Я задумался над тем, что это может означать и что могло с ним случиться, но это оказалось для меня чересчур.
– Мы обещали пойти за ним, – напомнил я ей. – Если перебрался он, то это сможем сделать и мы.
– Та пустóта на мосту могла не обратить внимания на собаку, – вмешался Харон, – но вас она тут же вычислит и отправит в кипяток.
– Уйди, – сказал я ему. – Я хочу поговорить с Эммой наедине.
– Зачем? Может, ты хочешь вылезти в окно и снова убежать?
– Мы никуда не убежим, – заверила его Эмма. – Джейкоб даже не может подняться с кровати.
Харон остался непоколебим.
– Я отойду в сторону и займусь своими делами, – ответил он. – Ничего лучше я вам предложить не смогу.
Он действительно отошел в угол и, усевшись на стул Нима с единственным подлокотником, начал насвистывать и чистить ногти.
Эмма помогла мне сесть, мы прижались друг к другу лбами и начали перешептываться. От ее близости все теснившиеся у меня в голове вопросы на мгновение исчезли, поглощенные ощущением ее ладони, поглаживавшей мою щеку и подбородок.
– Ты так меня напугал, – говорила она. – Я на самом деле думала, что потеряла тебя.
– Я в порядке, – ответил я.
Я знал, что это не так, но мне было не по себе от того, что она так из-за меня переживает.
– Ты был в ужасном состоянии. И ты должен извиниться перед врачом.
– Я знаю. Мне просто стало страшно. И мне очень жаль, что я тебя напугал.
Она кивнула и отвернулась. Несколько мгновений она смотрела в стену, а когда она снова перевела взгляд на меня, в ее глазах светилась решимость.
– Я предпочитаю считать себя сильной, – прошептала она. – И что причина, по которой на свободе осталась я, а не Бронвин, не Миллард и не Енох, заключается в том, что я достаточно сильная и на меня можно положиться. Я всегда была такой – умела вынести все, что угодно. Как будто во мне отключен какой-то датчик боли. Я могу закрыться от всех ужасов и продолжать жить, занимаясь тем, что необходимо сделать. – Она нащупала рукой мои пальцы, лежавшие поверх одеяла. Наши пальцы тут же автоматически сплелись. – Но когда я думаю о тебе – о том, как ты выглядел, когда тебя подняли с земли после того, как эти люди…
Она судорожно выдохнула и покачала головой, как будто отгоняя эти воспоминания.
– Во мне что-то надламывается.
– Во мне тоже, – произнес я, вспомнив ту боль, которую я испытывал всякий раз, когда видел, что Эмма ранена, ужас, сжимавший мое сердце при мысли об угрожающей ей опасности. – Во мне тоже.
Я сжал ее пальцы, не зная, что еще добавить.
– Ты должен мне что-то пообещать, – снова заговорила она.
– Все, что угодно, – ответил я.
– Ты не должен умереть.
Я вымученно улыбнулся. Лицо Эммы осталось серьезным.
– Ты не имеешь права, – пояснила она. – Если я потеряю тебя, все остальное утратит смысл.
Я обнял ее и привлек к себе.
– Я сделаю все, от меня зависящее.
– Этого недостаточно, – прошептала она. – Пообещай.
– Хорошо. Я не умру.
– Скажи "Я обещаю".
– Я обещаю. Ты тоже это скажи.
– Я обещаю, – произнесла она.
– Ахххх, – подал из угла голос Харон, – сладкая ложь влюбленных…
Мы отстранились друг от друга.
– Ты обещал не подслушивать! – заявил я.
– Я дал вам достаточно времени, – возразил он, громко волоча стул по полу и ставя его возле кровати. – Нам необходимо о многом поговорить. Например, собираешься ли ты передо мной извиняться?
– За что? – раздраженно поинтересовался я.
– За то, что усомнился в моей порядочности и репутации.
