- А почему это не о нём? - Берта резко повернулась в его сторону. - Правильно - считать надо с Бергсона.
Про Бергсона я помнил. Я помнил вообще все зарегистрированные случаи гибели людей - не так уж их было много. Я помнил кое-какую информацию высшей категории секретности, несмотря на уничтожение содержимого моих мнемоблоков. С гибелью Бергсона не связывалось нападение онгерритов - это я помнил наверняка. Но спросил пока о другом:
- А как относится Великий Каланд к тому, что вы убиваете нападающих онгерритов?
- Кто спрашивает об этом Великого Каланда? - буркнул себе под нос Рашид.
- Великий Каланд не против, - ответил Валент. - Великий Каланд об одном мечтает - поскорее добраться до Резервуара. А то, что гибнут его подданные, ему пока что безразлично. Тем более, что, скорее всего, это вовсе не его подданные.
- Насколько мне известно, все онгерриты на Кабенге являются подданными Великого Каланда.
- Вам, инспектор, известно лишь то, что известно Академии. А это далеко не всё. Например, известно ли Академии о том, что Срок Великого Каланда давно уже миновал?
- Нет. Откуда вы это взяли?
- Это не мы. Это установил ещё Бергсон. Даже у Великого Каланда есть, оказывается, Срок. Бергсон сумел как-то выяснить это - и задал вопрос. И через несколько дней не стало всех тех, с кем мы тогда работали - ни одного из них. А ещё через неделю не стало и самого Бергсона. Вот так. Ну а потом потихоньку и начался этот так называемый демографический взрыв.
- Почему же "так называемый"? Не хотите же вы сказать, что данные искажены.
- Если говорить о численных данных - судить не берусь. Мне ведь не известно, какие цифры идут наверх. Но просто термин этот - "демографический взрыв" - нельзя применить в нашем случае. Он может относиться лишь к резкому увеличению численности разумных существ определённой расы. Но не к онгерритам, - и Валент, гримасничая, развёл руками. Получилось очень смешно. Но я не засмеялся. Я спросил:
- Почему?
- Инспектор спрашивает "почему"? Или я ослышался? - повернулся Валент к Берте. Но она не улыбнулась, только поморщилась и сказала:
- Хватит кривляться.
- А кто кривляется? - Валент вдруг смутился, покраснел. - Я кривляюсь? А что мне остаётся делать? И потом, - он поднял голову, обвёл нас всех взглядом. - Раз уж Академия посылает к нам лазутчика, то мне остаётся только кривляться.
- Мы теряем время, Валент. Давайте говорить по существу.
- Раньше надо было по существу говорить, инспектор, раньше. Пока ещё была возможность отступить. Вы знакомы с нашими докладами пятилетней давности?
- С какими докладами?
- Да брось ты, Валент, - опять вступила в разговор Берта. - Откуда ему знать про эти доклады? Ты же сам говорил, что они не пошли дальше Галлау. Тогда надо было добиваться. Чего теперь-то после драки кулаками махать? Или, если хочешь, я расскажу.
- Да нет уж, ты, пожалуй, расскажешь… - сказал Валент и на полминуты, наверное, замолчал. А потом начал рассказывать - обстоятельно, по-деловому. Мне почти не приходилось задавать вопросов.
