Четвертый зам, кличка братец Апостол, плотный, высокий одиннадцатизубочник с густыми белыми бровями над маленькими глазами, был моим непосредственным начальником, так как был замом по науке и по совместительству возглавлял отдел совершенствования нашей департаментской круглой печати. В его прямые обязанности входил ежедневный инструктаж высших сотрудников, то есть меня. Братца Апостола, в свою очередь, через день инструктировал третий зам, инструктируемый раз в неделю вторым замом, которого раз в месяц инструктировал первый зам, раз в год получавший инструкции от самого братца Цицерона II.
Известно, что вместилищем разума братцев являются желудки. Но на мой просвещенный знаниями Самого Братца Президента взгляд, вместилищем разума братца Апостола являлся желчный пузырь. Во всяком случае, все находящиеся с ним рядом предметы, словно бы вобрав в себя его настроение, дышали на меня именно желчью. Когда я входил в его персональный кабинет, первым же делом тайком оглядывался по сторонам и по степени дыхания желчью стола, стульев, дивана и телефонов мог с абсолютной точностью судить о душевном состоянии своего непосредственного начальника на данное мгновение.
При моем появлении он говорил что-нибудь вроде:
- Так, значит, явился… А я тебя уже жду (или - зачем пришел так рано?), разве трудно, братец Пилат III, прийти вовремя? И почему это у тебя расстегнута верхняя пуговица на фраке, которая должна быть застегнута? И что это из-под твоей девятизубой короны торчат двадцать тысяч сто сорок пять волосиков, а не как положено по уставу департаментской службы - не двадцать тысяч сто сорок? Разве можно в таком виде являться к младшим по рангу? Это что же, а, братец Пилат III, выходит, ты меня… ты меня не уважаешь? Это что же, ты специально решил оскорбить меня своим видом? Меня? Оскорбить? Да ты что это себе позволяешь, а?
На этот раз, однако, к разлитой по мебели желчи примешивалась и хорошая толика зависти. Братец Апостол учить меня нравам не стал - вышел из-за стола и стал методически равноугольно расхаживать по кабинету, почтительно держа в пухлых руках толстую инструкторскую книгу с фотографией и автографом самого братца Цицерона II на обложке.
- Основное назначение Департамента круглой печати, который является представительством Министерства внешних горизонтальных сношений в районе спецзоны Южного Выхода, - сразу же начал читать он, - заключается…
- …в представительстве Министерства внешних горизонтальных сношений в районе спецзоны Южного Выхода, - как того и требовали инструкции, бодро продолжил я.
Братец Апостол бросил на меня беглый взгляд и прочитал:
- И…
- … в постоянной готовности всегда и на самом низком уровне проставить круглую печать на любой, санкционированной внизу специальной визой, прописке.
- Постановка круглой печати глубоко символична, круглая печать… - с особой радостью в голосе выговорил он…
- … это символ замечательной гармонии Нашего замечательного Дома, - радостно подхватил я.
- который…
Я вложил в последующие слова всю свою свирепую ненависть:
- … окружен хаосом окружающей Наш Общий Дом ядовитой среды.
- Куда…
- … все выходящие братцы должны нести наш свет нашей просвещенности и наш дух нашего самопожертвования, - радостно подытожил я.
- Необходимость существования Департамента, - зрачки братца Апостола в глазах сильно расширились, - круглой печати обусловлена…
- …необходимостью иметь печать на любом домовом документе, - затрепетав от восторга, отчеканил я.
- А также…
- … порядком!
Братец Апостол вдруг зевнул, мгновенно смутился собственной неуставной вольности и настороженно-косо на меня посмотрел. Я сделал вид, что рассматриваю стоявший в левом углу домовой флаг, который с каменным выражением влюбленного в знамя лица как зеницу ока охранял братец пятизубочник из вневедомственной охраны.
- Так… Отлично… - наконец справившись с неуставной зевотой, сказал братец Апостол. Вдруг неуставно чихнул, побледнел до самой короны и скороговоркой выпалил:
- Святое служение Великой Мечте…
- …наш единственно святой братцевский долг! - докончил я.
На этом официальная церемония проведения инструктажа высших сотрудников завершилась, и, громко щелкнув каблуками, я покинул персональный кабинет братца Апостола.
