Он поставил ногу так, чтобы Сэм не разбил голову. Сэм продолжал биться у меня в руках. И тут я резко выпустил его. Он тут же перестал извиваться, посмотрел сперва на свои руки, а затем на меня.
- Послушай, мужик, а в чем дело?
- Ни в чем. Можешь успокоиться, - сказал я.
- Слушай, мужик. Ты отпустил меня.
Я кивнул Марвину, который тут же подошел и выдернул шнуры аппаратуры из розеток. Электронный вой стих. В комнате стало непривычно тихо.
Все еще продолжая пристально разглядывать меня, Сэм сел на полу.
- Слушай, ты меня отпустил. Ведь ты на самом деле меня отпустил.
Он разглядывал мое лицо.
- Мужик, - сказал он, дотрагиваясь до моей щеки, - какой ты красивый.
И затем он поцеловал меня.
* * *
Когда я приехал домой, Джудит уже была в постели. Она не спала.
- Что случилось?
- Меня поцеловали, - сказал я, раздеваясь.
- Кто? Салли? - видимо, подобная возможность представлялась ей чем-то очень забавным.
- Нет. Сэм Арчер.
- Этот композитор?
- Он самый.
- А почему?
- Это долгая история, - сказал я.
- А мне вовсе не хочется спать, - возразила она.
Я рассказал все, как было, а затем наконец забрался в постель и поцеловал жену.
- Странно, - сказал я. - До сегодняшнего дня мне никогда не приходилось целоваться с мужчинами.
Джудит обняла меня за шею.
- Ну и как, понравилось?
- Не очень.
- Странно. А вот мне очень нравится, - сказала она, притягивая меня к себе.
- Держу пари, что ты всю жизнь целовалась исключительно с мужчинами.
- Но у некоторых это получается намного лучше, чем у других.
- И кто же этот некоторый, который лучше других?
- Ты лучше других.
- Это что, комплимент?
Джудит лизнула кончик моего носа.
- Нет, - сказала она, - это руководство к действию.
СРЕДА, 12-Е ОКТЯБРЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Примерно один раз в месяц Всевышнему, по-видимому, все же становится жаль нашу "колыбель свободы", и тогда он великодушно разрешает солнцу появиться в небе над Бостоном. Сегодня был как раз такой день: прохладный, светлый и ясный, и воздух был по-осеннему свеж и прозрачен. Я проснулся в хорошем настроении. Меня не оставляло чувство, что сегодня должно будет произойти нечто очень важное.
У меня был плотный завтрак, включавший помимо всего прочего и два яйца, которые я съел, испытывая при этом некоторые угрызения совести за то, что позволяю себе так легкомысленно наслаждаться содержащимся в них холестеролом. После завтрака я отправился к себе в кабинет, собираясь составить план действий на сегодняшний день. Начал я с того, что набросал на листе бумаги список всех тех людей, с кем мне уже удалось встретиться и постарался решить для себя, на кого из них могут реально пасть подозрения. Выходило, что ни на кого.
Когда речь заходит об аборте, то подозрение в содеянном прежде всего падает на саму женщину, потому что во множестве случаев она пытается сделать его сама себе. Вскрытие показало, что операция Карен, скорее всего, проходила под наркозом; следовательно, сама она никак не могла этого сделать.
Ее брат был знаком с техникой выполнения подобной операции, но в то время он был на дежурстве в больнице. Проверить это было не трудно, и возможно, позже я так и сделаю, но в данный момент у меня не было никаких оснований не доверять ему.
Питеру Рэндаллу и Дж.Д.Рэндаллу, если рассуждать теоретически, эта операция была тоже вполне под силу. Но я все же не мог представить себе, чтобы кто-либо из них стал бы заниматься подобными вещами.
В итоге остаются Арт или кто-нибудь из приятелей Карен с Бикон-Хилл, или же еще кто-то, с кем я еще не встречался и о чьем существовании мне даже не было известно.
