Но он не звучал. Я ничего не слышал. Ничего. Я протянул было руку, чтоб коснуться руки Павла Дмитриевича и сказать ему о новой потере, но удержался в последнюю секунду. Мне было жаль его. Удар за ударом. И в обоих случаях я был вестником несчастья. Да и что это меняло? Не повернуть же огромный "Ил" с полутора сотнями пассажиров обратно только потому, что учитель английского языка Юрий Михайлович Чернов потерял свою странную способность слышать чужие мысли! Способность, которая и существовать-то по всем правилам науки не могла.
Две стюардессы, в которых я узнал прекрасных шереметьевских богинь, разносили на пластмассовых подносиках элегантную международную еду. На их пластмассовых лицах были корректные международные улыбки.
Я засыпал, просыпался, снова засыпал, а в сердце всё торчала заноза.
Наконец нас снова попросили не курить и застегнуть привязные ремни, горизонт встал дыбом, и самолёт начал снижаться.
Часть вторая
"Зарубежный детектив"
1
Профессор Хамберг оказался точно таким, как я его представлял: высокий, сутулый, по-стариковски изящный. Он ещё издали помахал нам рукой. Лицо его было серьёзно, и я понял, что, к сожалению, не ошибся.
- Добрый день, Хью, - сказал Павел Дмитриевич.
- Добрый день, Пол, - попробовал улыбнуться профессор Хамберт, но улыбки не получилось. - Как долетели?
- Отлично. Познакомьтесь с Юрием Черновым.
- Очень рад, - пожал мою руку профессор. Кожа на его руке суха, морщиниста и прохладна.
- Очень рад, - сказал я.
Пока, к своему некоторому удивлению, я понимал, что говорит профессор.
Павел Дмитриевич не спрашивает о Лине Каррадос, подумал я. Может быть, спросить мне? Я бросил быстрый взгляд на Петелина, но он незаметно покачал головой.
Мы прошли к нескольким металлическим кругам, похожим на аттракцион "колесо смеха". Но на колесе были не люди, а чемоданы. Хамберт спрашивал Павла Дмитриевича о ком-то, чьи имена были мне незнакомы, и я вдруг подумал, что, может быть, всё-таки ошибся и мисс Каррадос жива. Но я сам не верил себе. Её не было.
Мы сняли с вращающихся колёс смеха свои чемоданы, прошли таможенников и вышли на улицу. Здесь было теплее, чем в Москве, снега не было. Господи, вот я и в Шервуде, а где же желание прыгать телёнком, что переполняло меня в Шереметьеве?
Мы уложили чемоданы в багажник машины, профессор Хамберт сел за руль, повернул ключ и, прислушиваясь к бульканью двигателя, вдруг сказал:
- Лина Каррадос умерла три часа назад в больнице. Её машина вчера взорвалась по неизвестной причине.
- Мы знали об этом, - мягко сказал Павел Дмитриевич.
То ли из-за его акцента, то ли потому, что по-английски он говорил медленнее, чем по-русски, слова его прозвучали особенно кротко и участливо.
- Я так и подумал, что мистер Чернов может принять этот трагический сигнал.
Мистер Чернов - это я. Надо привыкать. Машина плавно набирала скорость.
- Бедная девушка! - сказал Павел Дмитриевич. - Это несчастный случай?
- Пока трудно сказать. - Старик, не оборачиваясь к нам, слегка пожал плечами, и пальто сзади сморщилось и стало похоже на его морщинистую шею. - Как будто она поехала вечером в Буэнас-Вистас на свидание со своим молодым человеком, и по дороге машина взорвалась. Как, что, почему - пока никто не знает. Мне жаль и её, жаль и того, что ваш приезд омрачён этим событием. Когда я узнал, что вы согласились приехать к нам, я сказал Марте: "Марта, приедет Пол, и всё вокруг него завертится, как в вихре. Как тогда в Москве, когда он нас чуть не замучил своим гостеприимством и своей энергией…"
- Как поживает Марта?
- О, она здорова, насколько можно быть здоровым в нашем возрасте. И знаете, Пол, что она сказала? Она сказала, что приготовит в день вашего приезда истинно русский обед для вас. И вот… - Профессор Хамберт замолчал.