В общем, дело свелось к следующему. Около пяти лет назад, когда полным ходом шла подготовка к тому, чтобы начать активное воздействие на онгерритов, кое-кто из сотрудников группы контакта начал получать неожиданные результаты. До тех пор люди всегда контактировали с ограниченным количеством онгерритов. Достаточно сказать, что все контакты осуществлялись вблизи поверхности или даже на самой поверхности, что проникновения разведочных роботов, а тем более самих ксенологов в Первую камеру - не говоря уже о Второй и Третьей - можно было пересчитать по пальцам. Но около пяти лет назад в связи с расширением фронта работ потребовалось увеличить количество и интенсивность контактов. Через онгерритов, с которыми осуществлялся контакт, ксенологи запросили разрешения Великого Каланда на расширение своей деятельности и получили его. В Первой камере была установлена необходимая аппаратура, и работа началась. И вот тут - совершенно неожиданно по утверждению Валента, который проработал на Кабенге все восемь лет, с самого начала проекта, причём всё это время был при группе контакта, хотя основная его специальность - не ксенология, а настройка аппаратуры связи - вот тут стали проявляться неожиданные закономерности. Отдельные онгерриты, с которыми ксенологи контактировали до этого, проявляли себя вполне разумными существами, способными к логическому осмыслению действительности, потенциально способными к дальнейшему развитию и самосовершенствованию. Препятствием к этому, как показали ранние исследования, служил лишь так называемый Срок, по достижении которого онгеррит - находящийся ещё в расцвете сил, физически и умственно здоровый - должен был "уйти". Это было реакцией цивилизации онгерритов на ограниченность ресурсов бета-треона, необходимого для их жизнедеятельности, но реакция такого рода неизбежно заводит цивилизацию в эволюционный тупик. По замыслу вдохновителей проекта, воздействие на Кабенге должно было пробудить онгерритов от спячки, которая длилась уже не один, наверное, миллион лет, путём ликвидации самой необходимости в Сроке.
Однако исследования, проведённые группой Бергсона, показали, что в поведении онгерритов имеются некоторые особенности, которые могут поставить под сомнение саму возможность оказания воздействия. Оказалось, что поведение группы онгерритов, в отличие от поведения одиночного онгеррита, нельзя интерпретировать как поведение группы разумных существ. Уже на уровне пятнадцати-двадцати особей онгерриты, объединённые в группу, теряли практически все индивидуальные черты своего поведения. В поведении же группы как единого целого исследователи неожиданно для самих себя обнаружили стереотипы, свойственные живым существам, находящимся на гораздо более низком уровне развития. Характерно, что группа всегда проявляла себя в агрессии - как правило, химическое нападение - были фиксированы и не менялись до распада группы. По поводу эволюционного смысла обнаруженного явления было высказано немало гипотез, которые в основном сводились к тому, что эффект группы является реликтовым механизмом самозащиты вида до появления разума, сохранившимся с тех времён, когда онгерриты имели на Кабенге естественных врагов. Но каким бы то ни было объяснение, вывод, который делали тогда все исследователи, был вполне определённым - не могло быть и речи о том, чтобы относиться к онгерриту, входящему в группу, как к разумному существу. Он таковы попросту не являлся. Однако разрыв его с группой приводил через некоторое время к восстановлению как разумной деятельности, так и памяти о предшествующем опыте.
Тогда же были проделаны оценки возможного влияния эффекта группы на дальнейшее развитие цивилизации Кабенга. И - неожиданно для самих себя - исследователи пришли к выводу о том, что обнаруженное ими явление лишает проект воздействия в нынешнем его виде малейших шансов на успех. Оказалось, что в результате воздействия плотность онгерритов в местах их обитания на Кабенге будет в несколько раз выше критического значения плотности, при котором значительная - более половины - часть онгерритов переходит к групповому поведению.
Таким образом получалось, что выводы, сделанные ранее ведущими специалистами - в том числе и академиком Крессом, одним из главных инициаторов проекта воздействия - выводы о том, что одно лишь снабжение онгерритов бета-треоном способно сдвинуть их цивилизацию с мёртвой точки, ставилось, как минимум, под сомнение. Было очевидно, что для того, чтобы проверить и должным образом осмыслить открывшуюся закономерность, требуется проведение немалых дополнительных исследований. И это выяснилось тогда, когда работы над осуществлением проекта были уже в разгаре, когда на Кабенге развёртывалось производство самой разнообразной техники, необходимой для осуществления проекта, когда наготове были группы специалистов, которым предстояло расширить фронт работ. Бергсон выступал тогда за то, чтобы вообще приостановить все работы до получения полной ясности, но руководство ксенологов на Галлау не согласилось с этим.
