Кто‑то хватает меня за ногу и тянет. Я, что есть мочи, лягаюсь второй, освободившейся. Есть! – нога попала во что‑то мягкое. Слышу чей‑то громкий выдох. Стрелять сейчас было бы опасно – ничего не видно и можно легко "перекосить" не только чужих, но и своих. Самое время доставать меч, вспоминать тренировки вслепую и надеяться, что мне повезет. Удар по голове, кажется, справа. "Звездочки" перед глазами, трудно дышать.
- Спокойно! Ты слышишь меня?
Слышу и не понимаю. То ли удар по голове, то ли кровь затуманили разум.
- Андрей! Все в порядке? Ты ранен?
Чей голос? Не узнаю. Чьи‑то руки трясут меня за плечи. Зато ведро ледяной воды делает свое дело: я словно ныряю в прорубь – сначала полный выдох, потом глубокий вдох.
- Бронислав! – я выругался. – Никогда больше так не делай!
Из волчьей стаи в живых остался лишь Старшой, которого вырубил Алекс, да еще две молодые женщины – как раз те, что приглянулись Диме. Правда, одна из них получила весьма серьезный перелом руки, а другой разбили коленную чашечку, но это, согласитесь, мелочи, когда речь идет о враге… Впрочем, первую помощь им все же оказали, а затем не забыли связать – чем черт не шутит.
Мы насчитали двадцать "волчьих" трупов.
Как оказалось потом, в доме в засаде находилось около десятка вооруженных топорами парней. Отсюда и наши потери, трое ребят: одному вспороли живот, причем, его же мечом, второму размозжили череп дубиной, третьему перегрызли шею… Кстати, не окажись у Миха, начавшего штурм дома одновременно с первыми выстрелами, с собой автомата, не поздоровилось бы ему внутри. Что касается остальных наших, то еще четверо отделались легкими порезами, всем остальным достались лишь синяки и ссадины… Татьяне же "не повезло" больше всех – ей ничего не досталось.
Еще одна страшная находка нас ожидала, когда мы обыскали дом и те хозяйственные постройки, куда вход нам был строжайше запрещен. Мы нашли изуродованные тела истинных хуторян. Впрочем, нет… Изуродованные – это не то слово. Людей, независимо от их возраста, со знанием дела освежевали, мясо закоптили и, упаковав для транспортировки, хранили рядом с "несъедобными" и "негодными для жертвоприношения" останками.
"Вожак", казалось, впал в безумие: он то рычал, то вырывался, то смеялся над нами. Но глаза… Глаза выдавали его суть, в них были ярость и ненависть.
Танька, которая почти всегда придерживалась, как я говорил, светлой стороны, предложила казнить людоедов на месте…
- Татьяна… – Голос Алекса был тихим и ровным, – В лагере нам понадобятся эти уроды. Прости, но иначе их назвать просто не поворачивается язык. Ты же сама все знаешь. Слышала, что это не первое нападение, что пропадают люди, пустеют целые деревни…. Видела немногих выживших после налета этих…
- Если особистам на базе удастся разговорить этих говнюков, – речь замолчавшего Алекса продолжил Михаил, – то возможно у нас появится хоть какой‑то шанс все это прекратить…
- Мне кажется… – я выдержал паузу, – что все это лишь начало… Местных похоронить надо…
- Похороним их под домом, в подвале, – предложил казак. – У нас так лет двадцать последних в селе хоронили, чтобы духи предков дом оберегали. А тут еще будут жить люди. Хутор добротный, земли вон сколько.
Мы не возражали. Что касается волков, то мы срезали их наколки и отрезали уши, – после, на базе, мы поменяем их на деньги, они даже там не бывают лишними.