Еще некоторое время я сидел над своим списком, а затем набрал номер Корпуса Мэлори городской больницы. Элис не было; и я разговаривал с другой секретаршей.
- К вам уже поступило патологоанатомическое заключение на Карен Рэндалл?
- Какой это номер истории болезни?
- Этого я не знаю.
Ее последующее замечание было выдержано в весьма раздраженном тоне.
- Было бы очень любезно с вашей стороны, если бы вы его узнали.
- И все же, потрудитесь, пожалуйста, найти этот отчет, - сказал я.
Мне было прекрасно известно, что перед секретаршей на столе стоит картотека с результатами всех вскрытий за последний месяц, карточки в которой расставлены как в алфавитном порядке, так и по номерам. Так что ей это будет совсем не трудно.
После длительной паузы она наконец сказала:
- Вот оно. Вагинальное кровотечение, вызванное перфорацией стенки матки и разрывами ткани, как следствие произведенного выскабливания с целью прерывания трехмесячной беременности. Побочный диагноз - общая анафилаксия.
- Ясно, - мрачно сказал я. - Вы уверены в этом?
- Я просто читаю то, что здесь написано, - ответила она.
- Благодарю вас.
Я положил трубку, испытывая при этом очень странное чувство. Джудит принесла мне кофе и тут же спросила:
- Что случилось?
- В отчете по вскрытию сказано, что Карен Рэндалл была беременна.
- Вот как?
- Да.
- А разве этого не было?
- Мне так не показалось, - ответил я.
Я прекрасно знал, что изначально мог ошибиться. Беременность могла подтвердиться при микроскопическом исследовании, в то время как непосредственно само вскрытие ее не показало. Но подобная возможность все же отчего-то представлялась мне маловероятной.
Я позвонил в лабораторию Мерфа, желая узнать, не закончены ли уже тесты с пробами крови. Выяснилось, что еще нет; и результы будут готовы только во второй половине дня. Я сказал, что перезвоню ему позже.
После этого я открыл телефонную книгу и нашел в ней адрес Анжелы Хардинг. Она жила на Каштановой улице, замечательный адрес.
Я отправился на встречу с ней.
* * *
Каштановая улица берет свое начало в самом конце Чарльз-Стрит, у подножия Бикон-Хилл. Это очень тихий квартал, застроенный старыми домами, с находящимися здесь же антикварными магазинами, уютными ресторанчиками и маленькими бакалейными лавчонками; обитателями этого района были по большей части молодые и лишь еще только приступающие к самостоятельной деловой карьере профессионалы - врачи, адвокаты, банкиры - те, кому для престижа было необходимо иметь хороший адрес, но кому в то же самое время средства еще не позволяли поселиться где-нибудь в Ньютоне или Веллесли. Оставшуюся часть жителей составляли профессионалы старые, люди преклонного возраста, лет пятидесяти-шестидесяти, те кто вернулся сюда после того, как их дети уже давно выросли и создали собственные семьи. Если вам в голову придет мысль обосноваться в Бостоне, то будет лучше всего поселиться на Бикон-Хилл.
Разумеется, проживали в квартале и представители учащейся молодежи, но только обычно им приходилось ютиться в маленьких квартирках по трое или даже по четыре человека; потому что наем жилья небогатый студенческий карман мог оплатить только в складчину. Более старшим обитателям здешнего района, по всей видимости, подобное соседство было по душе. Студенты вносили живое разннобразие в размеренную жизнь тихого квартала. Выражаясь более точно, подобное соседство устраивало их до поры до времени, до тех пор, пока эти самые студенты прилично одевались и чинно себя вели.
Анжела Хардинг жила на втором этаже дома без лифта; я постучал в дверь. Мне открыла стройная, темноволосая девушка в миниюбке и свитере. На щеке у нее был нарисован цветочек, и еще она носила большие старомодные очки со слегка затемненными стеклами.
- Это вы Анжела Хардинг?