- Нас уверяли тогда, - говорил Валент. - Что у нас ещё останется время для исследований, что новые группы сотрудников, прибывающие на Кабенг, помогут быстрее докопаться до истины и найти решение проблемы. В общем, примитивнейшим образом заговаривали зубы. Слишком многие были заинтересованы в том, чтобы проект не был свёрнут - мы это тогда не понимали. Но мы никак не предполагали, что уже через пару лет никого из тех, кто отвечал за продолжение работ в прежнем направлении, на Галлау не останется. Все, все улетели отсюда, потому что никто не хотел руководить делом, обречённым на провал. Они и теперь всё меняются и меняются, только мы, дураки, сидим тут неизвестно зачем, - он вздохнул и замолчал.
- Ты не сказал про этого репортёра, - вступила в разговор Берта.
- А чего про него говорить? Мелочь, - Валент махнул рукой и опустил голову.
- Ничего себе мелочь! Если обыкновенную подлость называть мелочью, то далеко зайти можно!
- Ну и рассказывай сама.
- И расскажу, - она повернулась ко мне. - Понимаете, заявляется тут к нам как-то раз репортёр. Это ещё при Бергсоне было, за месяц, наверное, до его гибели. Совсем мальчишка ещё, сорока нет. Их тогда на базу порядком прилетало, некоторые даже до Галлау добирались, но до нас доехать мало у кого пороху хватало. Не всем, как вам, захочется трястись весь день в вездеходе, а транспорт сюда редко и тогда летал. Но этот прытким оказался, добрался и досюда. Ну и рассказали ему о наших проблемах, про эффект группы и так далее. А он вместо того, чтобы всё это объективно и достоверно изложить в информационном сообщении - что он, между прочим, обязан был сделать как журналист - пошёл сразу же к руководству базы.
- А ты бы что сделала на его месте? - спросил Валент. - Это же его работа - до всего докапываться.
- Докапываться, а не служить доносчиком. Помнишь, как на Бергсона тогда сразу же выговор свалился, а этот р-репортёр, - прорычала она. - Улетел прямо с базы назад на Землю. А ведь обещал к нам ещё раз заглянуть. И, между прочим, никто на Земле об эффекте группы так и не узнал.
- Зачем обвинять? - тихо спросил из своего угла Рашид. - Мы же многого не знаем. Может, с ним случилось чего.
- Так вот пусть он и узнает, - кивнула Берта в мою сторону. - Раз он ведёт расследование - пусть и узнает. А ещё пусть узнает, где те умники сейчас обитают, что наши доклады тогда затормозили.
- Он-то узнает, - Валент хмыкнул, потом, немного помолчав, сказал, глядя куда-то в пол под ногами. - Только скорее он другое узнает. Как, помнишь, сразу после гибели Бергсона открылось вдруг, что Шалва имеет медицинские противопоказания и не может работать на Кабенге. Помните, какой разнос тогда Яковлев получил?
Эк как их прорвало - что ни фраза, то повод для расследования. Только вот беда - так мне тогда казалось - всё это не имело никакого отношения к тому, что меня тогда интересовало. Это было странно, это было ненормально - хотя мне не раз приходилось сталкиваться с подобными ненормальностями, особенно при работе на переднем крае, на той же Джильберте, например, там, где обстановка требовала особой концентрации усилий и особой чёткости в руководстве. Но это вряд ли приближало меня к тому, чтобы понять, что же есть Нашествие. Я слушал, я фиксировал нашу беседу в своих мнемоблоках для дальнейшего анализа, но я не находил пока ни малейшей зацепки. Репортёр, не придающий гласности полученную им информацию о давлении на исследователей с целью сознательного замалчивания результатов их работ? Скверная картинка, но вполне объяснимая. Уж я-то знаю, сколь многое приходится не предавать гласности по соображениям, которые заведомо непонятны для непосвящённых. Я сам когда-то занимался анализом информации с этой именно целью - до тех пор, пока Зигмунд не стал поручать мне более серьёзных заданий. Кто знает, возможно, наш же отдел и наложил вето на всю эту информацию?
