Конечно, он считал, что это секта. Одна из тех, что прорывались в последнее время на коже нации, как нарывы. Психи и ничтожества в одночасье становились могучими волшебниками, словно их тайно подкармливали из-за рубежа; они посылали в мир отряды приверженцев - торговать цветами и конфетами на улицы, что приносило, согласно газетам, баснословные прибыли, хотите верьте, хотите нет. Потерявшихся детей подманивали в аэропортах, на автовокзалах и в городских трущобах, куда они бежали из уютных безопасных домов; затем похищали, чтобы сделать подмастерьями волшебников и ведьм; из них извлекали часть души, заменяя ее странным блеском в глазах и приклеенной улыбкой. Выдолбленные, как сказал Споффорд. Можно самому это сотворить над собой, а можно позволить - или попросить, - чтобы это сделали с тобой другие.
- Сегодня сектой является не каждая обособленная религиозная группка, - говорила Рея Расмуссен, передавая Пирсу маленькую пластмассовую чашечку кофе. - Люди с промытыми мозгами могут быть безусловно преданы своим наставникам, слепы к альтернативам; назовите их мракобесами или даже сумасшедшими - по нынешним меркам, - и все же их объединение не будет сектой в современном значении этого слова.
Пирс кивнул, но его это не утешило. На столе у священницы лежали открытая Библия, словарь, склеенная пачка проштампованных машинописных листков, стопка информационных бюллетеней. "Нуждаются в ваших молитвах", - гласил заголовок поверх колонки имен.
- Ей запретили с вами видеться? - спросила Рея. - Они настаивают на закрытости от мира - удерживают свою паству от всяких контактов с друзьями, родными, старыми знакомыми?
- Да вроде бы нет, то есть пока нет.
Роз Райдер была в его доме, в его постели, с ним, старым знакомым; на вид особо не изменилась, да вообще не изменилась. Сегодня утром она проснулась, потянулась, зевнула и улыбнулась удовлетворенно, и глаза ее сияли привычным блеском.
- Когда я был маленьким, - сказал он, - нам, католикам, не разрешали ходить в протестантские церкви, посещать их богослужения. Даже венчания.
- Вот видите? - ответила Рея. - Самая большая секта. Разница только в том, что католиков охраняют бюрократия, столетия канонического права, иерархия. Но припомните, как римляне поначалу относились к христианам.
Сектанты. Безумцы, отвергнувшие государство и общество. Пожиратели младенцев, враги семьи и домашних божеств. Их магия действует, ибо помогают им демоны. Отвращение давних римлян к этому сброду вдруг захлестнуло Пирса.
- В принципе, многие из христианских церквей, которые сейчас весьма респектабельны, даже либеральны, начинались со своего рода сект, - сказала Рея. - Прежде всего, мормоны: раньше они были куда как жуткими, а уж ненавидели их… Но и квакеры тоже: у истоков своих здравомыслием они не отличались. Совершенно отвергали общественное устройство. Джордж Фокс как-то раз оживил молитвой мертвого. По крайней мере, его последователи в это верили. - Она сделала глоток. - Что, в общем-то, не безумие. Просто опьянение Богом.
Эта речь Пирсу тоже не понравилась. Опьянение Богом. Да что я тут делаю - пытаюсь вытянуть какую-то объективную точку зрения, да из кого? По сути, из фанатика, а верит она в причудливую антимировую историю, которую сам Пирс давно (как ему казалось) отбросил. Щекотная струйка пота пробежала по его руке под пальто.
- Ваши тоже? - спросил он.
- Еще бы. Датское Братство? Кучка непримиримых искателей абсолюта. Ничтожная. И как всегда бывает, мы стали еще упорнее в результате гонении. Хотя Братство было истреблено едва не подчистую. Ненавидимая секта, ненавистная. Сколько нас вешали и жгли.
- Католики?