Стёкла были подняты, в салоне было тепло и тихо автомобильной тишиной. Эта тишина складывалась из множества звуков: ровного гудения двигателя, мягкого шипения тёплого воздуха из печки, щёлканья стеклоочистителей. Встречные машины проносились с мягким шелестом.
Мы молчали. Я смотрел на спину Хамберта. Возраст профессора выдавала его шея. Ему, наверное, действительно было много лет, потому что шея была похожа на черепашью, только вылезала она не из панциря, а из тёмно-серого тяжёлого пальто.
- Вы простите меня, друзья, что я молчу, - вдруг сказал профессор, не отрывая взгляда от дороги. - Поверьте, я очень рад вашему приезду… Но я никак не могу прийти в себя. Лина Каррадос… - Я не мог, конечно, слышать, как профессор всхлипнул, но плечи его явственно вздрогнули. - Она… она стала мне за это время как… дочь. Вы же знаете, Пол, у меня никогда не было детей. И вдруг эта девочка… В ней было столько жизни, огня, озорства… Я ловил себя на том, что ждал с нетерпением каждой новой встречи с ней. А Марта просто не отпускала её от себя. "Миссис Хамберт, - начинала смеяться Лина, - я не могу относиться к вам хорошо". - "Почему?" - спрашивала Марта. "Потому что я влюблена в вашего мужа". - "Лина, он даже не годится тебе в дедушки", - говорила Марта. "Ах, миссис Хамберт, для чего мне дедушка, - покатывалась со смеху Лина, - у меня есть полный набор дедушек. Мне нужен муж. У меня ещё не было ни одного мужа. Отдайте мне его, а, миссис Хамберт?" И знаете что, Пол, она действительно любила меня. Как дочь, конечно. Я видел это по её глазам. - Профессор вздохнул тяжко и безнадёжно, и вздох его был слышен даже на фоне работающего мотора.
Мы молчали. Что можно было сказать? Какими словами можно облегчить боль, вызванную смертью близкого человека?
- А где же сам Шервуд? - спросил я Павла Дмитриевича по-русски. - Неужели аэропорт так далеко от города?
- Нет, мы едем не в Шервуд, а в Буэнас-Вистас. Это маленький городок не очень далеко от Шервуда. Хамберт сказал мне по телефону, что они в Буэнас-Вистас.
- А скоро Буэнас-Вистас? - спросил я профессора Хамберта.
Это был первый мой вопрос, заданный в Шервуде, и я тщательно сконструировал его в уме, хорошо отрепетировал и только после этого произнёс вслух.
- Уже въезжаем, мистер Чернов.
Мы ехали по улице моего сна. Та самая улица, я бы узнал её среди миллиона улиц миллиона городов.
- Можно попросить вас ехать чуточку медленнее? - попросил я.
- О, конечно.
А вот и банк. "Киферс банк". И так же, как и во сне, я различил слово "банк" и не мог различить буквы в первом слове. Если во сне я видел этот банк глазами Лины, то зрение у нас, очевидно, было примерно одинаковое.
Маленький, уютный городок. Длинная улица, застроенная небольшими домами.
Машина свернула на совсем узенькую боковую дорогу.
- Линина машина взорвалась здесь недалеко. Не успела она выехать, бедняжка, из Лейквью, как произошёл взрыв. А вот и Лейквью.
Среди высоких сосен стоял красивый светлый двухэтажный дом, а вокруг него прятались в кустах несколько коттеджиков - совсем как какой-нибудь подмосковный дом отдыха.
- Сейчас я покажу вам ваше жилище. Вот ваш домик.
Машина остановилась на заасфальтированной площадке у входа в забавный маленький коттедж трогательного старинного вида, если не считать телеантенну на крыше. Позади домика, за зубчатой тёмной бахромой кустов, рыбьей чешуёй сверкнула полоска воды. Ну конечно, Лейквью. "Вид на озеро" в переводе на русский.
Я выгрузил наши чемоданы, и мы вошли в дом.
- Надеюсь, вам здесь будет удобно, - сказал профессор Хамберт.
- Конечно же, о чём вы говорите, - пожал плечами Павел Дмитриевич, стремительно обегая две спаленки, небольшую гостиную с телевизором и нарядную кухню.
