Со своего поста Амалия видела, как шеф нырнул в серый "навахо" и укатил в сторону глухо гудящей Мэйн-стрит. Дом Эйвона помещался в левом секторе обзора - был виден весь фасад с палисадником, боковая стена и часть заднего двора с гаражом. Это был обыкновенный американский особнячок - тридцать пять футов по фасаду и чуть побольше в глубину, двухэтажный, с чердаком под высокой крышей и крылечком, с огромным окном гостиной, выходящим на улицу, и небольшими боковыми окнами, Любопытно было бы знать, подумала Амалия, кирпичный он, бревенчатый или из пустотелых панелей? Такие панели любая пуля прошивает… Скорее всего, бревенчатый, потому что обшит дранкой, находящей одна на одну, как черепица; очень приятно выглядит, и цвет приятный - кофе с молоком. Типичный такой домик человека из среднего класса. Передний газон аккуратно подстрижен, а по обеим сторонам въездной дорожки стоят, как часовые, гигантские дубы. (Амалия не знала, как называются эти дубы, но стволы у них были похожи на высоченные мачты.) На заднем дворе - тоже огромное дерево, краснолистный клен.
За витринным стеклом гостиной маячил Эйвон, потом показалась его грудастая баба. Потом объект мелькнул в узкой щели обозримого пространства между домом и гаражом, превращенным, как известно, в мастерскую. Это было слабое место всей охранной затеи: большая часть заднего двора не просматривалась с их единственного наблюдательного поста. Но второй пост разместить не удалось, и первый-то нашелся только благодаря неистовой энергии Амалии. Район был богатый, о том чтобы снять комнату, и мечтать не приходилось, домов в окрестности никто не сдавал. Квартиру, над которой сейчас сидела Амалия со своим прибором ночного видения, она обнаружила случайно - фланировала по улице, увидела, что за окнами пусто, зашла к управляющему, и - оп-ля! Сдается, но всего на три месяца. А нам больше и не надо - пока… Джека она выдала за писателя из Детройта, работающего над книгой, себя - за его верную и нежную женушку-домохозяйку. Господин и госпожа Джон Строберри - она чуть не ляпнула "Джон Фолкнер"… За два предыдущих дня Амалия успела познакомиться с соседями Эйвона и нашла двоих бесценных информаторов; хитрющую старую ведьму, живущую через два дома, и простодушную болтушку Молли, мать четырех детей-погодков, приятельницу Нелл. Подруга Эйвона иногда приходила к Молли - присмотреть за детьми в ее отсутствие (на непостижимо странном английском языке это называется "младенцесиделка"). От Молли Амалия узнала, что последние годы Эйвона постоянно не бывает дома - сидит на своем заводе, на окраине города; что Нелл - добрейшая душа, но не умеет хранить мир в семье, и потому господин Эйвон на ней не женится; что он попивает, как все добрые ирландцы; что в соседнем с ним доме, на углу Мэйн-стрит, живет очень, очень, богатый старикан с двумя услужающими, и на его огромном участке никто из соседей ни разу не был, а о том, чтобы пустить поиграть детишек, и помыслить нечего - нет-нет, она, Молли, ни за какие деньги к нему не сунется… Разговор старой ведьмы по имени Диана можно было сравнить с пересахаренным абрикосовым вареньем, в которое намешали перца - в зернах. Госпожа Диана вроде благоволила к Эйвону, однако наболтала о нем кучу гадостей. Полезные сообщения; Эйвон иногда встает в пять и идет в свой гараж; у него есть приятель в том же кондоминиуме; с этом парнем он якобы играет в шахматы, а на деле - по мнению ведьмы - закладывает за воротник.
Обо всем этом и думала, рыжая девушка Амалия 160 сантиметров ростом, разглядывая в очередной раз задний двор особняка своего подопечного и ожидая звонка шефа. Наконец Мабен позвонил - видимо, уже подъезжая к Детройту, Буркнул: "Можешь действовать…" Амалия пропела: "О-ля-ля!", посадила на свое место угрюмого Джека, повертелась перед зеркалом и двинулась к Умнику.
Умник ее поразил. Она почему-то не думала, что он такой большой. Ребята из охраны тоже были высокие, но он оказался просто огромным - Амалия далеко не доставала ему до плеча.