Хотя нет - в таком случае я бы знал обо всём, что они мне рассказали, ещё там, на Земле.
И вдруг я вспомнил, как Кей Рубаи застыл в неподвижности, склонившись над столом, когда мы с ним разговаривали у него в лаборантской. Бог ты мой, как же это я не сообразил-то?! Ведь он же работал на Кейталл-99. Мнемоблоки быстро выдали информацию. Те восемь случаев были уже после его отлёта, почти через полгода, но гарантии, что его не прихватило, это не давало. Скорее наоборот - он не проходил контроля, который потом стал обязательным. А это могло означать всё, что угодно, в том числе и то, что его доказательство невозможности синтеза бета-треона может быть намеренной задержкой работы.
Я, наверное, изменился в лице, потому что Берта спросила:
- Что с вами, инспектор?
- Ничего, - ответил я, мысленно выругав себя за потерю самоконтроля. - А скажите, каким же образом руководство сумело скрыть от Академии информацию об эффекте группы?
- Самым примитивным, - ответил Валент. - Эффекта группы попросту не существует, - он немного помолчал, ожидая, видимо, моего вопроса, потом добавил: - Больше не существует.
В общем, по его рассказу получалось так. После этого выговора от руководства базы Бергсон и его группа ни с кем не контактировали и углубились в исследования, стараясь как можно быстрее собрать достоверную информацию об эффекте группы. Время поджимало, потому что на базе уже вовсю велось строительство комплекса по производству бета-треона - тогда ещё думали, что синтез его будет осуществлён достаточно быстро. А массовый синтез бета-треона сам по себе мог привести к необратимым последствиям. Бергсон понимал это и поэтому торопился. Видимо, тогда и был сделан первый нерасчётливый шаг. Бергсон через посредников спросил Великого Каланда о его Сроке. Посредники были устранены через два или три дня. Это, правда, ни у кого не вызвало особой тревоги, за время работы такое случалось пять или шесть раз, не говоря уже о непрерывной текучести среди посредников, вызванной тем, что то и дело то у одного, то у другого из их числа наступал Срок, и приходилось постоянно обучать новых онгерритов на смену выбывшим. Но задержка, вызванная внезапным устранением всей группы подготовленных посредников, существенно сказалась на работе. Все спешили, были раздражены и потеряли бдительность - на это и списали тогда гибель Бергсона во время его поездки на Каланд-2.
Результатом расследования обстоятельств его гибели было назначение нового руководства группы контакта, которое, кстати, целиком поддерживало проект воздействия. Исследования онгерритов были соответствующим образом переориентированы, все несогласные так или иначе выведены из состава исследовательских групп, и в итоге на настоящий момент с полной достоверностью установлено, что эффекта группы не существует.
Сказав это, Валент горько рассмеялся.
- Сколько всего человек было уволено из группы контакта? - спросил я.
- Пять или шесть. Точно не помню.
- Сейчас я подсчитаю, - сказала Берта. Несколько секунд она сидела, что-то бормоча себе под нос, потом сказала: - Шестеро.
- А всего вас тогда было человек сорок. Так?
- Так.
- И что же делали остальные. Вы, например. Почему вы молчали?
- Спросите что-нибудь полегче.
- Нет подожди, Валент, - вступила Берта. - Почему молчали? А вы, инспектор, вы что, всегда против ветра плюёте? Велик героизм - ходить с оплёванной физиономией! Тем более, что никому никакой пользы от этого не будет. Знаете, где сейчас Рыбников? Лаборантом работает на Лесте. И это тот самый Рыбников, который в двадцать восемь лет уже выпустил монографию об онгерритах, который провёл на Кабенге больше тринадцати лет. А Шерп? Крис вон тоже тогда сунулся в драку - чем он теперь занимается? Фонды выбивает под свои непрофильные для группы контакта исследования. Да катается взад-вперёд между Галлау и Каландом. Кому-то, видно, очень хочется, чтобы его ухлопали также, как Коврова. А Ковров с его ребятами? Легко спрашивать, что делали остальные. Вас бы на наше место.
