Бокер, сломя голову, носился по всему миру, убеждая власти разных стран поставить хоть парочку капканов, но безуспешно. Все соглашались с ним, что было бы полезно узнать о враге побольше, но, ссылаясь на практические трудности, отказывали. "Вряд ли, - говорили ему, - люди пойдут на то, чтобы у них под Соком отвратительный монстр безнаказанно продуцировал ненасытных медуз". И все же несколько ловушек типа ловчей ямы Бокер вырыл, однако никто в них не попался. Тогда он, приложив всю мощь своею красноречия, убедил каких-то защитников не взрывать танки, а набрасывать на них стальную сеть. Сеть набросили, но что делать дальше никто не знал. При всякой попытке вскрыть танк в воздух выбрасывался целый гейзер вонючей слизи, а частенько они просто взрывались сами по себе. По мнению Бокера, это вызывалось прямыми солнечными лучами, хотя были на этот счет и другие мнения. Короче говоря, изучение природы подводных существ не продвинулось ни на шаг после ночи на Эскондиде.
Из всех стран Северной Европы больше всего атак пришлось на Ирландию, как полагал Бокер, откуда-то из Глубин южнее Рокалля. Надо отдать должное ирландцам - они быстро научились расправляться с нечистью и считали позором, если хоть один танк ускользал из их рук. В Шотландии обошлось почти без жертв, а что касается Англии, то на ее долю выпало несколько мелких инцидентов в Корнуэлле, ну, разве что, еще вторжение в Фалмутский порт: там двум танкам удалось достигнуть линии прилива, где их и уничтожили, остальные не доползли даже до берега.
Затем набеги прекратились. Прекратились неожиданно, и на материках - полностью.
По прошествии недели уже никто не сомневался, что некто, прозванный "Полководцем Глубин", дал отбой. Континенты оказались ему не по зубам, попытка захвата материков с треском провалилась, и танки отступили к островным районам. Но и там ситуация давно изменилась: неприятель нес крупные потери.
Еще через неделю отменили чрезвычайное положение.
День или два спустя Бокер дал в эфире свои комментарии.
"Некоторые из нас, - начал он, - не самые разумные, уже отпраздновали победу. Им я могу сказать, что если вода в котле не закипела только потому, что у каннибала кончились дрова, жертве в котле рано радоваться. И если эта жертва не хочет быть съеденной, ей надо поспешить что-нибудь предпринять, пока людоед не вернулся с охапкой хороших сухих дров.
Давайте внимательно посмотрим на так называемую "победу". Мы, морская нация, в расцвете своего могущества, боимся выйти в открытое море! Нас вытеснили из среды, которую мы испокон веков считали своей. Мы еще отваживаемся выйти в мелкие прибрежные воды, но как долго это продлится? Где гарантия, что нас не погонят и оттуда? Мы - в блокаде, в блокаде более серьезной, чем когда бы то ни было. Наш хлеб насущный зависит от авиации! Даже ученые, пытающиеся изучить причину наших несчастий, и те отправляются в путь исключительно на парусниках! И это вы называете победой?!
Никто, никто еще не может сказать, где корень зла. Возможно, те, кто высказался о "ловле креветок", недалеки от истины, возможно. Но лично я уверен, что все не так просто. А может быть, им нужна суша? Что ж, надо признаться, их попытки захватить сушу гораздо успешнее, чем наши - достичь Глубин. Следовательно, они лучше осведомлены о нас, чем мы о них, и потому опасны. Вряд ли эти существа пойдут старым путем, я думаю, они обязательно применят новое оружие. Но что будем делать мы? Сумеем ли противопоставить свое? Полагаю - нет. А вы?
На сегодняшний день потребность в оружии для нас не уменьшилась, а напротив - возросла многократно.
