Они выбрали неподалеку два молодых сросшихся дерева, с силой развели их и согнули до земли с помощью веревок, кольев и блинных объяснений. Затем они подвели веревки под гусеницу и сообща затянули ее между деревьями. Когда животное оказалось на нужном уровне, Зинн крикнул; удар топора освободил согнутые стволы, и они зажали гусеницу поперек тела. Она извивалась, как могла. Хвост ее стучал по земле, обдирая кору с деревьев и раскидывая веером кустарник. Морда ее раскрылась, выплевывая липкую слюну. И запах гусеницы стал совершенно непереносимым.
Лоран попросил выстрелить из карабина позади торакса, чтобы разъединить рудиментальный пучок. Методу не хватало точности, потому что гусеница затихла только после пятой пули. Она как бы уснула от изнеможения. Только задняя часть ее тела, запачканная грязью и увядшими листьями, вздрагивала, когда на нее сыпались пули.
Туземцы целый час выбирали лианы в лесу, еще час сплетали из них опасно шершавую веревку. Встав по обе стороны гусеницы, как дровосеки, они обмотали руки тряпками и стали тянуть веревку взад и вперед мощными усилиями. Распиловка гусеницы длилась до вечера. Гигантский обрубок был заклеен глиной и свежими листьями.
Решив не сжигать остаток тела, его откатили к реке. Оно медленно скатилось в бухту, и на него тут же набросились хищные птицы и челюсти невидимых рыб.
В течение ночи земля дрожала дважды, но не очень сильно, заставляя только кричать обезьян. Как будто Верхняя Страна была огромным животным, возмущавшимся запахом людей, гнездящихся на его спине.
5
На рассвете обнаружилось, что вся вчерашняя работа пошла насмарку. Глаза ампутированной гусеницы потускнели. Торакс был твердым, как ствол дерева, местами обглодан и покрыт маленькими речными крабами. Пришлось идти без транспортного средства.
Покидая высоты, Лоран бросил взгляд сожаления на север, в направлении холмов Шантаг, которые начинались в джунглях в двух днях пути отсюда. Затем он покорно повернулся к холмам, ведущим к Нижней Стране, пытаясь что-то разглядеть за горизонтом в утреннем тумане. Он со вздохом пробормотал:
- Шестьдесят километров! - и посмотрел на колонну носильщиков, на ящики, качающиеся над высокой травой, как флотилия лодок на море. Он поднял оружие на плечо и ускорил шаг, не обращая внимания на раковины горных ежей, хрустевшие под его ногами. Он догнал Дарселя, шевелюра которого пламенела на ветру. Тот отгонял мух, размахивая шляпой.
Внизу, на извилистой тропинке, носильщики размеряли свой шаг свистками. Один из них вдруг остановился, положил свой груз на траву и стал чесать руку узловатыми пальцами. Он сорвал сначала лоскут, и потом всю кожу от локтя до кисти, как чулок, и бросил на землю, словно это была кожура банана. Он снова сунул в зубы костяной свисток, висевший у него на груди, поставил ящик на широкую плоскую голову и догнал остальных. Его свист включился в общий концерт. Одна его рука была тускло-розовой, а другая блестела новой коричневой кожей.
Лоран по дороге споткнулся о брошенную кожу. Через плечо он окликнул туземца:
- Эй!
Туземец замедлил ход и повернул голову. Это был Зинн. Лоран крикнул:
- Если ты будешь линять передо мной, я дам тебе пинка в зад!
Туземец заторопился на тяжелых толстокожих ногах, складки толстой кожи мягко болтались, свисая с половины бедер, как короткие штаны, у которых оборвались бретели.
- Не могу видеть, - продолжал Лоран. - Противно. Хоть бы они прятались, проделывая эту гнусность.
Дарсель перевел разговор.
- Как по-твоему, где мы будем сегодня вечером?
- Фу! - плюнул Лоран. - Внизу плато, только и всего. Если повезет, сможем остановиться на берегу Реки Бога. А завтра нам болота!
