- Думаю, брату Алонсо это не слишком понравится, - перебил его чей-то спокойный, уверенный голос. - Он хотел видеть этого бедолагу на завтрашнем допросе живым и по возможности здоровым.
- Как скажете, дон Матео, - пробормотал палач, явно недовольный тем, что ему помешали осуществить задуманное.
- Освободи его, - распорядился невидимый дон Матео. - И принеси теплой воды и чистую тряпицу.
Когда палач развязал ремень, державший мою голову, я повернулся и посмотрел на моего спасителя. Это был полный розовощекий мужчина лет сорока с пышными усами и обширной блестящей лысиной. Он осторожно вытащил мои ноги из отверстий трампы и бережно промыл раны. Левая нога горела, словно пожираемая адским пламенем.
- Кость не повреждена, - констатировал дон Матео, ощупав ногу (я скрипел зубами, изо всех сил стараясь не закричать). - Я сделаю вам повязку с целебной мазью, юноша, и раны затянутся через одну-две недели. Насколько я знаю наших святых отцов, завтра они примутся за вашу правую ногу, и как там обернется дело, предсказать не берусь, но левую вы, считайте, сохранили.
Он порылся в своей котомке и достал из нее глиняный горшочек, запечатанный пчелиным воском. Сломал печать и, зачерпнув деревянной лопаткой какую-то дурно пахнущую смесь, размазал ее по моей ноге.
Я взвыл.
- Спокойней, юноша! - прикрикнул на меня дон Матео. - Если хотите знать, это я должен плакать от горя, а вовсе не вы. Эта мазь, обладающая совершенно чудодейственными свойствами, стоит не меньше двух золотых дублонов за унцию. Думаете, трибунал заплатит мне эти деньги? Дудки! Двадцать реалов в месяц - вот сколько они платят дипломированному медику! Двадцать реалов, при том что мои расходы на лекарства по меньшей мере в три раза больше!
- Мне очень жаль, - прохрипел я. - Если это так дорого… можете не тратить на меня вашу чудо-мазь…
- Бросьте пороть чушь! - рассердился лекарь. - Я, между прочим, давал клятву Гиппократа. Когда выйдете отсюда, пожертвуете некоторую сумму на больницу святого Георгия, и будем считать, что мы в расчете…
- Веселый вы человек, дон Матео, - пробормотал я, - если я и выйду отсюда, то только для того, чтобы принять участие в аутодафе.
- Будущего никто не может знать, - философски заметил лекарь. - Я всегда советую своим пациентам надеяться на лучшее. Надежда, как говорили римляне, умирает последней.
Он забинтовал мою ногу и помог мне подняться. Я пошатнулся, ибо стоять на одной ноге было крайне неудобно, но дон Матео вовремя поддержал меня.
- Вам пока лучше пользоваться вот этим, - сказал он, протягивая мне грубо сколоченный костыль, - но уже через два-три дня старайтесь ходить как можно больше, чтобы разрабатывать мышцы. Иначе кровь может застояться и начнется гангрена.
Я поблагодарил доброго лекаря и, опираясь на костыль, заковылял к выходу.
Мое возвращение вызвало у моих соседей по камере бурю восторга.
- Молодец, дон Летрадо! - Эль Торо обнял меня, как брата, и почти донес до моего места у окна. - Я знал, что ты выдержишь!
- Очень больно было? - робко поинтересовался Гнида - тот самый, которому я вчера едва не сломал палец.
- Пустяки, - ответил я сдержанно, - не о чем говорить.
- Тюремщики меж собой шептались, ты шесть витков трампы выдержал, - с уважением сказал лысый хмырь, которого, как я теперь знал, звали Хосе. - Это ж какой характер иметь надо! Ты приляг, приляг, мы тебе тут похлебки с обеда оставили, и хлеба полкраюхи…
Растроганный таким теплым приемом, я заставил себя проглотить несколько ложек похлебки (после пытки водой ни есть, ни тем более пить мне совершенно не хотелось) и, отодвинув миску, оглядел своих соседей по камере.
- Спасибо за еду, сеньоры. Завтра меня ждет еще один допрос, и я не знаю, в каком состоянии вернусь после него. Поэтому всем, кто нуждается в совете юриста, я постараюсь помочь сегодня.