- Отдохните, а в восемь я зайду за вами, и мы пойдём пообедаем к нам. Это здесь же. Конечно, это будет совсем не тот обед, о котором мечтала Марта… О господи! - тяжко, по-коровьи, вздохнул профессор, вынул носовой платок и промокнул глаза. - Простите меня, джентльмены.
Он медленно согнулся, с трудом сел в машину и начал разворачиваться, чтобы отъехать от нашего домика. Он опустил стекло, сделал жалкую попытку улыбнуться и крикнул дрожащим фальцетом:
- До восьми!
- Хорошо, Хью, мы будем ждать, - сказал Павел Дмитриевич.
- Павел Дмитриевич, - сказал я, - я не хотел говорить вам раньше, но всё равно я должен. Я не слышу больше чужих мыслей. Я пробовал много раз. Это не вопрос - хуже или лучше, этого просто нет. Как будто и не было никогда.
- Милич, вы знаете, кто такой Хью Хамберт? - спросил капитан Трэгг и посмотрел на лейтенанта, сидевшего в кресле и пытавшегося заклеить трещинку в сигарете.
Он отрывал кусочек бумаги с голого края сигареты, слюнявил его и прилеплял к дырочке, но заплаты не держались, и у лейтенанта поэтому было недовольное лицо. Он непонимающе посмотрел на капитана.
- Послушайте, Милич, если бы вы даже решили штопать у меня в кабинете носки, я бы всё равно не мог прибавить вам зарплату. Бросьте сигарету и ответьте на мой вопрос.
- Хамберт? Знаменитый астроном и философ.
- Прекрасно. Что значит - образованный человек… Ладно, ладно, не испепеляйте меня взглядом. Я уже привык к вашим испепеляющим взглядам.
- Скажите, почему вы саркастически настроены только утром? - спросил лейтенант Милич и с видимым сожалением достал новую сигарету.
- Потому что с утра у меня ясная голова. Так вот, только что эту ясную голову призвал к себе сам и приказал отправить в Лейквью, около Буэнас-Вистас, нашего самого образованного и самого толкового сотрудника…
- Когда мне ехать? - спросил лейтенант.
- Как вы догадались? - В притворном изумлении капитан широко развёл руками.
- Дедукция. С одной стороны, вы позвали меня к себе. С другой - вам нужно послать в Буэнас-Вистас самого образованного и толкового сотрудника. Я знаю, что самый толковый и самый образованный инспектор в управлении - я. Эрго, как говорили древние римляне, мне нужно ехать в этот городишко.
- Боже, боже, кто у меня работает! Какая сила ума, какая истинно христианская скромность!
- Что там такое?
- Подробностей я не знаю, но как будто профессор Хамберт руководит какой-то программой или проектом, который финансирует фонд Капра. Машина одного из сотрудников взорвалась позавчера, а вчера этот сотрудник умер в больнице. И вчера же вечером выяснилось, что исчезли все материалы, связанные с проектом. В довершение ко всему вчера же из Москвы прилетели двое русских, которых Хамберт пригласил принять участие в их исследованиях. Вы же знаете, мы сотрудничаем с ними во многих программах. Вот и всё, что я знаю.
- Мне ехать одному или вдвоём?
- Безусловно одному. Мне сказали, что, хотя программа, строго говоря, не засекречена, её вместе с тем… как бы выразиться… прячут от печати. Поэтому требуется крайняя осторожность. Начните с полиции Буэнас-Вистас. Я думаю, хоть что-нибудь они вам сказать смогут.
- А они не обидятся, что мы лезем в их епархию?
- Нет. Они тоже звонили самому. Этот хитрый Брюнес заранее снимает с себя ответственность. Поразительный у него нюх.
Через два часа лейтенант Милич уже остановил машину у двухэтажного здания полиции Буэнас-Вистас. Не успел он выключить зажигание, как к машине подошёл сизощёкий высокий полицейский и спросил:
- Лейтенант Милич?
- Я.
- Вас ждёт мистер Брюнес.
