* * *
Причины для восторга появились, когда доехали до Касимова. Окраина городка была застроена двух– и трехэтажными домами в русском стиле.
– Юр, останови! – крикнула Лина. – Посмотри, какая прелесть! Давай выйдем, посмотрим.
– Давай, – согласился Юрий.
Они свернули с главной дороги, въехали на узкую улочку, заросшую высокими тополями и разлапистыми ветлами. Вышли из машины. Лина озиралась как любопытный зверек, сверкала глазами. Она никогда не видела таких домов – основательных, с тройным запасом прочности, наводящих на мысль о холодной русской зиме. Первые этажи каменные, с большими полукруглыми воротами – деревянными, обитыми железом. Кладка из желтого или красного кирпича – аккуратная, камень к камню. Верхние два этажа деревянные – бревенчатые или обшитые досками. Дома были раскрашены в синий и зеленый цвета, вокруг окон шли белые ажурные наличники – этакое деревянное кружево. По углам большинства домов находились деревянные башенки – с узкими стрельчатыми оконцами, высокими шпилями, увенчанными петухами-флюгерами. Крыши домов покрывали чешуйчатые металлические плитки, совсем не похожие ни на европейскую черепицу, ни на осточертевшие глазу черные плиты солнечных батарей.
Лина попыталась представить, как жили в этих домах две сотни лет назад, и ей сразу же захотелось зайти внутрь.
– А что там внутри? – спросила она. – Там наверное, печки, да? И лавки такие деревянные вдоль стен? И травами всякими пахнет, и немножко дымом? А в печке можно готовить еду. А еще там, наверное, не кровати-диваны, а такие настилы, на которых все спят вповалку. Как они называются… Полати, вот как.
– Откуда такие познания? – лениво поинтересовался Юрка. – Ты что, уже бывала в старинном русском доме?
– В Канаде такое есть, – пояснила Лина. – На севере Канады, в Форт-Макферсоне. Там целая деревня такая, и туда водят туристов, все им показывают. Мне там очень понравилось, я даже остановилась на ночь, и в гостинице, прямо в номере у меня была настоящая печка, и ее топили дровами.
– Понятно… И как ты думаешь, сколько лет этим домам?
– Ну, лет двести-триста, наверное. Не меньше.
– Не угадала.
– Что, даже больше?
– Вынужден тебя разочаровать, – Юрий развел руками, – все это новодел. Дома построены максимум лет тридцать назад. Впрочем, исполнены по старым чертежам и фотографиям. В России уже полвека держится мода на старину, мы заботимся о сохранении национального колорита, но дерево не живет долго. Да и спать на полатях, сама понимаешь, не очень удобно. Так что внутри там все современно и вряд ли сильно отличается от жилищ, скажем, хай-стэндов.
– Жаль, – сказала Лина. – Но все равно здорово, красиво. А у нас все сплошь модерн.
– У нас тоже модерна хватает, – сообщил Юрий. – Будем проезжать через большой город – увидишь.
* * *
В Брянск приехали ближе к вечеру. Пропилили по городу без остановки – Юрий спешил к родителям. У Лины вид города особого энтузиазма не вызвал. Может, в центре города все было по-другому, по-старинному, а те районы, через которые они ехали, выглядели вполне стандартно – здания причудливых форм и расцветки, высотой не меньше двадцати этажей, сплошь космомодерн, все в неоне и рекламной голографии – в общем, скучища. Покинули город, снова началось шоссе, окруженное деревьями. Через двадцать минут Юрка сказал:
– Подъезжаем.
Лина знала, что они едут к родителям Юрия и будут пока жить вместе с ними. Интересно, надолго ли это "пока"? Нельзя сказать, что ее радовала такая перспектива – во всем цивилизованном мире молодые сразу начинают жить отдельно, а тут вдруг такой архаизм. Странно даже. Порою ее пугала привязанность Юрия к своим родителям – ей казалось, что она сродни зависимости.
Хотя… С другой стороны, о какой зависимости можно говорить, если человек видит своих предков так редко – последний перерыв в пять лет. Просто соскучился Юрка и все тут. Лина – и то бы соскучилась…
Она больше не увидит своих маму и папу. Они умерли. Умерли. Как ужасно погиб отец… Чертовы джинны убили его, не моргнув и глазом. Когда-нибудь она отомстит им, всем отомстит…
– Эй, детка, – Юрий повернулся к Лине, тревожно вгляделся в ее лицо. – Ты чего надулась? Опять слезки пустить собралась? Что не так?
– Все нормально, – Лина дотронулась до его руки. – Не обращай внимания, Юр.
