогда им поклонялись. Одержимость может быть нечаянной - просто не повезло - или добровольной, по собственной вине. Боден пишет: ведьмы хотели, чтобы демоны вселились в них и придали им сил. Обдумывали, как бы их заполучить, упрашивали. А еще он утверждает, что тем же самым занимались великие мыслители, маги того времени, с их платоническим восхождением, эмблемами и звездными ритуалами. Вот таких наглецов тоже захватят и в них вселятся. Причем не какие-нибудь бесята, прилипшие из озорства, но, вероятно, какая-нибудь жуткая тварь. А также ее родственники и знакомые. Дэмономания.
Чем дольше она смотрела в ясное небо, тем яснее различала маленькие спермин света и тем дольше они задерживались, прежде чем погаснуть или снова нырнуть в синеву. Гляди она подольше, они бы, наверное, обрели мордашки. И встретились с ней взглядом.
- Дешевый фокус, - сказала она, отвернувшись и слепо помаргивая.
- Да. И тогда были люди, которые говорили, что это дешевый фокус.
- Но многие верили. Во всяком случае, в ведьм и одержимость.
- Многие и сейчас верят. Я уверен, что в мире даже больше тех, кто верит.
Не может быть, подумала Роузи, неужели это имел в виду Майк, когда предостерегал ее? Смотри, с чем играешь. На секунду сердце забилось сильнее, словно она проснулась от испуга.
- А правда, что в те времена думали, - проговорила она, - будто если у человека приступы эпилепсии - то он одержимый? Да?
Эпилепсия: странно, какой обнаженной она ощутила себя, произнеся это слово. Долго ей еще так?
- Вообще-то нет, - осторожно сказал Пирс. - Думаю, они знали, что это болезнь, эпилепсия, и страдают ею как любым недугом, хотя возникали порой и спорные случаи. Но одержимость могла имитировать эпилепсию, маскироваться под нее, только причиной был демон или дух.
- Я думала, они вообще всему причина.
- Ну, не напрямую. Да и не все были согласны с Боденом. Даже по тем временам у него немножко крайние взгляды.
- А-а.
- Эпилепсию описывали врачи, определяли этиологию. Симптомы, показания, лекарства. Все в порядке вещей. У эпилепсии, как и у большинства болезней, были свои святые покровители, к которым можно было обратиться за заступничеством. У чумы, например, святой Рох, или святой Власий у болезней горла, дифтерии и прочего. В приходской школе нам каждый год благословляли горло в день святого Власия.
Роузи глядела на него так, словно Пирс не должен все это знать, словно такая эзотерическая эрудиция граничит с наглостью. Пирс перехватил ее взгляд и добавил:
- Особыми защитниками от эпилепсии считались волхвы. - О боже.
- Их звали Каспар, Мельхиор и Бальтазар.
- Ты даже имена их знаешь?
- Их каждый католик с детства знает.
- И вам говорили, что они отвечают за эпилепсию?
- Вообще-то нет. Это я сам выяснил, позже.
- А почему они?
- Не знаю. Где-то кто-то когда-то помолился им, исцелился. И пошел слух.
Мы все три короли, вспомнила Роузи. Она представила этого "кого-то": вероятно, какая-нибудь мать, давным-давно, бог знает когда, вероятно, под Рождество, опустилась на колени перед вертепом, прося о помощи трех парней на верблюдах, младший (кажется, Бальтазар) всегда черный. Она подумала о Юлии Цезаре и Эдварде Лире. На мгновение она почувствовала себя - себя и Сэм - частью огромной древней семьи, уходящей в прошлое бессчетными поколениями, потому что болезнь, должно быть, существовала всегда; ее семья страдала от непонимания, проходила через удивительные и страшные приключения, и тайная история, которая, верно, открыта никогда не будет, связывала одно поколение с другим. Столько детей. Трепет и ужас близких. И врачи беспомощно смотрели на них.
Ох, Сэм.
Она посмотрела на часы. Где она, что он с ней делает. Тихий вечер внезапно стал неимоверно долгим.
- Наверное, это ужасно, - сказала она. - Когда думают, что ты одержим. Через что приходится пройти.
- Думаю, да, - согласился Пирс. - Для большинства, конечно. Но было несколько знаменитых дэмониаков, которые в то время выполняли как бы роль телезвезд. О них распространяли брошюры, люди съезжались отовсюду посмотреть. Помнится, у одной француженки был даже свой помост в церкви, где она, точнее, ее демон регулярно устраивал шоу. Выкрикивал богохульства, болтал по-гречески, исторгал всякую мерзость, кровь, лягушек.
- Господи боже. А что с ними было на самом деле?
- Не знаю. Не думаю, что одно и то же со всеми. Некоторые, по современному определению, явно были сумасшедшими. Другие - шарлатаны, возможно, подготовленные Церковью. Теперь уже не скажешь. Какое бы предположение мы ни выдвинули, оно не объяснит все, что люди в те времена видели и слышали.