Договорились быстро - Умник резонно полагал, что если уж он разрешил наблюдать за собой, то нечего спорить о мелочах. Разрешил установить на большом красно-листном клене в углу двора скворешник - такую же штучку, какую Джек присобачил под коньком крыши своей секции кондоминиума. Птицам там нечего было клевать - в стеклянном этом домике под высокой крышей помещалась телекамера на вертлюге: поворачивалась направо-налево по команде оператора. Если ее установить на клене (Амалия уже наметила ветку), то под контролем окажутся и зады дома Умника вместе с гаражом и забором, и полоса соседнего участка, принадлежащего англиканской церкви, - места наиболее тревожного, поскольку туда мог приехать кто угодно.
Едва они успели договориться, как сверху, из кабинета, прискакала Нелл.
Стремительным оком оглядела Амалию и, как определил Умник, выпустила когти.
- А, госпожа Эйвон! - промурлыкала Амалия. Она решила, что будет лучше обращаться к ней как к жене объекта. И без малейшей паузы спросила; - Господин Эйвон, мадам в курсе наших дел?
Умник был загнан в угол. Он помотал головой и подумал не без удовольствия, что эта рыжая - очень неглупая штучка.
- Мы бы считали разумным, господин Эйвон, чтобы вся семья была в курсе, - гнула свое эта рыжая. - Миссис Эйвон, с разрешения вашего мужа мы вас теперь охраняем.
Нелл не спросила, как сделал бы всякий разумный человек, от кого ее охраняют. Она осведомилась:
- Значит, вам не соль была нужна? Кто это - "мы"?
- Охранная фирма Майер, мэм, - без промедления ответила Амалия. Такова была запасная легенда; "Дженерал карз" не полагалось упоминать ни при каком случае.
- Евреи! - сказала Нелл. - И от кого же нас охраняют ваши евреи?
- Понимаете ли, мэм, если бы это было известно, то делом занималась бы полиция, мэм. Ваш муж - видный ученый, многим не по сердцу его научные разработки, мэм.
Если Амалия думала, что Нелл можно умаслить безупречно вежливым обхождением, то она ошибалась. Нелл фыркнула;
- Да кому он нужен! Ну и что, поставите сюда черномазого с автоматом? Этого не будет, пока я здесь!
- Пока такие меры не предполагаются, мэм. Ваш муж разрешил установить на дереве, что на заднем дворе, телекамеру, а кроме того, нам бы очень хотелось, чтобы окно вашей прекрасной гостиной было занавешено. Когда кто-нибудь из вас в доме.
- Эт-то еще зачем?! - взвизгнула хозяйка. - Никогда этого не было! Нечего нам скрывать от добрых людей, понятно?!
Амалия покосилась на Умника - тот пожал плечами. Приходилось объясняться дальше.
- Следует опасаться выстрела из машины, проезжающей по улице, мэм. Видите ли, мы постараемся не допустить, чтобы в дома по соседству посадили снайпера. Но перекрыть проезд по вашей улице мы никоим образом не сумеем… мэм. Машины проезжают всего в тридцати футах от окна, оттуда и безрукий попадет.
- А ежели из базуки? - вмешался Умник. - Сквозь жалюзи - ба-бах!
Он-то знал, как обращаться с Нелл - ее глаза расширились от страха,
- Ну, сэр, это вряд ли кому-то придет на ум. Вернее, может прийти только в одном случае: если будут точно знать, что вы - на первом этаже и… - Амалия быстро огляделась. - Видите ли, если бы я планировала такое покушение, то обследовала бы дом и учла его конструкцию, сэр. Здесь, в столовой, вас можно достать из гранатомета, либо угодив в эту стенку - отделяющую от улицы, - либо в пол посередке. Если вы в гостиной, сэр, тогда дело еще более сомнительное; скорее всего, граната пройдет дальше. В кухню. - Она перевела дух. - Но затруднение не только в этом. Любая стрельба вслепую ненадежна, она опасна для заговорщиков - промах, и вы будете предупреждены, и делом займется полиция. Боюсь, надо занавешивать окно, мэм.
Тут ворвался Лойер, неизвестно как открыв заднюю дверь, и залаял на Амалию.
