Она повернула голову, но не опустила жезл. В ее лице была упрямая решимость, в этот момент она была особенно похожа на Аннет.
– Ты сам сказал, что они не годятся для твоих целей, – вызывающе заявила она, готовая оправдать свои действия. – А для этого они годятся.
Она пользовалась двумя жезлами, чтобы высечь в скале буквы. Мы так давно использовали для записи ленты, что письмо вручную оказалось почти забыто. Но на Бельтане недостаток снабжения привел к оживлению некоторых древних умений, и Гита с энтузиазмом училась писать.
– Грисс Лугард, – она читала уже написанное на скале. – Друг... – да, правда, он был нашим другом. Он сделал для нас все, что смог. Я думаю, ему понравилась бы надпись Гиты больше перечисления титулов и званий.
Я взял у нее жезл. До сих пор не могу объяснить, зачем я это сделал, но, экономя каждую искорку энергии, добавил под неровным "друг" еще восемь букв.
Гита читала их одну за другой, по мере того как они появлялись на скале:
– Д-у-д-о-ч-н-и-к. Дудочник. О, это тоже ему понравилось бы. То, что нужно, Вир! Я не могла уйти и оставить его могилу без надписи.
Романтика старых лент, скажет кто-нибудь. Но я знал: она права. Это нужно было сделать. И я был рад, что она подумала об этом. Как последний штрих, я воткнул оба жезла в груду камней. Они стояли прямо, как древки без знамен; памятник, который может быть не увидит больше ни одно живое существо, но который мы будем помнить долгие годы.
Никто не видел ухода, никто не заметил и возвращения. Мы моча отправились спать.
Утром, если под слоем скал и почвы действительно могло быть утро, мы в последний раз проверили содержимое своих рюкзаков. Запасы, оставленные Лугардом и предшествовавшими исследователями, постепенно истощались. На мне был мундир службы безопасности, с которого я спорол не имевшие теперь значения знаки различия. Мне очень нравился значок с капитанской звездой-метеором, и я часто думал, кто был этот капитан и что происходило с ним на других мирах.
Мы спустились в ледовую пещеру очень рано, поступив с Дагни так, как раньше с Лугардом: закутали ее в одеяла, а сверху прикрыли пластолистами, которые предохранят ее от случайных ударов во время плавания.
Плот мы оставили у пробитой стены, погрузив на него самые тяжелые вещи. Стоило немалых усилий спустить его на воду из затем удерживать на месте, пока шла погрузка. Поднявшись на борт и отвязывая один из канатов Тед в это время отвязывал другой, – я вдруг встревожился, представив опасность и трудности, ожидающие нас впереди. Правильное ли решение мы приняли? Но я знал, что если мы хотим спасти Дагни, больше медлить нельзя.
К счастью, течение оказалось не таким быстрым, как я думал, но достаточно сильным, чтобы нести нас. Один из прожекторов мы установили на носу (если можно говорить о носе плота), чтобы видеть все впереди. Мы с Тедом расположились по обеим сторонам плота и держали наготове по шесту, чтобы отталкиваться ими от стен. Было сначала холодно, но нас уносило от ледяной пещеры, и вскоре температура стала такой же, как в нашем лагере.
Я по часам следил за нашим продвижением. Мы отплыли в двенадцать, но я не знал, полдень это или полночь. К пятнадцати мы все еще были в туннеле, один или два раза потолок нависал, так что нам приходилось ложиться, но настоящих трудностей не было.
Мы уже десять часов находились в пути, и я не мог определить, далеко ли нас унесла вода. Неожиданно Эмрис вскрикнул и указал вперед, рука его ясно была видна в свете прожектора:
– Звезда!
В тот же момент прожектор осветил куст, который никак не мог расти под землей, хотя мы по-прежнему плыли между каменными стенами. Теперь мы почувствовали, как наши легкие наполняются свежим воздухом, так сильно отличающимся от подземного, к которому мы уже привыкли. Итак, мы выбрались из пещеры. Стояла ночь, и мы не знали, где мы.
