Василий ЛОБОВ (1950) - московский прозаик, поступившийся ради литературы всем, даже высшим образованием. Пишет очень давно, но первая его публикация - повесть "Ничего особенного" вышла в свет лишь в 1991 году
"В то утро я проснулся ни свет ни заря - фонари на нашем девятом ярусе тлели всего вполнакала, - и было еще слишком рано, чтобы идти на службу. Несколько долгих минут я лежал неподвижно, рассматривая глазами полосатые пузыри вздувшейся на потолке штукатурки, потом повернулся на левый бок и стал смотреть на шикарное убранство моего шикарного однокомнатного дворца: на шикарный пластмассовый стул с поломанной ножкой, на шикарный стол, покрытый шикарной бело-черной скатертью с обтрепанными и кое-где отвалившимися шикарными кисточками, на собственный местами лоснившийся шикарный фрак, который висел на шикарном гвозде, вбитом в дворцовую дверь… В желудок лезли самые разные мысли, я с силой пытался их от него отогнать, они не отгонялись… и мне казалось! Мне казалось, что мой шикарный дворец не такой уж и шикарный. Мне казалось, что печальна вечная песня радости Железного Бастиона. Мне даже казалось, что я несчастлив."
Содержание:
ГЛАВА ПЕРВАЯ 1
ГЛАВА ВТОРАЯ 2
ГЛАВА ТРЕТЬЯ 3
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 6
ГЛАВА ПЯТАЯ 7
ГЛАВА ШЕСТАЯ 9
ГЛАВА СЕДЬМАЯ 10
ГЛАВА ВОСЬМАЯ 10
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ 12
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ 14
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ 16
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ 17
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ 19
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ 21
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ 21
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ 23
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ 24
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ 25
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ 26
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ 27
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ 29
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ 30
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 31
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ 33
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ 34
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ 35
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ 36
Василий Лобов
Дом, который сумасшедший
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В то утро я проснулся ни свет ни заря - фонари на нашем девятом ярусе тлели всего вполнакала, - и было еще слишком рано, чтобы идти на службу. Несколько долгих минут я лежал неподвижно, рассматривая глазами полосатые пузыри вздувшейся на потолке штукатурки, потом повернулся на левый бок и стал смотреть на шикарное убранство моего шикарного однокомнатного дворца: на шикарный пластмассовый стул с поломанной ножкой, на шикарный стол, покрытый шикарной бело-черной скатертью с обтрепанными и кое-где отвалившимися шикарными кисточками, на собственный местами лоснившийся шикарный фрак, который висел на шикарном гвозде, вбитом в дворцовую дверь…
В желудок лезли самые разные мысли, я с силой пытался их от него отогнать, они не отгонялись… и мне казалось! Мне казалось, что мой шикарный дворец не такой уж и шикарный. Мне казалось, что печальна вечная песня радости Железного Бастиона. Мне даже казалось, что я несчастлив.
- Ты что это, а, братец Пилат III, совсем ополоумел?! - наконец рявкнул я сам на себя шепотом. И помотал короной.
От мотания короной казаться мне стало немножко меньше, но тут я вспомнил свой сон, вскочил с кровати и заглянул в буфет. Заветная бутыль была пуста, а в серой бронированной коробке, где у меня хранилась пыльца, не оказалось ни одного пакетика. Тогда я быстро оделся, внимательно осмотрел себя в зеркало - глаза были спятившими - и выбежал на улицу.
Его я приметил издали. Прижав ладонь к уху на голове, он сидела на разбитом пороге обшарпанного шикарного дворца в переулке, за которым находился ближайший эскалатор, и на этой самой голове абсолютно не было никакой короны.
Отсутствие на его голове короны сразу же бросилось мне в ум. Я было решил, что это - счастливчик, но ум подсказал мне, что вряд ли: во-первых, на нижних ярусах счастливчики никогда не прохлаждались без дела; во-вторых, время счастливчиков уже кончилось, но главное, его лицо было очень и очень печальным, таким же печальным, как показавшаяся мне сегодня с утра печальной вечная песня радости Железного Бастиона. Приблизившись почти вплотную, я увидел, что край короны высовывался из черной блестящей сумочки, лежавшей у него на коленях ног.
Он повернула лицо в мою сторону. Его глаза на лице были такими же спятившими, как мои в зеркале.
С минуту мы молча друг друга рассматривали: я - засунув руки в карманы фрака, который был на мне, и беспокойно перебирая пальцами кругляшки монет, он - не отнимая ладонь от уха. Ему было холодно, он дрожала. Он была красивая. Скоро мне стало окончательно не по себе, захотелось уйти, убежать, но хотелось остаться. Наконец я сказал:
- Думал, что ты счастливчик.
- Нет. - Голос у него был совсем не громкий.