- Так, может быть, - сказала Роузи, - в прошлом демоны действительно управляли миром.
- Ха. Может быть.
Пирс вспомнил, как на семинаре по истории Европы начала нового времени, который Фрэнк Уокер Барр вел в Ноутском университете, профессор и аспиранты (в их числе и Пирс) ломали голову над неожиданной и почти всеохватной вспышкой одержимости демонами в Европе шестнадцатого века: обвинения в волшбе, процессы, сожжения, истерия по поводу легионов Дьявола, суккубы, инкубы, колдуны, которых на глазах у всех уносили служившие им дьяволы. Истерия вне пределов сект и доктрин; католики и лютеране, кальвинисты, гугеноты - все осуждали друг друга, каждый утверждал, что меры, к которым прибегают все прочие, только ухудшают положение и открывают путь новым вторжениям.
Барр привел несколько объяснений этой эпидемии - экономическое, социальное, культурное, даже психоаналитическое (задержанная эдипова реакция со стороны тех, кто ранее низверг Святого Отца). Одно только объяснение он не принимал ("даже, - говорил он со знаменитым барровским подмигиванием, - если оно верно"): что как раз тогда произошел большой побег или набег духов на мир людей - злых духов, а может, добрых и злых разом или просто докучливых, сознательно призванных магами или вломившихся насильно.
Болезнь, объявившаяся в самой природе вещей, а точнее, в людском понимании ее, вспыхнула вдруг, затем пошла на спад, кризис миновал, жар исчез, тело выработало иммунитет. Что бы нас ни постигло в будущем, это не повторится. Другое, и похуже, - возможно, только не Дьявол и дела его, и гордыня его. В этом Пирс был убежден.
- Как она, кстати? - спросил он. - Сэм.
- А. Хорошо. В последнее время ни разу. Пару раз было, пока не рассчитали дозировку.
- Если я что-то могу сделать…
- Да вроде ничего, - сказала Роузи, у которой душа съежилась от этого предложения, слышанного уже много раз от матери, от друзей: так легко говорить - и так бесполезно. - Попроси волхвов. Помолись.
- Давно уже я не молился.
- Ну, попроси двоюродную сестру. У тебя же кузина монашка?
- Ага.
Интересно, подумал он, а молится ли еще Хильди. На словах-то, конечно, да. Но слова без мысли к небу не дойдут.
- Тогда у нее, наверное, есть какое-то влияние, - сказала Роузи, заглядывая в стоявшую между ними коробку. - А это что?
На дне лежала еще одна большая брошюра.
- А, это…
- "Ars Auto-amatoria, - прочла она на обложке. - Или Всякий Муж Сам Себе Жена". Что за чушь?
Пирс сложил руки на ученый манер.
- Вот это и есть та диковинка, - сказал он. - Она, возможно, стоит не меньше, чем все прочие книги, вместе взятые.
- О чем это? - спросила Роузи, открывая книгу с такой же осторожной почтительностью, которую ранее выказал Пирс, и вполне подобающей.
Ну, хоть по-английски. Поэма.
- Вообще-то, - сказал Пирс, - это о мастурбации, - и Роузи показалось, что он покраснел: возможно ли?
- Вот как? - откликнулась Роузи и прочла:
Вдова-Ладонь содержит Дом.
Мужчина всяк бывает в нем;
Пять Рукодельниц Дочерей
Ни Днем, ни Ночью нет добрей.
Здесь мастер Батор, старый Сводник,
Бесплатный сам себе Угодник.
Все без Кошелки тут спусти,
Не бойся здесь Болезнь найти.
- Как-то грубовато, - сказала она.
- Ужасно, - сказал Пирс. - Да еще и длинная. Почти тысяча строк.
- Тогда в чем же ценность?
- Так ведь есть люди, которые все это коллекционируют. Все старое и грязное, в смысле, порнографическое.
- А кто ее написал?
- Не знаю. Ни имени, ни даты. По тому, что мы, исследователи, называем внутренними свидетельствами, например, обыгрыванию нескольких строк из Мильтона и по орфографии, я предполагаю, что это восемнадцатый век.
- Написано скорее "за", - сказала она, - чем "против".
- Очень даже "за".
- А я думала, тогда от этого боялись ослепнуть.
- Нет, это пришло позже. Псевдонаука девятнадцатого века. А раньше особо не осуждали и даже не обсуждали. Вот почему это раритет.
Роузи прочла:
Бездомен ты иль некрасив?
Без Наглости? Без Перспектив?
Мал ростом, тучен, кривоног;
Грешил - иль согрешить не смог,
С тобой одна обручена,
Без выкупа твоя она
- То есть экономишь время и силы, я так понимаю, - сказала она.
- А заодно и деньги.
- Ах ты, господи.