- Католики, и лютеране тоже. Говорят, это делает сильнее - то, что не убивает. Странно, ведь наше Братство всегда отличалось веротерпимостью. Вот одна из ересей, в которых нас обвиняли. От которой мы не захотели отказаться.
Она улыбнулась: широко, тепло и гордо. Пирс хотел бы ответить тем же, но понял, что не сможет.
- Вот скажите, - предложила она, - насколько вы заинтересованы ею? То есть вся эта история угрожает постоянным отношениям?
- Ну, даже не знаю, как сказать, - промямлил Пирс, уверенный, что покраснел или побледнел от стыда. - Да я просто озабочен, серьезно озабочен.
- Хм, - сказала Рея. - А вы можете предположить, что привлекло ее в этой группе? У нее был кризис в семье, в жизни?
Пирс стиснул пальцы.
- Ну, она боится, что ее уволят.
- А вы спрашивали ее? - сказала Рея. - Что она чувствует? Что с ней не так?
Пирс ничего не ответил, потому что ответить было нечего. Потом он сказал:
- Мы говорили. О Боге.
Она задумчиво посмотрела на него.
- Думается мне, - сказала она, - есть люди, которых религиозные чувства пугают, ну, во всяком случае тревожат. Религия теперь многим кажется подчинением, узами, несвободой; оковами, куда более сильными, чем отсутствие политических свобод, потому что они добровольны. Оковы души. Вы понимаете, о чем я?
Пирс не ответил.
- Все мы переживали радость обретения свободы, - сказала она. - Разрывание уз: вот какая свобода нам известна. Но есть радость и в том, чтобы отказаться от свободы. Свободно отказаться.
- Угу, - кивнул Пирс. - Вот, значит, как вы…
- Нет. Вовсе нет. Я в этом выросла. Мой отец был пастором. Как и его отец. Для меня это вроде старой фамильной кухни. Тепло, надежно, знакомо. Как бы со стороны оно ни выглядело. - Она глянула на крохотные наручные часики и заметила: - А кстати, мне скоро читать проповедь.
Пирс поднялся.
- Чему она посвящена?
- "Вы - соль земли, - сказала Рея. - Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою?"
Конечно, никакая это не секта: один из обходных путей к власти - или к мистическому пониманию того, что власть бывает различной; их теперь развелись десятки, а жертвователи новых культов, естественно, составляли немалую часть его собственных (предполагаемых) читателей. И конечно, она могла поступить на курсы по обучению таким методам; тому было множество причин, и самые обыкновенные в том числе; к тому же работодатель дал понять, что ее уволят, если она на них не поступит.
За несколько минут до открытия (девять утра) Пирс стоял перед библиотекой на Бриджес-стрит, дожидаясь, чтобы каменноликая, но улыбчивая библиотекарша в очках с серебряной цепочкой открыла двери; он видел ее с улицы, как и сам, конечно, виден был ей изнутри.
- Доброе утро. Вам что-то срочно нужно?
- Нет, - ответил Пирс. - Хотя… где у вас "Религия"?
Она объяснила. Он скрылся в книжной атмосфере среди стеллажей.
Была ли Роз слабой? Слабые склонны (как он полагал) верить в тех, чьей силой они хотят обладать; сила в том, чтобы отдаться во власть другой силы. Он вспомнил тех хищников, с которыми она водилась, которым поддавалась, - Уэсли и прочих. Интересно, подумал он, такие ли же при этом ощущения. Мошонка сжалась.
Роз попала к нему, пройдя через руки многих мужчин; и он не спросил, что может сделать для нее, чем может помочь, что у нее на сердце: нет, не о том он спрашивал. Вот он, толстый том в солидном переплете, изданный несколько лет назад, "Атлас американских церквей и религиозных организаций"; жирный четкий шрифт напомнил о школьных учебниках. "Пауэрхаус интернешнл": в указателе имеется, а вот и номер страницы.
