Игорь не сомневался в ответе. Он уже час думал о той Милене. Отгонял от себя неправильные мысли, но не мог думать больше ни о чем. Милена, живущая в странном мире, в котором есть Слепые Пятна. Поэтесса. Хобби – проституция. Убойное, почти невозможное сочетание. Все вместе называется "Жрица любви".
Игорь вспомнил, как занимался с ней любовью – сначала будучи Иштархаддоном, затем будучи Игорем. Закрыл глаза, прислонился лбом к холодному зеркалу. Остыть немножко… Успеть разобраться в те минуты, что остались – не сделать очередную дурацкую ошибку… Он умирал от желания овладеть ей. Немедленно. Жестоко, яростно… И нежно, ласково.
Два человека все еще жили в его душе. Не испарились окончательно, не умерли как индивидуальности, слившись в единое целое.
* * *
Мила сидела все так же – тихо, безмолвно, не поднимая головы. Игорь взял бутылку пива – последнюю, и вылил в глотку все то, что в ней оставалось.
– Мила, ты ведь пишешь стихи, да? – спросил он.
– Стихи?.. Да, иногда пишу. Откуда ты знаешь?
– Озябшие боги, горячие вьюги, по новому снегу, по новому кругу…
– Это мои стихи, – прошептала Мила. – Я не читала их никому. Где ты слышал их?
– Там.
– Там? Где? В своей вывернутой наизнанку реальности?
– Там. Та реальность не вывернута. Это настоящая жизнь. Ты читала там мне эти стихи. Падал снег, я стоял у окна и смотрел, как белые снежные хлопья медленно опускаются на лапы уснувших елей… Я изучал процесс жизни и наслаждался тем, что жив. Я любил тебя, Милка. Во всяком случае, в той жизни – любил.
– Любил, правда? – она закусила губу, прижала ладони к щекам. – Ты шутишь? Снова смешься надо мной?
– Любил.
– Я хотела бы оказаться там…
– Ты была там. Нет реальности той и этой. Есть моя жизнь, непонятным образом расщепленная пополам. Хочешь, я докажу тебе?
– Хочу. Хочу тебя… – Она встала, она сделала шаг к нему. – Я – это та Милена. Я снова с тобой.
– Подожди, – он отстранился резким нервным движением. – Ты подыгрываешь, уступаешь мне. Я не хочу так… Это не игра. Я хочу чтобы ты действительно поверила… У тебя ведь есть татуировка? Есть?
– Есть. – Она, казалось бы, уже устала сопротивляться, подчинилась его галлюцинациям, но теперь удивилась снова. – Ты знаешь, где она?
– На попке. На твоей милой попке. Справа. Маленькая синяя рыбка.
– Да…
– Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, что я узнал это случайно. Подсматривал за тобой в туалете или что-нибудь в этом роде. Но это не так, Милка. Я помню твою рыбку на вкус. Я целовал ее, облизывал ее. Я хотел ее съесть – один раз даже получил от тебя затрещину, когда укусил тебя слишком сильно. – Игорь улыбнулся. – Я целовал твою рыбку и запомнил ее. А теперь я снова посмотрю на нее.
– Посмотришь?
– Посмотрю.
– Ты снова поцелуешь ее?
– Не знаю… Я хочу убедиться, что это та самая рыбка. Я боюсь увидеть что-нибудь другое…
Он протянул ей руку. В тот момент, когда пальцы их соприкоснулись, его ударило током.
Почему все так изменилось? Он знал ее давным-давно. Он сотню раз дотрагивался до Милены – мимолетно, не придавая этому никакого значения, и даже отодвигался от нее, когда она прижималась к нему слишком сильно, объясняя перед дежурством какую-нибудь компьютерную ерунду. Он знал, что она – хорошенькая девочка, умная девочка. Девочка высокого класса, с которой можно классно провести время. Почему он так упорно не пускал ее в свою жизнь? Почему он не разрешал себе хотя бы поцеловать ее, не говоря уж о большем? Почему он наложил табу именно на нее, хотя без малейших душевных колебаний мог снять любую бабенку в баре, или студентку на семинаре, а то и просто случайную девчонку на улице?
