После снятия шины оказалось, что нога понемногу приходит в порядок. Нево ощупал кости и заявил, что шина была наложена неправильно. Однако через некоторое время он смог ходить, опираясь на сук, издалека походя на карлика-колдуна с клюкой, шатающегося по берегу моря.
Заплывший глаз его однако так и не прозрел - к моему великому стыду.
Морлоку было плохо на Солнце, бедный Нево страдал от прикосновения лучей. Поэтому он обычно весь день он обычно спал внутри сконструированного мной убежища, а гулять выходил только с наступлением темноты. Таким образом, мы сторожили наш лагерь по одиночке. Мы встречались только на заре и перед закатом.
Постоянно на свежем воздухе, занятый физическими упражнениями, я заметно поздоровел, и даже стал лазить на пальмы за плодами и широкими листьями, которые годились на крышу для нашей хижины. Но вскоре, как человек уже не первой молодости, я почувствовал предел своих возможностей.
Из тех же листьев пальмы я соорудил широкополую пляжную шляпу для Нево. Когда он сидел под своим зонтиком в ней, вид у него был преуморительный.
Кожа у меня несколько раз слезала. Однако я отрастил густую бороду, отчасти защищавшую лицо и грудь от солнечных лучей. И видимо, этим стал отчасти ближе морлоку. Но плешь не спрячешь, как гласит народная мудрость - и с тех пор я также не расставался со шляпой.
Прошел месяц, когда я впервые решил побриться, используя стальной обломок машины времени в качестве зеркала и лезвия одновременно. Внезапно я понял, насколько я изменился. Сверкающие зубы, загорелое лицо, блестящие глаза, плоский живот, каким он был, наверное, только в молодости, когда я учился в колледже. Разница лишь была в том, что тогда я ходил в костюме, а теперь щеголял в шляпе из пальмовых листьев, шортах и босиком - как будто делал это всю жизнь.
Я обернулся к Нево:
- Взгляни на меня! Мои друзья меня сейчас бы не узнали - я становлюсь аборигеном.
Его лицо осталось бесстрастным:
- Ты и так абориген. Это же Англия, не забыл?
Нево настоял, чтобы мы перетащили и остальные обломки машины из лесу. В этом была своя логика - поскольку близились дни, когда нам понадобится любой материал, в особенности металлы. Вырыв воронку в песке, мы устроили в ней нечто вроде гаража. Нево стал возиться там все свободное время. А, поскольку он нигде сейчас не работал, свободного времени у него было хоть отбавляй. Первое время я не особенно интересовался, что он там делает, решив, что он собирается соорудить еще какую-нибудь пристройку к дому, или мастерит самострел.
Но как-то утром, после того, как он заснул, я посмотрел, чем он там занимается. Передо мной стоял почти целиком собранный каркас времямобиля: разорванное деревом днище и дверцы, привязанные проводами из-под рулевой колонки. Он даже отыскал синий рычаг, замыкавший платтнеритовый контур.
На закате я спросил у него: подступил к нему с вопросом:
- Ты что, хочешь собрать машину времени?
Маленькие зубы впились в мякоть кокоса.
- Нет. Я собираюсь ее починить.
- Это и так понятно. Ты собрал раму с платтнеритовым контуром - а это самое главное в машине.
- Вот именно - все и так понятно.
- Но это же бесполезно! - я посмотрел на свои мозолистые руки в ссадинах. Пока я тут борюсь за жизнь с дикой природой, он занимается ерундой.
- У нас же нет больше ни грамма платтнерита. Все рассыпалось по джунглям, если не выдохлось за столь долгий путь. И мы его никак не синтезируем.
- Построив машину, - отвечал он, - мы можем и не выбраться из этого века. Но, не построив ее - мы точно не выберемся.
Убийственная логика морлока сразила меня наповал.
- Слушай, Нево, пора посмотреть правде в глаза. Мы заблудились во времени, потом нас выбросило на далекий островок прошлого, каким была когда-то Англия. И нам никогда не раздобыть платтнерита, потому что это сугубо искусственная субстанция. И никто не принесет нам его сюда, потому что никто не догадывается о том, что мы здесь сейчас находимся. За десятки миллионов лет от нашей эры!