Кто-то может упрекнуть меня в том, что еще вчера я призывал к дружбе с ними, а сегодня - развернулся на сто восемьдесят градусов. Все правильно, но ведь никто даже не попытался достигнуть взаимопонимания. Вероятно, ничего бы не вышло, теперь я в этом убежден, но, без сомнения, то, что я когда-то пытался предотвратить, нарастало и требует немедленного разрешения. Два Разума ненавидят друг друга. Жизнь во всех ее формах - борьба, и Разум - самое мощное оружие в этой борьбе. Разум - абсолют, а двух абсолютов быть не может.
Ход событий показал, что моя прежняя точка зрения оказалась печально антропоморфична. И я заявляю: как только мы отыщем контроружие, мы должны, обязаны напасть и стереть их с лица Земли. Сейчас нам дарована Провидением небольшая передышка, но они вернутся, непременно вернутся, ими движет то, что движет и нами: убить или умереть. И когда они вернутся, не дай бог, они будут лучше вооружены…
Это - не победа. Я повторяю, это - не победа…"
Наутро я встретил Пэнделла из отдела связи. Он посмотрел на меня печальным взором.
- Мы пытались, - стал оправдываться я. - Мы сделали, что могли, но на него снизошло вдохновение.
- Увидишь его, передай все, что я о нем думаю, - попросил Пэнделл. - Дело не в том, что он не прав: я просто не знаю другого человека с таким поразительным даром портить людям праздник. Если вдруг случится, что он снова появится в нашей программе - приемники выключат тысячи слушателей. Дай ему дружеский совет - в следующий раз обратиться на Би-Би-Си.
Так получилось, что мы встретили Бокера в тот же день. Он, естественно, поспешил услышать отклики на свое выступление. Я, по возможности щадя его самолюбие, рассказал, что мне было известно.
- Примерно то же - во всех газетах, - вздохнул он. - И за что я осужден навечно жить в демократической стране, где дурак равен разумному человеку? Если бы та энергия, что идет на околпачивание простаков в погоне за их голосами, была направлена на полезную деятельность - вот была бы нация! А так - что?! По меньшей мере три газеты ратуют за "сокращение миллионов, выброшенных на исследования", и это для того, чтобы каждый смог купить в неделю лишнюю пачку сигарет! А значит, возрастет стоимость перевозок табака, следовательно, поднимутся налоги и так далее. А суда тем временем ржавеют в портах. Какая бессмыслица!
- Но мы же выиграли сражение, - возразила Филлис.
- Стало хорошей традицией, - съязвил Бокер, - сначала получать тумаки, а уж потом выигрывать войну.
- Ну и что?! - воскликнула Филлис. - Мы проиграли на море, но в конце концов…
Бокер застонал и закатил глаза.
- Ну и логика!..
Тут вмешался я.
- Вы считаете, что они намного превосходят нас, не так ли?
- Не знаю, что и ответить, - нахмурился он. - Скорее, они мыслят иначе. А если так, нельзя проводить никаких аналогии, любая попытка сравнения только собьет с толку.
- И вы, действительно, считаете, что война не кончена? - спросила Филлис. - Это не желание помочь задыхающемуся судоходству?
- Вам так показалось?
- Нет, но…
- Да, я имел в виду и это. Выбора нет: либо - мы, либо - нас. И если в ближайшее время…
Фаза третья
Я сидел на корме и осторожно правил обернутым войлоком веслом. Вдруг что-то зашуршало о борт, и лодка забилась, наткнувшись на упругое препятствие.
Я напряженно вглядывался в темноту, пытаясь разобрать, на что мы напоролись, вряд ли это мог быть берег.
- Что это? - прошептал я.
Филлис привстала, резко качнув нашу маленькую лодочку.
- Сеть, огромная сеть, - отозвалась она.
- Попробуй ее поднять.
Лодка накренилась, грозя опрокинуться.
- Нет, слишком тяжелая.
Такой задержки я не предвидел.