Именно потому, что знал, что она любит его. "Сама виновата, – говорил он себе, – нечего было западать на меня с такой силой. Знаем мы эту любовь. Переспишь с ней, а потом начинаются страсти-мордасти, громкие рыдания с трагическим заламыванием рук, показательные отравления газом, истеричные ночные звонки… На кой мне это нужно? Я привык быть свободным"…
Может быть, он был даже прав тогда. Но теперь кое-что изменилось. Он знал что. Реальность Слепого Пятна, потусторонняя его сущность, вернулась к нему, ударила его как отдача от выстрела. Выстрела силой в ураган, несущийся между двумя мирами. Его сшибло с ног. Он сумел подняться, но чувствовал, что долго не устоит. Не устоит, если останется один.
Он привык быть жёстким в своей обычной жизни. Но теперь он вернулся из такого мира, по сравнению с которым прежняя его жёсткость казалась слюнтяйством, дешевым самолюбивым мачизмом, не стоящим ни гроша по сравнению с настоящим чувством. Чувством, что рядом с тобой находится человек, который тебя любит. Действительно любит.
Дни, проведенные им в иллюзорном мире, изменили его. Сломали? Или наоборот, достроили до того, кем стоило быть?
Он положил руки ей на плечи. Заглянул в расширенные зрачки – в замочные скважины ее души. О чем думала она сейчас? Может быть, вспоминала о том, сколько раз она видела его во сне, и прижималась к нему и позволяла ему входить в нее, убеждаясь утром с грустным вздохом, что все это было только мокрой ночной фантазией (эротическим привидением с большим фаллосом).
Она потянулась к нему губами, прикрывая веки. Рано. Последний штрих еще не возник на холсте, и он должен был сделать его. Он расстегнул молнию ее узких обтягивающих джинсов. Он встал на пол на колени – так было удобнее. Бордовые шелковые трусики с бантиком спереди, похожим на микроскопический галстук-бабочку. Те самые, из ящика? Или одни из десятка подобных им, купленные на распродаже? Какая разница?…
– Повернись, – прошептал он. – Я хочу посмотреть…
Она повернулась лицом к стене. Он обхватил ладонями ее маленькие упругие ягодицы и спустил вниз джинсы вместе с трусиками. Спустил до самого пола.
Маленькая синяя рыбка была на месте.
– Привет, – прошептал он.
И прижался к рыбке губами.
ГЛАВА 4
Игорь отстранили от операторской работы. Не выгнали, конечно, в лобовую, но мягко объяснили, что после произошедшего случая с потерей сознания на рабочем месте ему нужно пройти полное медицинское обследование, и предоставить в Управление основательное врачебное заключение о том, что он здоров и может работать оператором на столь ответственном посту, хотя, конечно, ему стоит задуматься о случившимся, и, возможно, не подвергать свой организм неадекватным для него нагрузкам и подобрать что-нибудь более подходящее…
Короче говоря, накрылась операторская работа для Игоря медным тазом. Не пошел он ни на какое медицинское обследование – для него и так было ясно, что он совершенно здоров и совершенно болен, и что даже если лучшие профессора страны заявят, что он может работать на транскомпе хоть по десять суток без перерыва, никогда он не вернется в центральную операторскую Управления, не сядет в кресло и не устремит взгляд на огромный экран с картой, мерцающей синими линиями трубопроводов. При одной мысли об этом боль тупым сверлом ввинчивалась в голову и радужное пятно вспыхивало в глазах, разъедая ткань привычной реальности. Слепое Пятно… Никогда.
Игорь не хотел бы забыть свой страшный сон. Но он не хотел и увидеть его снова.
Он потерял эту работу из-за Милены. Но он не держал на нее зла. Потерю восполнила собой сама Милена.