– Я не сказал ни слова неправды, – возразил я. – Эта петля и в самом деле кишит мерзавцами и извращенцами, а ты действительно корыстный тип.
– В котором нет ни капли сочувствия к страданиям своего собственного народа, – добавила Эмма. – Хотя мы все равно благодарны тебе за то, что ты нас спас.
– Находясь здесь, многому учишься, – произнес Харон. – У каждого своя история. Своя беда. Все чего-то от тебя хотят, и все почти всегда лгут. Поэтому да, я действительно неуклонно блюду свои собственные интересы и стремлюсь из всего извлекать выгоду для себя лично. И мне ничуть не стыдно. Но я до глубины души оскорблен твоим утверждением, что я способен иметь какие- либо дела с теми, кто торгует плотью странных существ. То, что я капиталист, не означает, что я мерзавец и что у меня черная душа.
– И откуда нам было это знать? – спросил я. – Нам пришлось тебя умолять и даже сулить тебе награду, чтобы ты не бросил нас там, у доков. Или ты забыл?
Он пожал плечами.
– Это было до того, как я понял, кто ты такой.
Я покосился на Эмму, затем ткнул себя пальцем в грудь.
– Кто я?
– Да, ты, мой мальчик. Мистер Бентам уже давно тебя ждет. С того самого дня, когда я только стал лодочником, около сорока лет назад. Бентам позаботился о том, чтобы я мог беспрепятственно проникать на Акр и так же благополучно его покидать, в обмен на обещание высматривать тебя среди своих пассажиров. Я должен был сразу привезти тебя к нему. И наконец-то я сумел выполнить свое обещание и отплатить ему услугой за услугу.
– Ты, должно быть, с кем-то меня перепутал, – возразил я. – Я ничего собой не представляю.
– Он сказал, что ты сможешь беседовать с пустотами. Ты знаешь других странных людей, которые на это способны?
– Но ему всего шестнадцать, – удивилась Эмма. – На самом деле шестнадцать. Каким образом…
– Поэтому я не сразу сориентировался, – ответил Харон. – Мне было необходимо лично обсудить это с мистером Бентамом. Именно у него я и был, когда вы сбежали. Видишь ли, ты не соответствуешь его описанию. Все эти годы я ожидал появления старика.
– Старика, – уточнил я.
– Вот именно.
– Который умеет говорить с пустотами.
– Я уже сказал.
Эмма стиснула мою руку, и мы переглянулись – этого не может быть, – после чего я опустил ноги с кровати, ощутив новый прилив энергии.
– Я хочу поговорить с этим парнем… Бентамом. Немедленно.
– Он встретится с тобой, когда будет готов, – произнес Харон.
– Нет, – отрезал я. – Сейчас.
В это мгновение и в самом деле раздался стук в дверь. Харон отворил ее, и мы увидели Нима.
– Мистер Бентам приглашает наших гостей на чай, – произнес он. – Через час в библиотеке.
– Мы не можем ждать час, – возразил я. – Мы и так потратили понапрасну слишком много времени.
Услышав это, Ним слегка покраснел и надулся.
– Потратили понапрасну?
– Джейкоб хочет сказать, – вмешалась Эмма, – что у нас есть другие важные дела на Акре и что мы уже опаздываем.
– Мистер Бентам хочет принять вас, как подобает, – заявил Ним. – Как он любит повторять, мир, в котором исчезнут хорошие манеры, не заслуживает того, чтобы его спасали. Кстати, мне поручено позаботиться о том, чтобы вы были одеты надлежащим образом. – Подойдя к шкафу, он распахнул его тяжелые дверцы. Внутри шкаф был полон одежды. – Вы можете выбрать все, что пожелаете.
Эмма вытащила платье с рюшами и скривилась.
– Это все неправильно. Наряжаться и распивать чаи, в то время как наши друзья и имбрины вынуждены переносить одна птица ведает какие страдания.
