- Ты не прав в своих расчетах! - я быстро присел и стал собирать камни.
Рядом с прежними выросли две новые большие кучи.
- Смотри! Это те, которых они убили раньше, а это те, которых бы они убили…
Борис Иванович разбросал ногою одну из них:
- Разве ты знаешь, сколько и кого они убили? Ты их убил за этих, - он показал на маленькую кучку.
- Но разве ты можешь спорить, что, если бы их не ликвидировали, они продолжали бы творить насилия и убийства?
- Хорошо! Пойдем, - он пошел, не оглядываясь. Вскоре донеслись крики и смех. На берегу резвились дети пяти-шести лет. Они со смехом гонялись друг за другом.
Борис Иванович остановился, в его руках появился автомат.
- Вот! - он указал автоматом на детей, - величайшие преступники рода человеческого. Вот те, что поближе - Ленин, Гитлер, рядом с ним - Сталин. Смотри - вон Иоанн IV, которого вы прозвали Грозным, вон - Мао, Пол Пот и прочие. Я собрал их здесь почти всех. Бери автомат и убей их! Каждый из них умрет в детстве и они не принесут человечеству горя. Что же ты медлишь? Убей!
- Но они еще не совершили преступления!
- Так совершат в будущем! Убей!
Я знал, что он говорит правду. Я протянул руку, чтобы взять оружие, но тотчас отдернул ее.
- Я не могу. Это дети!
- Какая разница?! Разве легче убить взрослого за те преступления, которые он еще не совершал?
- Взрослый сам может убить. Он, наконец, сопротивляется. - беспомощно рвался я к истине, которая то появлялась в моем сознании, то исчезала.
- Но они станут взрослыми и будут убивать. Вон, например, Мао убьет сто миллионов китайцев. А что до сопротивления, то разве могли сопротивляться тебе связанные пленные?
- Нет, не могли.
- Вот видишь!
- Но если бы я их отпустил, они бы снова взялись за грабежи, убийства и насилия!
- Взялись бы. Но эти, - он снова направил ствол автомата на играющих детей, которые, казалось, не замечают нас, - когда вырастут, то зальют мир кровью! Какая же разница?
- Не знаю. В твоих словах железная логика. Но я человек! У меня, кроме логики, есть чувства. И мне кажется, что если я убью этих детей, пусть самых страшных преступников в будущем, я убью тем самым что-то несравненно большее! Что - не могу объяснить. Но чувствую, что это так!
- Ну, как хочешь! - автомат в его руках исчез, исчезли, и дети. Берег был пуст.
Он взглянул на меня.
- Ты хочешь еще что-то сказать?
- Я подумал, что убийство этих детей ничего бы не изменило в истории человечества.
- Ты отрицаешь роль личности в истории?!
- Нет, конечно! Но… Как бы тебе сказать… Более важны условия существования этих личностей. Вот возьми катастрофу. Откуда появилось столько насильников и убийц? Ведь они были как личности и раньше, но в других условиях эти качества не проявлялись. Кто был, например, тот бандит, которого распяли на воротах?
- Председателем райпотребсоюза. Ха-ха-ха! Вот ты и поймался!
- Не понял?
- Должность эта… ха-ха-ха, бандитская в своей сущности!
- Ты утрируешь!
- Конечно! Люблю пошутить! Впрочем, он получил по заслугам. Знаешь, как он наказывал свою жену? Он сдавливал ей руками голову. Как давят арбуз. И давил до тех пор, пока она не теряла сознание. Скажи! - он остановился и пристально посмотрел мне в глаза, - ты веришь в Бога?
- Нет!
- А в меня?
- Что значит - верить? Верить - это значит во всем соглашаться. Я же с тобой не согласился!
- Верно! - он опять остановился и снова посмотрел мне в глаза. Я только сейчас заметил, что глаза у него были совершенно белые.