- Нет, - ответила девушка. - Вы опоздали. Она уже ушла. Но может быть она будет звонить.
Тогда я сказал.
- Меня зовут доктор Берри. Я патологоанатом.
- А…
Она стояла на пороге в нерешительности, закусив губу и разглядывая меня.
- А вы Пузырик?
- Да, - ответила она. - А откуда вы знаете? - Но она тут же щелкнула пальцами. - Ну конечно же. Это вы были у Супербашки вчера вечером.
- Да.
- Я слышала, что вы заходили к нему.
- Да.
Она отступила от двери, давая мне пройти.
- Заходите.
Мебели в квартире почти не было. В гостинной одиноко стоял диван, и еще на пол было брошено две подушки; через приоткрытую дверь в соседнюю комнату мне была видна неубранная кровать.
- Я собираю сведения о Карен Рэндалл, - сказал я.
- Я слышала.
- Это здесь вы все втроем жили этим летом?
- Ага.
- Когда вы видели Карен в последний раз?
- Мы с ней не виделись вот уже несколько месяцев. И Анжела тоже, - ответила она.
- Анжела сама сказала вам об этом?
- Да. Конечно.
- А когда она вам это сказала?
- Вчера вечером. Вчера мы говорили о Карен. Понимаете, когда только-только узнали об… о том, что с ней случилось.
- Кто вам сказал об этом?
Она пожала плечами.
- Просто пошли слухи.
- Какие слухи?
- Что у нее была неудачная чистка.
- Вы знаете, кто это сделал?
- Полиция арестовала какого-то врача, - сказала она. - Но ведь вы тоже уже слышали об этом.
- Слышал, - согласился я.
- Возможно, это он сделал, - она снова пожала плечами. Пузырик отбросила с лица спадающие на него пряди длинных черных волос. У нее была очень бледная кожа. - Но я точно не могу сказать. Не знаю.
- Что вы имеете в виду?
- Ну… Карен ведь не была дурочкой. Она знала, чем это черевато. Тем более, что у нее это было не в первый раз. И летом тоже.
- Аборт?
- Ага. Точно. Как раз после последнего аборта она впала в депрессию. И после этого ей даже пару раз было не в кайф, и ее это очень злило. Зациклилась на детях, вот у нее и начинались глюки. Мы даже не хотели, чтобы она ловила кайф, чтобы после аборта прошло какое-то время, но она заупрямилась. С ней было плохо. Совсем плохо.
- Что вы хотите этим сказать? - постарался уточнить я.
- Один раз она представила себя ножом. Тогда она начала как будто выскабливать комнату, не переставая визжать, что все здесь в крови, как будто все стены были в крови. Окна ей представлялись детьми, как будто они чернеют и умирают. Совсем никуда не годится.
- И что вы тогда предприняли?
- Мы заботились о ней, - передернула плечами Пузырик. - Что же еще нам оставалось делать?
Протянув руку, она взяла со стола кружку и проволочку, загнутую небольшой петлей на конце. Она взмахнула петлей, и тот час же в воздухе появилась целая стайка мыльных пузырей, которые затем стали медленно планировать вниз. Она глядела на них. Один за другим пузыри касались пола и лопались.
- Никуда не годится.
- А у кого она летом делала аборт?
Пузырик рассмеялась.
- Не знаю.
- А как это происходило?
- Ну, она залетела. Тогда она объявила, что спиногрыз ей не нужен и поэтому она собирается избавиться от него. Она где-то пропадала целый день, а затем объявилась здесь как ни в чем не бывало, довольная и счастливая.
- И никаких проблем?
- Абсолютно, - она выпустила в воздух новую вереницу мыльных пузырей и смотрела на них. - Совершенно никаких. Извините, я отойду на минутку.
Она отправилась в кухню, где налила себе стакан воды и выпила какую-то таблетку.
- Отходняк начинался, - пояснила она, вернувшись.
- А что это было?
- Бомбы.