- Почему же ты без короны?
- Мне так нравится.
- Лучше надень, еще кто увидит…
- Пусть.
- Как это… пусть?
- Пусть смотрят.
- Ну ты даешь… Что ты тут делаешь?
- Ничего. Сижу, слушаю музыку. - Он протянула мне часы с поднятой крышкой. Странные часы.
Я взял их в руку. Из часов что-то пиликало.
- Нравится?
Я пожал плечами фрака.
- Наверное, ты никогда не слышал настоящую музыку. Возьми их себе.
- Очень дорого?
- Нет, - улыбнулась он. Его губы были странными: некрашеными. - Часы я тебе дарю.
- Дарю? - переспросил я.
- Теперь они твои.
- Мои? А сколько я тебе должен?
- Я же сказала: дарю! Дарю, значит, даю, не требуя денег.
- Это подачка? За что?
- Ни за что. Ты мне нравишься, ясно?
Мне было неясно, но спорить я не стал - щелкнул крышкой и убрал часы во фрак.
- Ну ты чудная… - сказал я.
А он вдруг спросила:
- С тобой это часто бывает?
- Что? - не зная, бежать или пока нет, прошептал я.
- Да это, когда начинает казаться?
Если я не побежал, то только потому, что ужас сковал все мои ноги, которых у меня две штуки. Бежать со скованными ужасом ногами я не решился. Да и он перевела наш разговор на другую тему:
- Хочешь пыльцы? - И вытащила из сумочки пакетик.
Я взял его в руку и надорвал…
- А ты?
Он покачала головой, странной такой головой, головой, на которой абсолютно не было никакой короны.
- С сегодняшнего дня я с этим покончила.
- Почему? - удивился я.
- Не хочу больше одурять себя разной гадостью.
И снова я ничего не понял…
- Гадостью? Почему?
- Да потому что пыльца и божественный нектар делают из нас идиотов.
- И божественный?
- Конечно.
Ничего себе, вот это да, подумал я, а потом приложил пакетик к ноздрям, закрыл оба глаза - левый и правый - и вдохнул в себя аромат пыльцы. Казаться мне стало немного меньше.
- Иногда по утрам у меня это бывает, - тихо сказал я. - Вот сегодня, например, мне казалось, что я не очень счастлив. Ужас… А как же, когда это найдет на тебя?
- Никак. Пусть находит.
- Ну да! Сегодня ночью, когда я спал, мне снился сумасшедший дом… Целый сон снился… Ужас! Ты что, хочешь туда попасть?
- Не думаю, что там хуже, чем здесь.
- Как… выдохнул я из себя. Как ты сказала?
- Да не трясись ты, нас никто не слышит. Легче стало?
- Немного, но все равно придется добавить. Я иду на десятый ярус, в забегаловку братца Великана.
- Можно я пойду с тобой?
- Только надень корону!
- А если не надену?
- Как хочешь… На таможне придется.
Он поднялась с порога. Маленькая, тоненькая, сероглазая, черноволосая. Одета он была в сильно поношенное широкополосое платье, выдававшее в нем довольно низкую корону. Он была очень красивая.
- Как твоя кличка? - спросил я, когда мы направились к эскалатору.
- Золушка.
- А с какого ты яруса?
- Да плюнь ты на все эти ярусы! - вдруг воскликнула он, и я подумал, что иметь с ним дело крайне, крайне, крайне опасно.
Подумав об опасности, я стал думать об опасности. Было самое время сбежать от братца Золушки. Но ведь он была чрезвычайно красивая! Я повернулся назад. Из подъезда обшарпанного шикарного дворца, на пороге которого он недавно сидела, вышел и пошел за нами какой-то братец пятизубочник. Наверное, решил я, это один из тех самых братцев, которые цепляются к одиноким красивым братцам, несколько от меня физиологически отличающимся, чтобы силой или подачкой вступить с ними в некоторые физиологические связи. Я представил себе братца Золушку в его объятиях. В объятиях этого толстого противного пятизубочника! Я не хотел, чтобы братец Золушка попала в его объятия! Я хотел братца Золушку сам!
- Иди к братцу Великану, я скоро приду, - сказал я и повернул себя быстро назад.
Я надвигал себя на него Железным Бастионом. Через минуту мы друг друга догнали. Он сделал шаг в левую сторону, но не приподнял корону. Я схватил его за фалду фрака.
- Почему не снимаешь корону перед младшим по рангу, братец родимый пятизубочник?
- Виноват, братец девятизубочник, - пробормотал он и попытался вырваться.
Я не отпускал. Наконец он стянул с головы корону. Был он очень стар и очень лыс.
- Виноват, братец девятизубочник, замечтался…
- Ах, он, видите ли, замечтался! - уже совершенно серьезно рассердился я. - Мечтать нужно у себя в шикарном дворце!