- Послушай! - в его голосе зазвучали неуверенные нотки. - Но человек должен во что-то верить? Пусть не в Бога, ни в, - он закашлялся, - ни в Черта. Но хотя бы - в будущее, в прогресс, разум и тому подобное! Во что ты веришь?
- Я предпочитаю знать!
- Ох! Человек, человек! - он тяжело вздохнул, - да знаешь ли ты, какой тебе путь уготован?
- Что ж, я готов его пройти!
- Червячок! Тебе придется ползти вокруг "земного шара".
- Буду ползти, пока не вырастут "ноги", потом пойду!
- Ну, допустим, вырастут "ноги", но не потеряешь ли ты от этого счастье?
- Нет, если сохраню чувства,
- Что такое чувства?
- Не знаю! А ты знаешь? - поинтересовался я.
- В том-то и дело, что нет!
Он помолчал потом бросил с некоторой досадой:
- Хотелось бы понять, что это такое!
У меня мелькнула озорная мысль:
- Давай попробуем?
Он удивленно уставился на меня:
- Шутишь?
- Нисколько! Надо иметь линейку с делениями…
В его руках появилась метровая линейка. Он повертел ею и протянул мне:
- Такая?
- Подойдет.
- И что дальше?
- Вон тот валун видишь? - Я показал ему на большой гранитный камень неправильной формы.
- Ну?
- Возьми и при помощи линейки определи его вес! Он рассердился. Бросил линейку в воду. Линейка вспыхнула голубым, ослепительным пламенем и исчезла.
- Ты что? Издеваешься?
Он утратил образ Бориса Ивановича и явился мне в своем первозданном виде. Я невольно залюбовался его красивым, мускулистым, стройным телом.
- Нисколько! Ты подумай!
- А!!! Понятно! Ты, хочешь сказать, что чувства имеют другую логику, чем разум. Если они вообще имеют логику в нашем понимании, то есть в понимании разума. Понятно.
- Эта еще не все!
- Что же еще?
- А ты подумай!
Он на мгновение задумался и вдруг улыбнулся. Улыбка у него получилась совсем добрая.
- Постой, постой! При помощи линейки я могу, допустим, в принципе, определить объем, этого камня. Так?
Я кивнул.
- Зная удельный вес, я тем самым определю и общий вес камня. Понятно. Следовательно, необходимы какие-то сопряженные величины, понятия! И тогда разум может познавать чувства, а чувства - разум.
Мы пришли на старое место. Мохнатая простыня лежала там же, где ее оставил мой спутник. Исчезли только кучки камешков.
- Послушай, парень! Знаешь, чем ты мне нравишься? Ты не трус. Ты не хочешь попросить чего-нибудь у меня? Я могу!
- Нет!
- Почему?
Мне показалось, что он обиделся.
- Просить у тебя, значит, поверить в тебя!
- А ты не хочешь?
- Нет!
- Тогда спроси о чем-нибудь. Ведь я знаю, что ты хочешь знать!
- Спросить - это то же самое, что просить. Иная информация более ценна, чем материальные блага!
- Ладно! Будем считать, что ты и здесь прав. Но ведь ты знаешь кто я?
- Скорее всего - плод моего больного воображения, сна!
- Ну, ты нахал! - протянул он. - Ты хоть пощупай! - он протянул мне руку.
Я дотронулся до его плеча. Кожа была упругой и прохладной. Под нею перекатывались мышцы.
- Убедился?
- Нет! Свидание во сне не является убедительным доказательством материальной сущности!
- Тебе что, дать и другие доказательства? - он изучающе посмотрел на меня, но, видимо, передумал.
- Ладно! Живи как знаешь
- Постараюсь! Прощай! Мне было о тобой интересно!
- До свидания - он по-сатанински захохотал, - мы еще увидимся, дорогой.
Чайки взмыли вверх и подхватили его крик:
- Дорогой! Дорогой! Дорогой…
- Дорогой! Очнись, дорогой!