Игорь пустил ее в пространство, заполненное до этого только им самим. Заполненное человеком по имени Игорь, одиноким, и отнюдь не тяготящимся своим одиночеством. Он пустил Милену в пространство своей квартиры, своего образа существования, своих привычек, отраженных материально в правильном, одному только ему понятном расположении предметов среды домашнего обитания. Он разрешил ей жить здесь, читать его книги, и смотреться в его зеркало, и ходить после ванной в одном из его халатов, и даже пользоваться одной из своих надтреснутых чашек. Он разрешил присоединиться запаху Милены к воздуху своей комнаты. Ему даже нравился этот запах – слабый, свежий аромат хорошего дезодоранта и ничего более. Никаких вонючих духов, никаких шанелей и пуазонов. Никаких наслоений трехдневного женского пота. Мила была чистоплотной девочкой и пахло от нее хорошо. Почему Игорь не обращал на это внимания раньше? Потому что общался с ней только в основательно прокуренной операторской? Да нет. Просто он не обращал на нее внимания вообще. Он слабо реагировал на ее существование до тех пор, пока она не пришла к нему домой – там, в мире Слепого Пятна. Он узнал и полюбил ее там. Все случилось там. А здесь ему оставалось только признать свершившийся факт и открыть для нее дверь. Пустить ее к себе.
В той иллюзорной сказке Игорь в конце концов выгнал Милену. Выпихнул ее на лестничную площадку и выкинул вслед ее вещи. Но это было там . Тот Игорь был слишком слаб для того чтобы жить с другим человеком, чтобы терпеть кого-то кроме себя, любимого. Настоящий Игорь слаб не был – одиночество его проистекало только из того, что не мог до сих пор найти человека, подходящего для того, чтобы жить с ним и любить его. Подходящего не по каким-то объяснимым и поддающимся анализу параметрам. Просто подходящего.
Он нашел ее. Может быть, вся эта мистическая история, что так сильно шарахнула его по темечку, и был предназначена судьбой для того, чтобы он прозрел? Ему хотелось верить, что именно так оно и было.
Теперь он жил спокойно. Вернулся наконец-то к своей диссертации, и даже обнаружил, что соскучился по ней, и что не так уж много осталось сделать для ее завершения. Он оформил в институте творческий отпуск и клятвенно заверил профессора, что уже в конце марта будет готов к предзащите. Он исполнил свою давнюю мечту – купил-таки модуль радионета и подключился к мировой сети качественно – без бесконечных дурацких перебоев в телефонной сети. Он влез в архивы парижского Музея Человека и скопировал три десятка ассирийских табличек, содержащих заговорные, ритуальные и медицинские тексты – клинопись и переводы на английский. Научная работа его приобретала с каждым днем все более завершенный вид.
В сущности, отпуск нужен был ему для того, чтобы приспособиться к образу жизни Милены. Она работала почти каждый день, смены ее начинались в шесть вечера и заканчивались в восемь утра. Такой график позволял ей поддерживать сеансы игры в своем клоузнет-баттле. Она приходила домой в девять утра, принимала душ и лезла в постель к Игорю. Они занимались любовью – иногда тихо, спокойно, если Гоша еще как следует не проснулся, иногда яростно, по-звериному, и Гоша снова чувствовал себя в эти моменты Иштархаддоном. Потом Милена засыпала, а Игорь завтракал и садился за компьютер.
Милене совершенно не мешал стук клавиш. Спала она крепко, и, кажется, присутствие компьютера убаюкивало ее сильнее, чем любое снотворное. Игорь работал и время от времени бросал взгляды на милую девочку, посапывающую носиком в его кровати. Он думал о том, что стоило увидеть тот безумный сон ради этого.
* * *
Через две недели замечательной размеренной жизни Игорь ощутил первый укол беспокойства. Будильник, включенный в его голове, зазвонил и заставил вспомнить то, что он предпочел бы забыть.
– Милена, – спросил он, – кажется, уже наступил срок для того, чтобы тебе обзавестись собственной суппортной станцией и убраться из транскомпа. Две недели назад ты говорила, что уже почти готова к этому.