Капитан, наверное, прав, подумал лейтенант. Им здесь просто не терпится спихнуть с себя это дело. Учёные, русские, совместные исследования - пусть ломает себе голову столичная полиция. А они по-прежнему смогут здесь тихо дремать в своём городишке, воюя со старушками, которые сослепу ставят машины в неположенном месте. Без лавровых венков, но и без терниев.
- Спасибо, что приехали к нам так быстро! - Начальник полиции Буэнас-Вистас протянул Миличу руку. - Капитан Трэгг предупредил меня, что приедете именно вы, и у меня сразу отлегло от сердца. С лейтенантом Миличем я спокоен, сказал я себе…
"Как льстит! - подумал лейтенант. - Прямо-таки с детским бесстыдством".
- В самых общих чертах капитан Трэгг ознакомил меня с ситуацией. Кто у вас занимался взрывом машины?
- Поттер. Он вас встречал внизу. Человек с самым лучшим цветом лица в городе. Сейчас я позову его, если хотите.
- Пожалуйста.
Входя, Поттер уже доставал из кармана записную книжку. Вид у него в отличие от Брюнеса был обиженный. Он-то считает, что разобрался бы во всём и сам, подумал Милич.
- Поттер, это, как вы уже догадались, лейтенант Милич. Имя его вы должны знать… ("Знаешь, что льстит, - подумал лейтенант, - но всё равно приятно".) Сержант Поттер как раз занимался взрывом машины мисс Каррадос…
- Простите, - прервал его Милич, - как её фамилия?
- Каррадос. Два "р". Прошу вас, Поттер, введите нашего гостя в курс дела.
- В десять десять восьмого декабря в полицию позвонил какой-то человек, который не назвал себя, и сообщил, что на шоссе, на самом съезде к Лейквью, взорвалась машина. Этот поворот находится в восьми милях от нас. Дежурный тут же отправил туда меня. Меня и "скорую помощь". Я как раз работал позавчера. Я приехал на место в десять тридцать. Машина действительно взорвалась. Это была "Вега-шесть", и поверьте, от неё мало что осталось.
- Вы сфотографировали место взрыва? - спросил лейтенант, и по тому, с какой гордостью Поттер утвердительно кивнул, он понял, что полиция Буэнас-Вистас не слишком часто занимается фотографией.
- Уже с места я вызвал по радиотелефону ещё одну машину и попросил взять фотоаппарат со вспышкой. Вот фото, я захватил их с собой.
Лейтенант Милич взял три фотографии. Исковерканный, неузнаваемый кузов. Искорёженный, скрученный металл. Типичная смерть века - в ржавом железе.
- А хозяйка машины?
- Когда я приехал, её уже отправили в больницу.
- Каким образом?
- Когда стали останавливаться машины, привлечённые пламенем, кто-то заметил молодую женщину, лежавшую неподалёку от места взрыва. Она была тяжело ранена. Некая мисс Ван Хойзен с помощью других уложила её в свою машину и привезла в Буэнас-Вистас в больницу. Так что "скорая помощь", которую прислал дежурный, оказалась ненужной. В больнице мисс Каррадос умерла на следующий день, так и не приходя в сознание. Внутренние кровоизлияния, ожоги, не говоря уж о переломах.
- Вы осмотрели место взрыва?
Поттер посмотрел на Милича с презрением:
- Конечно. Мы не Шервуд, но…
- Ладно, сержант. Если хотите дуться на меня, это ваше дело. Они из столицы, а мы здесь… и так далее. Отговаривать вас не буду, потому что если уж человек решает обижаться, он всегда найдёт для этого повод.
Поттер вдруг ухмыльнулся:
- Насчёт столичных - это вы точно сформулировали, но обижаться на вас я не буду.
- Ну и отлично.
- В десять часов вечера, конечно, темно, да и погода была позавчера ужасающая. Шёл дождь, ветер. Поэтому основной осмотр мест я произвёл на следующий день рано утром. Прежде всего о месте взрыва. Машина ехала из Лейквью и взорвалась на самом повороте боковой дороги на шоссе.
- Смогли вы установить характер взрыва?
Сержант Поттер покачал головой:
- Боюсь, что нет. У нас здесь специалистов по взрывам нет, а я ни к какому твёрдому заключению прийти не мог.