Близился вечер. Лошади…. Как сейчас вы бы оказались кстати… Наверняка, рядом крупное соединение врага…. Наверняка, нас ждет смертельная опасность…
В эту темную дождливую ночь мы не спали. Мы ждали в гости саму Смерть, самого Дьявола… Мы сняли все секреты и заняли круговую оборону. Вода заливала глаза. Тяжелые капли взрывали землю, оставляя на ней круглые вмятины с рваными краями и вывернутыми каменными внутренностями. Снаружи было безумно холодно, но выбора у нас не было…
Ночь и утро прошли в ожидании. Когда днем появился наш конный отряд, мы вздохнули свободно, ведь мы не были уверены, что за нами не следили, что хуторские волки не сообщали о нас своим. Да мало ли что еще могло случиться.
Нам несказанно повезло…
Обратный путь мы пробежали за день…
База… Долгожданный самогон, отдых и сон…
Через сутки после того как мы привезли пленников, патрули были усилены, еще через три дня был объявлен набор в сборный карательно–разведывательный отряд…
Глава 20
Если принимать жизнь такой, как есть – она подобна прямой нити; если рассматривать с разных сторон – она, словно клубок, кажется запутанной, хотя это совсем не так.
Прошел месяц, прежде чем начали возвращаться первые гонцы из ушедших отрядов. Они не принесли ровным счетом ничего, кроме печальных вестей о смерти… Люди пропадали: гибли во всевозможных западнях, засадах, погибали в открытых стычках, умирали от болезней и просто по неосмотрительности, неосторожности…
Такова природа людей, таков их злой рок (если уместно об этом говорить) – рождаться и умирать… А путь их тогда уж точно предписан…
Раз в месяц на черном небе сияет полный диск луны. Именно в такую ночь сильнее всего ощущаешь тишину. Именно такие ночи будоражат сознание, заставляют искать ответы на множество вопросов.
Снова пробьют часы и закончится отсчет жизни… Что дальше? Рай или Ад??? Возможно, просто Смерть, за которой ничего нет? И если так, то интересно, смотрит ли она вослед? С последним дыханием, с последним дуновением ветра, с последней вспышкой свечи, с последним туманом, покрывшим бездонную гладь зеркала? Как и в чьем обличии приходит она? Ведь в момент ухода глаза одних наполнены ужасом, а уста иных расплываются в улыбке блаженства…
Когда Мих узнал, что его девчонка с нижнего этажа погибла, он пил около недели… Скорбь делает мальчика мужчиной, у мужчины же укрепляет дух… В пламени потерь куется сталь характера…
Вода и время уносят с собой печаль и боль… Такова природа… Таков закон…
На подконтрольной базе территории шла глобальная мобилизация. Карантин упразднили, поскольку поток новобранцев вырос в десятки раз. Плац превратили в единый тренировочный лагерь. Инструкторы в буквальном смысле лютовали, – перед ними стояла задача в кратчайшие сроки из простых смертных сделать машины убийства… То, что прошли мы во время "учебки", теперь казалось детским развлечением, если можно так сказать, детскими шалостями…
Под стены базы в поисках защиты стягивались многочисленные жители небольших деревень, хуторов и ферм.
База не жалела для достижения целей ни сил ни средств… Жилые помещения уплотнили, добавив нарам еще один ярус, многие помещения переоборудовали под склады.
Наш отряд все время находился в патрулях и боевых вылазках. Мы жили в походах, жили ожиданием чего‑то нового, что круто изменит всю нашу жизнь, ставшую, как это не странно звучит, рутинной… Каждый день после совещаний менялись карты, маршруты и, даже, повседневные задачи, поставленные перед отрядами.
Прошел еще месяц, и в патруле наш отряд попал в весьма скверную передрягу, о которой мне не хочется упоминать – ведь из двадцати нас осталось всего девять: Я, Мих, Алекс, Таня, "Хохол", Бронислав, два монаха и простой деревенский паренек, которого за его необычайную богатырскую силу мы звали Ильюшей.
Постепенно мы учились действовать без лишних раздумий, понимать друг–друга без слов, становясь единым целым, единым организмом. Да и можно ли на войне иначе?