- В то время женитьба вообще была серьезным предприятием, - объяснил Пирс. - Очень сложно и дорого. Ее приданое, его деньги. В первую очередь, имущественная трансакция. А если ты человек ленивый, робкий и не хочешь лишних хлопот, вот, пожалуйста.
Она искоса взглянула на него.
- Угу, - произнесла она. - А что советуют женщинам?
- О них не упоминается, - сказал Пирс. - По крайней мере, в той части, которую я одолел.
- Кому-то надо было и об этом написать, - сказала Роузи.
- Всякая Жена Сама Себе Муж.
- Интересно, занимались они этим? - поинтересовалась Роузи. - Да нет, конечно, занимались. Но знали они, чем занимаются? А мужчины догадывались?
Сама она увлеклась этим задолго до того, как узнала, что у "этого" есть название и что другие тоже им занимаются. Различие между безымянным занятием и поименованным казалось очень важным, хотя ощущения оставались те же. Два мира.
- Ну, - сказал Пирс, - помнится, у де Сада женщины все время это делают. Так что.
- Это где?
- У де Сада, - повторил Пирс. - Маркиза. Который эс-и-эм.
- А-а.
Вот теперь он действительно покраснел, и Роузи с интересом пронаблюдала за процессом с начала до конца.
- Ну, мне-то это без надобности, - сказала она, возвращая книгу в коробку. - От мужиков отбоя нет.
- Обожатели?
- Да, и сейчас вот двое сватаются.
- Споффорд.
- И не он один. Мой бывший хочет опять пожениться. В смысле, со мной.
- Я думал, вы еще не до конца развелись.
- Тем не менее. - Она снова вгляделась в обитаемое небо. - Помню, когда я рассказала Бонн - ты же знаешь, Споффорд вечно вокруг меня крутился, - так вот, Бони изрек, что повторный брак знаменует торжество надежды над опытом. Кого-то процитировал.
- Сэмюэла Джонсона. Только, знаешь, я думаю, тогда у этой фразы был совсем другой смысл.
- Разве?
- Мы думаем, что это такая циническая острота - не сумел ужиться с А, но уверен, что сможешь прекрасно ужиться с Б. Мы думаем, что это о разводе. Во времена Джонсона разводов почти не было. Но много смертей. Расставаться с супругой приходилось потому, что она умирала. Как у самого Джонсона. Поэтому опыт состоял в том, что ты полюбил кого-то, и она умерла. А надежда - в том, что новая любовь не умрет. При этих словах глаза Роузи увлажнились так, словно начали таять; она зажала себе рот ладонью (он увидел бледную полоску на пальце, где не так давно было надето кольцо). Она крепко зажмурилась, но слезы пробились наружу и повисли на ресницах.
- Что? - спросил он.
- О господи, - сказала она. - Боже, как я боюсь.
- Женитьбы?
- Смерти. Не хочу, чтобы она умерла.
Вокруг опадали желтые листья. Маленький демон ветра поднял с земли пригоршню, поиграл и отпустил снова.
- А что? - спросил Пирс. - Возможно, что?..
- Нет, - сказала Роузи и тяжело вздохнула. - Насколько я знаю, ничего такого, что грозило бы смертью. Если в общем смотреть, у Сэм все в порядке, наверное. А, черт, черт, черт.
Вникать в подробности Пирс не осмелился. Через какое-то время Роузи похлопала его по руке, словно это он нуждался в утешении, а не она.
- Все путем, - сказала она. Потом встряхнула коробку с книгами. - Так что я должна?
- Просто держи в сухом и прохладном месте, - ответил Пирс и встал.
Они прошли по подъездной аллее к его машине, капот и лобовое стекло которой уже украсили опавшие листья. Он забрался внутрь.
- Сейчас продают такие пластиковые пакеты, они запечатываются, когда прижимаешь края…
- Хорошо.
Он надел черные очки, купленные в самой первой поездке по этим местам и чудом сохранившиеся.
- И никаких отпечатков пальцев. Коллекционеры очень не любят. Мы же не хотим сбить состояние с "превосходного" до "почти превосходного".
- Я поняла.
- Боден очень ломкий. И поэма тоже.
- А вот кстати, - спросила Роузи, - ведь вы с Роз Райдер?
Улыбаясь, она открыто и прямо рассматривала его лицо, но что она могла на нем прочесть, он не знал.
- Ведь мы? - переспросил он в ответ.
- Из вас вышла неплохая парочка. Так, кажется.
- И кому, в частности, кажется?
- Ну, в частности, Вэл. Да и Споффорду.
Ох уж эти длинноносые Варвары маленьких городков, подумал он; Споффорд сам когда-то предупреждал о них: действующих лиц мало, союзы непрочны, а интерес каждого к каждому не ослабевает.
- Так ты придешь вечером к Вэл? - осведомилась она, не отводя взгляда.
- Господи, уже сегодня? Да-да, конечно.
- Вместе с…
- Нет, - ответил он. - Один.