Пару часов назад, изучая с церковной крыши дальнейший путь, я приметил на северо-западе узкий проход между двумя холмами и подумал, что если удастся благополучно миновать этот перешеек, то дальше можно будет плыть в относительной безопасности. Мы дождались прилива и под прикрытием ночи пустились в дорогу. Устроившись на корме, я потихоньку правил веслом, позволяя течению бесшумно нести нас в направлении канала. И вот теперь, этот невод…
Я развернул лодку и веслом нащупал сеть. "Не менее полудюйма", - прикинул я толщину веревки, вытаскивая из кармана складной нож.
- Придержи сеть, - попросил я Филлис.
Но не успел я открыть лезвие, как над нами взвилась осветительная ракета, залив ярким светом всю округу.
С левого от нас торфяного холма прямо в воду сбегала узкая тропинка, вдоль которой росло несколько кустов. От самой вершины до подножия холма тянулся ряд домов; далее из воды торчали лишь крыши да трубы.
Вдруг на берегу щелкнул затвор винтовки, раздался глухой выстрел и над моей головой просвистела пуля. Мы кинулись на дно лодки.
- Убирайтесь туда, откуда явились! - долетел до нас голос с острова.
Мы подняли головы.
- Мы просто хотим добраться до своего дома, - прокричала Филлис невидимому собеседнику. - Мы проплываем мимо и не собираемся здесь останавливаться, тем более, просить вас о чем-то.
- Все так говорят. Ну и куда же вы плывете?
- В Корнуэлл.
- В Корнуэлл? - засмеялся человек. - Что ж, тогда у вас еще есть надежда.
- Да, - подтвердила Филлис.
- И все равно, уматывайте, иначе буду стрелять. Давайте, давайте отсюда!
- У нас достаточно еды… - начала Филлис.
Я замахал на нее руками. Теперь я окончательно убедился, что мы сможем достичь коттеджа только пробираясь тайком, и уж вовсе не стоит афишировать, что у нас есть съестные припасы.
- Хорошо, - крикнул я. - Мы уходим!
Надобность сохранять тишину отпала, я отгреб от сети и взялся за шнур мотора.
- Вот так-то лучше. И больше не пытайтесь, - посоветовал невидимка. - Это я такой старомодный, а другие не столь щепетильны и с радостью размозжат вам головы. Я не любитель пулять без разбора.
Ракета догорела, тьма снова сомкнулась над нами.
Филлис перебралась на корму и крепко стиснула мое колено.
- Мне жаль, что так вышло, - сокрушенно вздохнул я.
- Ничего, Майк, ничего. Рискнем еще разок где-нибудь в другом месте. Бог любит троицу.
- А ведь он мог бы попасть! - Я поежился.
- Судя по всему, мы не первые, кто хотел здесь прорваться, - заметила Филлис. - Интересно, где мы сейчас находимся, ты не знаешь?
- Нет, где-нибудь в районе Стейнс-Вейбридж. Жаль, что приходится отступать.
- Если б нас подстрелили, было бы хуже.
Мы медленно продвигались вперед, ориентируясь по одиноким факелам.
- Если тебе неизвестно, где мы находимся, то откуда ты знаешь, куда нам плыть? - поинтересовалась Филлис.
- Да я и не знаю, - честно признался я. - Я просто "уматываю", как выразился этот джентльмен. По-моему - весьма разумно.
Сквозь густые облака изредка проглядывала серебристая луна. Филлис сидела, плотно укутавшись в пальто, и слегка дрожала.
- Июнь луна вино вина… - нараспев прочитала она. - Помнишь, как пели раньше июньскими вечерами на берегу… Sic transit gloria mundi.
- Но даже для того времени люди были не в меру оптимистичны, - откликнулся я. - Заметь, между прочим, самые умные всегда прихватывали теплые пледы.
- Да? И кто, например?
- Неважно. Autres temps, autres mondes.
- Autre monde, - озираясь, поправила меня Филлис. - Майк, ну нельзя же плыть неведомо куда! Давай найдем хоть что-нибудь, где можно согреться и выспаться, наконец.