- А не твёрдому?
- По-моему, взрыв был не случайный.
- На основании чего вы так считаете?
- Ну, прежде всего потому, что взрыв машины практически на ровном месте, без аварии, без столкновения - вещь очень редкая. Потом, когда взрывается машина, на которой едет человек, работающий в секретном проекте, да ещё в день приезда русских…
- Ну, коллега, это же не доказательства. Это скорее из области беллетристики.
- Как вы сказали?
- Литературы.
- А… Так я и говорю, что это не твёрдое заключение. И даже не косвенные доказательства. Общие, так сказать, рамки.
- И всё?
- Нет. Я нашёл одну почти целую металлическую линейку и кусок другой.
- Линейки?
- Угу.
- Ну и что?
- Мисс Каррадос ничего не чертила…
- Но она же…
- Нет, они мне объяснили в Лейквью, что она никакого отношения к технике не имела. Абсолютно никакого. А молодая девушка девятнадцати лет, не имеющая никакого отношения к технике, не возит обычно в машине две металлические линейки.
Поттер торжествующе посмотрел на Милича, и тот усмехнулся.
- Правильно, сержант, так их, столичных зазнаек.
- Да я…
- Не стесняйтесь, давите их.
- Это ещё не всё, - театрально сказал Поттер, сделал для пущего эффекта паузу и добавил: - На конце одной из линеек, той, что почти целая, я заметил какую-то неровность. Это оказались следы припоя.
- Значит, вы думаете, эти линейки были частями взрывного устройства?
- Да, - гордо кивнул Поттер, и лейтенант, глядя на мясистое, красное лицо сержанта, подумал, что физиономиста из него не вышло и что Поттер умнее, чем ему показалось.
- Наверное, вы правы, - задумчиво сказал Милич. - Действительно, есть такая конструкция самодельных бомб для машин. К двум металлическим линейкам припаивают проводки, ведущие к детонатору. Линейки друг от друга изолируют так, чтобы они лежали на каком-нибудь изоляторе, например резине, одна над другой, наподобие крокодильей пасти. Концы пасти всовывают в пружины подвески машины. Как только машину слегка тряхнёт, пружина сожмётся, сожмёт концы линеек, замкнув тем самым электрическую цепь, - и пожалуйста, сержант Поттер начинает лазить по месту взрыва. Вы молодец, и я говорю это искренне.
В красном лице сержанта появился кирпичный оттенок, и Милич понял, что его собеседник покраснел.
- Я никогда с такими штуками не сталкивался, - сказал Поттер, - но читал раз про это. Не помню точно, в какой книге, но помню, меня поразило, как всё подробно там было описано. Как руководство "Сделай сам".
- Руководство… гм… Пожалуй, единственное, чему людей не надо учить, - это преступлениям. И откуда только фантазия берётся!..
- Это точно вы говорите… Я ещё помню, что в книге подробно описывалось, куда какой проводок идёт. Батарейка, детонатор, взрывное устройство. И я часа два лазил по мокрой траве, в кустах. И нашёл несколько кусочков тонких проводков, которые в электропроводке машины не применяются.
Милич посмотрел на начальника полиции Буэнас-Вистас, который тихо сидел в кресле и глядел с отеческой гордостью на Поттера.
- Мистер Брюнес, как бы вы реагировали, если б я попросил у вас сержанта? Я бы на вашем месте не колебался. Если нам удастся чего-нибудь добиться, - лавры пополам. По весу, по счёту - как угодно. Половина - полиции Шервуда, половина - небольшой, но опытной и самоотверженной полиции Буэнас-Вистас, мужественно стоящей на защите закона и порядка под руководством скромного своего начальника, всеми уважаемого мистера Брюнеса.
Брюнес добродушно рассмеялся. Смех был искренний, и Милич решил, что больше всего, наверное, его рассмешили слова о скромном, всеми уважаемом мистере Брюнесе.
- Вы как этот самый…
- Змий-искуситель?
- Точно. Ну, а если распутать ничего не удастся? Профессор Хамберт летает высоко, туда начальники полиций маленьких городков не залетают, крылышки слабы. Что тогда, если профессор пожалуется? А я как раз вышел на финишную прямую перед пенсией…