Я открыл глаза. Надо мною склонилась Катюша. Я лежал в своей постели. Еще не понимая, где я и что со мною, я обвел глазами комнату. Катюша по-своему поняла мой взгляд и вспыхнула румянцем досады.
- Женя сейчас спит!
И пояснила:
- Ты трое суток не приходил в себя и мы по очереди дежурили у твоей постели.
Я вдруг заметил, что сжимаю ее плечо. Я разжал пальцы, и она, облегченно вздохнув, выпрямилась.
- Ты схватил меня в беспамятстве за руку и сильно сжал. Я боялась тебя потревожить. Потом ты начал метаться.
- Что со мною было?
- Александр Иванович говорит, что шок от нервного перенапряжения. Ты внезапно потерял сознание… Еще там… Тебя привезли на вертолете. Милый ты мой! Я так испугалась, когда тебя вынесли на носилках. Думала, что ты ранен!
Она наклонилась и прижалась губами к моей щеке.
В дверь осторожно поскребли.
- Можно войти!
Дверь отворилась и в комнату заглянула Светка. Увидев меня полусидящего в кровати, она радостно что-то пискнула и мгновенно исчезла.
Минут через десять в комнату вошел Паскевич.
- Ну что я говорил?! - торжествующе обратился он к Кате, - через два-три дня все будет в норме! Как ты себя чувствуешь, дружище?
Он взял меня за кисть, щупая пульс.
- Ну! Совсем хорошо. Сегодня еще не вставать! - строго предупредил он, обращаясь не столько ко мне, сколько к Кате, - бульон и пару сухариков! Можно брусничный сок!
- Позови Алексея! - попросил я.
- Никаких Алексеев! - категорически возразил Паскевич, - смотри за ним, чтобы не вздумал встать!
- Но мне нужно его видеть!
- Все! Разговор окончен!
Я решил отомстить ему:
- А почему ты не в форме?
Фантомас разинул рот и вдруг залился смехом.
- Уже донесли?! Если Одиссей шутит, то дела идут на поправку!
Он вспомнил мою студенческую кличку. Я протянул ему руку:
- Сашка, дорогой мой!
Паскевич снял очки и, часто моргая глазами, стал протирать стекла.
- Откуда у нас курица? - спросил я Евгению, отхлебнув глоток горячего, щедро сдобренного укропом бульона.
- Утром принесла Христинка. Вероника Сергеевна прислала.
- Они что, уже перебрались?
- Я не видела Веронику, но Христина сказала, что еще не все. Но большая часть уже в Грибовичах. Остальные управятся дня за два. Там еще кое-какие дела с оборудованием фермы.
- Им помогли?
- Да! Всем этим занимается теперь Алексей.
- Где он? Мне надо его видеть!
- Он приходил, но Александр Иванович поставил у нашего дома "караул" и никого не велел пускать еще два дня!
- Саша! Что это значит?
- Это значит, что лежи и не рыпайся! Здесь командую я! Хватит того, что ты три дня не приходил в сознание. Пойми, я хирург и в нервных болезнях не разбираюсь. Вначале я подумал, что у тебя инсульт! Но, слава богу, ошибся. Ты просто переутомился. Откровенно, я еще не встречался с подобным. Но в таких случаях самое лучшее лекарство - покой.
- А как там наши раненые?
Сашка помрачнел:
- Ярославу пришлось ампутировать ногу. Остальные скоро поправятся.
- Бориса Ивановича похоронили?
- Вчера!
- Что нам теперь делать? Кто его заменит?
- Ты его в бреду несколько раз звал! - произнесла Евгения.
- Что и говорить! Старик был большой души человек, - вздохнул Александр Иванович, - девчонки ревели на похоронах в три ручья.
Я попробовал приподняться, но почувствовал, что даже это движение дается мне с большим трудом.
- Да! Если бы не он, то наша судьба могла бы сложиться совсем иначе. Может быть, многих из нас уже не было бы в живых!