Игорь завел разговор не вовремя. В этот момент Милка, лежа на нем грудью, раздвинув ноги и приподняв попку, устраивалась поудобнее, чтобы засунуть в себя рабочий инструмент Игоря, уже приведенный в боевое состояние. Фраза Гоши, полная технических терминов, озадачила ее, остановила ее действия на секунду, но не прервала их. Она оседлала Игоря, надвинулась на него так, что он уперся в самое ее глубинное донышко, выпрямилась вверх, положила ладони на его грудь и начала двигаться – пока еще медленно, смакуя первое удовольствие.
– Гошка, не будем об этом, – промурлыкала она, закрыв глаза. – Потом поговорим…
– Хорошо, – согласился Игорь. И сразу же ляпнул: – Тебе нужно убирать свой сервер из транскомпа немедленно. Прямо сегодня.
– Сегодня… Сегодня не могу… М-м-м… – Милена откинула голову и облизнулась. – Я занята. Занята тобой…
– Если у тебя достаточно денег, то мы купим эту чертову станцию сегодня же.
– Да что с тобой случилось? – Мила остановила свои движения, распахнула глаза, возмущенно сдвинула брови. – Какая муха тебя укусила?
– Да, да, извини… Мила-Милка… Муха це-це. Ты моя муха. Укусишь меня?
– Искусаю. Загрызу насмерть. – Она легла на него, прижалась к нему грудью, прихватила зубками его шею – несильно, но чувствительно. – Ты любишь меня, милый?
– Мила… – Игорь чувствовал, как желание его, вначале головокружительно острое, почти болезненное, угасает, падает, превращается в поникшую мокрую тряпочку. – Я тебя люблю, Мила. Поэтому я хочу, чтобы ты ушла из транскомпа сегодня же…
Милка зло фыркнула, слезла с него – ясно уже стало, что сегодня ничего не получится, и отправилась в ванную. Когда она вернулась через пятнадцать минут, чистенькая, облаченная в полосатый махровый халат, то обнаружила, что Игорь в семейных трусах сидит на кухне и курит уже третью сигарету подряд. Сизый дым медленно перемещался в воздухе, окурки скрючились в пепельнице желтыми сигаретными эмбрионами.
– Я не могу очисть транскомп сегодня, – сказала она, избегая встречаться взглядом с Игорем. – И завтра тоже не смогу.
– Ты же сказала, что, как только у тебя будет достаточно денег…
– У меня есть деньги. И станцию я давно уже заказала. Через пару дней ее привезут. Только это ничего не даст. Пока не кончится этот гейм-цикл, я не смогу перевести сервер из транскомпа, не поломав всю игру. Придется дождаться окончания цикла.
– Ты же говорила про две недели…
– Я думала, что цикл за это время закончится. А он все не кончается. Разыгрались эти скоты не на шутку…
Мила скребла пальцем нижнюю губу – отдирала от нее какие-то несуществующие чешуйки и маленькая капелька крови уже выступила на свежей ранке. Игорь знал, что это означает – Милка нервничала очень сильно, и старалась подавить свою нервозность.
– Не дери губы, – сказал он, протянул руку и шлепнул ее по пальцам. – Ты хочешь сказать, что этот цикл затянулся дольше чем обычно?
– Я вообще не знаю, когда они закончат! – истеричная нотка прорвалась в голосе Милены. – Они уже полтора месяца рубятся, а там еще и конь не валялся. Все шестеро поднялись до высшего уровня, и никто никого еще не задавил! Все целехоньки!
– А длительность гейм-цикла как-то оговаривается?
– Никак не оговаривается. Просто обычно так долго не играют. Те, кто клозет программировал, тоже ведь не дураки – там все так продумано, что отсев слабых игроков начинается уже со второй недели. А то, что сейчас происходит, мне просто не понятно! Сговорились они там, что ли, все нервы нам измотать? Требуют сейчас установки двух аддонов. Гады!