Въехали в поселок. Улица, мощеная грубым камнем – наверное, чтоб не гоняли по ней на большой скорости. По обеим сторонам – двухэтажные коттеджи, современные, никакого а-ля рюсс. Перед домами широкие газоны, засеянные коротко стриженой травой – вид привычный, ну чем тебе не Америка. Впрочем, отличие было – по лужайкам бегали дети, огромное количество детей самого разного возраста – все сплошь почти голые, в одних трусах, даже девицы-подростки с развитой уже грудью. Они играли в волейбол, или бадминтон, или футбол, они качались на качелях или просто носились друг за другом с истошным визгом, как и положено человечьим детенышам.
– Что здесь такое? – спросила Лина. – Какая-нибудь зона отдыха для детей-нудистов?
– Да нет, – отозвался Умник. – Обычный дачный поселок. Мамы и папы еще на работе, начнут приезжать через полчасика, а детки развлекаются в свое удовольствие, балдеют, радуются, что еще лето, что не нужно ходить в школу, что тепло и можно ходить голышом. Впрочем, тут много любителей поваляться по снегу в одних трусах, а то и без оных. Вроде бы способствует закалке организма.
– Но почему СТОЛЬКО детей?!
– Не так уж и много, – усмехнулся Юрий. – Просто тебе непривычно. Было время – в США была отличная рождаемость, а мы, русские, плелись по этому показателю в хвосте. Теперь все наоборот. Хай-стэнды напичканы любимыми своими присадками, марджи сидят на стимуляторах, алкоголе и наркотиках – кому там у вас размножаться? Только эмигрантам и деревенским протестантам. Они кстати и размножаются у вас на всю катушку, только об этом не приято писать. А у нас все просто – строгай детей пока получается. Если денег на их содержание не хватает, государство поможет. Субсидии у нас на это идут весьма приличные
– И по сколько же у вас детей в каждой семье?
– В среднем – по трое-четверо. У тех, кто побогаче – пять-шесть.
– Да… – Лина покачала головой. – Хорошо вы живете.
– А то!
Лине ужасно захотелось так же бесстыдно раздеться и поиграть вместе с этими детками, поскакать с ними – вот бы она удивила их своими прыжками. В сущности, она сама была ненамного старше некоторых из них. Она уже обрадовалась, что будет жить в таком милом месте, принялась мысленно выбирать себе коттеджик поприличнее – было там из чего выбирать, но улица неожиданно кончилась. Дорога пошла вниз под гору, открылся вид на озеро – небольшое, тихое, замершее при вечернем безветрии. Неподалеку простилался большой пологий холм, покрытый кудрявой дубовой рощицей. А перед холмом на открытом месте стояла мельница. А рядом с мельницей – ДОМ.
Она сразу поняла, что это их дом, что едут они именно к нему. Дом утопал в яблонях, усыпанных яркими красными плодами, и все же высился над садом – белокаменный княжеский терем с остроконечной крышей. Дорога снова стала гладкой и Юрий прибавил ходу.
Подъехали. Дом, мельницу и сад окружала ажурная изгородь из чугунного литья. Ворота были распахнуты, в них стояли мужчина и женщина.
Юрка открыл дверцу и побежал к родителям – легко, как мальчишка. Лина не торопясь шла сзади.
Юрий наобнимался с мамой и перешел к обряду мужского приветствия с отцом – рукопожатия, похлопывания по плечам, возгласы "Ты как?", "А ты как?" и тому подобное. Лина смущенно переминалась с ноги на ногу.
– Ну, иди сюда, дочка, – поманила ее пальцем мама Юрия. – Чего ты там топчешься?
– Это Лина, – провозгласил Юрка так гордо, словно привел в дом победительницу конкурса "Мисс Вселенная". – Прошу любить и жаловать мою милую Линку. Николай Андреевич, – показал он на отца. – Мама, Лидия Петровна.
– Очень приятно, – пискнула Лина и изобразила нечто вроде книксена.
– Куртуазная девушка, – заметил отец. Шагнул к Лине, положил ей на шею руку – огромную, жесткую как у Умника, притянул к себе и поцеловал в щечку. Подтолкнул к Лидии Петровне. Лина обменялась поцелуйчиками с мамой Юрия. А потом Лина сделала шаг назад, спрятала руки за спину и застыла в наступившей тишине.
Родителей Умника можно было назвать пожилыми, но никак не старичком и старушкой. Просто лица у них были естественно состарившимися, неподтянутыми, с грубоватой загорелой и обветрившейся кожей. Они напоминали обычных фермеров – оба в старых мешковатых джинсах, в линялых клетчатых рубахах навыпуск, в полурастрепенных соломенных панамах. Оба – среднего роста, крепкой комплекции, но никак не толстые. В общем, этакие fuddy duddy – симпатичные, но простоватые.