По-видимому я побледнел, так как Сашка бросил на меня тревожный взгляд и, взяв руку, стал считать пульс.
- Давай-ка, постарайся заснуть!
Он направился к выходу, бросив взгляд на Евгению, которая вышла за ним, но вскоре вернулась, видимо по-лучив от Паскевича инструкции.
Глава XIX
МЕЖДУ ДВУХ ОГНЕЙ
На следующий день ко мне, наконец, пропустили Алексея. Сашка не снял караул, но позволил посещения с его, Паскевича, разрешения.
- Ну, рассказывай! - встретил я Алексея.
Несмотря на теплую погоду, я что-то мерз, и Евгения с Катей затопили камин.
- С чего начать? - он вытащил трубку и опасливо посмотрел на Катю.
- Кури уж! Кстати, я тоже закурю, Катюша, - обратился я к ней, - дай мне табак, он у меня в левом ящике стола.
Мы закурили.
- Вы меня здорово напугали. Я подошел, чтобы рассказать о результатах допроса, а вы лежите на земле без сознания.
- Ладно! Это можешь пропустить и, вообще, перестань мне "Выкать"!
- Хорошо! Так вот, я допросил пленных, - он достал из кармана карту и расстелил ее на коленях, - вот где их логово, - указал он место на границе между Белоруссией и Польшей, - это от нас приблизительно километрах в ста пятидесяти.
- Сколько их?
- Человек двести. Тех, что входят в банду. Ну, и около пятисот рабов.
- Не понял?
- Самых настоящих рабов. Банда занималась тем, что захватывала в окрестных селах оставшихся в живых людей и заставляла их переселяться в свое расположение вместе с имуществом и скотом.
- И рабы не разбегаются?
- А куда? Вокруг собаки.
- Какое у них оружие?
- Стрелковое. Техники нет. Нет горючего, людей, которые бы ремонтировали технику. За зиму у них сели аккумуляторы и они даже не догадались их подзарядить. Потом они рассуждали, что конный транспорт выгоднее. Поэтому банда приехала на телегах, а машины, которые мы встретили в селе, были отобраны у попавших в засаду солдат.
- Чем они занимаются?
- Пьют, гуляют, насильничают. Остальные работают на них.
- И люди терпят?
- Двоих особо строптивых повесили. Ну, а так, за неподчинение бьют, введены телесные наказания. Привязывают к столбу и бьют кнутом. Недавно насмерть запороли польскую шестнадцатилетнюю девочку, посмевшую отказать во взаимности главарю банды.
- И кто же он?
- Некий Степан Можиевский. До катастрофы работал не то в милиции, не то в прокуратуре. Толком никто не знает.
- Там что, я не понял, есть поляки?
- Всех понемногу. Поляки, белорусы, украинцы. Как среди бандитов, так и среди рабов. Банда, в основном, состоит из бывших уголовников. Этот Можиевский тоже вроде бы до катастрофы был осужден за должностные преступления и сидел в тюрьме. Там и набрал себе дружков.
- Как далеко они заходили в своих "экспедициях"?
- Белоруссия, Польша, Литва!
- И никто не сопротивлялся?
- Отчего же! В Литве, например, они столкнулись с хорошо вооруженной общиной и ушли, потеряв около двадцати человек. В Польше хуже. Там населения почти не осталось. Иногда встречаются маленькие группы по десять человек. Они, естественно, не могут оказать сопротивления.
- Что сделали с пленными?
- Их судили. Одного оставили в живых. Это мальчишка лет шестнадцати. Он не участвовал в зверствах.
- Потом мне надо будет самому поговорить с ним. Где он?
- Пока под стражей.
- Ладно. Словом, такое дело, Алексей! Соседство для нас неприятное. Но сейчас мы не имеем достаточно сил, чтобы избавиться от него. У меня еще раньше сложился один план. Попробуем его осуществить. Я потом расскажу на Совете. Что там с переселением?