Выполнить это оказалось сложнее, чем пообещать. В камере не было бумаги, и тексты апелляций и жалоб приходилось записывать на рубашках игральных карт. Гусиного пера у моих товарищей тоже не нашлось - вместо него я использовал заточенное острым камешком голубиное. Роль чернил выполняла бурая жижа, которую заключенные получали, давя в миске больших черных жуков, обитавших в щелях тюремных стен. Но, главное, с заходом солнца работу пришлось прекратить, потому что ни свечей, ни фонарей в камере держать не позволялось, а тусклого света крохотной лампадки, имевшейся у Эль Торо, не хватало, чтобы разглядеть в темноте плошку с жучиным соком.
И все же, как ни странно это звучит, в ту ночь я уснул почти счастливым.
А проснулся оттого, что чья-то широкая, пахнущая железом ладонь зажала мне рот.
Глава одиннадцатая
Экипаж "Кита"
На следующее утро я проснулся рано и долго лежал, внимательно разглядывая балдахин над кроватью и размышляя о вчерашних похождениях.
Было совершенно ясно, что нас с Трофимовым сейчас разыскивает по крайней мере половина полиции Венесуэлы. Хотя мы вроде бы нигде не называли своих имен, я сомневался, что русских в Маракайбо чересчур много. Неленивые и сообразительные полицейские должны были вычислить нас не позже, чем к обеду.
Возникал закономерный вопрос, какое наказание предусматривала венесуэльская юстиция для хулиганов, учинивших погром в ночном клубе и размахивавших пистолетом в присутствии добропорядочных граждан. Но ответить на этот вопрос мог только Трофимов, а он заливисто храпел на диванчике, явно не переживая по поводу возможных проблем с законом.
Я поднялся, посмотрел на часы (было без четверти восемь), сходил в душ, натянул джинсы и футболку и только после этого растолкал бортинженера. Петя проснулся и тут же начал яростно чесаться.
- Твари проклятые, - ругался он, - напились русской кровушки! Говорил же тебе - закрывай на ночь окно!
- Душно было, - сказал я.
- А кондиционер на что?
Вчера ночью я не сумел найти пульт от кондиционера, о чем и сообщил Трофимову.
- Постой, постой, я его только что где-то видел, - пробормотал Петя, озираясь. - Вот черт! А я полночи заснуть не мог, все думал, что же мне так впивается в задницу… Ладно, это все лирика. Нам с тобой надо на склад ехать. Кэп вчера говорил - к десяти?
- К десяти, - подтвердил я. - А склад далеко?
- На другом конце города. Да не дрейфь, на такси быстро доберемся.
- Слушай, - сказал я, - нас же, наверное, полиция ищет…
Он посмотрел на меня как на идиота.
- Диня, расслабься! Про вчерашний инцидент уже все давно забыли. Ну, может, кроме пацанов этих из клуба. Здесь полиция серьезные преступления не успевает расследовать - Венесуэла, чтоб ты знал, довольно криминальная страна.
Он озабоченно посмотрел на часы.
- Так, пожрать уже не успеем, но это не страшно - у меня все равно после вчерашнего кусок в горло не лезет.
Я прислушался к своим ощущениям.
- А я бы с удовольствием съел чего-нибудь.
- Ну ты и проглот, Диня! Ладно, по дороге купим тебе тортилью.
Он с некоторым сомнением посмотрел на меня.
- Знаешь, ты бы переоделся. Ты не обижайся, но по следам на твоей одежде можно восстановить половину вчерашних событий.
Я глянул в зеркало и молча принялся раздеваться. Вторая пара джинсов лежала у меня в сумке, а футболка, выстиранная накануне, до сих пор сушилась на балконе. К моему немалому удивлению, она осталась такой же мокрой, как и была.
- Местная подлянка, - объяснил Петя, увидев, как вытянулось мое лицо. - Влажность воздуха почти сто процентов. Здесь на улице что-то сушить вообще бессмысленно. Мой совет: сдавай вещи в уличные прачечные. Стоит копейки, стирают качественно, возвращают сухим и выглаженным.
- Отличный совет, - сказал я, - но сейчас-то мне что делать?
- А что, - удивился Петя, - у тебя больше ничего нет? Ладно, не парься. Старик Трофимов в очередной раз спасет твою шкуру.
Он ушел и через десять минут вернулся с пакетом, в котором лежала черная футболка с Че Геварой. Надпись на футболке гласила: "Gunfire and Explosions Ahead".
- Спасибо, - сказал я, натягивая футболку, - сколько я тебе должен?
Петя отмахнулся.
- Потом сочтемся. Давай, собирайся скорее, мы уже опаздываем. А с Кэпом шутки плохи.