– Аддонов? Это что еще такое?
– Аддон – это дополнительный высший уровень.
– А это возможно – установить аддоны?
– В правилах клоузнет-клубов такой пунктик есть. И хозяин клозета обязан выполнить такие требования. Только вот я не слышала ни разу, чтобы у нас до такого доходило. Даже в Москве, говорят, такого не разу не было. Костик разорится на этих уровнях.
– Костик – это хозяин?
– Он самый. Звонил мне вчера, весь в панике. "Что, – говорит, – делать-то будем?" А я ему: "Как что? Продолжать игру. Раз уж ты ввязался во все это, так покупай аддоны и не дергайся". А он мне: "Ты хоть представляешь, сколько они стоят?" А я: "Ты богатый, купишь". И знаешь, о чем он тогда со мной речь повел?
– О чем?
– Спросил, не могу ли я сделать что-нибудь, чтобы моя Ассирия проиграла? Он, мол, заплатит мне за это!
Мила выпалила эти слова с таким возмущением, словно кто-то покушался на ее пионерски-чистую девичью честь.
– А ты можешь это сделать? – невозмутимо поинтересовался Игорь.
– Да ты что?! Я ж не свинья последняя…
– Меня не интересуют твои эмоции. Я говорю о технической стороне дела.
– Теоретически – нет. Суппортер никак не воздействует на решения игроков, и если они играют стратегически правильно, то он не может нагадить им никак. И помочь тоже не может. А практически… – Мила качнула головой, усмехнулась едва заметно. – Можно постараться. Немножко схалтурить в работе с синхронизацией. Если специально не копаться в подробностях, то это заметно не будет. И тогда, скажем, стрела будет наносить не пять единиц повреждения, а четыре. И при ударе мечом противника будет отбрасывать не на сорок сантиметров, а на тридцать. Световой день станет короче. Воины начнут медленнее понимать своих командиров. И так далее. Появится асинхронизация. Проще говоря, один и тот же остров будет немножко разным в разных поддерживающих серверах. И те же игроки-ассирийцы даже не заподозрят, что стали слабее на двадцать процентов – себе они будут казаться прежними.
– Ну так в чем же дело? Ты так и сделай. Ассирию угробят, игра для тебя закончится, и ты сможешь спокойно перетащить сервак на свою станцию. К тому же, твой Костик тебе еще и деньжат за это подкинет.
– Не могу я так.
– И почему же?
– Потому что это моя Ассирия, – призналась Милена. – Ну, не в том смысле, что я игрок – я даже не знаю, кто там играет за Ашшура и Иштар. Просто я болею душой за свой остров. Я для него так много сделала… Я не могу позволить, чтобы она проиграла. Мы должны выиграть! Мы уже давно должны были выиграть, только вот этот сбой…
Милена прикусила язычок, сообразив, что ляпнула что-то совсем не то.
– Так-так… – Игорь заинтересовался еще больше, устремил на девушку проницательный взгляд следователя. – И что же ты там так много сделала? Ты же говорила, что не можешь сделать ничего для победы?
– Ну это я так, образно говорю… – Мила смутилась. – Синхронизацию очень хорошо отладила. Это очень важно…
– Да не пудри ты мне мозги своей синхронизацией! Ты подыгрывала своим игрокам, да? Они заплатили тебе. А мой взлом сервера как-то нарушил все это. Так ведь все было, да?
– Не так! – Милена яростно сверкнула глазами. – Я пыталась подыграть, да. Только не игрокам – я тебе честно говорю, что не знаю их и понятия не имею, как с ними связаться. Я хотела сделать что-то для самой Ассирии. Если она и выиграет, то я все равно за это никаких премиальных не получу. Я бескорыстно. Чисто из азарта…
– А если кто-нибудь об этом узнает?
– Узнает? Бр-р-р… – Милка поежилась. – Об этом даже говорить страшно. – Тогда от тех, кто проиграл, всего ждать можно. Убьют, наверное, меня тогда. Вот и всё.