Монотонно тикали часы, неумолимо текло время, каждый из нас рвался в бой. Желание это было чистым, исходило из глубины души, ведь наш мозг не был пожран телевидением, сознание не было одурманено радио, идеи не заменил Интернет. Нам не нужна была лживая пропаганда. У нас просто была цель…
В детстве мы били врага из игрушечных автоматов, рубили деревянными мечами и слушали рассказы дедов. Пусть не все из нас, но все же. Вечерами я любил стоять у окна и ждать, пока погаснут фонари. Без мигания светодиодов сигнализаций многочисленных авто улицы становились не просто темными, они растворялись в темноте, порождая фантазии и страх… Темнота была просто темнотой… Мне кажется, я правильно передал суть того, что было когда‑то и что стало теперь…
"Звенья твоей жизни выковал Великий Отец уже давным–давно. Если хочешь, ты можешь спрятаться. Но времени, отпущенного тебе, не прибавится. Судьба твоя уже определена. А страх никакой пользы не приносит". Если мне не изменяет память, фильм назывался "Тринадцатый воин"… Вскоре настал и наш черед собираться в поход… В новую группу вошли все выжившие из нашего отряда, да еще к нам добавились трое бойцов, да брат и сестра, что жили на недавно присоединенной, теперь приграничной, территории. Признаться честно, не по душе каждый раз всем нам были новые люди, но приказ есть приказ и он не обсуждается. Почти тринадцать… Почти чертова дюжина… Почти символическое совпадение…. Кто из нас лишний? Кто мешает Дьяволу осуществить его ужасный план?
За сутки можно успеть прожить целую жизнь, можно сделать все и одновременно не сделать ровным счетом ничего… Когда Алекс вернулся из штаба и мы узнали от него о рейде, мы успели собраться, напиться, проспаться, попрощаться с новыми и старыми друзьями, подругами и товарищами… Нам казалось, что назад мы уже не вернемся, по крайней мере, живыми… В последнее время не было другого отряда, которому бы так сильно не везло.
Нас провожали люди, которых мы даже не знали. Было занятно наблюдать, как плачут женщины и девушки, как бегут за нами дети, в основном мальчишки. Лысый поп, шевеля толстыми мокрыми губами, перекрестил нас, а монах, принадлежавший непонятно к какой вере, что‑то долго кричал на непонятном наречии, размахивая руками…
Мне казалось, что с тех пор, когда мы впервые вошли на территорию базы, прошло совсем немного времени… Возможно, так и было на самом деле… А может быть, все это игра сознания, иллюзия мозга… Возможно, время – всего лишь вспышка…
Но нет, это все наяву – я слышу, как фыркает лошадь, когда я натягиваю поводья, чувствую ногами ее теплые бока. Чуть впереди легко покачивается в седле Алекс, немного сзади Мих, Татьяна… О чем то говорит с Ильюшей Бронислав…
Таким запомнились мне последние минуты пребывания на базе, прежде чем массивные ворота захлопнулись за нашими спинами…
Глава 21
Полтора месяца странствований пролетели, словно один день, тяжелый и изнурительный…
Когда за нашими спинами почти захлопнулись главные ворота, к нам присоединились трое охотников из поселения проводников. Что ж, охотники люди ушлые, да и лишняя сила, не дай Бог что, не помешает.
Сейчас поздняя ночь. Я сижу в секрете и, борясь со сном и холодом, наблюдаю за огромной круглой луной, чей серебряный свет освещает низкие темно–серые развалины неизвестного мне города, к которым мы вышли днем. От регулярного недосыпания ужасно болит голова… Каждый удар сердца отдает уколом в висках, и от этого мысли путаются и тяжелеют… Где‑то рядом, в нескольких метрах, притаился Мих…
Мы двигались до дальнего форпоста около недели. То была первая точка в нашем пути и последний уютный ночлег за этот месяц, если можно считать уютным сарай внутри патрулируемой территории. Спали на устланном сеном полу. Я отлично понимал, что ночью лучше никуда не отлучаться. Во–первых, до дверей добираться приходится по телам товарищей, да к тому же, твое место моментально растворяется среди спящих…
Оставив лошадей и пополнив запасы провизии преимущественно вяленым мясом, сухофруктами и орехами, ранним утром в пешем строю мы выдвинулись в неизвестность.
Наперекор дождю и жаре, мы шли вперед по старой разрушенной и заросшей асфальтовой дороге, вслушиваясь в звуки густого леса. Леса очень сильно разрослись за те годы, что прошли после катастрофы… Может, оно и к лучшему. Человек, словно вирус, уничтожил все, что его окружало, стоило когда‑нибудь уничтожить и его самого… Ведь все – плохое или хорошее – нет–нет, да и возвращается…
Круговерть унылых дней имеет одну уникальную, как я считаю, положительную особенность – она становится незаметной, практически сразу и полностью растворяется, если хотите, в опасности и напряжении. Мысли при этом трезвы и ясны, способность сканировать и анализировать окружающий мир как никогда высока. Конечно же¸ если вы не способны самостоятельно побороть серую повседневность, за дело возьмется ваш мозг, и вскоре вы пополните список пускающих слюни "овощей", тем самым пополнив и без того разнообразный рацион расплодившейся фауны.
К сожалению, я не раз видел, как люди сходят с ума и разбивают себе головы о стены, разрезают вены, или же выбирают иной способ расстаться с жизнью. Как ни странно есть такие люди и теперь. Казалось бы, мир очистил себя от слабаков, но нет… Похоже, проклятие в лице сумасшедших и самоубийц будет преследовать человечество до самого конца… Впрочем, я только за то, чтобы слабые оставляли этот мир как можно раньше. И я присоединяюсь к тем, кто считает: чем больше самоубийц – тем меньше самоубийц.
Хотя, все же… Есть еще одна особенность… Порой унылые дни перестают быть унылыми, и то, что случается, бывает страшным…
Но не будем о грустном. Не будем отвлекаться.
Через полторы недели пути мы остановились на сосновой опушке недалеко от обрывистого берега широкой полноводной реки. Последние четверо суток мы почти не спали, совершая изнурительный марш–бросок под непрерывным дождем. Все были крайне измотаны, раздражительны. Кто знает, сколько еще мы бы шли, если бы не это удачное место и не резкая смена погоды. Благо, врагов не встречали.
Отряду предстояло как можно глубже проникнуть на территорию противника и составить подробные карты местности. Все были готовы работать на износ – ведь от нас зависели жизни простых людей, оставшихся где‑то там, далеко позади. Мы могли бы пройти раза в два–три больше, но берегли силы: ведь рано или поздно на пути может встретиться враг и лучше к этому быть готовыми. Почти как в том анекдоте: "а вдруг война, а я уставши"…
Разбив лагерь, расставив вокруг него ловушки, мы выставили посты и занялись бытом. Охотники направились на разведку. Они буквально растворились в лесу, – вот, что значит опыт и жизнь в тяжелых условиях. Костры разжигать не стали: как не скрывай огонь, он выдаст себя и нас, поэтому сушить вещи пришлось, натянув между деревьями веревку.
Примерно через час вернулись двое разведчиков, волоча с собой небольшого поросенка. Еще минут через сорок появился третий. В часе ходьбы от лагеря он обнаружил относительно целый мост, и поскольку до ближайшего брода не меньше дня пути, то сейчас это единственная переправа на другой берег. Переправляться решили следующей ночью: во–первых, отдохнем, а во–вторых, мы надеялись, что ветер нагонит туч и нас будет труднее заметить. К тому же, просматривавшийся издали мост мог охраняться.