Минут через пять в хранилище печати прибыла первая на этот день группа поиска. Братец Мона Лиза, как и положено, встала при знамени, я торжественно открыл толстую инструкторскую книгу и…
- Дорогие мои братцы! - с холодной слезой в голосе горячо начал читать я. - Сейчас, выйдя за Железный Бастион, вы спуститесь в ядовитую бездну окружающей Наш Общий Дом ядовитой среды, куда понесете наш свет нашей Великой Мечты, сконцентрировавшийся в образе нашей славной круглой печати. Свет нашей Великой Мечты был, есть и будет всегда. Пройдут дни, пройдут годы, пройдут чередой века, но этот свет не потухнет и не погаснет, а лишь разгорится с новой могущественной силой, которая поведет нас и наших славных потомков на славные свершения…
Закончив читать, я нажал спрятанную в крышке стола секретную маленькую кнопку. В хранилище торжественно заиграл торжественный домовой гимн. Братцы из группы поиска стали поочередно подходить к домовому флагу и, опустившись кто на левое, а кто на оппозиционное правое колено, торжественно целовать кто белую, кто оппозиционную черную полоску.
В это торжественное для всех нас время в стене незаметно и чрезвычайно торжественно открылось маленькое окошечко, и маленький такой, незаметненький такой телеобъективчик запечатлел всю торжественную процедуру целования знамени на маленькую микропленку. Целовать черную полоску, конечно, никому не возбранялось, но все-таки Кабинет Избранных на данную минуту состоял из левосторонних, белых, а не из правосторонних, черных, и если правосторонний целовал черную полоску, его могли обвинить в отсутствии истинного домового сверхпатриотизма, если белую - братцы по партии, когда им это потребуется, упрекнули бы в отсутствии железной стойкости. Целование левосторонним белой полоски в случае чего было легко расценить как махровый антиправосторонизм, черной - как уклонизм или даже предательство. Так что некоторые братцы целовали обе полоски, что, конечно же, при определенных обстоятельствах можно было запросто истолковать как разброд и шатание.
Когда отзвучали последние такты торжественного домового гимна и все братцы, включая сюда и меня с братцем Моной Лизой, вволю нацеловали знамя, я торжественно достал из бронированного сейфа круглую бронированную печать и торжественно опечатал ею все десять прописок. После чего братцы из группы поиска покинули хранилище, братец Мона Лиза оставила знамя, а я направился к братцу Цицерону II.
Поскольку братец Цицерон II был братцем Цицероном II, прописан он был на шестнадцатом ярусе и в свой персональный кабинет левого крыла шикарного дворца Департамента круглой печати добирался из своего шикарного дворца на шестнадцатом ярусе на персональном лифте с персональным братцем лифтером в персональном автомобиле с персональным братцем шофером.
Братец Цицерон II был очень толстый братец с круглым, всегда сияющим счастьем лицом, к которому чрезвычайно шла его всегда идеально начищенная персональным братцем чистильщиком корон полосатая, с выгравированными по кругу крупными цифрами "16" корона с шестнадцатью тонкой работы зубьями.
Я пробежал через приемную, где за секретарскими письменными столами, уставленными телефонами, селекторами и миниатюрными домовыми знаменами, напряженно скучали три персональных секретаря братца Цицерона II (два других находились в обусловленном списком декрете), вошел в персональный кабинет, щелкнул каблуками и, как было положено, рявкнул:
- Чего изволите?
Братцы пятизубочники при двух знаменах (домовом и департаментском) взяли на караул. Братец Цицерон II, не ответив на мое приветствие, продолжал что-то горячо декламировать, при этом размахивая руками.
Я застыл в дверях.
Наконец, замолчав, он сказал:
- Репетирую речь. Приказали, - он почтительно показал глазами, закрутившимися в орбитах, на пол, - прочитать лекцию о выдающейся работе нашего знаменосного департамента в подшефном детском доме.
Я почтительно сглотнул слюну и немного подался вперед, чуть шевеля короной в ожидании немедленных распоряжений.
- Ну? - спросил меня братец Цицерон II.
- Мой ассистентка при знамени, которое в хранилище, братец Мона Лиза передала мне, что ты, братец, приказал братцу Пилату III срочно прибыть в твой кабинет. Чего изволите? - напомнил я.
- Не приказал, - радостно хихикнув, воскликнул братец Цицерон II, - не приказал, а, так сказать, просил! Хорошие, замечательные, я бы сказал, орденоносные новости, так сказать, братец Пилат III. Нас ожидает твое понижение. Открывается новая синекура в нашем, так сказать, знаменосном департаменте. Там, - он почтительно показал глазами на пол, - считают, что в окружающую Наш Общий Дом ядовитую среду должен выходить наш представитель. Есть мнение, - он опять показал глазами на пол, на этот раз еще более почтительно, - что ты, так сказать, братец Пилат III, самая подходящая для этого кандидатура, как работник, так сказать, принципиальный и, я бы сказал, честный.
Я снова сглотнул слюну. Сообщение братца Цицерона II о моем понижении повергло меня в сильнейшее изумление. Не в связи же с моими принципиальностью и честностью меня собирались перевести на новую синекуру! Окружающая среда меня подери, подсказал мне мой умный ум, а ведь это все из-за братца Принцессы! Из-за братца Белого Полковника! Из-за спецзадания, слава Самому Братцу Президенту!