"Пауэрхаус интернешнл". Основан в 1948 году доктором Р. О. Уолтером (р. 1900), на сегодняшний день (1965) официально насчитывает двадцать тысяч членов по всему миру. "Пауэрхаус" не имеет церквей и официальных мест богослужения, занимаясь изучением Библии и устраивая молебны в частных домах и других местах. Уолтер получил степень доктора права в богословской семинарии Пайкс-Пик в 1932 году; в возрасте 34 лет, по его словам, на него снизошло божественное откровение, после чего он разработал учение, сочетающее догматы арианства с ультрадиспенсационализмом и верой в непогрешимость Библии.
Пирс понятия не имел, что такое ультрадиспенсационализм. Может, Рея знает. В глубины протестантской теологии он тоже не заплывал. Арианство, насколько он помнил, что-то как-то говорило о природе Иисуса: или - что он был только человеком, или - что не человеком вовсе.
Хотя доктор Уолтер отказался от активной деятельности в 1960 году, его толкование библейских обетовании "даров Святого Духа" до сих пор передается его весьма деятельными миссионерами и пропагандистами при помощи видеозаписей, сделанных самим Уолтером. На групповых тренингах уделяется особое внимание целительству и обретению божественной благодати. Во Всемирном Центре "Пауэрхаус" в Мексике, штат Индиана (бывший Объединенный христианский колледж), разработана программа "Библейские языки и переводы".
Так, хорошо. Ладно. Стоя с тяжелым томом в руках и чувствуя, как затекают ноги, Пирс смотрел на эти сухие предложения, словно вуайерист на слишком маленькую замочную скважину, ощущая разом вину и беспокойство; неудовлетворенный короткой справкой, он стал просматривать следующие книги.
"Эти странные секты": мягкая обложка обрела в библиотеке, долговечности ради, пластиковое одеяние, но книга все же оказалась истрепана донельзя и разваливалась в руках, а вот у "Атласа" Пирс, похоже, был первым читателем. И тут в указателе значился "Пауэрхаус"; упомянут дважды. Сердце-дознаватель забилось быстрее.
Многие секты заявляют о принадлежности к христианству, но в действительности проповедуют нетрадиционные взгляды; к их числу принадлежат "Фрики Иисусовы", "Пауэрхаус", "Церковь Бога Всеобщего" и др. Они в разных формах утверждают, что Иисус не был Богом, что Второе Пришествие уже состоялось, что верующие могут творить чудеса или пить яды без вреда для себя, стараются затянуть своих последователей в "учебные группы", занятия в которых длятся по многу часов или дней и целью которых является не знание, а "опыт", скрепляющий узы между верующими и лидером группы. Осуждаемые всеми признанными богословами, эти "церкви" в последнее время стремительно расплодились, истощая ресурсы и подрывая базу своих конкурентов - традиционных религиозных объединений.
Ужас какой, не то подумал, не то выдохнул Пирс; бойкие метафоры переполняли его и мешали соображать. На другой странице:
лишения их статуса "неприбыльных", "благотворительных" или "религиозных", а следовательно, и налоговых льгот, которыми они обладают наравне с подлинными церквями, они начали оказывать сопротивление. Агенты налоговой службы, явившиеся произвести выемку отчетов, были выдворены вооруженными членами секты. В Индиане, на родине эксепционалистской/целительской секты "Пауэрхаус", в офис шерифа стекались слухи о незаконном хранении оружия в ее Всемирном центре и о тренинге по выживанию "Последние дни"; в связи с чем представители прокуратуры направили соответствующий ордер и ныне ведут тяжбу с юристами "Пауэрхауса".
Нет-нет-нет. Пирс захлопнул эту дрянь и запихнул на место. В этой атмосфере и в это время невозможно узнать хоть что-нибудь в точности о таких делах; он мог вообразить цепь событий, доносов и слухов, на основе которых и были написаны эти строки, мог представить фобии, которыми они пронизаны, - но не реальность, встающую со страниц. Не может такого быть.