Вместо ответа он продолжал вылизывать мякоть кокоса жестким как у кошки языком.
С возгласом, выражавшим одновременно рассерженность и расстройство, я удалился в хижину.
- Лучше бы ты приложил свои таланты к тому, чтобы изобрести какое-нибудь оружие, и я бы смог сбить с деревьев несколько жирных обезьян.
- Это не обезьяны, - отрезал он. - Это миакисы и хриакусы.
- Да кто бы они ни были!
Если бы у хижины была дверь, она бы непременно захлопнулась за мной с самым громким стуком, какой только можно себе представить. Но так получилось, что я ушел в безмолвном раздражении.
Все мои веские доводы, естественно, не возымели эффекта, и Нево продолжал кропотливо собирать машину по винтику. Через некоторое время и я привык к ней, как к присутствию третьего неразлучного компаньона нашей робинзонады: сверкающей многочисленными деталями - и совершенно бесполезной, здесь, на палеоценовом пляже.
Нам всем была необходима надежда - и эта машина, словно бескрылая диатрима, оставалась последней надеждой Нево.
4. Болезнь и выздоровление
Я заболел.
Пожалуй, оригинальнее не скажешь. Но вы попробуйте, заболейте сами и увидите, как истощается фантазия.
Я не в силах был даже встать с жесткого тростниково-пальмового ложа, устланного сухими листьями, которое я себе устроил. Нево делал попытки ухаживать за мной настойчиво. И вот однажды среди ночи я очнулся в полубессознательном состоянии, чувствуя, как мягкие пальцы Нево ощупывают мои лицо и шею. Мне тут же почудилось, что я в ловушке внутри пьедестала Белого Сфинкса, окруженный толпой кровожадных морлоков. Услышав мой дикий крик, Нево отшатнулся, но недостаточно проворно, чтобы я не успел достать его кулаком в грудь. Несмотря на болезнь, я нашел в себе силы, чтобы сбить его с ног.
Окончательно изнуренный этой попыткой я снова отключился.
Очнувшись в следующий раз, я снова увидел рядом Нево, который пытался запихнуть мне в рот ложку похлебки из моллюсков.
Придя в чувство, я увидел себя лежащим рядом с койкой. В совершенном одиночестве в нашей маленькой пальмовой хижине. Солнце стояло низко, но дневная жара не оставляла меня. Нево оставил рядом с кроватью ореховую скорлупку со свежей водой. Я немедленно воспользовался ею.
Солнце понемногу уходило за горизонт, а с ним и тепло. Зрелище заката было величественным, в первую очередь благодаря присутствию пепла в атмосфере: Нево рассказывал мне о вулканах этой поры, что где-то на западе в западной части Шотландии есть действующие вулканы. Вулканическая деятельность привела к образованию основанию Атлантического океана. Лава дотекала до самой Арктики, Шотландии и Ирландии, и теплая климатическая зона, в которой мы находились, простиралась к северу до самой Гренландии.
Британия уже была островом в эпоху палеоцена, правда, с чуть выпирающим северо-западным углом, в сравнении с конфигурациями 19 века. Ирландское море еще не обрело четких берегов, только формировалось, поскольку Британия и Ирландия еще не разошлись; но северо-восточная часть Англии ушла под воды моря, у берегов которого мы обитали. Мое палеоценовое море, как я его назвал про себя, было продолжением границ Северного, и будь у нас лодка, мы смогли бы добраться до берегов Французской Аквитании и до Бискайского залива.
С приходом ночи морлок выскользнул из-под могучей тени леса. Крадучись, кошачьей походкой - в движениях он больше напоминал кота, чем человека!!!, то и дело потирая раненую ногу. Несколько минут он приводил в порядок всклокоченную шерсть, укладывая и прилизывая ее длинными пальцами на лице, спине и груди.