- Дня через два закончим. Сейчас заканчиваем ремонтировать дома в Грибовичах и усадебное хозяйство для скота и птицы. Там еще работы от силы на день.
- Добро! Нам скоро понадобятся люди. Скорее кончайте! Пока еще сухо и не пошли дожди, надо будет посетить воинские склады. Ты не сможешь обучить человек пять управлять вертолетом?
- Почему нет? Конечно можно. Трудно только найти хорошо законсервированные вертолеты. Но попытаемся.
- Как там "десантники"?
- Хорошие ребята! - понял мой вопрос Алексей. - Быстро подружились с нашими. От работы не отлынивают. Кстати, они-то и должны уметь управлять вертолетом.
- Пусть зайдут ко мне завтра.
- Хорошо.
- И вот еще что, Алеша! Надо подумать о том, кто заменит Бориса Ивановича.
- Может быть Вероника? Я присмотрелся к ней. Хозяйственная баба!
- У нее будет много работы по животноводству. Нужен мужик. Как ты думаешь насчет своего бати?
- Я знаю? - неуверенно протянул Алексей. - Надо будет поговорить. Хотя, думаю, что согласится.
- Поговори! В основном, ему надо будет заботиться о состоянии складов. Полевыми работами руководит Наталья, Вера будет заниматься животноводством. А от Петра Тихоновича потребуется только забота о сохранности нашего урожая и других запасов. Техникой занимаешься ты, а оружием - Николай. Да, когда поедете на военные склады, то поищите по лечебным заведениям медицинскую аппаратуру.
- Тогда придется ехать и Александру Ивановичу. Я в ней не разбираюсь.
- Хорошо.
- Когда ехать?
- На следующей неделе. И вот, что! У нас есть женщины, умеющие водить машины?
- Пятеро.
- Маловато. Но возьмешь их. Из ребят могу дать человек пятнадцать, не больше. Положение такое, что даже на короткий срок нельзя ослаблять наши силы. Дело в том, я тебе еще не сказал, что наше расположение известно "Армии Возрождения". Как бы они к нам не пожаловали.
- Я постараюсь управиться в два дня. Максимум - в три!
- Выясни у "десантников" насчет вождения вертолетов и срочно обучи хотя бы еще троих ребят.
- Сегодня же займусь этим.
Алексей выбил в пепельницу потухшую трубку. Вошла Евгения. Она принесла Алексею кофе, а мне - стакан брусничного сока.
- Дай и мне кофе! - попросил я.
- Александр Иванович не разрешает!
- Ты все-таки думаешь, что нам придется воевать? - поинтересовался Алексей.
- Кто знает? Надо быть готовыми.
Евгения поморщилась:
- Вас и так мало осталось, мужиков, а вы еще продолжаете стрелять друг в друга. Может быть, пора кончать?
- И то! - поддержала ее Катя, - я вот слушаю вас и думаю, когда же все это кончится? Вроде на Земле и народу не осталось, все еще "гонка вооружений" идет.
- Разве мы против?
- Вы, Катюша, не видели, что делалось там в вашем селе! Иначе бы так не говорили! - Алексей встал и подошел к двери балкона.
- Я проветрю. Мы тут накурили.
- Подождите! - Катя вышла и принесла мне шерстяной плед, - укройся.
- Прости меня! - Евгения подошла ко мне и положила руку на плечо, - я вспомнила тот день, когда мы встретились! Как за мною гнались! Вы правы. Пока существуют такие изверги - надо стрелять. Я сама буду стрелять! И Катя тоже!
- Не знаю. Я не видела всего этого, о чем вы говорите…
- И надеюсь, что не увидишь! А что касается этих банд, то не знаю… Можем ли мы сидеть здесь спокойно, зная, что рядом творятся зверства и насилие над людьми, причем, в самой первобытной форме.
Катя взяла у меня, трубку и, подойдя к камину, выбила пепел.
- Но всем вы не поможете. Сейчас, наверное, всюду творится такое.