Он с силой дернулся. Я не выпускал.
- Служи! - приказал я.
Служить он не стал - еще раз дернулся и прошипел:
- Да отпусти же, тебе говорят!
- Что?! Всякие тут паршивые пятизубочники не снимают перед тобой корону, а потом еще и огрызаются? Ну я тебе сейчас покажу…
- Хорошо, - зло выдавил он из себя. Его лицо сделалось пепельно-черным, в уголках губ появилась пена. Он отвернул лацкан фрака… и я увидел своими вмиг онемевшими глазами серый орден, на котором была изображена обвитая черной змеей маленькая белая двадцатизубая корона.
Что-то во мне здорово дернулось, я вытянулся в струнку. В моем несчастном желудке царил настоящий сумбур, но мысль о том, что на этот раз я вляпался в историю хуже некуда, была четкой до безобразия.
- Виноват, братец Белый Полковник, - как можно громче и как можно подобострастнее рявкнул я. - Меня ввела в заблуждение твоя секретная корона. Чего изволите?
- Служить!
- Так точно!
- Кличка, братец родимый девятизубочник?
- Пилат III.
- Ага…
- Так точно!
- Место службы?
- Департамент круглой печати Министерства внешних горизонтальных сношений.
- Синекура?
- Постановщик печати.
- Право- или левосторонний?
- Так точно: левосторонний, - ответил я и от себя лично, хотя братец Белый Полковник - Великий Ревизор Ордена Великой Ревизии - вовсе не спрашивал, добавил: - Порядочная шлюха!
- Ага… О чем, братец Пилат III, ты разговаривал с братцем, который сидела на пороге? Докладывай.
Я доложил:
- О чем обычно разговаривают братцы с братцами, несколько от них физиологически отличающимися, когда собираются вступить с ними в некоторые физиологические связи? Да ни о чем таком особенном…
- Вы договорились встретиться?
- Так точно!
- Где?
- В забегаловке братца Великана.
- Когда?
- Сейчас.
- Спецзадание: сойтись с ним как можно ближе, запомнить все, что он говорит, передать все мне. Сегодня в двадцать один ноль пять я буду ждать тебя вот по этому адресу. - Братец Белый Полковник протянул мне визитную карточку, в левом углу которой была изображена обвитая черной змеей маленькая белая двадцатизубая корона.
Спрятав карточку в карман, я опять вытянулся в струнку. От моего прежнего состояния психического неравновесия, возможно, из-за действия пыльцы, возможно, благодаря благотворной встрече с Великим Ревизором, не осталось и следа. Я снова ощущал себя настоящим братцем: братцем, готовым не раздумывая выполнить любое исходящее снизу приказание. Меня наполнили бодрость и радость. Железный Бастион запел вечную песню победы.
- Все ясно? - спросил меня братец Белый Полковник.
- Так точно! - рявкнул я, хотя и подумал, что ясно мне все, кроме одного: если братцем Золушкой заинтересовалась Великая Ревизия, нужно держать себя от него как можно дальше, однако как мне держать себя как можно дальше, если мне приказано сойтись с ним как можно ближе, а?
А братец Белый Полковник, ничего более не добавив, развернулся и не спеша зашагал в противоположную эскалатору сторону. Вдруг сбросил личину, превратился в белое облачко и дематериализовался. Спустя минуту дематериализовалась и валявшаяся на асфальте личина. Асфальт в месте личины продолжал дымиться, я немного посмотрел на дым глазами и пошел ногами к эскалатору.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Вообще-то забегаловка "У братца Великана", как и все остальные на десятом ярусе, обслуживала только братцев десятизубочников, но братец Великан слыл демократом и принимал за соответствующую подачку монеты от посетителей всех рангов, как ему, впрочем, и было предписано специальным циркуляром. Это делало забегаловку "У братца Великана" популярной в среде тех братцев, что занимались всякими светлыми махинациями и были вынуждены встречаться с братцами более высоких или менее низких рангов.
Смачно улыбаясь, швейцар распахнул передо мной дверь. В забегаловке никого не было, только компания таких же, как я, девятизубочников проводила перед началом службы свою обычную утреннюю зарядку. Братец Золушка сидела в углу на стуле за легкой пластиковой занавеской. При моем появлении он махнула братцу Пилату III рукой. Я ответил щелчком каблуков и пошел к братцу Великану, карлику, десятизубая корона которого едва высовывалась из-за медной стойки. На мое приветствие он ответил зловеще-радостной улыбкой.
- Два божественных, - сказал я, но после того, как сказал, вспомнил, что мне говорила братец Золушка о пыльце и нектаре, и поправил сказанное: - Один божественный и какой-нибудь фрукт подешевле.