Дальше они шли не обменявшись ни словом в течение двух или трех часов. Перед ними слабый уклон плато, казалось, все время обрывался в пустоту. Травы, позолоченные утренним светом, выделялись, как солнечная грива, на темно-синих глубинах, еще тонувших в тени.
Но по мере их продвижения край отступал. Очень постепенно плато спускалось к Нижней Стране.
Размеренный свист носильщиков таил в себе что-то гипнотическое, и волей-неволей люди соизмеряли свой шаг с шагом заркасцев. Маленькая колонна двигалась с регулярностью тысяченогого робота.
Дойдя до противоположного края плато, туземцы прекратили свой свистковый концерт. Один за другим они ставили ящики на землю и закрывали лица руками.
- В чем дело? - спросил Лоран, но затем остановился и придержал Дарселя за рукав. Его палец указывал на что-то. Метрах в двадцати они увидели, как травы сами собой сминаются, словно на них танцевали невидимки.
- Что это? - спросил Дарсель.
- Духи! - шепнул Лоран.
- Какие духи?
Лоран жестом велел ему замолчать и повернулся к Зинну, который со страхом наблюдал за феноменом сквозь пальцы, закрывающие лицо.
- Зинн!
- Да, мсье Лоран? - плаксиво отозвался Зинн.
- Прогони их!
- Трудно, мсье Лоран. Их много. - Его заячья губа дрожала на желтых деснах.
- Гони их, черт побери!
- Я бы рад, мсье Лоран. Но нужно действовать очень осторожно. Я не хочу рассердить их.
Он наклонился и сорвал две горсти травы. Держа по пучку в каждой руке, он стал медленно вертеть ими в воздухе, тяжело и хрипло дыша. Затем он откашлялся, запел ритуальную песню и медленно пошел вперед, делая два шага, а затем на шаг отступая.
Другие смотрели на него, слегка раздвинув пальцы у глаз, и тоже тяжело дышали. Видно было, как вибрируют их адамовы яблоки, заставляя дрожать двойной подбородок и жирные щеки. А Зинн все продвигался: два шага вперед, один назад, осторожно и медленно.
- В чем тут дело? - тихо спросил Дарсель.
- У них большое воображение и невероятной силы психика, - объяснил Лоран. - Достаточно одному увидеть, как шевелится трава, и если ему придет в голову, что тут действует дух, он невольно сообщит свои предположения другим. А сила убеждения их всех заставит траву двигаться. Они сами творят феномен, но ничего не знают об этом.
- А если мы пойдем туда и докажем, что тут нечего бояться?
- Мы упадем на месте мертвыми. С этим шутить нельзя. Они будут так уверены в нашей немедленной смерти, что вызовут ее.
Их убеждение вызовет зловредное поле, которое нас быстро убьет. Но они возложат вину на духов. Пошли, посмотришь! - он повлек Дарселя по следам Зинна, который продолжал свое кривляние и дышал все так же хрипло. - Только не обгоняй его.
Рекомендация была излишней. Впечатлительный Дарсель шел весьма неохотно. Постепенно они стали чувствовать, как их охватывает безымянный ужас. Идя следом за Зинном, они подошли почти к самому краю водоворота трав. Таинственный ветер колыхал сухие стебли во всех направлениях.
Водоворот, казалось, отступал при приближении Зинна, удаляясь на несколько метров. Зинн осмелился поставить ногу в середину примятых, но теперь неподвижных трав. Водоворот пошел вкось, затем направился к западу и потерялся вдали за грядой земли.
- Уф! - сказал Дарсель.
Лоран бросил на него иронический взгляд.
- Щекочет нервы?
Дарсель пожал плечами и указал на Зинна, который вытирал пот со лба горстью травы.
- А он? - спросил Дарсель. - Насколько я понимаю, онубежден, что его мельничные движения смогли отогнать феномен.
- И он прав, - заключил Лоран, дружески хлопая по плечу Зинна. - Недаром говорят, что вера творит чудеса, не так ли, парень?
Зинн бросил свои горсти травы. Он показался совсем истощенным от умственных усилий и не ответил на фамильярное обращение Лорана, а только пробормотал чтo-тo своим плаксивым голосом.