– Лин, – спохватился Юрий, – ты не стесняйся, будь как дома. Мам, покажи ей, куда идти. Пап, давай я машину поставлю.
– Машину мама поставит, – распорядился отец. – А вы пойдемте со мной, ребята, покажу вам, где жить будете.
Вот так все просто и незатейливо. Лина вздохнула. Юра взял ее за руку, повел за отцом. Проходя через ворота, Лина обернулась и увидела как юркина маманя, сидя в машине, резво выруливает и сдает назад. Управляться с автомобилем она явно умела.
Дорожка через сад – выложена гранитом, сверху сводом идут прутья, обвитые виноградом. Вот это да – Лина думала, что в таком холоде виноград не растет. Кирпичный дом, крашенный снаружи белым, крыльцо с черными чугунными перилами, под широким дощатым козырьком. Окна своеобразной формы – сверху арочки, как купола церквей, забраны черными решетками, а вместо деревянных наличников идут каменные узоры. Дубовая дверь, окованная слегка позеленевшими медными полосами. Опять а-ля-русс? Да, конечно. Но нужно признать, все очень красиво, даже стильно.
– А как вот эти штуки вокруг окон сделаны? – спросила Лина. – На станке специальном, да?
Николай Андреевич остановился, обернулся, посмотрел на Лину, улыбнулся.
– Это тесаный кирпич, – сказал он. – Все вытесано топором – и обналичка, и колонки, и вон то узорочье, – он показал на карниз, идущий вдоль стены. – Конечно, кирпич для этого требуется специальный, из подходящей глины, не слишком хрупкий.
– А почему же он белый, если глиняный?
– Он красный. Просто он побелен.
– А зачем побелен?
– Так делали когда-то, много веков назад. Ну и я не стал оригинальничать. Если строю дом в духе семнадцатого века, значит, положено его белить.
– А кто кирпич тесал?
– Я сам. – Отец посмотрел на свои мозолистые руки. – Сам. Сейчас это мало кто умеет.
– Это трудно?
– Не очень, – Николай Андреевич снова улыбнулся. – Хочешь, и тебя научу?
– Хочу.
– Ладно, научу когда-нибудь…
– А это старинный дом? – Лина не собиралась отставать – Сколько ему лет?
– Да немного. Лет двадцать пять.
– Новодел, значит?
– Новодел? Это кто тебя такому слову научил? – Отец строго сдвинул кустистые брови. – Юрка, что ли, поганец этакий?
– Ага, – Лина лукаво глянула на Юрия. Тот и бровью не повел.
– Так вот что я тебе скажу, дочка: если бы этот домина был возведен в три дня и три ночи, как это сейчас в моде, залит на месте из пенобазальта в стандартные формы, а после отделан панельками – хошь под камень, хошь под дерево, хошь под старину, хошь под космомодерн, то это и был бы самый настоящий новодел. А я вот два года сидел в архивах, читал книжки про то, как в семнадцатом веке дома выглядели и как они строились. А потом купил эту землю, – он широко повел вокруг себя рукой, – занял денег столько, что по сей день расплачиваюсь, и десять лет строил свой терем – кирпич к кирпичу. И еще три года – мельницу, потому что без мельницы мне жизнь не люба. Как тебе такое?
– Э-э-э… – проблеяла Лина, – и как же это сочетается с теорией стабилизированного потребления? Вообще-то получается, что все это излишняя роскошь, эти ваши боярские палаты. Бездумная трата природных ресурсов и все такое.
– А она у тебя умная девушка, – сказал Николай Андреевич сыну, озадаченно сдвину в шляпу на затылок. – Любопытная и пытливая, я бы сказал. Ладно, объясню. Я, Лина, строитель. Фирма у меня была строительная. Всего два года назад завершил я свой бизнес, передал дела и на пенсион ушел. Так что можешь поверить – рассчитал я здесь все до последнего сантиметра. Домина эта простоит лет пятьсот без труда, ежели землетрясений больших не будет. А здания из пенобазальта больше ста пятидесяти лет не живут. Вот тебе и экономия природных ресурсов. В мельнице моей стоит электрогенератор – не смотри, что выглядит она как старинная. Мельница дает мне энергии с избытком – не окупила еще себя, но через пять лет окупит, а помирать я пока не собираюсь. За счет этой энергии у меня тут все автономное – и тепло, и свет, а воду я из артезианской скважины беру. Таким образом, уже за мою жизнь все это дело себя окупит, а уж дети-внуки будут пользоваться всем в свое удовольствие. Вот тебе и стабилизированное потребление. Считай, у меня тут замкнутый цикл, а он самый экономичный.