Наконец, он приковылял ко мне: розовый закат отражался в разбитых очках. Он принес мне свежей воды и, смочив спекшиеся губы, я прошептал:
- Сколько прошло?
- Три дня.
Я снова вздрогнул при звуках этого странного, хотя уже давно знакомого голоса. Надо же - трое суток я пролежал в бреду, во враждебном мире, под присмотром этого чужака из далекого будущего!
Нево снова стал пичкать меня похлебкой из головоногих. К тому времени как я поел, Солнце село и единственным источником света стал серебряный полумесяц, низко нависавший над океаном. Нево снял очки, и я увидел его громадные красно-серые глаза, в которых отражалась Луна.
- Чем это я заболел? - прохрипел я.
- Точно затрудняюсь ответить.
- Затрудняешься? - странно было услышать такие слова от морлока. Мне всегда казалось, что знания Нево. Накопленные его сородичами в Сфере, чуть ли не безграничны. Он всегда знал больше чем нужно, и его ответы были исчерпывающи. Ум человека 19 века напоминал мою старую мастерскую: много всего, но все так разбросано, что затруднительно порой найти - и лишь по наитию вдруг неожиданно спотыкаешься о то, что тебе нужно. Иное дело ум морлока, в котором все систематизировано, каталогизировано, утилизовано, сжато в объеме до минимума и сведено к полезному употреблению, без грамма "жира" - лишних отвлеченных сведений, домыслов, исторических анекдотов и разночтений. Благодаря продвинутым технологиям 657 208 года их разум напоминал энциклопедию с удобно пронумерованными страницами и алфавитом на корешке. Такой уровень знаний, причем практических знаний, и не снился в мой век.
- Странно, - пробормотал я.
- Что странно?
- Что ты не знаешь.
- Нет, - сказал он. - Странно то, что ты не заболел этим раньше.
Теперь пришел мой черед задавать вопросы:
- Это как?
- Да так. Ведь ты человек своего времени.
И тут меня осенило. Внезапно как озарение, я понял, что он имел в виду.
Ведь, в самом деле, болезни были неизбежной платой человечества за развитие. Но с поколениями вырабатывался иммунитет, и организм человеческий становился все более устойчивым к разного рода недугам.
Я представил себе, сколько же еще коротких жизней должно было вспыхнуть и погаснуть в этих далеких темных веках, для того чтобы человек оплатил свое право быть хозяином на этой земле!
Иное дело морлоки. В их теле все было предусмотрено, разработано заранее: кости, плоть, легкие, печень - все работало как хорошо отлаженные часы. Идеальный баланс между энергичностью и продолжительностью жизни. Продолжительностью и плодотворностью жизни. Его тело было защищено от инфекций надежнее, чем рыцарской броней, и вот, в самом деле, нога его счастливо избежала гангрены, и глаз тоже. Первоначальный мир элоев и морлоков, который я увидел во время первого путешествия в будущее, был вовсе не свободен от болезнетворных бактерий.
Как только я слегка пошел на поправку, Нево обратил внимание на прочие второстепенные задачи выживания. Он посылал меня на пополнение нашего скудного рациона, включавшего орехи, клубни, фрукты и съедобные грибы-лишайники, добавленные к основным морепродуктам, а также мясо зверей и птиц, которым не повело уклониться во время моих неловких попыток достать их пращи или рогатки. Нево запасался лекарственными средствами: припарками, чайными сборами трав и тому подобным.
Моя болезнь наполняла меня глубоким и постоянным мраком, наводила на мрачные размышления - поскольку я впервые столкнулся с такой проблемой перемещений во времени. Дрожа, я охватывал руками все еще слабое тело. Моих сил и ума хватало, чтобы отразить нападение диатримы и прочих гигантов палеоцена, но не было никакой защиты против хищников или невидимых монстров, которых приносит воздух, вода или плоть.
5. Шторм
Возможно, будь у меня хоть какой-то опыт обитания в тропических условиях, я мог бы встретить шторм во всеоружии. Все приметы были налицо.