Склад компании "El Jardin Magico" располагался на окраине города, в промышленной зоне, несколько напоминавшей московский район Бирюлево. Все здесь было серым и унылым, здания выглядели мрачными и неприветливыми, вдоль пустынных тротуаров ветер гонял рваные пакеты, бумажные стаканчики и обрывки старых газет. О том, что мы по-прежнему находимся в земном раю, напоминало только пронзительно-синее тропическое небо над головой.
- Да, - сказал Петя, заметив мое разочарование, - спорить не стану, это не лучшее место в Венесуэле. Но зато здесь ничто не отвлекает от работы. И полиция сюда наведывается крайне редко.
Я не успел спросить, почему это так важно. Трофимов остановился перед железными воротами в глухой бетонной стене, по верхнему краю которой шла скрученная спиралью колючая проволока, и нажал кнопку звонка.
Почти сразу же в воротах открылось маленькое окошечко, в котором мелькнул чей-то черный глаз.
- Мистер Трофимофф? - спросил грубый голос на ломаном английском. - Ху из зис мэн виз ю?
- Ауа нью транслейтор, - ответил Петя, - мистер Ка-ро-нин. Чек ин зэ лист.
Окошечко захлопнулось - видимо, обладатель грубого голоса пошел сверяться со списком. Спустя минуту железные ворота дрогнули и отъехали в сторону, приоткрыв неширокий проем.
За воротами обнаружился обширный двор, служивший стоянкой для пяти здоровенных фур, на борту каждой из которых красовался логотип "El Jardin Magico". За фурами располагалось трехэтажное кирпичное здание с маленькими зарешеченными окнами и высокой трубой, похожее на странный гибрид тюрьмы с фабрикой. Открывший нам охранник гармонично вписывался в эту картину: он был одет в черную униформу, высокие армейские ботинки и черный же берет. На поясе у него висел здоровенный револьвер и полицейская резиновая дубинка. Самым примечательным в его облике, впрочем, было другое: охранник был чудовищно волосат. Он зарос бородой по самые брови, так, что из густой жесткой поросли блестели только черные глаза.
- Мистер Ка-ро… - пророкотал он, обращаясь ко мне, и запнулся.
- Можете звать меня просто Денис, - сказал я по-испански.
Я успел заметить, что венесуэльцы, услышав от иностранца родную речь, немедленно проникаются к нему симпатией. Борода не стал исключением - он расплылся в улыбке (что с непривычки выглядело жутковато) и протянул мне руку.
- Меня зовут Хоакин, - сказал он. - Вы теперь будете с нами работать?
- Надеюсь.
- В таком случае вам нужно сфотографироваться. Пойдемте со мной.
- Иди, иди, - ободрил меня Трофимов. - Я пока пойду доложусь начальству.
Я последовал за Хоакином в полутемную кирпичную пристройку, где он извлек из сейфа фотоаппарат "Полароид" и дважды сфотографировал меня на фоне какой-то белой доски.
- Теперь все охранники будут знать вас в лицо, сеньор Денис, - объяснил он, пряча фотографии в папку с прозрачными файлами. - А сейчас напишите, пожалуйста, вашу фамилию латинскими буквами - вот здесь.
Я выполнил его просьбу. Борода Хоакина задвигалась - видимо, он шевелил губами, пытаясь запомнить мою фамилию. Потом вздохнул и убрал папку и фотоаппарат обратно в сейф.
- Вы можете ходить по всей территории, сеньор Денис, за исключением строения В. Там своя охрана, и чтобы попасть туда, вам потребуется специальный пропуск.
- Отлично, - сказал я. - А где сейчас наши? Ну, другие русские?
- Они в строении А. Я покажу вам, куда идти.
Строение А представляло собой бывший заводской цех, переделанный под складское помещение. Пыльный свет, проникавший сквозь грязные стекла зарешеченных окон, падал на горы тюков, циклопические стены контейнеров, пирамиды коробок и ящиков, занимавших почти все пространство склада. На небольшом свободном пятачке перед желтой погрузочной машиной стояли трое мужчин, о чем-то ожесточенно спорившие по-русски. Одним из них был Петя Трофимов, остальных я видел впервые.
- А вот и наш переводчик, - сказал Петя и выразительно кашлянул.
Спорившие, словно по команде, замолчали.
- Здравствуйте, - сказал я, - я Денис, буду с вами работать.
Молчание, последовавшее за этими словами, продолжалось чуть дольше, чем мне бы этого хотелось.