- Хорошо, - согласился я и прибавил скорость.
Где-то в миле от нас возвышался курган, сплошь утыканный черными точками домов. От него тянулась длинная цепочка полузатопленных зданий, и мы выбрали одно из них поприличнее - в позднем грегорианском стиле, подальше от острова.
Деревянная оконная рама так разбухла, что мне пришлось веслом выбить стекло. Проникнув внутрь, мы оказались в помещении, бывшем некогда спальней. Филлис держала факел, освещая отделанную с большим вкусом комнату. Еще совсем недавно тут жили люди, а сейчас здесь было по щиколотку воды. Я прошлепал к двери и, поднатужившись, открыл ее - лестница, ведущая вниз, была полностью залита, но верхний этаж оказался чист и сух.
- Сойдет, - промолвила Филлис.
Она зажгла свечи и принялась обустраивать комнату на свой вкус, а я поспешил вниз, чтобы покрепче привязать лодку и перенести из нее наши скромные пожитки.
Вернувшись, я обнаружил, что Филлис уже скинула пальто, и улыбнулся, глядя, как она деловито и грациозно переставляет стулья - Филлис была прекрасна в своем эластичном костюме, переливающемся в пламени свечей.
Мы завесили окна одеялами, чтобы никто не позарился на нашу лодку, заявившись на огонек. Затем, отодрав деревянные перила, я разжег камин, и мы славно устроились у огня, наслаждаясь теплом.
Отужинав сосисками и горячим чаем со сгущенным молоком, мы почувствовали себя почти как дома, хотя нас и не покидала мысль, что где-то там, в недоступных закромах бывшего особняка, наверняка сокрыто нечто более лакомое, нежели сваренные в консервной банке сосиски и чай из дождевой воды.
Экономно затушив свечи, мы откинулись на подушки и расслабились, любуясь отблесками огня из камина.
- И что теперь? - спросила Филлис, передавая мне половинку сигареты.
- Как это ни печально, - ответил я, - но с мыслью о Корнуэлле, видимо, придется расстаться.
- Ты думаешь о том невидимке, который чуть не пристрелил нас? Почему он рассмеялся? Может, он нам не поверил?
- Мне кажется, что таких, как он, с ружьем наизготове, у нас на пути встретится еще ого-го сколько! И, думаю, его смех означал именно это.
- Даже вернись мы в Лондон, нас рано или поздно ждет то же самое. С каждым днем становится все хуже и хуже. Где-нибудь в деревне еще есть шанс выжить - там можно вырастить хоть что-то. А город - пустыня, пустыня из стекла и камня.
Филлис была права, с тех пор как кончились съестные припасы, город стал бесплодной пустыней. Именно поэтому я и решился перебраться в коттедж Роз. Там есть земля, правда, не ахти какая, но ни на что другое рассчитывать не приходилось - никто не позволит нам поселиться на плодородных землях. Вряд ли и в Корнуэлле нас встретят с распростертыми объятиями, но если никто еще не захватил коттедж, то у нас есть хоть какой-то шанс… конечно, если мы вообще туда доберемся.
Мы проговорили больше часа, но так ничего и не решили. Филлис зевнула. Разложив на кровати спальные мешки, я подбросил в камин дров и, устраиваясь на ночь, положил в изголовье заряженный дробовик.
Надежда появилась на следующий день, вернее - около часа ночи, когда меня разбудил глухой стук.
Я сел на кровати. В комнате было темно, лишь несколько головешек слабо тлели в камине. Раздался еще один удар, а затем что-то заскреблось, затерлось, зацарапалось о наружную стену. Схватив ружье, я подскочил к окну и сдернул одеяло. Кругом плавал и бился о стены какой-то мусор, палки, обломки мебели. Лодка спокойно покачивалась на том же месте, где я ее привязал. И вдруг - снова глухой удар, теперь уже с противоположной стороны дома.