В тот день стояла особенно душная сырость, и воздух у моря был какой-то напряженный, как накануне перемены погоды. В тот вечер, изнуренный работой и отсутствием уюта, я был рад свалиться в койку - но жара была такая, что невозможно уснуть.
Меня разбудил неторопливый стук тяжелых капель по крыше из пальмовых стеблей. Неподалеку разносился шум дождя в лесу - водяные пули стучали по листве и прибрежному песку. Нево не видно и не слышно: была глубокая ночь.
И тогда налетел Шторм.
Да-да, это был самый настоящий шторм, Ураган с большой буквы.
Словно открылся небесный люк, и галлоны дождевой воды хлынули оттуда на пальмовую крышу. Хижина заскрипела от тяжести вылитой влаги, и я моментально промок до нитки, даже не успев встать: только лежал и смотрел, как струи пронизывают самодельную крышу. Постель превратилась в грязное месиво палой листвы, липнущей к коже, и я ослеп от стекающей по лицу воды.
К тому времени как я стал выбираться под серую хмарь небес, хижина уже опасно покосилась под весом атмосферных осадков. Опоры падали, оставшиеся шатались.
Я нашел Нево, походившего на мокрую крысу: он забился в угол, прижав колени к груди. Очки он потерял и теперь был совершенно беспомощным, стуча зубами от холода. Счастье, что мне удалось его так быстро найти, принимая во внимание погоду: серая водяная завеса укрыла местность непроницаемым туманом.
Когда я наклонился над ним, он обернулся в мою сторону заплывшим отсутствующим глазом:
- Времямобиль! Мы должны его спасти!
Голос его был едва слышен в шуме бури.
Я потянул его за плечо, но он вырвался.
Я с ревом затопал по размокшим останкам хижины к "мастерской" Нево. Рама глубоко увязла в грязи, и на мои попытки вырвать ее не отвечала.
Я оглянулся. Вода уже хлынула из лесу на пляж, угрожая смыть нас в море вместе с останками хижины. Даже наш друг-ручей опасно вздулся и грозно рычал в шуме дождя.
Я прекратил потуги и вернулся к Нево.
- Все. - крикнул я. - Пора убираться отсюда.
- Но как же…
Без дальнейших споров, понимая, что время терять нельзя, я взвалил его на плечо и поспешил к лесу. И тут же увяз по голень в раскисшей земле. Я скользил, с трудом сдерживая равновесие и сопротивляющегося морлока. Наконец я достиг леса. Под кронами молотило не так сильно. Кругом по-прежнему была непроглядная тьма, и я брел в ней, спотыкаясь о корни и стволы, чувствуя, как земля под ногами понемногу превращается в болото. В опасную трясину. Нево замер на плече, то ли выбившись из сил, то ли поняв, наконец, во что мы вляпались.
Наконец я добрался до старого покосившегося дерева с толстым стволом и низкими ветвями - чуть выше головы. Среди этих ветвей я пристроил морлока - точно мокрый плащ на вешалку. Затем, вспомнив детство, стал карабкаться сам. Я сел на сук, свесив ноги вниз и упираясь спиной упираясь в ствол.
Так мы сидели, пережидая бурю. На всякий случай я придерживал морлока, чтобы он не свалился и не вздумал удрать к хижине "спасать машину". При этом за шиворот мне безостановочно лилась струя воды, стекавшая по стволу.
С приближением рассвета лес стал сказочно красив. Вверху в кроне было видно как сквозь филигранно отточенную листву прорываются жемчужные, налитые зарей капли, как, закручиваясь спиралями, точно водяные лианы, сползают на землю струи, и, хотя я вовсе не ботаник, теперь я рассматривал лес как гигантский механизм, способный перенести бури и встряски, какие и не снились любому несовершенному созданию рук человеческих.
Когда стало светлеть, я оторвал полоску ткани от укоротившихся брюк - рубашки у меня уже не было - и обвязал поврежденный глаз Нево. Он не шелохнулся.