– Мы делаем это для них, – пояснил я. – Нам придется подыграть мистеру Бентаму, пока не выясним, что ему известно. Это может быть важно.
– Возможно, он просто одинокий старик.
– Не говорите о мистере Бентаме в таком тоне. – Лицо Нима сморщилось. – Мистер Бентам святой, он лучший из людей!
– О, успокойся, – произнес Харон. Подойдя к окну, он отдернул шторы, впустив в комнату бледный, как жидкий гороховый суп, дневной свет. – Живее! – скомандовал он нам. – Вам назначена встреча.
Я откинул одеяла, и Эмма помогла мне встать с постели. К моему удивлению, мне удалось удержаться на ногах. Я посмотрел в окно на пустынную улицу, окутанную желтой пеленой, а затем, опираясь на руку Эммы, подошел к шкафу. На плечиках с моим именем я увидел готовый костюм.
– Можно нам хотя бы переодеться спокойно? – обернулся я к Харону.
Харон посмотрел на Нима и пожал плечами. Ним всплеснул руками.
– Это неприлично!
– Аххх, не волнуйся за них, – отмахнулся от него Харон. – Только без глупостей, договорились?
Эмма покраснела как рак.
– Понятия не имею, о чем ты.
– Разумеется. – Вытолкав Нима из комнаты, он остановился в дверях. – Могу я рассчитывать на то, что вы снова не сбежите?
– С какой стати нам это делать? – поинтересовался я. – Мы хотим встретиться с мистером Бентамом.
– Никуда мы не денемся, – подтвердила Эмма. – Но почему ты еще здесь?
– Мистер Бентам попросил меня за вами присмотреть.
Я подумал, что это может означать только одно: Харон должен помешать нам, если мы попытаемся сбежать.
– Да ты и в самом деле немало ему задолжал, как я посмотрю, – фыркнул я.
– Ты себе даже не представляешь, – кивнул он. – Я обязан ему жизнью.
Сложившись почти пополам, он вышел в коридор.
* * *
– Ты будешь переодеваться там, – произнесла Эмма, кивая в сторону небольшой ванной комнаты. – А я тут. И никаких подсматриваний, пока я не постучу!
– Лаааадно, – подчеркнуто огорченно протянул я, пытаясь скрыть степень своего разочарования.
Хотя я и не отказался бы от возможности увидеть Эмму в нижнем белье, все угрожающие жизни опасности, с которыми нам пришлось столкнуться за последнее время, погрузили эту часть моего юношеского мозга в глубокую гибернацию. Но несколько серьезных поцелуев могли вывести мои инстинкты из спячки.
А впрочем…
Я закрылся в ванной, сверкающей белой плиткой и тяжелыми металлическими кранами, и склонился над раковиной, разглядывая себя в серебристом зеркале.
Это было ужасное зрелище.
Мое опухшее лицо было исполосовано воспаленными красными рубцами – напоминаниями о полученных ударах. Раны быстро заживали, но до конца не сошли. Мой покрытый безболезненными, но уродливыми кровоподтеками торс напоминал географическую карту. В складках ушных раковин все еще оставалась запекшаяся кровь. При виде всего этого у меня так закружилась голова, что пришлось вцепиться в умывальник, чтобы не упасть. Внезапно почудились летящие в меня кулаки и земля, уходящая из-под ног.
Еще никогда и никто не пытался убить меня голыми руками. Это было нечто совершенно новое и ничуть не походило на угрозу, исходящую от пустот, избегать которых я умел почти на уровне инстинкта. В меня стреляли. Но пули тоже представляют собой быстрый и безличный способ убийства. Но чтобы убить руками, требуются немалые усилия. И ненависть. Было дико даже думать, что я вызываю такую ненависть. Что странные люди, которые даже не знают, как меня зовут, в момент массового помешательства возненавидели меня настолько, что готовы были забить насмерть. Мне почему-то стало ужасно стыдно. Я решил, что если у меня когда-либо появится такая роскошь, как свободное время, надо будет обязательно разобраться в своих ощущениях и понять, почему я стыжусь того, что другие люди пали так низко.