- Что он говорит? - спросил Дарсель.
- Что духи съели у него половину мозга, но он чувствует, что все уже восстанавливается, а духов удалось погнать.
- Да, да, мсье Лоран, духов отогнали, - подтвердил туземец, растянув рот в усталой улыбке.
Они вернулись к остальным, которые уже снова подняли ящики. Зинн украдкой куснул себя за плечо и сорвал кусок кожи. Лоран отвернулся.
6
К вечеру они увидели в глубине долины мерцающие извилины Реки Бога.
Они вошли в фантастическую страну, где деревья с черными ветвями магическими силуэтами вырисовывались на перламутровом небе. На краю болот клохтали длинноклювые. Со всех сторон слышалось пение насекомых, иногда такое сильное, что напоминало шум большого пожара. По черным стволам ползли фосфоресцирующие улитки, как светящиеся капельки. Носильщики на ходу проворно хватали их и отправляли в рот. Когда они выплевывали голову и кожу, казалось, что они плюются искрами.
Люди, однако, не чувствовали очарования декорума, поскольку были слишком заняты отпугиванием москитов, безжалостно объедавших их лица и руки. Лоран поднял воротник, туго застегнул его булавкой и безостановочно хлопал себя по затылку, лбу и рукам. Что касается Дарселя, то он упростил проблему, обвязавшись платком и сунув руки в карманы.
В декоруме было что-то дьявольское. Из-за этих сверкающих телец, как бы висящих в воздухе, рукава реки, болота и лужи казались раскаленным горном, где переливались желтые, оранжевые и красные огни, а когтистые руки больших деревьев как бы взывали к демонической власти, чтобы освятить проклятую жидкость. Освещенные снизу усталые лица землян выглядели морщинистыми трагическими масками.
Болота все более и более сжимались, становились прудами, сообщающимися между собой рукавами реки, куда люди погружались до пояса.
Лоран выбрал островок посуше и поставил палатку. Совершенно разбитые, они залезли в спальные мешки и погрузились в сон. Туземцы воспользовались свободой и принялись пожирать моллюсков, а затем зажгли факелы, сели кружком и пели до поздней ночи, хлопая в ладоши. Затем они тоже уснули прямо на земле, прижавшись друг к другу. Постепенно из прудов поднялся вонючий туман, растушевавший контуры островка. Даже насекомые замолчали.
Плеск текущей воды, хор мощных водоворотов, волны, вырывающие глыбы глины с берегов и фантастический поток мертвого дерева с островов - все эти звуки наполняли ночь. Это был громовой голос Реки Бога, которая с ворчанием неслась к Нижним Землям.
Дарсель был разбужен среди ночи страшным свистом. Он вскочил и дернул спальный мешок Лорана, но оказалось, что Лоран уже стоял среди туземцев. Все смотрели на небо, откуда лился голубоватый свет.
Дарсель подбежал к ним. Очень высоко, над точкой, расположенной на юго-востоке, кружились три сверкающих треугольных пятна. Дарсель увидел, что рот Лорана произносит слов "Треугольник". Оглушенные, они прижали руки к ушам и наблюдали за маневрами космических кораблей. Аппараты шли по спускающейся спирали. Шум усилился. Треугольники исчезали за деревьями. После минутной вспышки страшного света на лес снова упала ночь. Шум стал более низким и затем резко смолк.
Пока туземцы тараторили меж собой, Лоран увел Дарселя в палатку. Там он зажег лампу, и Дарсель увидел, как тот гримасничает и теребит свой фальшивый зуб.
- Вызов?
Лоран ответил жестом, медленно и тихо повторяя сообщение.
Затем он коснулся острием булавки коренного зуба легкими, почти незаметными движениями.
Наконец он воткнул булавку в воротник рубашки и потянулся со вздохом.
- Ну? - спросил Дарсель. Лоран раздраженно хмыкнул.
- Нас официально извещают, что треугольники приземлились в интересующем нас районе, на тот случай, если мы сами ослепли. Приказано подойти к ним как можно близко и проследить за их поведением и поведением их команды, если таковая окажется. Точные рекомендации: оставаться в укрытии и наблюдать, не показываясь им…
Дарсель возбужденно щелкнул пальцами.