- А, идиот… - сказал Умник. - После обеда и до ужина воображает себя сторожем… Дамы, я пошел работать, а вы договаривайтесь, как быть. Чао!
Это был считанный ход - Умник видел, что дьявол ревности перебарывает страх в душе Нелл. Он вышел, и Лойер побежал следом, виляя хвостом. Нелл с высоты своих шести футов оглядела Амалию - они так и стояли у глухой стены в столовой, - еще раз оценила ее рыжую гриву, тонкую талию и круглый задик - а у самой Нелл, как у большинства длинноногих женщин, с талией и задом было не очень-то хорошо - и мрачно объявила:
- Ладно, куплю жалюзи. Что еще?
- Если позволите, мэм, жалюзи повесит наш человек.
- Вот еще! Господин Эйвон все в доме делает сам!
- А, прекрасно, прекрасно… И вот что, госпожа Эйвон, нам необходимо ваше сотрудничество. Нелл вздернула голову, но промолчала.
- Господин Эйвон, э-э, похоже, не слишком, как это сказать, предусмотрительный человек…
- Бывает всякое, - с удовольствием ввернула Нелл.
- Да, наверное… Я просила его предупреждать меня, когда он куда-то выезжает, но… Не могли бы вы, мэм?.. Вот наш телефон, если подойдет мужчина, все равно спрашивайте Амалию, пожалуйста, это пароль. Это имя - только для вас, мэм, для соседей меня зовут Джейн, хорошо?
- А как вас по-настоящему звать? - спросила Нелл.
- Амалия.
- Немка, небось?
- Угадали.
- Так как же вы работаете на евреев?
- Мой начальник - француз, - ответила Амалия и попрощалась.
"Ну и расистка, - думала она, переходя улицу. - Господин Эйвон такой миляга, а эта… Неудивительно, что он не хочет жениться".
"Сотрудничество! - думала Нелл. - Дожидайся! Уж я-то пригляжу, чтобы ты не пролезла к нему в гараж… Охранница…"
Так Амалия совершила первые две ошибки: взялась говорить с Нелл и не поняла, что она за человек. Штука в том, что эта валькирия вовсе не была расисткой, ничего не имела против черных сограждан, а кто такие евреи, знала очень смутно. Например, не подозревала, что доктор Горовик (которого она любила и привечала) - польский еврей, а о том, что Майер - еврейская фамилия, узнала совершенно случайно, из какого-то фильма. И, по всей вероятности, если бы Амалия догадалась простодушно спросить: "Миссис Эйвон, за что вы на меня сердитесь?" - Нелл мгновенно оттаяла бы, и история ЭИ несколько изменила бы свое течение.
Неизвестно, правда, к лучшему или к худшему; это как посмотреть.
Тем временем Умник в своем гараже стремительно выписывал в большом блокноте строчки формул. Поднимал временами голову и упирался глазами в блестящую, маленькую - размером с книжку карманного формата - машинку, висящую в четверти дюйма над поверхностью стола. Лойер лежал под столом и сладко спал, перебирая во сне рыжими, цвета волос Амалии, когтистыми лапами.
Возможно, что пока Амалия знакомилась с Умником и Нелл, в святая святых детройтских заводов "Дженерал карз", а именно в цехе испытаний головных образцов, состоялся еще один интересный для нас разговор. На стенде - на двух непрерывно бегущих пластмассовых лентах, - шелестя колесами, покачивался знакомый нам "гурон" цвета морской волны. Продолжалась эта езда на месте уже больше двух недель, и счетчики намерили больше тридцати тысяч миль - ш-ш-ш-ш, шелестели колеса" и-и-и-и-и, пели двигатели, компьютер регулярно менял режимы, изображая то подъем на горку, то спуск, то езду по ровному шоссе; в электронной памяти фиксировались полтора десятка параметров этой замечательной езды. Ящичек, стоящий под капотом машины, не выказывал признаков усталости. Случилась одна-единственная неприятность: перегрелся двигатель левого заднего - плохая смазка. И все две недели у стенда дежурили наши знакомые, Арон и Майк: кроме них, в зал допускались еще три человека: Си-Джи, Рональд Басс и начальник опытного цеха. Испытатели дежурили по двенадцать часов в сутки; смена-в восемь утра и восемь вечера, причем холостяк Арон сразу объявил, что желает дежурить только днем, а по ночам у него другие дела. Ну-с, насчет его дел всем было все понятно, и они едва не поссорились с Майком, который вразумительно изложил свои претензии, упирая на то, что жена будет очень недовольна и может потребовать развода, если он, Майк, целых два месяца будет все ночи проводить вне дома. Помирились на том, что каждую среду один будет дежурить полные сутки, для пересменки.