Он вернулся под белесое небо. Может, наведаться к Бо, посоветоваться. Как он слышал, Бо жил в довольно-таки странном доме вместе с (вернее, над, в своей квартире) молодыми и не очень женщинами, причем некоторые из них успели обзавестись детьми, а некоторые (ненадолго) и мужчинами; дом этот, по всему судя, тоже был сектой, но если так, то хилой, потому что народ там все время менялся. Пирс полагал, что ближе к истине было бы сравнение с древнеирландским монастырем, где в каменных хижинах, вдали от мира, собирались жизнерадостные аскеты обоего пола, - а Бо пребывал на посту снисходительного епископа. Так что есть секты и секты.
Но когда он подошел к большому трехэтажному дому Бо, где на пустынном дворике играли чумазые дети, а на крылечке отрешенно сидела бомжеватая женщина, его вдруг охватило неведомое прежде чувство робости и страха. Он помахал рукой и прошел мимо.
Тем временем Бо, Сэм Мучо и еще двое детей играли в "змеи и лестницы" на игровой доске, которая едва не разваливалась в местах сгибов. Фишками служили изломанные шахматные фигурки из набора, который Бо приобрел на домашней распродаже; все знали свои фишки, но Бо следил, чтобы они не перепутались, потому что, как он объяснял, они еще только учатся играть (в смысле, фигурки) и могут ошибиться. Сэм двигала высокую королеву; Бо - белого слона. Спуски по желобам нравились Сэм не меньше, чем подъемы по лестницам, и она огорчалась, когда мимо них проскакивала, а Бо над ней посмеивался.
- Если иногда не спускаться вниз, игра скоро закончится, - сказала она.
- Правильно, - отвечал Бо. - Не спустившись, не поднимешься.
Белый конь как раз закувыркался по длиннейшему спуску, когда дверь открылась, и вошел Майк Мучо.
- Папа, папа!
- Привет, Майк, - сказал Бо и бросил взгляд на кухонные часы. - Ты должен был прийти только в полдень.
- А у нас большие планы, - сказал Майк, не глядя на Бо, а улыбаясь Сэм.
- Ладно, - произнес Бо, вставая с пола. - Но она выигрывает. - Он дотронулся до кудряшек Сэм. - Нравится тебе это или нет.
Глава девятая
- Счастье, счастье, счастье, - говорила Роз Райдер. - Такое счастье. Пирс, иногда я прямо…
Утренний свет заливал комнату, а Роз еще не вставала с разворошенной постели; Пирс стоял в дверях, одетый в пальто, с пакетом свежей сдобы из "Дырки от пончика": первый час пища богов, а потом уже что-то несъедобное.
- Выглядишь ты счастливой, - сказал он.
Так и было. Когда она рассказывала, как у нее все расчудесно складывается, и занятия, и квартира, и новая жизнь, глаза ее словно оттаивали наконец и сияли мягким влажным блеском. "Сказочно, чудесно", - говорила она; а ему слышались голоса нарков (он сам был из таких), которые в подобных выражениях отзывались о концерте, фильме или уличном действе, хотя их восторги и ухмылки на деле относились к тому, что они чувствовали во время разговора. Кайф.
Что за чернота сгустилась в его груди да и на лице, судя по всему? Роз улыбалась ему и для него, смеялась весело, заправляя его давно не стриженные лохмы за уши.
- Вот, - сказала она. - Пирс, я ведь по тебе скучала. То есть мне этого всего не хватало. В городе нет такой красоты. Ой, смотри, смотри: цапля.
Стройная птица, вероятно припоздавшая, терпеливо стояла на отмели, которую стало видно теперь, когда буйная зелень сошла. У них на глазах цапля раскрыла голубые крылья и, сделав несколько изящных шагов, взлетела, хоть это и казалось невозможным, - набрала высоту и с неестественной медлительностью полетела вдоль реки.
- Пирс, - сказала Роз. - Я говорила на иных языках.
У Пирса зашевелились волосы на затылке.
- Ты - что?
- Я говорила на неведомых языках. Я умею. Оказалось, что я умею.