- Бомбы?
- Ну да. А что же еще, - она нетерпеливо взмахнула рукой.
- Амфетамин?
- Метедрин.
- И вы постоянно на нем?
- Сразу видно, что вы врач, - она снова отбросила с лица упавшие на него длинные пряди. - Постоянно задаете вопросы.
- А где вы достаете это?
Я успел разглядеть капсулу. В ней было по меньшей мере пять миллиграмм, в то время как товар, появляющийся на черном рынке имел по большей части расфасовку по одному миллиграмму.
- Не будем об этом, - сказала она. - Договорились? Как будто ничего не было.
- Если вы не хотели, заострять на этом мое внимание, - сказал я, - то зачем же тогда было принимать это так, чтобы я видел?
- Ну вот, опять вы за свое.
- Просто интересно.
- Захотелось немного порисоваться, - ответила она.
- Вполне возможно.
- А то как же, - она рассмеялась.
- А Карен что, тоже сидела на амфетаминах?
- Карен сидела на всем, что можно было колоть и пить, - вздохнула Пузырик. - И на амфетаминах в том числе.
Вид у меня был наверное довольно озадаченный, и тогда она сделала пальцем у локтя колющее движение, имитирующее внутривенную инъекцию, рассчитывая видимо, что так до меня быстрее дойдет.
- Кроме нее этим больше никто не кололся, - пояснила Пузырик.
- Но предпочитала она…
- ЛСД. И еще как-то был ДМТ.
- И как она себя чувствовала после?
- Чертовски паршиво. Она как будто выключалась, едва не помирала. Это был настоящий отходняк.
- И долго она оставалась в таком "выключенном" состоянии?
- Ага. Весь остаток лета. Даже с мужиками трахаться перестала. Как будто чего-то боялась.
- Вы в этом уверены?
- А то как же, - утвердительно кивнула она. - Конечно.
Я снова обвел взглядом гостиную.
- А где Анжела?
- Ушла.
- Куда? Мне бы хотелось повидать ее.
- Ей действительно надо с вами поговорить, прямо сейчас.
Тогда я спросил:
- А у нее что, какие-нибудь трудности?
- Нет.
- Но нам с ней действительно есть, о чем поговорить.
Пузырик передернула плечами.
- Пойдите разыщите ее да разговаривайте, сколько угодно.
- Где она сейчас?
- Я же уже сказала. Ушла.
- Насколько я понимаю, она работает медсестрой, - сказал я.
- Совершенно верно, - подтвердила Пузырик. - У вас…
Но договорить она не успела. Дверь распахнулась, и в комнату стремительно ворвалась высокая девушка, заявившая с порога:
- Этого ублюдка нет нигде, прячется, вонючий…
Увидев меня, она замолчала.
- Привет, Анж, - приветствовала ее Пузырик. Затем она кивнула в мою сторону. - Смотри, какой взрослый дяденька пришел к тебе в гости.
Анжела Хардинг решительно продифилировала через всю комнату, уселась на диван и закурила сигарету. На ней было очень короткое черное платье, черные же чулки сеточкой и черные лакированные сапоги. У нее были темные волосы, и волевое, клиссически красивое, словно высеченнее в мраморе лицо; лицо фотомодели. Мне никак не удавалось представить ее в роли медсестры.
- Это вы хотите что-то узнать о Карен?
Я кивнул.
- Присаживайтесь, - пригласила она. - И выкладывайте, что там у вас.
Пузырик было заговорила:
- Анж, я не сказала ему…
- Послушай, Пузырик, будь так добра, принеси мне "кока-колы", - перебила ее Анжела. Пузырик послушно кивнула и отправилась в кухню. - Хотите "кока-колы"?
- Нет, спасибо.
Она пожала плечами.
- Как хотите. - Анжела курила, изредка, стряхивая пепел с сигареты. Движения ее были быстрыми, но она сохраняла редкостное хладнокровие, и ее лицо оставалось совершенно спокойным. Она понизила голос. - Мне не хотелось бы говорить с вами о Карен при Пузырике. Она очень расстроена.