Ливень стих к полудню, когда я решил, что опасность миновала. Я спустил Нево на землю, и он смог идти - правда, я поддерживал его под руку, потому что он был совершенно слеп без очков.
Над джунглями был в разгаре день. Со стороны моря дул освежающий бриз и по небу пра-Англии скользили легкие облака. Мир волшебно изменился, оставив в прошлом все вчерашние ужасы.
Я нерешительно пошел к развалинам, где недавно стояли хижины. Здесь я нашел чашку из кокосового ореха, занесенную мокрым песком. Это был единственный след рук человеческих, остальное: щепки и пальмовые листья, оставшиеся от нашего дома - можно было принять за мусор, вымытый дождем из леса.
В этой помойке рылся клювом птенец диатрима. С криком "Хой!" я поскакал к нему, хлопая ладонями над головой. Птенец припустил с места в карьер, проказливо вихляя мослами, обтянутыми желтой кожей.
Я приступил к поискам. Стал рыться в мусоре. Все мое достояние унесло в океан. Я почувствовал как дух мой ополчился на стихию. У меня было такое чувство, будто меня ограбили - самым наглым и бесцеремонным образом.
- А как же машина? - спросил из-за плеча Нево. Слепой морлок вертел головой по сторонам. - Где она?
Порывшись, как следует, в песке, я нашел несколько осей, трубок и пластин - однако сам каркас с остатками платтнерита смыло с берега. Нево печально ощупал длинными пальцами все, что осталось от его работы, и печально вздохнул:
- Что ж, начнем все сначала.
И, опустившись на песок, стал щупать руками вокруг, отыскивая уцелевшие части конструкции времямобиля среди занесенных мокрым песком веток и пальмовых листьев.
6. Сердце и тело
Нам так и не удалось починить очки Нево, и это было большой потерей для него. Однако он не жаловался. Как и прежде, просиживал день-деньской в тени, копаясь в деталях, и если приходилось выйти на Солнце, надевал свою широкополую шляпу из пальмовых листьев и маску с прорезью для глаза из шкурки дикого животного, которую изготовил для него - уж больно жалок был у него вид.
Буря не прошла для меня даром. Я решил больше не мириться с положением дикаря, отданного на милость и расправу стихиям. Наше существование должно быть построено на более прочном фундаменте - как в переносном, так и в буквальном смысле. Настоящий дом, а не лачуга, на прочных опорах и основаниях, глубоко врытых в землю и поднимающих строение над потоками осадков - должен был стать залогом нашего будущего. И одними павшими ветвями тут не обойдешься, кривым и подгнившими. Мне нужны были стволы - настоящий строевой лес - а, значит, нужен топор.
Несколько дней я как завзятый геолог рылся в окрестностях в поисках залежей кремния Наконец, в районе Хампстед Хит среди прочего щебня мне удалось обнаружить темные пластинчатые осколки, обложенные белесым известняком. Наверное, эти камни были вымыты из земли руслом давно пересохшей реки.
Я вернулся с этим сокровищем на "стоянку древнего человека" вблизи ручья. С таким чувством золотоискатель возвращается в лагерь с намытым "аурумом" - но сейчас даже самый большой золотой слиток не принес бы мне такой радости, как моя добыча.
Я сел лицом к океану и принялся отколачивать лишнее и делать из этих кусков нечто приблизительно похожее на лезвие топора. Вскоре мои запасы резко пошли на убыль, и я испытал разочарование, так как сооружение топора оказалось делом не простым. Известняк намертво сросся с полезным камнем и не хотел отлипать ни за что. К тому же руки у меня оказались чрезвычайно неприспособленными для такой работы. Снисходительно поглядывая на кривоватые каменные наконечники стрел да грубо отесанные топоры за стеклами в музеях, мы и не догадываемся о том, какой кропотливый труд - и даже искусство - были проявлены нашими предками в Каменном веке.
Наконец мне удалось изготовить топор, удовлетворявший моим требованиям. Приладив его на рукоять, вырезанную из дерева с помощью высушенных и скатанных в трубочку шкур, я в приподнятом настроении направился в лес.