- Ковров сам виноват, - тихо сказал Рашид. - Не следовало ему возвращаться.
- Ну конечно. И мы были бы сами виноваты, если бы нас сегодня ухлопали. Очень удобная для некоторых позиция.
- Ну хорошо, не будем отвлекаться, - сказал я. - Что было дальше, после гибели Бергсона?
- Может, чаю выпьем? - спросил из своего угла Рашид.
- Неплохо бы, а то всё горло пересохло, - отозвался Валент. - Надеюсь, инспектор не возражает.
- Нисколько. Если и меня угостите.
- Будьте как дома, - Валент сделал широкий жест. - Тем более, что вы сидите у самой кухни. Чувствуйте себя хозяином.
Я усмехнулся, отодвинул панель и стал доставать чашки.
Разговор за чаем шёл, в основном, о вещах посторонних. Это многое значит - когда при тебе начинают говорить о посторонних вещах. Особенно, если и ты участвуешь в разговоре. Это значит, что в тебе, пусть и с натяжкой, признали своего, признали человека, просто человека, а не представителя высшей инстанции, наделённого полномочиями карать или миловать. Говорили о пустяках - о том, как Рашид провёл недавно отпуск на Тренсе, о проекте Гранд-театра в Окрополисе - Берте он почему-то не нравился, но объяснить толком, почему, она не сумела - о трёх банках настоящего клубничного варенья, сваренного в настоящем медном тазу на настоящем костре, которые ей прислал какой-то знакомый с Земли и которое, увы, уже кончилось. (По этой причине мы заказали клубничное варенье у кухни, но это, конечно, было совсем не то). В человеческом обществе тоже существует эффект группы, но с другим в сравнении с онгерритами знаком. А может быть, существует и эффект, аналогичный обнаруженному здесь - если группа становится слишком большой, если она начинает действовать так, что за её поступком уже не проглядывает разумного начала. Было ведь в нашем прошлом такое время, когда высшие устремления лучших представителей человечества тонули в этом эффекте группы, тянувшем нас в прошлое, а то и вовсе к гибели. И похоже было на то, что эффект этот снова заработал здесь, на Кабенге.
Впервые, наверное, я вполне осознанно подумал о том, что всё, о чём они мне рассказали, может быть проявлением Нашествия. И сразу же снова сосредоточился, снова стал тем, кем я прибыл сюда.
И снова стало мерзко на душе. Я должен был уцелеть любой ценой. И это одно уже отделяло меня от всех остальных.
- Итак, - сказал я, когда чаепитие закончилось. - Бергсон погиб, исследования приняли другое направление, все несогласные были так или иначе устранены или, скажем так, подвергнуты репрессиям. Это было четыре с половиной года назад. Что произошло дальше?
- Это тянулось довольно долго, - снова стал рассказывать Валент. - Мы здесь даже привыкли. Ко всему привыкнуть можно. Кто не смог приспособиться, тот ушёл, а мы вот оказались обыкновенными приспособленцами. До сих пор всё приспосабливаемся и приспосабливаемся. Ну а полтора примерно года назад, когда начался уже этот так называемый "демографический взрыв", ситуация резко изменилась.
- В чём это выразилось для вас лично?
- Приспосабливаться стало труднее. Нам же теперь приходится возить бета-треон с Галлау. Раз в пять дней какая-то из групп в обязательном порядке - мы установили дежурство - возит бета-треон для подкормки онгерритов. Теперь это приходится делать раз в пять дней, раньше ездили реже.
- Почему же вы не откажетесь?
- Да всё потому же - приспосабливаемся. И потом, ты откажешься - значит за тебя поедет кто-то другой. Вы бы отказались?