- Оптимистичное заявление, - произнес наконец высокий темноволосый мужчина с холеным лицом, обрамленным бакенбардами. Он был похож на породистого пса. - Ну, здравствуйте, юноша. Мое имя Болеслав Казимирович Пжзедомский. Потрудитесь, пожалуйста, запомнить.
Руки он мне не подал.
Зато стоявший рядом с ним полноватый блондин с красными, как у кролика, глазами тут же сунул мне свою теплую сухую ладонь.
- Приятно познакомиться, Денис. Володя, радист. Ты не представляешь себе, Денис, как нам не хватало переводчика! Петя говорит, ты в испанском - бог. Не врет?
При этом он заговорщически подмигнул Трофимову.
- Не мне судить, - сказал я. - Может, полубог. Но пока что никто не жаловался.
Радист казался вполне симпатичным человеком, но я хорошо помнил вчерашний Петин инструктаж и держался настороже.
- Ну и правильно, - улыбнулся блондин. - Скромность украшает. Да мы прямо сейчас и проверим.
Он обернулся к желтому погрузчику, за рычагами которого сидел одетый в синий комбинезон венесуэлец.
- Смотри, Денис, это Педро, наш старший грузчик. Знает пять английских слов и три русских, к сожалению, все матерные. Поэтому общаться с ним бывает трудно. Ему надо объяснить, что контейнеры с маркировкой "эс-штрих" загружаются в зеленую фуру, а те, что с маркировкой "гэ", серии с пятой по шестнадцатую, идут в серую фуру. Сможешь?
Я пожал плечами и помахал венесуэльцу рукой.
- Привет, Педро! Меня зовут Денис.
Педро пробурчал что-то нечленораздельное. "Будем считать, знакомство состоялось", - решил я и, стараясь не упустить ни одной детали, перевел то, что сказал Харитонов.
Педро отреагировал своеобразно. Он разразился потоком цветистых ругательств, большую часть которых я слышал впервые. В крайне урезанном варианте его речь сводилась к тому, что проклятые белые, у которых вместо головы жопа, должны сначала разобраться, куда девать контейнеры с маркировкой "зет-желтая", а потом уже давать ценные указания относительно контейнеров "эс-штрих" и тем более "гэ".
- Ругается? - участливо спросил радист. - Это дело обычное. Педро, он всегда такой. За словом в карман не лезет…
Я покачал головой.
- Тут какая-то логистическая проблема. Мне кажется, он просто не может добраться до этих контейнеров, потому что дорогу к ним преграждают другие, какие-то "зет-желтые". Кто у вас отвечает за логистику?
Трофимов вздохнул и торжественно положил мне руку на плечо.
- Теперь за нее отвечаешь ты, Денис.
- Почему? - оторопел я.
- Потому что ты единственный, кто может объяснить грузчикам, что от них требуется. Не бойся, это не больно.
- Но я ничего не понимаю в логистике!
- Да брось ты! - усмехнулся Харитонов. - Мы тут битый час не могли ничего от них добиться, а ты пришел и за две минуты разобрался, что дело, оказывается, в "зет-желтых".
- Толку-то, если я не знаю, куда девать эти "зет-желтые"!
- А вот для этого и существуют старшие товарищи, - успокоил меня радист. - Сейчас мы тебе поможем. Петя, куда у нас идут контейнеры с желтой маркировкой?
Петя вытащил из сумки уже знакомый мне блокнот, пролистал его и сказал странным голосом:
- Маркировка "зет-желтая" загружается в зеленую фуру после маркировки "эс-штрих".
Повисло неловкое молчание.
- А может, сложить пока желтые контейнеры во дворе, потом загрузить "эс-штрих", а уже после - "зет"? - спросил я неуве ренно.
- Да вы, юноша, - проронил холеный Пжзедомский, - просто прирожденный складской менеджер.
- Молоток, - одобрил белобрысый радист. - А говорил, в логистике ничего не соображаешь. Правильно все придумал. Вот и объясни теперь это нашим обезьянкам.
- Не вижу тут никаких обезьянок, - сказал я холодно.
Харитонов удивленно посмотрел на меня.
- Ну а кто ж они такие, если по-человечески не понимают?
Трофимов незаметно ткнул меня в бок. "Он будет тебя провоцировать" - вспомнил я и прикусил язык, чтобы не ответить грубостью. Вместо этого я повернулся к Педро и постарался донести до него свою концепцию погрузочных работ.