Я прополз вперед и ослабил крепление прожектора, так что его можно было немного поворачивать в разные стороны. Кусты, но маленькие и чахлые.
Скалы, и между ними полосы песка. Должно быть, уровень реки временами поднимается.
Затем каньон, по которому мы плыли, расширился, в воду врезалась длинная песчаная отмель. Плот чуть развернулся, поскольку только Тед управлял шестом, и причалил к отмели с толчком, от которого все мы покачнулись. Я повернул прожектор и осветил песчаный пляж с кустами жесткой травы, растущей дальше от воды. Достаточно хорошее место, чтобы дождаться дня. Я сказал об этом, и остальные согласились.
У всех болело тело от долгой неподвижности. Тед и я чувствовали себя лучше других, потому что работали шестами. Мы выбрались на песок и начали вытаскивать плот подальше от течения, чтобы его не унесло.
Мы разбили лагерь, и я решил сориентироваться по карте и компасу. На второй карте реки не было. Должно быть, картограф о ней не знал. Компас показывал, что мы двигались на юго-запад; это означало, что мы находимся за горами, по направлению к большим заповедникам. Если я прав, то мы попали в абсолютно дикую местность. Но недалеко должны находиться посты рейнджеров, и если утром мы увидим какой-нибудь знакомый ориентир, то сможем найти один из таких постов. При виде звезд я почувствовал такую радость, что не сомневался: все будет хорошо.
Мы поели и развернули постели. Усталость навалилась, как еще одно одеяло. Я разместил Теда на одном конце лагеря со станнером под рукой, а сам лег на другом. Я не думал, что кто-нибудь из нас способен быть часовым, но, по крайней мере, принять предосторожности нужно.
Меня разбудил какой-то звук. Громкий резкий крик повторился. Я открыл глаза, замигал от солнечного света и увидел птицу, бредущую в реку, пока вода не сомкнулась над ее головой. Водяной гусь! Мы, должно быть, встревожили его своим присутствием. То, что мы его увидели, означало, что мы действительно находимся в дикой местности. Я сел и огляделся.
Больше никто не шевелился. Раннее утро, свет еще сероватый. Я посмотрел в ту сторону, откуда мы пришли, и увидел ориентир, хорошо мне знакомый. Белый Конус – погасший вулкан, увенчанный вечной снеговой шапкой. Значит, мы прошли под горами.
Если Белый Конус в том направлении, то это должна быть Красная река.
Впрочем, волна, набегавшая на песок в нескольких местах, не имела характерного красноватого оттенка, как в заповеднике. Я не знал другой значительной реки в этой местности. А ведь я собирался быть рейнджером и немало времени провел за изучением аэрофотоснимков.
Если это Красная река – а я был уверен в этом, нам нужно лишь плыть по ней дальше и мы доберемся до моста, по которому идет дорога в заповедник. Штаб-квартира Анлав находилась недалеко от моста. Я вздохнул с облегчением. Хорошо! Почти также хорошо, как если бы мы увидели коммуникационную башню Кинвета.
Я принялся готовить завтрак на походной плите. Теплая пища – праздник в честь выхода из пещер. Один за другим поднимались остальные, так же, как и я, готовые тут же продолжить путь. На станции должен быть флиттер. Если все в него не поместятся, Аннет возьмет с собой Дагни и всех, кого еще сможет, а остальным придется ждать второго рейса. Я думал о будущем и вдруг вспомнил: мы вышли из тьмы на свет, но что здесь произошло мы не знаем. Может, мы здесь в большей опасности, чем в пещерах.
Я велел всем быть поосторожнее. Не думаю, что все были со мной согласны, и поэтому отдал ясный приказ, хотя не знал, будут ли они повиноваться.
– Мы не знаем, что произошло. Для собственной безопасности мы должны это узнать. Возможно, сюда просто не дошли разрушения. Я надеюсь добраться до штаб-квартиры Анлав. Там есть коммуникатор, и мы узнаем больше. Но идти нужно осторожно.