Я открыл кран, чтобы умыться. Трубы содрогнулись и застонали, но после этой мощной увертюры выдали лишь тонкую струйку бурой воды. Может, этот Бентам и богатый парень, – подумал я, – но никакая роскошь не способна оградить его от реалий адского местечка, в котором он живет.
Но как он здесь очутился?
Еще больше меня интересовало, откуда этот человек знал моего деда? Или как он о нем узнал? Наверняка, говоря о старике, способном беседовать с пустотами, которого ищет Бентам, Харон имел в виду именно его. Возможно, дедушка познакомился с Бентамом во время войны, уже после того, как покинул дом мисс Сапсан, но до отъезда в Америку. Это был определяющий период его жизни, хотя говорил он о нем крайне редко и только в самых общих чертах. Несмотря на все, что я узнал о своем дедушке за последние несколько месяцев, во многих отношениях он по-прежнему оставался для меня загадкой. Я с грустью подумал, что, возможно, мне уже не суждено ее разгадать.
Я натянул одежду, приготовленную для меня Бентамом, – элегантную голубую рубашку и серый свитер с простыми черными брюками. Все это подошло настолько хорошо, как будто кто-то заранее ожидал моего появления. Я уже шнуровал коричневые кожаные полуботинки, когда Эмма постучала.
– Как ты там?
Я распахнул дверь, и дверной проем взорвался желтой вспышкой. На Эмме было огромное канареечного цвета платье с буфами на рукавах и юбкой до самого пола. Выглядела она совершенно несчастной.
– Смею тебя уверить, это оказалось наименьшим из всех портновских ужасов в этом шкафу, – вздохнула она.
– Ты похожа на Большую Птицу, – произнес я, выходя из ванной, – а я похож на мистера Роджерса. Этот Бентам жестокий человек.
Она не поняла моих параллелей. Подойдя к окну, она выглянула наружу.
– Да. Отлично.
– Что отлично? – спросил я.
– То, что этот карниз размером с Корнуолл и есть за что ухватиться руками. Надежнее руколаза.
– И почему нас должны интересовать размеры этого карниза? – спросил я, тоже подходя к окну.
– Потому что в коридоре Харон, а значит, мы не сможем выйти через дверь.
Порой мне казалось, что Эмма подолгу мысленно беседует со мной, забывая при этом посвящать меня в содержание наших бесед. Зато она неизменно досадовала при виде моей растерянности, когда до меня долетали какие-то обрывки этих бесед. Ее мозг работал так быстро, что время от времени опережал сам себя.
– Мы не можем никуда идти, – ответил я. – Мы должны познакомиться с Бентамом.
– И мы с ним познакомимся, но я скорее застрелюсь, чем соглашусь еще целый час торчать без дела в этой комнате. Святой мистер Бентам – отщепенец, живущий на Дьявольском Акре. Скорее всего он опасный мерзавец с мрачным прошлым. Я хочу осмотреть этот дом и как можно больше разузнать о его владельце. Мы вернемся раньше, чем кто-нибудь заметит наше отсутствие. Даю слово чести.
– Ах, вот оно что, тайная операция. В таком случае мы одеты самым подобающим образом.
– Очень смешно.
Я был в полуботинках на такой твердой подошве, что каждый шаг звучал, как удар молота, а ее желтое платье даже слепой разглядел бы издалека. Кроме того, я лишь недавно смог собраться с силами, чтобы встать с кровати. И все же я согласился. Она так часто оказывалась права, что я привык полагаться на ее чутье.
– Если нас кто-нибудь заметит, так тому и быть, – вздохнула она. – Судя по всему, этот тип ждет тебя целую вечность. Он не вышвырнет нас сейчас за попытку немного осмотреться.