Разговор, о котором мы упомянули, состоялся как раз при сдаче смены, в восемь вечера, - Майк отдежурил и вылезал из рабочего комбинезона, Арон же стоял рядом и болтал, не умолкая,
- …Слышишь, Майки? Сижу тихо, смотрю на курочек - ха-ха, такие цыплятки! - и думаю, что из-за траханого дружка своего, из-за Майки, приходится только сидеть и держаться за своего петушка, потому что в восемь утра они плюхаются спать, как сурки, а в шесть вечера вылезают на сцену…
Майк поморщился - эти сетования он слышал за последние две недели раз двадцать, не меньше.
- Вылезают, чтобы я мог полюбоваться на их ляжки до работы, ох, спасибо и за это, так вот, подсаживается ко мне черный парень, почернее меня, задумчивый такой, при галстуке, выглядит тысяч на двести в год, и спрашивает задумчиво так: "Можно с тобой посидеть, брат по крови?" - представляешь? Ну и птичка прилетела к курочкам, вот что я думаю, и отвечаю - садись, мол, кровный ты мой, давай, и вижу, что у него часы с бриллиантами, думаю - нет, настоящие они, эти бриллианты, а он говорит - ты, мол, будешь брат Аарон Стоун? Мне что - отпираться, если это я? Ну, говорю, это я и буду, братец, а он смотрит мне в глаза, задумчивый такой, а тут выбегает Надя и начинает свое "пошли-пошли", юбочку швыряет вперед, лифчик тоже вперед, в зал, а он и не поглядел на ее сиськи, смотрит мне в глаза и вынимает чековую книжку и говорит: "Посмотри лучше сюда", будто я сам не вижу. Ну, спрашиваю, и что? Познакомить с курочками? А он говорит…
Арон наклонился и уставился на Майка из-под козырька каски. Майк поднял голову, поняв, наконец, что друг сильно взволнован.
- Говорит, что нарисует здесь цифру с пятью нулями, если я расскажу, какую такую машину мы с тобой гоняли на пол-Америки. Посмотрел еще на меня - я-то открыл чавку и тоже смотрю на него, как на сумасшедшего, - он посмотрел и спокойно-спокойненько говорит, что даст авансом единичку с пятью нулями, а когда я получу по чеку и поверю, что он - джентльмен, тогда он… постой-ка… а! Тогда он в соответствии с моим желанием сотрудничать - вот так - выпишет еще чек, на тройку или четверку… с нулями…
- И что ты ответил? - невозмутимо спросил Майк.
- Что?.. - Арон заулыбался и вытаращил глаза, изображая самого себя за этим разговором. - Братец, говорю, задумчивый ты мой, да кто же от пяти нулечков откажется, говорю я ему, мог бы я взять эту сотенку твою тысяч, да ты ведь огорчишься, серийную машину типа "гурон" водили на дополнительные испытания, компьютер испытывали, говорю, системы зажигания. Сразу это скажу, а с тебя выпивка.
- А он что?
- А он? - Арон перестал улыбаться. - А он меня измерил.
- Че-го?
- Измерил, как гробовщик.
- Ну, ну?
- А я говорю еще, не огорчайся, братец кровный, повезет в следующий раз, а я деньги за просто так взять не могу ни за что. А он тогда и говорит, чтобы я получите подумал и позвонил по этому вот телефону, если чего надумаю, и чтоб учел, что… постой-ка… Что просто за так по всей Америке не покупают автомобильную косметику.
- А ты что?
- Ну как - что? Как положено. Что в командировке все расходы идут с карточки фирмы, а десять флаконов мыла фирму не разорят, тогда как нам, бедняжечкам, прибыток, хотя и с двумя всего нулями, но прибыток.