- В чем дело? - проснулась Филлис.
Но мне некогда было ей отвечать: с дробовиком в одной руке и факелом в другой я бросился в соседнюю комнату.
Осторожно приоткрыв окно и предусмотрительно выставив вперед ружье, я глянул вниз. Маленькая моторная яхта, быстро уносимая течением, завернула за угол дома и скрылась из виду. Я успел разглядеть только лежащую на палубе женщину.
- Что случилось? - донесся до меня голос Филлис, когда я пробегал мимо дверей нашей спальни.
- Яхта, - бросил я, слетая вниз по ступеням.
Вода этажом ниже доходила уже до пояса, но мне было не до этого, я даже не почувствовал, насколько она холодна. С трудом забравшись в лодку, я еще изрядно попотел над мотором, и когда он завелся с пятого оборота, то яхты, конечно, уже и след простыл.
Я рванул вниз по течению и только совершенно случайно заметил в полузатопленной рощице мелькнувшую среди ветвей тень.
Кроме женщины, простреленной двумя выстрелами - в грудь и в шею, на яхте никого не было. Я скинул тело за борт и перебрался в свою лодку. У меня не было ни сил, ни желания разбираться в управлении, и я привязал яхту покрепче, чтобы течение не унесло ее до моего возвращения. Боясь схватить воспаление легких, я поспешил обратно, пока не зашла луна, а то не хватало еще заблудиться в темноте.
Оставлять яхту, конечно, было рискованно: в наше время - это бесценная добыча. Но выбора не было. Я надеялся, что защитный цвет (красить суда во все цвета радуги перестали давным-давно) скроет ее.
Освободившись от мокрой пижамы, я завернулся в одеяло, которое Филлис предусмотрительно нагрела у огня, и приятное, спасительное тепло разлилось по телу.
- Яхта морская? - взволнованно спросила Филлис.
- Пожалуй, - согласился я. - С такими высокими бортами она, действительно, рассчитана на море, хоть и невелика.
- Не занудствуй, Майк. Ты прекрасно понимаешь - о чем я. Сможет ли она доставить нас в Корнуэлл?
- Скорей уж - сможем ли мы доставить ее в Корнуэлл. Попытаемся, конечно, а что нам еще остается? Интересно, что ты скажешь, когда увидишь ее?
- У меня есть предложение…
- Погоди, посмотрим еще, цела ли яхта. Может, она вся в дырах.
После ночного купания тепло подействовало, как снотворное. Попросив Филлис разбудить меня с рассветом, я уснул в наилучшем за последние несколько недель, расположении духа. Я знал, что мы отправляемся в Корнуэлл не на пикник, но оставаться в Лондоне было хуже во сто крат. Лондон - медленно захлопывающийся капкан, капкан - из которого хорошо бы унести ноги, пока он не лязгнул зубами.
Бокер даже не предполагал, предупреждая мир о грядущей опасности, что глубоководные существа уже пустили в действие новое оружие. Прошло шесть месяцев, прежде чем человечество осознало происходящее.
Если б суда продолжали следовать своими обычными маршрутами, события на море не ускользнули бы от глаз людей. Но трансатлантические перевозки стали достоянием авиакомпаний, а повышенная туманность на западе Атлантики не причиняла неудобств летающим на больших высотах самолетам. Поэтому доклады пилотов о плотных скоплениях тумана просто регистрировались, и только.
Просматривая сообщения тех дней, я обнаружил, что примерно тогда же появились сообщения о необычно большой облачности на северо-западе Тихого океана; плохая погода установилась севернее японского острова Хоккайдо, а еще севернее - у Курил, по слухам, и того хуже.
Но так как уже давно никто не осмеливался пересекать Глубины, известия об изменениях в климате были отрывочны и мало кого заинтересовали. Даже аномальная туманность у побережья Северной Америки долго не привлекала внимания.
В Англии, хоть и жаловались на промозглое лето, но скорее по привычке.