- Наконец-то мы узнаем, на кого они похожи! Лоран пожал плечами.
- Дурак, мы решительно ничего не узнаем. У нас весьма мало шансов найти их там через восемь дней. Возможно, нам понадобится и больше дней, чтобы добраться до того места. Кроме того, есть еще одна вещь… - он немного помолчал и добавил: - Теперь я уверен, что среди носильщиков есть один развитый.
- Не может быть, ты же сам их выбирал.
- И выбрал одного плохого. Когда развитый стоит голышом и выглядит идиотом, его трудно отличить от местных обезьян. К тому же он, наверное, заставил себя выбрать. Заркасцы в какой-то мере способны внушать свою волю. В этом их превосходство над нами. Дарсель задал сразу два вопроса:
- А как ты узнал его? И кто он? Лоран улыбнулся.
- Он слишком старается играть дикаря. Его смех чересчур глуп. Он едва скрывает свое отвращение, когда хрупает моллюска. Он все время качается под тяжестью ящика, без сомнения, из-за недостатка тренированности. И, наконец, когда сегодня утром Зинн отгонял духов, мой подозреваемый спрятал лицо, как все остальные, но забыл гудеть горлом. Его больше интересовали наши разговоры, чем духи. С его стороны было неосторожно поместиться рядом со мной, поэтому я и заметил, что он не ворчал. Он маленький, худой, его зовут Гозо. Уж поверь мне, он здесь не для того, чтобы таскать ящики, а для того, чтобы следить за нами.
Не ожидая комментариев своего товарища, Лоран погасил лампу и полез в спальный мешок. Дарсель потряс его за плечо в темноте:
- Лоран!
- Ну?
- Ты намереваешься его ликвидировать? Зевнув, Лоран ответил:
- Лучше не надо. Я думаю, это было бы нетрудно, но… А! Посмотрим! Спи и не думай об осложнениях. Завтра у нас тяжелый путь.
Они зарылись в мешки с головой, чтобы не слышать грохота двух громадных деревьев, которые дрались, как тряпичники, в двухстах метрах от палатки. Сражение длилось, наверное, не один год. Деревья-близнецы, теперь два гиганта, сделались врагами. Случайно они росли на небольшом расстоянии друг от друга. Затем из ветви стали соприкасаться, и они обменивались ударами листвы, обламывая сучья. Дальнейший рост позволил им почти обняться, и они боролись, стараясь вырвать друг друга с корнями, их гибкие деревянные мышцы хрустели, размахивающиеся ветви производили громоподобные звуки. Отдохнув часок, они начали борьбу снова…
Вероятно, они и умрут вместе лет через десять, но сначала дадут поколение молодых отпрысков, которые будут бороться в свою очередь и сделают эту часть леса непроходимой.
7
На следующий день носильщики собирали орехи аказа. Они залезали на деревья и пробирались вдоль ветвей, сгибающихся под тяжестью. Там каждый выбирал орех приличного размера, длиной и шириной с человеческое тело, обвивал его руками и давил на него всем телом, сильно тряся. Орех отрывался и падал вместе с туземцем в заросли папоротника или в воду лагуны. Гозо явно было трудно выполнять эту гимнастику.
Затем туземцы раскалывали орехи по длине, съедали часть ореха, а остальное бросали. Таким образом, у каждого оказывались по две крепкие лодочки из скорлупы. Они вставляли свои большие ступни в эту необычную обувь и, вооружившись сломанной веткой вместо шеста, испытывали их на воде. Они легко скользили по поверхности воды, все, кроме Гозо, который делал замысловатые пируэты и затем плюхнулся в воду. Все его товарищи покатывались со смеху, но Дарсель и Лоран только многозначительно переглядывались.
Лоран подошел к краю, где неуклюже поднимался Гозо. Туземец сыграл единственно возможную в этих обстоятельствах комедию: он потер тело и, закатив глаза, сказал:
- Гозо очень болен. Гозо не может держаться на орехах аказа.