- Он поверил?
- Он мамке родной не поверит, - сказал Арон.
Помолчали. Дело было в том, что Мабен велел им во время пробега заезжать на заправочные станции - на случаи, если за ними вдруг будут следить. Для отвода глаз.
Заезжать и покупать что придется в лавке при станции - следя, не въехал ли кто за ними. В этом случае все-таки залить бензина, поскольку бензобак, хоть и не нужный больше, не был демонтирован. Но затем приходилось в чистом поле сливать бензин для следующего раза, - а это сделаешь далеко не везде, ох как не везде, - морока одна…
- Он дал тебе карточку? - спросил Майк. Арон показал карточку; адвокатская фирма "Грум и Кейни", Детройт, адрес, телефон.
- Может, отдать Мабену? - спросил Майк.
- У-гу. А мерку на гроб с меня уже сняли, - сказал Арон.
Прицелился и щелчком послал картонный прямоугольник в мусорный бачок. "Ловкий ты парень, братец Арон, - подумал.Майк. - Ловкий, да несмышленый".
Честно говоря, никто не знает, о чем думал Майк, пока шагал к автостоянке, выводил машину на шоссе и ехал домой, к жене и деткам. Может быть, при свете дня кто и обратил бы внимание на его глаза - прищуренные сильнее, чем обычно, так что веерочки морщин в уголках стали очень заметны. Но уже стемнело, да и стоянка была пуста. Можно предположить, что он гадал, контролирует ли этот проныра Мабен банковские счета служащих, допущенных к "Проекту Гурон". Что высчитывал, какой процент набежит от четырехсот тысяч зеленых, скажем, лет за двадцать, и будут ли получившиеся два миллиона и через двадцать лет солидными деньгами и позволят ли жить на пенсии привольно, покататься по свету, как положено богатым людям, - вдвоем с Джессикой. То есть, стоит ли рисковать превосходной и почтенной работой - и будущей пенсией - ради сделки с фирмой "Грум и Кейни".
А возможно, ни о чем он вовсе и не думал. Есть у больших денег такая особенность, они и умного человека делают дураком. Телефон же Майк помнил - зоркость и память у него были профессиональные.
Да, такой вот разговор состоялся в испытательном цехе
"Джи Си". Не исключено, что его-то последствия и выплыли на поверхность через десять дней, когда электромобиль накатал еще двадцать тысяч миль, а в опытном цехе начали монтировать специальный стан для проката циркония.
День был воскресный - святой день отдыха для Си-Джи. И несколько странный день, уже по замыслу, ибо Гилберты ждали к обеду гостя, притом не из своего обычного круга, не из друзей, а Умника. Еще одна странность: пригласить его к обеду предложила Энн Гилберт; сам Си-Джи собирался встретиться с ним в субботу, Так что ноябрьское это воскресенье в некотором роде утратило свой сакральный смысл - главе семьи предстоял деловой разговор после десерта и кофе.
Умника ждали к полудню, и утро Си-Джи провел обыкновенно, как и во все воскресные дни; уделил два часа мальчишкам - поболтали, погоняли мяч на лужайке перед домом. Оказалось, что старший, Кен, теперь умеет закидывать мяч в баскетбольную корзину - а две недели назад еще не умел, О школьных делах по воскресеньям обычно не разговаривали, Клем-второй деликатно намекнул, что хотел бы съездить на "малый гольф", то есть на тренировочное поле для начинающих, где ты получаешь корзинку мячей и бьешь ими по лункам - хоть целый день бей, если хватит денег. Клем-старший намека не принял, потому что этот его сын был чересчур самолюбив и не выносил никаких советов во время спортивных занятий, а стоять рядом с ним и не давать советов - этого Си-Джи не умел, Мальчики устроили велосипедные гонки по кольцевой дорожке, и Сн-Джи пошел в малую гостиную, чтобы посидеть с Энн и - тоже как обычно - обсудить семейные дела. Погода этой осенью стояла необыкновенно ясная и теплая, деревья облетали лениво, и на клумбе, вокруг которой гоняли Кен в Клем, было еще порядочно цветов. Из гаража выглянул Джордж Миллер в щеголеватом рабочем комбинезоне, отсалютовал черной ручищей.