- Сейчас я составлю прошение о расширении, так сказать, нашего недодутого штатного расписания. Так сказать, инспекция на местах, так сказать, представительство гармоний департамента в, так сказать, хаосе, так сказать, дикой ядовитой окружающей среды. Работа в гуще масс. Краткосрочные командировки за Железный Бастион со всеми вытекающими последствиями. - Он подмигнул мне левым глазом. - Я направлю прошение, а ты используй свои каналы. Так сказать, иди. Теперь, я уверен, мы будем встречаться чаще. И не забудь, что, так сказать, я оказал тебе, так сказать, содействие.
Щелкнув каблуками, я вышел из персонального кабинета. В моем желудке все ликовало. Еще бы! Я был на острие грани значительного понижения!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Вернувшись в хранилище, я уселся непосредственно на стул непосредственно под портрет Самого Братца Президента и углубился в изучение оружия массовой информации. Чтение газетной передовицы целиком поглотило меня. В ней говорилось об оголтелой антинашдомовской кампании, развязанной гнусно-грязными борзописцами мерзопакостных серых газетенок разваливающегося Верха, которая была инспирирована продажными клевретами тамошнего разлагающегося Кабинета Избранных в связи с новым беспощадно-победоносным наступлением наших доблестных орденоносных тараканов на вражескую территорию нашего вечно заклятого врага, обезумевшего в своих тщетных попытках навязать нам чуждые нашему святому духу идеалы и…
Зазвонил телефон. С трудом оторвавшись от передовицы, я поднял трубку.
- Хранилище Департамента круглой печати.
В трубке молчали.
- Алло! Ничего не слышно! - крикнул я что было мочи и на всякий случай поднялся со стула.
Что-то щелкнуло мне в ухо, потом тихонечко засвистело, наконец я услышал голос:
- Братец Пилат III?
- Так точно!
- С тобой тайно переговаривается братец Цезарь X…
От неожиданности я чуть не свалился мимо стула, хотя, согласно инструкции, был обязан стоять по стойке "смирно" двадцатой степени. Справившись с неожиданностью, я прошептал:
- Тень Великого Ревизора? - и тут же рявкнул, вытянувшись в струнку: - Чего изволите?
- Сегодня тень, а завтра - день! Частота ПК, подслушивание исключается. В шесть тридцать на первом нулевом ярусе около восьмой таможни тебя будет поджидать братец извозчик, у которого в правой руке ты увидишь газету "Знамя первого нулевого яруса". Он отвезет тебя в забегаловку "Рог изобилия Великой Мечты". Все!
Послышались короткие гудки. Я рассеянно почесал за левым ухом, где чесалось. Положил трубку на отведенное ей инструкцией место… Вот так сюрприз! Братец Цезарь X! Этот звонок братцу Пилату III я мог объяснить себе только моим нечаянным знакомством с братцем Принцессой. Не пойти на первый нулевой ярус я, конечно, имел полное право. Право-то я имел полное. Быть может. Да кто его я поймет: полное или неполное? Права в Нашем замечательном Доме так крепко переплетались с обязанностями, что трудно было отделить одно от другого. Право-то, быть может, я имел, однако…
Телефон зазвонил снова.
- Хранилище Департамента круглой печати.
В трубке и на этот раз что-то щелкнуло, потом протяжно засвистело домовой гимн, и я услышал голос:
- Положи трубку на стол.
Не очень-то раздумывая над тем, зачем это тому, кто звонил, понадобилось, я бескомпромиссно повиновался.
Из трубки в хранилище просочилось маленькое дымное белое облачко. Облачко колыхнулось… и материализовалось в невысокого сутуловатого братца в пятизубой короне на голове и в не по рангу широкополосом потертом фраке на теле без пуговиц на фраке.
- Голос узнаешь? - спросил материализовавшийся братец.
- Так точно! - бодро рявкнул я, вытянувшись в струнку. - Братец Белый Полковник!
- Идиот! - гневно рявкнул тот. - Если бы это понадобилось, я бы и сам тебе представился. Помни о конспирации! Называй меня таинственно братец Э-э. Понял?
- Так точно!
- Трепещи! - приказал мне братец Э-э.
- Я стал трепетать.
- От чего трепещешь, братец Пилат III?
- От ужаса! - трепеща от ужаса, бодро отрапортовал я.
- Идиот! Трепещи от восторга!
Я перестал трепетать от ужаса и начал трепетать от восторга.
- От чего трепещешь, братец Пилат III?
- От восторга, братец Э-э!
- От какого восторга ты трепещешь, братец Пилат III?
- От восторга, что живу в Нашем замечательном Доме! - трепеща от восторга, что живу в Нашем Доме, радостно рявкнул я.
- Правильно трепещешь. Трепещи сильнее.