Братец Великан не шелохнулся, братец Великан продолжал читать газету, разложенную на стойке. Я вытащил из потайного кармана пять десятизубовиков. Братец Великан покачал короной. Я понял, убрал десятизубовики и достал пятнадцатизубовик. Кивнув в знак нашего согласия, братец Великан спрятал газету в бронированный сейф, наполнил бокал божественным, достал из-под прилавка контрабандную сливу, положил контрабандную сливу на мелкую тарелочку с серой каемочкой, отсчитал сдачу, причем пятизубовиками, один пятизубовик движением ловкой руки сбросил под стойку, а все остальное пододвинул мне. Почему-то на этот раз возражать, как того требовали от меня правила хорошего тона, я не стал, и отсутствие у меня хорошего тона привело братца Великана в некоторое недоумение и еще более зловеще-радостную улыбку.
Уже понимая, что имею дело с кем-то не тем, за кого он себя выдавала, что это, несомненно, братец довольно низкого ранга, по каким-то своим тайным причинам скрывающая свою истинную экзистенцию, я взял в две руки бокал и тарелочку с серой каемочкой и, чеканя шаг, направился к братцу Золушке. При моем приближении он опять сняла с головы корону и спрятала в сумочку. Достоинство короны я разглядеть так и не умудрился.
Остановившись возле столика, я как можно громче щелкнул каблуками, но рявкать "чего изволите?" не осмелился по конспиративным причинам. Он улыбнулась, его лицо побелело. Он была необыкновенно красивая.
- Что стоишь? Садись, - сказала он.
Я сел.
- Надеюсь, братец Золушка, от фрукта ты не откажешься?
Неожиданно он рассмеялась, хотя ничего особенно смешного я не сказал. А может, все же сказал, но только не понял, что сказал что-то смешное.
- Я пошутила. Золушка - имя из сказки, которую я очень люблю.
- Любишь сказки?… Но ведь сказки - это ложь! Ты что, хочешь сказать, что любишь ложь?
- А ты читал хоть одну сказку?
- Конечно, нет. Зачем читать ложь?
- Как же ты можешь утверждать, что сказки - ложь, если ты ни одной не читал?
- Если бы это была не ложь, то сказки назывались бы не сказками, а как-то совсем по-другому. Так как твоя настоящая кличка? Моя - Пилат III.
- Принцесса, - ответила братец Золушка.
- Принцесса? - не поверил я. - Как… Принцесса? Тот самая Принцесса?
- Ну да, та самая.
- Сынок Самого Братца Президента? - еще более не поверил я.
Он молча кивнула, вытащила из сумочки и положила на стол корону. Двадцать один зуб!
Кое-как справившись с приступом чуть не задушившего меня кашля, я вскочил со стула на ноги и застыл перед братцем Сынком Самого Братца Президента по стойке "смирно" двадцать первой степени.
- Чего изволите? - как можно громче и как можно подобострастнее рявкнул я.
Он почему-то сразу же погрустнела.
- Сядь, пожалуйста. И, пожалуйста, не кричи и не таращь на меня глаза.
Я упал на стул. Мои руки потянулись к бокалу с божественным нектаром, я попытался с ними совладать, упрятав под стол. Упрятал. Упрятать глаза было некуда, разве - зажмурить, но на это я не решился и продолжал таращиться на братца Принцессу.
А он сказала:
- Давай договоримся, что в отношениях со мной ты забудешь о рангах.
- Как это… - было попытался заикнуться я.
- Да так. Будто в Нашем Доме нет никаких рангов.
- Это как… - опять было попытался я заикнуться.
- Я уже жалею, что показала тебе эту дурацкую корону… Ну, договорились?
- Если братец Принцесса приказывает…
- Не приказываю - прошу. Идет?
- Так точно, - неуверенно рявкнул я и стал размышлять о том, что все это очень, очень странно. Прошу… Влиятельнейшая корона - и просит. Просит, когда нужно отдать приказ. Двадцатиоднозубая корона просит у короны девятизубой!
Мои размышления прервала братец Принцесса, он положила руку на мое запястье моей, братца Пилата III, руки.
- Скажи, а почему ты остановился и заговорил со мной?
- Можно я сначала немножко попью божественного нектара? - попросил я.
Он кивнула головой без короны, и я залпом осушил бокал.
- Так почему?
- Да ведь ты красивая!
- Разве только поэтому? Честно.
Раз братец Принцесса, сам Сынок Самого Братца Президента, приказывала, хотя вроде бы просила, говорить честно, я не имел права говорить нечестно. К тому же любые свои высказывания и любые свои действия я мог смело списать на полученное от братца Белого Полковника спецзадание. Вот почему я сказал: