Но если даже адепты Зла не наносят разящих ударов непосредственно, то как могут наносить их адепты Добра?
Адепты Добра и Зла ведут между собой борьбу не путём прямого вмешательства в события, хотя в исключительных случаях и это имеет место, а через подачу импульсов к цепочкам развивающихся событий, соответственно в направлении Добра и Зла.
В череде этих событии Добро и Зло часто сменяют друг друга. Поэтому не отдельные звенья, а складывающаяся из них тенденция развития играет принципиально важную роль.
Часто преодоление большого Зла рождает величайшее Добро. Вы будете, вероятно, удивлены, узнав, через преодоление какого Зла возникла наша цивилизация.
Изъятие лучших умов планеты в подземные города и использование их мозга, выделенного из тела, в качестве биологического компьютера, явилось одновременно и величайшим злом и преступлением. Возникла реальная угроза окончательного прекращения развития основной массы населения планеты за счёт постоянного изъятия из неё лучших умов, используемых в эгоистических целях горсткой властолюбцев.
Однако, заключённый в хрустальный шар и питаемый растворами мозг не ограничился отведённой ему ролью биологического компьютера. Он оставался носителем духа творческого ума, личности человека, к тому же сохраняя тесную связь с эфирным телом, являющимся отражением Первообраза всего человека, а не только его мозга.
В состоянии изоляции от физического тела мозг, освобождённый от всевозможных помех и за счёт особой компоновки питающих его веществ, помещенный, таким образом, в идеальный для его деятельности микроклимат, резко повысил свою производительность, причём не только по меркам количества, но и качества. Собственно этим, т.е. жаждой повышения производительности и эффективности умственного труда, и объяснялось использование одного только мозга у многих доставленных в подземные города учёных.
Отрезанная от органов чувств и лишённая возможности общения с себе подобными, соединенная лишь с механическим компьютером, личность, пользующаяся таким мозгом, постепенно стала развивать тонкие, сверхтонкие органы чувств и способность телепатических контактов с другим мозгом, заключённым в хрустальном шаре.
Постепенно внутри подземных городов создались общества учёных, о которых их поработители даже не подозревали.
Совместными усилиями эти общества создали биологические поля в тех районах морей и океанов, которые примыкали к подземным городам.
Эти поля жизненных энергий фильтровали и концентрировали питательные вещества, необходимые для жизнедеятельности мозга.
Далее властителям подземных городов удалось внушить две мысли. Прежде всего ту, что по истечении определённого времени используемый внутри хрустального колпака мозг теряет свою производительность и от него необходимо избавиться как от лишнего балласта. Однако убийство такого мозга вызовет взрыв биологической энергии, что резко отрицательно скажется на производительности ещё используемых мозгов. Поэтому отработанный мозг лучше просто спускать в море или океан, предоставив воле случая. Этот замысел удался.
Освобождаясь от своих угнетателей, попадая в среду существования, сносную для жизнедеятельности мозга, использующая его личность при помощи эфирного тела стала постепенно развивать из него, словно из зародыша, тело физическое, наделённое руками, ногами и, конечно, головой.
Вот так зародилась цивилизация Диургов. Говорящий сейчас с вами лично пережил всё это.
Правда, мне не удалось испытать другую ветвь цивилизации, развивающуюся параллельно с Диургами. Дело в том, что часть мыслителей не захотели выращивать из своего мозга физическое тело человека. Они предпочли тратить усилия на развитие самого мозга. Единственное, что они себе позволили, так это отрастить сильные и ловкие щупальца. На первый взгляд их очень трудно отличить от осьминогов. Такая видимость не далека от истины. Они, действительно, полулюди, полуосьминоги. Люди внутри и осьминоги снаружи.
Произнеся эти слова, Олт сделал паузу.
- Не следует ли элеянам для ускорения своего развития попытаться совершить ту же эволюцию, что прошли Диурги? - спросил Арт.
- Ни в коем случае. У элеян свой путь, а точнее несколько путей. Одни пойдут одной дорогой, другие - другой. Каждый должен идти своим путём.
- Известно ли вам что-нибудь об Эталонах? Существуют ли они? - решила удовлетворить свой интерес к давно мучившей её проблеме Эми.
Лицо Олта осветилось изнутри каким-то особым, живительным светом. Голосом несколько более тихим, чем обычно, он произнёс:
- Эталоны ещё более опередили нас, чем мы среднего элеянина.
Они помогли зародить и развить нашу цивилизацию. Только их помощь, за исключением редчайших случаев, выражалась не в прямом вмешательстве в нашу жизнь, а в даче жизненных импульсов таким цепочкам событий, которые способствовали осуществлению того, чего мы достигли.
- Не удивляйтесь маленькой странности, я просто хочу, чтобы на некоторое время ваше зрение немного углубилось и обострилось. Для этого, если не возражаете, вам нужно закрыть глаза, - обратился с неожиданным предложением Олт к Арту и Эми.
Не совсем понимая зачем, они тем не менее тут же закрыли глаза.
Обе руки Олта вытянулись на несколько метров вперёд, одна рука к лицу Арта, а другая к Эми, и его гибкие пальцы стали нежно массировать опущенные веки.
В этот момент Арту и Эми казалось, будто большая бабочка нежно касается своими крыльями их закрытых глаз, вливая теплоту и удивительный, никогда невиданный ими свет. Через некоторое время они ощутили такую же теплоту в ушах и им показалось, что растворились какие-то перегородки, мешавшие им и заглушавшие доносившиеся звуки.
- Теперь можно открыть глаза, - услышали они голос Олта, звучащий не так как раньше.
Открыв глаза, Арт н Эми с удивлением обнаружили сидящего в кресле по соседству человека.
Всё его тело виделось им состоящим из жидкого прозрачного стекла. Вокруг позвоночного столба горели шесть удивительно прекрасных цветов, излучая лучи, преломляющиеся каскадами разноцветных огоньков.
Совершенно необычный, фантастически прекрасный цветок нежным светом горел внутри мозга. А вокруг него, словно северное сияние, искрился ореол огней.
Долго всматриваясь в этого удивительного человека, Арт и Эми не могли отделаться от мысли, что черты его лица им знакомы... Как же они могли забыть... они видели его тогда при помощи наследственного камня Эми, когда Крокут в подземном храме пытался переселиться в новое тело, - такая мысль пришла к ним одновременно.
- Хочу представить вам человека, вышедшего победителем в борьбе с Крокутом, - произнёс Олт. - Освоив технику выделения тонкого тела из грубого, он нередко путешествует по Элее в таком виде. Вот и сейчас он проник сюда и слышал весь наш разговор, думая, как это прежде случалось, что он остаётся ни для кого невидимым. Вы действительно не догадывались о его присутствии. Он же, наверное, не знает, что Диурги способны воспринимать его и в таком виде.
КАРТИНЫ ТАРОТА
Хотя было уже далеко за полночь, Пьера никак не тянуло ко сну. Он сидел на балконе своего коттеджа, задумчиво глядя на погруженный в полутьму парк.
Ему вдруг отчётливо, словно не на парк Дэя был направлен его взгляд, а на ожившие перед его внутренним взором воспоминания, представилась Земля.
Перед ним стремительно проносились, перемешиваясь одна с другой, сцены его жизни в двадцатом веке и в двадцать шестом.
- Какой сейчас век на Земле? - подумал он. - И что значит "сейчас"? Сейчас - это то, что перед твоим сознанием в данный момент. А если сознание скачет на века вперёд, а потом возвращается на ещё большее число веков обратно? Или неизвестным ему путём попадает в альтернативный мир? Он попал лишь в параллельную альтернативу Земли. А ведь наверняка есть альтернативы и перпендикулярные, удалённые от развилки возможностей на такие дистанции прогресса, или, наоборот, упадка, что даже самое смутное впечатление о них составить почти невозможно.
Если сравнить его теперешнюю личность с той, каковой она была в двадцатом веке, до его непостижимого падения на Луну, он достиг немыслимых ему тогда высот. Однако теперь, в сравнении с открывшимися ему горизонтами бытия, его настоящие знания и постижения казались ему неизмеримо меньшими, чем тогда, в двадцатом веке.
Он вспомнил один из афоризмов, встретившихся ему в том далёком прошлом: "Наше знание подобно шару, и чем этот шар больше, тем более у него точек соприкосновения с непознаваемым".
Всё течёт, всё меняется. Текут и меняются знания. То, что когда-то казалось откровением, уходит в забытие в виде дырявого покрова не только прячущего, но и искажающего Истину. И лишь расправление искажений позволяет обнаружить и сбросить покров. Видение искажений и заблуждений, как таковых, без принятия их за незыблемую реальность, первый признак возгорания света Истины.
Но текут и меняются не только знания. Течёт и обновляется мир. И когда в далёкой бездне будущего растворятся и Земля и Элея, и бесконечно огромные Космосы, в которых эти планеты кружатся словно песчинки, что останется от всей истории, лишь бесконечно малую часть эпизодов которой он сохраняет в своей памяти?
Останется достигнутый уровень самосознания, степень приобретённой им свободы, которая выражается в способности переносить сознание за такие завесы, о существовании которых прежде и не подозревал.
И останется, даже ещё более углубится, теснота связей с теми центрами сознания, между которыми завязались узы дружбы и любви.
Может ли, например, порваться образовавшаяся на Элее связь с Дэем, Олтом, с Артом и Эми, а также с Дионом, с которыми его познакомил Диург. А Эна и Де Синг? Или Ониона - фея цветка? Нет, это немыслимо. Пусть весь мир вечно меняется, трансформируясь сквозь калейдоскопы всё возрастающей бездны возможностей, ибо чем дальше, тем возможностей больше. В этом меняющемся мире всё доброе, разумное и красивое не умирает, а лишь постоянно заменяет свои меньшие добро, разум, красоту на большие. Если он покинет Элею, то когда-нибудь он вновь встретится со всеми ими. И он станет другим, да и их будет не узнать сразу. Возможно, это будет уже совсем другая планета. А всё равно живая связь одного "Я" с другими "Я" нерасторжима.
Другое дело, когда люди вступают в контакт, порой тесный и длительный, а их "Я" отгорожены друг от друга стеной абсолютного непонимания. Вот такие связи могут теряться в бездне времён безвозвратно потому, что по существу их и не было. Имела место лишь иллюзия общения, не более.
А как быть с Крокутом, Арой Омбой, Аби Кавой и им подобными? Ведь где-то, за почти непробиваемой коркой эгоизма, беспробудно спит их настоящее, живое "Я". Когда-нибудь, рано или поздно, пресс страданий, явившийся неизбежной расплатой за их преступления против Истины, Разума и Любви, вызовет трещины в их, поистине сатанински прочной корке эгоизма и Путь Восхождения станет открыт и им. Никто не может быть потерян безвозвратно. И самое трудное для таких людей понять, что сравнительно малые блага, достигнутые собственным трудом, неизмеримо больше колоссальной власти и богатства, полученных ценой обмана и насилия.
Ибо человек жив в делах своих. Но это лишь половина истины. Совершив большое и доброе дело, человек сам при этом становится больше, добрее, лучше. И становясь вечно новым, постоянно возрождаясь из пепла прошлого, словно птица Феникс, человек живёт в вечности не столько памятью своих дел, сколько постоянно творя всё новые и более грандиозные дела.
И на почве больших, настоящих дел зарождаются никогда не рвущиеся узы человека с другими людьми.
Пьер вдруг отчётливо почувствовал незримые нити связей с оставленными им на Земле.
И в то же самое мгновенье перед ним открылась дорога из лунного света, устремлённая в Космос.
Пьер поднялся, сделал по ней шаг, другой. Лунный свет выдерживал его тяжесть и он зашагал, медленно удаляясь от Элеи.
Непроизвольно взглянув в сторону, он увидел такую же полосу лунного света, по которой шла женская фигура.
Впереди две лунные дороги перекрещивались и сливались в одну. На месте их слияния стояла удивительная фигура, повёрнутая к нему спиной. По форме это был человек, облачённый в длинный плащ и четырёхугольную шляпу. Но только форма эта была наполнена не плотью, а полыхающим пламенем, в языках которого Пьер почувствовал природу Живого Огня, который до того он лишь временами ощущал в себе в виде маленького светлячка, горящего в глубине сердца.
По мере приближения к фигуре она отдалялась, бесшумно скользя вперёд по широкому лунному пути.
Достигнув места слияния двух дорог лунного света одновременно с женской фигурой, Пьер на мгновение остановился. И женская фигура тоже. Она повернула к нему своё лицо.
Пьер сразу же узнал её. Нет, не только её, как свою недавнюю знакомую, но и её же совсем другую, которую он любил безумно давно, в бездне времён и событий.
Лимея! Как он мог её забыть! Какая сила набросила непроницаемый покров на его память?
Лимея взяла Пьера за руку и они пошли следом за светящейся живым пламенем фигурой.
Пьер вновь посмотрел на Лимею, завороженно глядящую вперёд. Как разительно изменилась её внешность, по сравнению с той, которая была представлена ему в саду Дэя. Теперь неувядающая юность её облика таинственно сочеталась с мудростью тысячелетий, тени которых ещё более подчёркивали вечную молодость горящего в глазах дерзновенного огня.
Взглянув под ноги, Пьер обнаружил, как лунная дорога со всё возрастающей скоростью молнией проносится под их медленно идущими ступнями. И лунный диск быстро приближается и увеличивается, заслоняя всё пространство.
Всего через несколько мгновений в его поверхности исчезла огненная фигура, а за ней и Пьер с Лимеей.
Они обнаружили себя в большой комнате, представляющей правильной формы куб. Непроницаемая чернота его внутренних поверхностей освещалась лишь светом стоящей к ним спиной фигуры. Комната была совершенно пуста.
Время, по-видимому, остановилось и они стояли, застыв в неподвижности, созерцая блики огня, переливающегося внутри контуров таинственной фигуры.
Вдруг она повернулась к ним и их глаза встретились.
Пьер увидел самого себя, но только бесконечно мудрее, неизмеримо осмысленней. Временами он смотрел на себя и на Лимею глазами этого человека, всё существо которого состояло из самой Жизни и Любви.
В то же самое время Лимея увидела всю себя, сотканную из пламени живого огня, на мгновение ощутив себя и его источником, н его пространством. Она тоже посмотрела на себя глазами этой божественно прекрасной женщины и поняла, что, словно и зеркале времён, она смотрит на себя настоящую из скрытого пеленой неведения будущего.
Когда сознание Пьера и Лимеи вернулось в их собственные глаза, огненная фигура вспыхнула на миг ослепительным светом и исчезла.
Почти в то же мгновенье на стенах, полу и потолке, стереоскопическими картинами зажглись двадцать два квадрата. По пять на каждой стене и по одному на полу н потолке.
Сознание Пьера и Лимеи завороженно втягивалось в созерцание этих необычных картин.
Вот на одной из них, перед кубическим камнем, подняв левую руку к небу, опустив правую к Земле, стоит недавно видимый в комнате человек, всё существо которого являет вечно текучий и подвижный сплав жидкого огня. Пьер смотрит на себя из его глаз, а потом снова созерцает изображённую на картине фигуру, различая разложенные на каменном кубе меч, жезл, чашу в пентакль.
Непроизвольно Пьер поворачивается и видит другую картину. На ней изображён тот же самый человек, который стоял перед кубом материи, соединяя собою при помощи поднятой н опущенной рук небо и землю, являя собой воплощение всезнания и всемогущества, четыре символа которого послушно лежали на каменной глади. Но только облачением человека на этот раз были не живые пламена, а шутовской наряд. Его взгляд потерял не только мудрость, но даже осмысленность, будучи неподвижно устремлён на чем-то заворожившую его химеру. И чем дольше он на неё смотрел, тем безумнее становился его взгляд. Безумец шел, не видя под ногами дороги. Он уже подходил к пропасти, в глубине которой уже разевал свою ужасную пасть крокодил. В ногу безумца с остервенением вцепилась собака, видимо, пытаясь предотвратить его последний, роковой шаг.
На третьей картине Пьер увидел роскошную колесницу, запряженную двумя сфинксами, белым и черным. На ней стоял богатырского телосложения человек, крепко держащий в руках поводья. Вдали виднелись развалины покоренного города, на некоторых отчетливо отпечатались следы пронесшейся по ним колесницы. Губы победителя слегка искривились, шепча магические заклинания, удерживающие в подчинении сфинксов. В его глазах светилась такая решительность и воля, что Пьеру пришлось приложить усилие, чтобы не отвести взгляд в сторону. В ответ сила взгляда победителя едва заметно ослабла, а магические формулы потеряли силу. Поводья разорвались и два разъяренных сфинкса в мгновение ока разорвали Победителя на части, заглотнув куски его тела. Но тут же Победитель вновь стоял на колеснице. Поводья были целы и невредимы. И только лицо и взгляд Победителя были совсем другими. Без тени сомнения Пьер узнал в нем Аби Каву. Тому тоже недолго удалось простоять на магической колеснице.
Следующая картина буквально очаровала Пьера. Он увидел безмерно красивую женщину, в которой Лимея узнала уже явленный ей перед этим свой собственный облик из космического завтра. Будучи облаченной в ткань из звездного цвета женщина склонилась на одно колено у ручья живой воды, держа в руках по кувшину, из горлышек которых в форме дуги, соединяющей оба сосуда, в две стороны одновременно лился кристально прозрачный поток эликсира бессмертия. За этой фигурой в бесконечном океане живого Космоса горели мириады живых звезд, взаимно отражаясь и поглощаясь друг в друге. И через это взаимное поглощение не убывала ни одна звезда, наоборот, творились новые миры и звезды. Пьер понял, что видит само воображение природы, силой которого создается красота, спасающая мир.
Подняв голову к потолку, Пьер и Лимея увидели картину, на которой узнали самих себя прогуливающимися по небесному Эдему. Вот они подошли к грандиозному дереву с сочными плодами. Вокруг них летают пламенноподобные, полупрозрачные существа. От каждого взмаха их крыльев образуется поток вдохновения, пронизывающий Пьера и Лимою, Они увидели также огромную змею, приблизившую свою голову к уху Лимеи и что-то тихо шептавшую ей.
Оба опустили головы вниз и увидели совсем иную картину.