Кое-кто кивнул. Я ожидал возражений Аннет, но их не было. Она слегка улыбнулась и сказала:
– Хорошо. Я согласна. Но чем скорее мы узнаем, тем лучше.
Я удивился тому, что она изменила свою позицию. Неужели поверила, что Лугард говорил правду? И мы снаружи найдем опасность, а не помощь и комфорт? Но у меня не было времени расспросить ее.
Вновь мы погрузились на плот и поплыли. Но здесь течение было медленным, и нам с Тедом все время приходилось отталкиваться шестами, пока мы не устали. Тогда Аннет передала Дагни Прите, а сама с Гитой заняла мое место, а Эмрис и Сабиан – место Теда. Как мы ни старались, к темноте не достигли моста. Река, которая текла теперь между красноватыми берегами, приобрела знакомый мне оттенок.
Снова мы разбили лагерь, встали на рассвете и взялись за шесты.
Поздним утром мы увидели мост. Причалив к берегу, мы укрыли большую часть груза, взяв с собой лишь походное снаряжение. Гита, Аннет, Дагни, Айфорс, Дайнан и Прита укрылись в кустах, Сабиан остался часовым, а мы втроем пошли вперед.
На дороге не было следов недавнего продвижения. Здесь обычно пользовались наземными машинами, потому что хопперы распугивали животных.
Недавняя непогода оставила на дороге полосы красной грязи, подсыхавшие и трескавшиеся на полуденном солнце. Никаких следов, кроме нескольких отпечатков лап животных.
Эта нетронутая дорога тревожила, и я заметил, что держу в руках станнер – тот, что принадлежал Аннет, – посматривая то вправо, то влево, то оглядываясь, как будто боюсь внезапного нападения из кустов.
Глава 10
– Это ведь самый большой заповедник? – Тед приблизился ко мне, говорил негромко, как будто разделял мои опасения. Эмрис шел посредине дороги и немного сзади.
– Да, Анлав. – Я не думал, что нам нужно опасаться животных. Они держатся в самых диких местах заповедников. Впрочем, о мутантах, которые жили здесь, этого я сказать не мог.
Анлав некогда был самой главной из горных лабораторий. Но это было несколько лет назад. Сокращение работ заставило на время перенести их центр в заповедник Пилав.
Мы миновали поворот и увидели станцию рейнджеров. Подобно всем остальным постам, она сознательно была построена так, чтобы сливаться с местностью. Стены – из грубых необработанных камней. На крыше, как на естественном холме, растут дерн и виноград, гараж прячется за кустами.
Я приложил ко рту руки и издал опознавательный крик. Мы с растущим нетерпением смотрели на дверь станции. Никакого ответа. Ничего не оставалось, как подойти в открытую.
Если силовое поле включено, мы об этом скоро узнаем. Предупредив мальчиков, я пошел вперед, вытянув руки. Животные, натыкающиеся на силовое поле, испытывают, как мне говорили, слабый шок. Я не знаю, как оно действует на человека.
Но рука не встретила преграды, и я подошел к полуоткрытой двери. С каждым шагом росло беспокойство. Анлав настолько важен, что на станции рейнджеров обязательно должны быть люди. Что здесь произошло?
От моего прикосновения дверь распахнулась. Я осторожно переступил порог и оказался в главном помещении. Станция обычно состоит из трех рабочих помещений, самое большое из них идет во всю длину здания; кроме того, несколько жилых комнат с кухонным оборудованием. В глубине находятся небольшая лаборатория и кладовая.
Я чуть не упал: по контрасту после яркого солнца глаза почти не видели, поэтому я запнулся обо что-то на полу. Включив фонарь, я увидел обрывки пластолистов, которые обычно используют для упаковки. Проведя фонарем по комнате, я увидел другие следы беспорядка. Стул оттолкнули так торопливо, что он упал на спинку, и теперь ножки его торчали, как стволы станнеров. На столе тарелки с засохшими остатками пищи. Коммуникатор выплевывал ленту сообщений, пока она не кончилась, и машина остановилась.