Она открыла окно и выбралась на карниз. Я осторожно высунул голову наружу. Мы находились на высоте двух этажей в "хорошей" части Дьявольского Акра. Я узнал поленницу – мы прятались за ней, когда Харон вышел из заброшенного с виду магазина. Прямо под нами находилась адвокатская контора Мандея, Дайсона и Страйпа. Такой фирмы, разумеется, не существовало. Это была лишь вывеска, потайной вход в дом Бентама.
Эмма протянула мне руку.
– Я знаю, что ты не любитель высоты, но я не дам тебе упасть.
После того как пустóта трясла мной над кипящей рекой, данная конкретная высота показалась мне не особенно пугающей. И Эмма оказалась права – карниз был широким, а вся стена в украшениях – декоративные элементы и горгульи, за которые можно держаться. Я вылез, вцепился в первую попавшуюся горгулью и засеменил за Эммой.
Повернув за угол, мы попытались открыть одно из окон.
Оно было заперто. Мы двинулись дальше и попытались отворить следующее, но оно тоже не поддавалось. Та же история повторилась с третьим, четвертым и пятым окном.
– Окна заканчиваются, – заметил я. – Что, если все они заперты?
– Следующее откроется, – заявила Эмма.
– Откуда ты знаешь?
– Я ясновидящая.
С этими словами она ударила по окну ногой. Осколки стекла посыпались в комнату и на тротуар перед зданием.
– Нет, ты все-таки бандитка, – вздохнул я.
Эмма ухмыльнулась и ладонью сбила с рамы несколько последних осколков.
Затем она шагнула в проем. Я неохотно последовал за ней в темную пещероподобного вида комнату. Нашим глазам понадобилось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к темноте. Свет проникал сюда лишь через только что разбитое нами окно, но даже этого слабого освещения было достаточно, чтобы понять, что мы очутились в раю барахольщика. Деревянные ящики и коробки шаткими колоннами громоздились до самого потолка, оставляя лишь узкие проходы.
– У меня такое ощущение, что мистер Бентам не любит расставаться с вещами, – заметила Эмма.
В ответ я трижды оглушительно чихнул. В воздухе парила пыль. Эмма пожелала мне здоровья и зажгла на ладони небольшой фитилек, поднеся его к ближайшему ящику. Рм. АМ-157 гласила надпись.
– Как ты думаешь, что в нем? – спросил я.
– Чтобы выяснить это, нужен лом, – отозвалась Эмма. – Эти ящики очень прочные.
– Я думал, ты ясновидящая.
Она скорчила гримасу.
Лома у нас не было, и мы прошли дальше в комнату. Дневной свет сюда не проникал, и Эмма усилила огонек на ладони. Узкий проход между ящиками привел нас к арочному дверному проему в другую комнату, столь же темную и почти такую же захламленную. Ящиков здесь не было, помещение было завалено громоздкими предметами, скрытыми под белыми чехлами. Эмма уже собиралась сдернуть один из чехлов, но не успела, потому что я схватил ее за руку.
– Что случилось? – раздраженно спросила она.
– Там может находиться что-нибудь ужасное.
– Вот именно, – отозвалась она и стащила чехол, подняв в комнате настоящую пыльную бурю.
Когда пыль осела, мы увидели собственные лица, тускло отразившиеся в стеклянной поверхности шкафчика, напоминающего музейную витрину. Внутри были аккуратно разложены снабженные подписями предметы – резная скорлупа кокосового ореха, расческа, сделанная из китового позвонка, каменный топорик и несколько других штуковин непонятного назначения. Табличка внизу витрины гласила: Домашняя утварь Странных людей, живших на острове Святого Духа, Новые Гебриды, Южно-Тихоокеанский регион, около 1750 г.
– Ух ты, – вырвалось у Эммы.
– Странно, – пробормотал я.