Я стал трепетать сильнее. От моего сильного трепета завибрировала броня хранилища.
- В стойку!
Я застыл по стойке "смирно" двадцатой степени. Броня хранилища продолжала вибрировать еще примерно минуту.
- Служить!
- Так точно!
- Самозабвенно служить!
Я приблизился к братцу Э-э, почтительно приподнял фалду его фрака и самозабвенно лизнул его штаны несколько ниже пояса. Из заднего кармашка штанов выскочила и упала в мою радостную руку конфета.
- Благодарю за самозабвенную службу! - поблагодарил меня за самозабвенную службу братец Э-э.
- Всегда рад стараться самозабвенно служить Нашему Дому!
- О чем ты разговаривал с братцем Цезарем X? Ну-ка, докладывай.
- Братец Цезарь X назначил мне встречу с братцем извозчиком на первом нулевом ярусе возле таможни, - бодро отрапортовал я.
- Ага! Всюду враги, всюду предатели, так я и знал! Ага!
- Так точно!
- Зачем ты ему понадобился?
- Никак не знаю, братец Э-э, он мне не сообщил, - сообщил я.
- Ага! Враги и предатели, предатели и враги, те и другие! Спецзадание: соглашаться со всеми его предложениями, войти в полное доверие, вызвать на откровенность, все-все-все передавать лично мне. Ясно?
- Так точно!
- И не забудь, что я за тобой постоянно подглядываю…
Ничего более не добавив, братец Белый Полковник начал дематериализовываться: сбросил личину, превратился в дымное белое облачко и просочился в телефонную трубку, все еще лежавшую на столе. Ошалело-счастливыми глазами я почтительно рассматривал оставленную на полу личину. Скоро дематериализовалась и она.
У меня зачесалось за правым ухом. Чесать за правым ухом я не решился, поскольку за такой проступок братцы по левой партии могли бы справедливо осудить меня как отступника от железной партийной стойкости. Почесал за левым. За правым зачесалось гораздо сильнее. Жуть как зачесалось.
- А ну-ка, братец Пилат III, кончай с этим делом! - рявкнул я на себя. - Ты что, правым решил предаться? Забыл, что правые в оппозиции? Предателем решил стать? Ну-ка кончай!
Но у меня ничего не кончалось, а чесалось все сильнее и сильнее. Тогда я сложил пальцы крестиком, зажмурил покрепче глаза и с ненавистью почесал за правым оппозиционным ухом. А потом, спрятав пожалованную братцем Белым Полковником конфету в потайную тумбу стола, извлек из потайной тумбы стола заветную бутыль, удобно устроился на стуле под портретом Самого Братца Президента, дай ему Сам Братец Президент здоровья, и выпил сначала один бокал божественного нектара, а после того, как выпил один, выпил еще два других. В желудке несколько прояснилось, что позволило мне более или менее спокойно разобраться в складывающейся ситуации.
Мой ум понимал: нужно самым тщательным образом просчитать всевозможные варианты собственных действий на ближайшее будущее. Мое личное отношение к братцу Принцессе было довольно сложным. Во-первых, он была двадцатиоднозубой короной. Во-вторых, он была красивая. Но, в-третьих, он была заразная, а поскольку я и сам порой испытывал приступы некоторых галлюцинаций, то вовсе не хотел, чтобы они участились. Этак, пожалуй, попадешь не в Великую Мечту, а в сумасшедший дом попадешь… Тем не менее вопрос о том, встречаться или не совсем встречаться с братцем Принцессой, передо мной не стоял, приказ есть приказ, к тому же этот приказ исходил от двух влиятельнейших корон, пусть даже одна половина этого приказа называлась не приказом, а просьбой. От влиятельнейших корон, которые, конечно же, шутки вроде "не совсем встречаться" не любили.
Итак, сказал я себе, сегодня вечером ты пойдешь в отель "Черное яблоко" и продолжишь сближение. Пустишь в ход все свое обаяние, вскружишь ему корону. Гм… возможно даже, войдешь с ним в некоторые таинственные физиологические связи. Окружающая среда меня подери, продолжал говорить я себе, братцу Пилату III, который сидел под портретом Самого Братца Президента на стуле, окружающая среда меня подери, а что, если это он вскружит тебе корону, если это он войдет с тобой в некоторые… Вскружит, войдет… Ведь ты же не можешь с полной уверенностью сказать, что отчасти уже не вскружила. А ведь он полоумная, по всему видно… Необходимо всеми силами сопротивляться заразе, спорить с ним, сделав так, чтобы он приказала спорить, и доводами здравого братцевского рассудка отогнать от себя безумие. Выработать иммунитет, перед самой встречей приняв хорошую дозу божественного разумотворящего нектара. И в то же самое время предвидеть, предугадывать, предчувствовать все его желания.