- Из-за Карен?
- Да. Они с Пузыриком были очень близки.
- А с вами?
- Не особенно.
- Как это понимать?
- Сначала все вроде бы складывалось замечательно. Хорошая девчонка, немного чумовая, но в общем-то забавная. Сначала было все лучше не придумаешь. Мы решили жить вместе, здесь, в одной комнате, все втроем. А потом Пузырик притащила сюда своего Супербашку, и я осталась с Карен в одной комнате. А это уже мало не покажется.
- Отчего же?
- Да потому что она была сумасшедшей. Чокнутой.
- Не была она чокнутой, - это Пузырик вернулась в комнату, неся "кока-колу".
- Просто тебя это не коснулось. При тебе она такого не устраивала.
- Ты злишься на нее из-за…
- Да. Конечно. Разумеется. - Анжела тряхнула головой и закинула ногу на ногу. Затем она обернулась ко мне и пояснила. - Она имеет в виду Джимми. Джимми был моим знакомым. Он проходил резидентуру, стажировался в родильном отделении.
- Это там, где вы работаете?
- Да, - ответила она. - Я считала, что у нас с ним все будет хорошо. И все было хорошо. Пока не влезла Карен.
Анжела закурила еще одну сигарету, избегая встречаться со мной взглядом. Поэтому я не был уверен, с кем она разговаривает в данный момент: с Пузыриком, или все же со мной. Очевидно, каждая из них придерживалась своего собственного мнения по затронутому вопросу.
- Я никогда не думала, что она осмелится на это, - сказала Анжела. - Собственная соседка по комнате. Должны же быть некоторые правила приличия, я хочу сказать…
- Она влюбилась в него, - сказала Пузырик.
- Влюбилась, - фыркнула Анжела. - А то я не знаю. На три ночи.
Анжела встала с дивана и принялась расхаживать по комнате. Платье на ней едва-едва доходило до середины бедра. Это была очень красивая девушка. Намного привлекательнее Карен.
- Ты не справедлива, - сказала Пузырик.
- А мне плевать на твою справедливость.
- Ты знаешь, что все на самом деле было не так. Ведь Джимми…
- Ничего я не знаю и знать не хочу, - перебила ее Анжела. - Я знаю только то, что сейчас Джимми заканчивает свою резидентуру в Чикаго, и он не со мной. Может быть, если бы мне…, - она замолчала.
- Может быть, - вздохнула Пузырик.
- Может быть что? - попытался уточнить я.
- Ничего не может быть. Проехали.
Тогда я просил у нее:
- А когда вы в последний раз виделись с Карен?
- Трудно сказать. Наверное в августе. Пока она не уехала в эту свою школу.
- А в это воскресенье вы с ней случайно не встречались?
- Нет, - ответила Анжела, все еще продолжая расхаживать из угла в угол. Она даже не замедлила шаг. - Нет.
- Странно. А вот Алан Зеннер видел ее в воскресенье.
- А это кто еще такой?
- Алан Зенер. Ее приятель.
- Ах, вот оно что.
- Они виделись, и Карен казала ему, что она приехала сюда.
Анжела и Пузырик переглянулись между собой.
- Грязный, вонючий…, - начала было Пузырик.
- Так это не правда? - спросил я.
- Нет, - натянуто сказала Анжела. - Мы с ней не виделись.
- Но он был уверен…
- В таком случае, она, должно быть, передумала. Это было вполне в ее репертуаре. Карен так часто передумывала, что иногда начинало казаться, что просто думать она не умеет.
Пузырик хотела было вмешаться разговор:
- Анж, послушай…
- Будь добра, принеси мне еще "кока-колы", ладно?
Вне всякого сомнения это был скорее приказ, чем просьба. Пузырик смиренно поплелась на кухню за очередной бутылкой "кока-колы".