Ужин состоял из сырого мяса, немного приторного на вкус и отдающего странным, немного неприятным запахом, и уже порядком поднадоевших орехов. Пили родниковую воду – благо, источников на нашем пути встречалось предостаточно. Хороша была родниковая водичка! Она и жажду утоляла, и сил прибавляла, от нее и на душе становилось хорошо и легко. Это совсем не тот "яд", что тек когда‑то давным–давно из крана в каждой квартире…
… Начинало темнеть. Высоко–высоко над верхушками деревьев менялось небо. Голубой растворился в лиловом, затем добавились красные оттенки, немного синего, плавно переходящего во все заполняющий черный. Одна за одной вспыхивали звезды…
Ночь была необыкновенно холодной. Непроглядная тьма, казалось, пожирала все, до чего могла дотянуться. Утром мы не досчитались одного из охотников. Дальний от моста пост, где дежурил пропавший, был пуст. Оставшаяся двоица двое и наши ребята облазили все вокруг, но постовой просто исчез. Как и куда было неясно: следы обрывались неожиданно. Но не улетел же он по воздуху! Может быть, на беднягу напали с неба? Но никто из нас никогда не видел птицы, способной поднять в воздух человека, да еще охотника, чуявшего любого за сто шагов, да еще так, что тот и звука не подал…
В итоге сошлись на том, что бедняга просто попал в так называемые ворота или же в переход, и не смог оттуда выбраться. Тем более, что под утро с реки поднялся густой туман. Такой, в котором на расстоянии пару метров уже ничего не видно, в котором почти всегда безвозвратно пропадают люди и животные.
Сворачивали лагерь привычно быстро и непривычно молча. Решили не ждать ночи. Возможно, это решение было опрометчивым, но все же лучше погибнуть в бою, чем раствориться в тумане…
Чертов туман не уходил, а наоборот, казалось, с каждым нашим шагом становился все гуще и гуще. По каменистому, заросшему лозой, берегу мы подошли к покрытой мхом первой опоре моста. Ничего необычного, только вода реки казалась непроглядно–черной и начинала бурлить всего в нескольких метрах от берега. Омут рядом с берегом? Что ж, видел я такое давным–давно. Но в тумане это зрелище захватывает вдвойне…
С трудом поднявшись наверх по расколотым плитам, между кустов лозы и странным образом закрученных деревьев, напоминавших ивы, мы ощутили под ногами твердь древней дороги. Мы шли цепью: Алекс и Мих впереди, я и Татьяна – последними. Все вокруг казалось неестественным и пугающим. Я ощущал мелкую дрожь под ногами – чудилось, будто мост дышал и шевелился, словно живой… Массивные конструкции уходили высоко вверх, и казалось, что они колышутся и раздваиваются. От всего этого по телу пробегала легкая дрожь.
Внезапно Алекс скомандовал остановиться. Впереди слышались медленные шаркающие шаги. Спустя мгновение ветер донес страдальческий шепот с единственно различимым словом "Назад"! Через пару секунд мы различили медленно бредущий силуэт человека… Еще мгновение – и волосы встали дыбом не только у меня, но и у всех остальных. Перед нами был пропавший охотник. Точнее его тело, ведь нельзя выжить с такими ранами… Без глаз, с огромной рваной раной на шее и словно взорванной изнутри грудной клеткой. Пустые глазницы, кровь, торчащие ребра… Кажется, кого‑то из нас стошнило.
- Не спускайте друг с друга глаз. Назад! – Алекс говорил тихо и ровно, и слова его почему‑то проникали в самую душу, откуда уже готов был вырваться крик. – Не оборачиваться! – В этот момент тело упало и забилось в конвульсиях.
- Быстро! Быстро! – Я не узнал голоса Алекса. Возможно, командовал уже Миша?
Туман рассеялся практически сразу же, как только последний из нас сошел с ведущей к мосту дороги на землю.
- Что это было? – Бронислав спросил о том, о чем думал каждый.
- Не знаю, черт побери, – Алекс пытался отдышаться. – Не знаю… Но, точно, что‑то нездоровое.
Чуть позже, примерно через час, мы снова двинулись через мост, уже залитый ярким солнечным светом. На месте, где недавно упало изуродованное тело охотника, зеленело пятно травы… Впрочем… Впрочем тут было много таких пятен… Очень много… Еще я заметил, что омут пропал: когда мы заходили на мост во второй раз, вода не бурлила. Точно чертовщина… Видимо, мост–призрак принял жертву, и мы смогли перейти на другую сторону. Если суждено будет вернуться, надо будет идти вброд.
Передвигались быстро, в боевом порядке… Нервы были натянуты до предела… Теперь я, Миша и проводники шли впереди, а Алекс, Татьяна и монахи замыкали. Бронислав и Ильюша держали правый фланг, охотники левый.