Стойка, в которой обычно держали станнеры, пуста. Что-то зашелестело, когда я подошел. Пушистый зверек выскочил из-под стола и метнулся в кладовку. Пост покинули не только внезапно, но и довольно давно.
Я поискал панель освещения и дважды провел по ней рукой, чтобы свет был поярче.
Тед от двери спросил:
– Никого нет?
Я осмотрел жилые помещения. Одежда висела на крючках, четыре койки аккуратно застелены. Уходившие не упаковали свои вещи. Я убедился в этом, заглянув в стенные шкафы: там висели мундиры, лежало белье.
В кладовой порядок, но на полу следы грабежа: изгрызенные контейнеры, рассыпанные и наполовину съеденные припасы. Из-под перевернутого мешка я услышал предупреждающее рычание.
– Ушли, – ответил я на вопрос Теда, пятясь из кладовой и не желая поворачиваться спиной, кто бы там ни прятался. Есть маленькие зверьки, которые не кажутся несведущему человеку опасными, но их не стоит недооценивать.
Ответ можно найти лишь в одном месте. Я подошел к столу, рядом с которым на полу лежало кольцо ленты. Я не мог судить о мощности коммуникатора Анлава, но мне показалось, что прошло не менее одного-двух дней, прежде чем машина перестала передавать никем не читаемую информацию.
Лента покрыта кодом, но он простой, употребляется лишь для краткости.
Я прочел его без труда – обычные сообщения приборов, установленных на пастбищах и звериных тропах, о перемещении животных. Два сигнала тревоги о появлении хищников на пастбищах; обычно в таком случае высылались рейнджеры со станнерами.
– Коммуникатор, – указал Тед на другую установку.
Одним прыжком я оказался возле нее. Взяв микрофон, я услышал шум включенной связи, который невозможно ни с чем спутать. Но других звуков не было. Я нажал клавишу экрана – он оставался темным. Никакой передачи не было.
– Вызывай! – Тед стоял рядом.
– Пока не надо. – Я опустил микрофон и нажал кнопку, отключающую связь. – Пока мы не узнаем больше...
Казалось, он будет спорить, но Тед кивнул.
– Можем встревожить тех, кому не нужно о нас знать.
– Именно. Давай поищем флиттер.
В гараже мы нашли наземную машину и хоппер. У машины был открыт капот, рядом в беспорядке лежали инструменты, как будто работавшего неожиданно куда-то вызвали. Тед подошел посмотреть.
– Вставляли новый аккумулятор... он уже вставлен, надо только закрутить гайки.
Эмрис взобрался в хоппер и, прежде чем я смог остановить его, включил двигатель, но он не работал. Должно быть, обе машины оставлены именно потому, что в спешке оказались бесполезны.
– Вылезай! – прикрикнул я на Эмриса. – Помни, о чем мы говорили... не торопись. Если выберем хоппер, нас могут засечь на экране. Нет, передвигаться можно только в наземной машине. У нее есть искривляющее поле.
– А если тебе нужно действовать, – добавил я, когда Эмрис, недовольный и нераскаивающийся, вылез из хоппера, – отправляйся к мосту и приведи всех. Скоро пойдет дождь.
Яркое утро сменилось сумраком. По небу двигались темные тяжелые тучи; казалось, концентрирующуюся в воздухе влагу можно пить. Когда Эмрис ушел, я повернулся к наземной машине. Тед прав: две трети работы уже проделаны.
Оставались лишь некоторые соединения. И если больше никакого ремонта не требуется, к нашим услугам средство передвижения, гораздо более подходящее теперь, чем хоппер и флиттер. Хотя машина передвигается только по земле, она снабжена специальным полем, искажающем зрелище для постороннего наблюдателя. С включенным полем машина невидима. Она не может двигаться быстро, зато при передвижении остается незамеченной; впрочем, на радаре слабый сигнал можно заметить. Машина служит для наземного приближения к животным на открытой местности. Если беженцы с космических кораблей наши недруги, такой транспорт им неизвестен.