– А канализация? – тут же ляпнула Лина. – Отходы куда деваете? У вас что тут, и очистные сооружения есть? Или вы к общей системе подключены?
– Никакой канализации, – строго сказал Николай Андреевич. – Баловство все это, пустое разбазаривание народного добра. Помнишь, как сказал товарищ председатель Чженьжень – нельзя зарывать плоды своего труда в землю. То есть… наоборот, как раз эти-то плоды в землю отправлять и нужно. Поэтому под кроватью у тебя будет стоять ночной горшок. После того, как сходишь на него, закрываешь его крышечкой, берешь в руку и несешь в дальний конец сада. Там – специальный бункер. Вставляешь его в отверстие, нажимаешь кнопочку, через минуту получаешь горшок чистым. А фекалия идет на экологически чистое удобрение. Передовая технология из Китая.
Челюсть Лины отвисла. Во вляпалась-то. С горшком по саду ходить… Нет, этот старикан просто маньяк.
– А что, без горшка никак нельзя? – дрожащим голосом спросила она.
– Никак, – отрезал папаша. – Отказ от выноса горшка приравнивается к саботажу. Учет и порядок – во всем и всегда. У меня это… образцовое хозяйство, вот что у меня. Мне бы за мою хозяйственность медальку надо дать, да все не дают как-то.
– Ладно прибедняться-то, – встрял Юрий. – Ты же у нас заслуженный строитель России.
– Заслуженный-то заслуженный, а медаль не дали. Я бы ее на стенку повесил, чистил бы ее тряпочкой с зубным порошком, перед друзьями-подружками хвастался.
– Вот такой у меня папаня неуемный, – развел руками Юрий. – Медальку дадут – он орден захочет. Орден дадут – он в герои России запросится. Все ему мало.
– А что такого? Ты молодой, а у тебя вон их сколько, орденов-медалей, килограмма на полтора наберется. А мне, старому, что, не положено?
– Так это ж за честную шпионскую работу, пап.
– Знаем мы вас, шпионов… Бездельничаете там в своих заграницах, легкую деньгу гребете, опять же, от девушек красивых отбою нет. – Папаша сурово глянул на Лину. – А я тут сижу в глуши да ухаю по ночам как филин. Эх, пойти мне тоже что ли в разведку… Есть у нас тут один генерал-лейтенант на пенсии, схожу к нему в гости, кваску с ним попью, в картишки перекинусь, пуд свинины подарю, похлопочу о производстве своем в шпионы – глядишь, поможет… Поможет, как думаешь?
– Да ладно, чего ты, пап? – Юрий пожал плечами. – На кой тебе этот генерал сдался? Ты мне только скажи, когда соберешься, я тебе сразу вакансию обеспечу. Вот сейчас есть местечко теплое. Не просто теплое – горячее, погреешь там свои старые кости. В Замбии. Джунгли, делать ничего не надо – только раз в неделю посылай шифровку в центр, что жив еще, что не схарчили тебя местные гурманы. Место проживания – соломенная хижина, круглая, два на два метра. Ну да не беда, модернизируешь ее, обложишь навозными лепешками чтоб не продувало, ты ведь у нас строитель.
– Не проблема. Я еще и воду туда проведу – не на улице же мыться.
– С водой там туго, – сообщил Юрий. – Только та будет, что с собой привезешь. На месяц хватит. Дальше будешь собирать дождевую росу с листьев дерева баобаб. Туземцы тебя научат, как это делать. Если сумеешь их догнать…
Лина засмеялась. Наконец-то до нее дошло, что папа и сыночек шутят, разыгрывают комедию – то ли специально для нее, Лины, то ли просто по привычке.
– Все, хватит лясы точить, – заявил Николай Андреевич, открыл дверь и пошел внутрь дома. – Милости просим в родные пенаты.
– Юр, – Лина схватила Юрку за рукав, – насчет горшка с фекалией – это розыгрыш был?
– Розыгрыш, – Юрий улыбнулся. – Папашка у меня такой, с ним держи ухо востро.
– В хорошем смысле слова или плохом?
– В хорошем, конечно. Не бойся его. Он добрый человек.
– Чувствуется, он привык всеми командовать.
– Это он так, от смущения перед тобой рисуется.
– Вовсе он не рисуется. Теперь я понимаю, в кого ты у меня такой командир.
– Не робей, Линка, – ободрил ее Юрий. – Не схарчим тебя. Мы же не африканские гурманы.