Она сообщила это смущенно, однако и с гордостью, почти озорно, - исповедуясь, как бывало и прежде; правда, теперь уже совсем на другую, но тоже волнующую тему.
- Когда-нибудь ты все-таки…
Она рассмеялась.
- Нет, нет. Этому можно научиться. Это можно делать, ну знаешь, с чужой помощью. Любой может. Знаешь, кто может? Майк Мучо.
- Ой, нет.
- Это бывает в конце тренинга. Как - не то чтобы зачет, но…
Она смотрела на него все так же открыто, и он увидел, как на лице ее отражается то смятение, даже отвращение, которое он вдруг ощутил, словно она сказала ему - что? Что научилась срыгивать по желанию, как кошка? Плакать кровавыми слезами, как рогатая ящерица? Чего он так испугался?
- Это есть в Библии. Это дар Божий. Обетование. А значит, так оно и есть.
- Не все, что обещано в Библии, нужно воспринимать настолько буквально, - сказал Пирс.
- Разумеется.
Она внимательно смотрела на него, и лицо ее, совсем недавно замкнутое и затененное, так необычно, по-новому, сияло.
- Ты что же, - сказал он, - веришь в непогрешимость Библии? Серьезно?
- Верю во что?
- Я… - запнулся он. Он и сам встречал это слово только на бумаге. - Ну. В общем, я про идею, что в Библии нет погрешностей. Никаких противоречий, ложных идей и положений. В таком духе.
Она немного поразмыслила:
- Ну а с чего бы им там быть?
- То есть? "С чего бы им там быть"? А в какой книге их нет?
- Извини, - сказала она, вылезла из постели, в два-три шага добралась до туалета и закрыла за собой дверь.
Пирс неподвижно глядел на эту дверь. Вслушиваясь.
- С чего бы их там не было? - спросил он еще.
- Потому что, если… Если это слово Божье, а так говорят, тогда как Бог допустил, чтобы в ней были ошибки?
Слив.
- По-моему, - говорила она, вернувшись, отыскивая трусики и надевая их, - для них Библия - что-то вроде электростанции, откуда и название "Пауэрхаус". Она как бы дает энергию, дарит силу через слова и повести. Вот для чего она нужна и зачем появилась на свет.
- Это книга, - сказал Пирс. - Просто книга. Хорошая книга. Но не единственная.
- Ну, - сказала она. - Там же говорится - в начале было Слово.
- Конечно, - ответил он. - А Папа Римский говорит, что он непогрешим.
- Но они говорят, что…
- Книга не может удостоверить свое же первенство. Это глупо. Это все равно, что сказать, будто книга существовала до того, как появилась. И явилась-то для того, чтобы подтвердить свое предсуществование.
- Не поняла.
- И вообще, - продолжал Пирс, - на самом деле там сказано, что в начале был Logos. A Logos означает самые разные вещи - Разум, План, Мысль, Изучение, Здравомыслие, - да что угодно почти, только не Слово. Я считаю, лучше всего перевести его как Смысл.
- В начале был Смысл? - спросила она.
- И Смысл был у Бога. Смысл и был Богом.
Она успела надеть большую фланелевую рубашку, и руки ее замерли на пуговицах. - Что ж, - сказала она. - Это все еще разъяснится. Там как раз затеяли большой проект - новый перевод Библии. Нового Завета.
- Знаешь, сколько уже есть таких переводов.
- Знаю, - ответила она, понимающе улыбаясь. - Но. Пришли к выводу, что, хотя все думают, будто Новый Завет был написан на греческом, на самом деле он был написан на арамейском. На языке Иисуса. А затем переведен на греческий. И чтобы приблизиться к подлинному смыслу…
- Они собираются перевести Завет обратно, - ошеломленно произнес Пирс, видя, что на лице ее нет ни тени иронии, ни даже удивления. - О господи.
- Ты что, не хочешь пончика? - спросила она, показав на пухлые маслянистые колечки, которые он выложил на поднос между ними.