- Разве ты не можешь говорить, как все, - упрекнул его Лоран. - Говорят "Я болен", "Я не могу".
- Я Гозо болен. Я Гозо не могу… - послушно повторил заркасец.
Лоран пожал плечами.
- И так самый глупый в банде, да еще схватил лихорадку. У тебя лихорадка?
- Да, да, мой я Гозо имею лихорадку, одну, две, три. Лоран улыбнулся и подумал: "Да, он явно переигрывает. Я точно не ошибся".
- Ладно, - сказал он вслух, - твои товарищи перевезут тебя.
В это время Зинн заботливо обирал беловатую пленку, покрывающую орех внутри. Он скатал ее в виде сигареты и сунул в ноздрю. Лоран заметил это и крикнул:
- Нет, Зинн, брось это мне. Зинн с сожалением повиновался.
- Если они станут курить эту гадость, они отупеют на несколько часов. Это страшный наркотик.
Зинн присоединился к остальным, которые готовили ореховые скорлупки для двух людей и для багажа.
Странная была флотилия. Зинн шел впереди, ловко маневрируя шестом и удивительными водными лыжами. Укрепленная на его талии лиана тащила за ним два больших ящика, поставленных на двух спаренных скорлупах. За ним шли два туземца в тех же условиях. Четвертый переправлял один ящик и Гозо, который трясся в хорошо разыгранной лихорадке. Два последних носильщика тянули двух землян.
Этот вид транспорта, если не считать хорошей пловчей гусеницы, был самым быстрым в этой стране, насыщенной водой. Сначала Дарсель нашел эту прогулку восхитительной. Сидя верхом на ребре двух связанных скорлупок, но с удовольствием смотрел на свои наконец-то разутые ноги, покрытые волдырями. Но через четверть часа он стал искать другое положение: у него болела поясница, и острый край перепиливал промежность. Он встал на колени и стал страдать другим манером: узлы дерева впивались в коленные чашечки, в бедрах начались судороги. Он попытался занять третье положение, опершись на борта руками, но скорлупка угрожающе закачалась и это вызвало упрекающий взгляд заркасского персонала.
Позади него Лоран стоически переносил плавание. Он положил под зад сложенную куртку, а свой карабин пристроил поперек колен.
Пейзаж становился все более водяным. Пространство блестело, как зеркало. Большие корни затонувших деревьев образовали лабиринт аркад, где неистовали тропические мухи. Время от времени из глубины лагуны поднимались клубы гнилостного газа, высвобождаемые ударами шестов туземцев. Кучи мертвых деревьев и водорослей кружились в борозде лодочек. Иной раз Лоран замечал среди них лоскуты кожи, которые Зинн, не боясь упреков, поскольку находился далеко, с увлечением сдирал с себя.
Полуящерица, полурыба - гавиак следила за экспедицией, перепрыгивая с корня на корень. Она кричала "хаха" почти человеческим голосом, крутя большими глазами, затем нырнула и выскочила прямо перед скорлупой Лорана. Она снова крикнула "хаха", три раза ударила изогнутым клювом по полной личинок оре, поймала некоторых и снова прыгнула в лагуну, выныривая на поверхность там, где ее меньше всего ожидали. Она даже рискнула забраться на нос скорлупы и опять сказала "хаха", искоса поглядывая на Лорана, ин хотел смахнуть ее дулом карабина, но гавиак оказался проворнее, нырнул и больше не появлялся.
Они долго плыли в этом нереальном мире, где везде было небо - и сверху, и в отражении в воде. Далеко впереди Лоран видел согнувшегося над шестом Зинна, исчезающего под аркадой и через некоторое время возникающего снова. Против света туземцы казались китайскими тенями.
Постепенно возникло глухое ворчание, усилилось, стало оглушительным. Лодочки поплыли быстрее, заркасцы ударяли шестом только раз за двадцать метров.
Они на полной скорости прошли под театральным занавесом лиан и ловко съехали на внутренний уровень воды, в обширную котловину, окруженную низкими водопадами, певшими на разные голоса.