– Закрой капот, – сказал я Теду. Пока дождь не кончится, мы ничего не сможем сделать. – Поторопим ребят.
Мы попали под дождь и вернулись на станцию насквозь мокрые. Я положил Дагни на одну из коек, и Тед быстро включил обогреватели. Затворив дверь, мы оказались укрытыми от непогоды даже лучше, чем на пещерной базе.
– Что здесь случилось? – Аннет смотрела на тарелки, на стул, который никто из нас не побеспокоился поднять, на связки ленты на полу.
– Персонал покидал станцию в спешке – не знаю, как давно. Давайте убедимся, что у нас нет незванных гостей. – Со станнером наготове я пошел в кладовую. Предупредив всех, чтобы держались снаружи, я переключил оружие на минимум: зверек под ящиком небольшой.
Проведя парализующим лучом, я начал переворачивать ящики и корзины, пока не обнаружил добычу. Зверек спал, задрав заостренное рыло.
Это был инфлекс, лагерный воришка, не упускающий случая подкормиться возле людей. Впрочем он не так безвреден, как кажется. Зверь оказался самцом, а у самцов в когтях есть желобки с раздражающим ядом. Я положил зверька на ящик и продолжал поиски. Кажется, он один. Показав ребятам его когти, я вынес зверька за дверь и положил под выступ крыши, который отчасти защитит его от ненастья. Свежий воздух и дождь быстро пробудят его.
Аннет нашла коммуникатор и настроила его на волну порта. Я едва успел перехватить у нее микрофон.
– Что ты!.. – начала она яростно.
– Мы ведь договорились – не торопиться, пока не будем знать обстановки, – напомнил я.
– У нас нет времени подсматривать и подслушивать! – Она пыталась вырвать микрофон. – Необходимо доставить Дагни к врачу, и побыстрее. Если сделаем вызов, за нами пришлют флиттер.
– Попробуй послушать. – Я подумал, что она образумится, если не поймает ни одной передачи. – Фихолм – единственный поселок по эту сторону гор. Попробуй его.
Я отдал ей микрофон и настроил шкалу. Если передача идет, мы ее услышим, даже если не располагаем направленным лучом. Слышался шум статического электричества, но никакой передачи не шло. Я переключил на прием, готовый в любой момент прервать связь. Но до нас доносился только треск разрядов.
Аннет наклонилась, чтобы прочесть, какую клавишу я нажал.
– Не понимаю. Они должны передавать. В этот час не может не быть связи.
– Если только некому передавать...
Она яростно затрясла головой, не столько от моих слов, сколько от собственных страхов.
– Коммуникатор никогда не оставляют. Попробуй экстренный вызов.
– Нет. Послушай, Аннет. Если Лугард был прав, мы можем оказаться в худшем положении, чем сейчас. Мы ведь договорились не торопиться. Здесь есть наземная машина. Ее чинили, когда персонал покинул станцию, но как только прояснится, мы закончим ремонт. Наземные машины медлительны, но у них есть защита. Обещаю: как только сможем – двинемся в Фихолм. А оттуда перелететь через горы – пара пустяков. Скажи, разве это означает, что ничего не случилось? – Я указал на комнату. – Уходя, они захватили все оружие, какое было на станции.
– Хорошо. Но как только сможем...
– Двинемся, – пообещал я.
Она отошла от коммуникатора и наклонилась, чтобы поднять стул. А потом пошла к плите и занялась продуктами. Я начал обыскивать стол в поисках хоть какого-нибудь намека на происшедшее. Ничего, кроме обычных записей. Лента на полу, которую я еще раз более тщательно просмотрел, не содержала ничего, кроме сообщений из заповедников.