Румата пошел на голос, чувствуя, как его мотает из стороны в сторону. Откуда-то вынырнул человечек с факелом, пошел впереди. Румата узнал это место: один из бесчисленных внутренних двориков министерства охраны короны, где-то возле королевских конюшен. Он быстро сообразил - если поведут направо, значит в Башню, в застенок. Если налево - в канцелярию. Он потряс головой. Ничего, подумал он. Раз жив, еще поборемся. Они свернули налево. Не сразу, подумал Румата. Будет предварительное следствие. Странно. Если дело дошло до следствия, в чем меня могут обвинять? Пожалуй, ясно. Приглашение отравителя Будаха, отравление короля, заговор против короны… Возможно, убийство принца. И, разумеется, шпионаж в пользу Ирукана, Соана, варваров, баронов, святого ордена и прочее, и прочее… Просто удивительно, как я еще жив. Значит, еще что-то задумал этот бледный гриб.
- Сюда, - сказал человек с властным голосом.
Он распахнул низенькую дверь, и Румата, согнувшись, вошел в обширное, освещенное дюжиной светильников помещение. Посередине на потертом ковре сидели и лежали связанные, окровавленные люди. Некоторые из них были уже либо мертвы, либо без сознания. Почти все были босы, в рваных ночных рубашках. Вдоль стен, небрежно опираясь на топоры и секиры, стояли красномордые штурмовики, свирепые и самодовольные - победители. Перед ними прохаживался - руки за спину - офицер при мече, в сером мундире с сильно засаленным воротником. Спутник Руматы, высокий человек в черном плаще, подошел к офицеру и что-то шепнул на ухо. Офицер кивнул, с интересом взглянул на Румату и скрылся за цветастыми портьерами на противоположном конце комнаты.
Штурмовики тоже с интересом рассматривали Румату. Один из них, с заплывшим глазом, сказал:
- А хорош камушек у дона!
- Камушек будь здоров, - согласился другой. - Королю впору. И обруч литого золота.
- Нынче мы сами короли.
- Так что, снимем?
- Пр-рекратить, - негромко сказал человек в черном плаще.
Штурмовики с недоумением воззрились на него.
- Это еще кто на нашу голову? - сказал штурмовик с заплывшим глазом.
Человек в плаще, не отвечая, повернулся к нему спиной, подошел к Румате и встал рядом. Штурмовики недобро оглядывали его с головы до ног.
- Никак, поп? - сказал штурмовик с заплывшим глазом. - Эй, поп, хошь в лоб?
Штурмовики загоготали. Штурмовик с заплывшим глазом поплевал на ладони, перебрасывая топор из руки в руку, и двинулся к румате. Ох, и дам я ему сейчас, подумал Румата, медленно отводя назад правую ногу.
- Кого я всегда бил, - продолжал штурмовик, останавливаясь перед ним и разглядывая человека в черном, - так это попов, грамотеев всяких и мастеровщину. Бывало…
Человек в плаще вскинул руку ладонью вверх. Что-то звонко щелкнуло под потолком. Ж-ж-ж! Штурмовик с заплывшим глазом выронил топор и опрокинулся на спину. Из середины лба у него торчала короткая толстая арбалетная стрела с густым оперением. Стало тихо. Штурмовики попятились, боязливо шаря глазами по отдушинам под потолком. Человек в плаще опустил руку и приказал:
- Убрать падаль, быстро!
Несколько штурмовиков кинулись, схватили убитого за ноги и за руки и поволокли прочь. Из-за портьеры вынырнул серый офицер и приглашающе помахал.
- Пойдемте, дон Румата, - сказал человек в плаще.
Румата пошел к портьерам, огибая кучу пленных. Ничего не понимаю, думал он. За портьерами в темноте его схватили, обшарили, сорвали с пояса пустые ножны и вытолкнули на свет.
Румата сразу понял, куда он попал. Это был знакомый кабинет дона Рэбы в лиловых покоях. Дон Рэба сидел на том же месте и в совершенно той же позе, напряженно выпрямившись, положив локти на стол и сплетя пальцы. А ведь у старика геморрой, ни с того, ни с сего с жалостью подумал Румата. Справа от дона Рэбы восседал отец Цупик, важный, сосредоточенный, с поджатыми губами, слева - благодушно улыбающийся толстяк с нашивками капитана на сером мундире. Больше в кабинете никого не было. Когда Румата вошел, дон Рэба тихо и ласково сказал:
- А вот, друзья, и благородный дон Румата.
Отец Цупик пренебрежительно скривился, а толстяк благосклонно закивал.
- Наш старый и весьма последовательный недруг, - сказал дон Рэба.
- Раз недруг - повесить, - хрипло сказал отец Цупик.
- А ваше мнение, брат Аба? - спросил дон Рэба, предупредительно наклоняясь к толстяку.
- Вы знаете… Я как-то даже… - Брат Аба растерянно и детски улыбнулся, разведя коротенькие ручки. - Как-то мне, знаете ли, все равно. Но, может быть, все-таки не вешать?.. Может быть, сжечь, как вы полагаете, дон Рэба?
- Да, пожалуй, - задумчиво сказал дон Рэба.
- Вы понимаете, - продолжал очаровательный брат Аба, ласково улыбаясь Румате, - вешают отребье, мелочь… А мы должны сохранять у народа уважительное отношение к сословиям. Все-таки отпрыск древнего рода, крупный ируканский шпион… Ируканский, кажется, я не ошибаюсь? - Он схватил со стола листок и близоруко всмотрелся. - Ах, еще и соанский… Тем более!
- Сжечь так сжечь, - согласился отец Цупик.
- Хорошо, - сказал дон Рэба. - Договорились. Сжечь.
- Впрочем, я думаю, дон Румата может облегчить свою участь, - сказал брат Аба. - Вы меня понимаете, дон Рэба?
- Признаться, не совсем…
- Имущество! Мой благородный дон, имущество! Руматы - сказочно богатый род!..
- Вы, как всегда, правы, - сказал дон Рэба.
Отец Цупик зевнул, прикрывая рот рукой, и покосился на лиловые портьеры справа от стола.
- Что ж, тогда начнем по всей форме, - со вздохом сказал дон Рэба.
Отец Цупик все косился на портьеры. Он явно чего-то ждал и совершенно не интересовался допросом. Что за комедия? - думал Румата. Что это значит?
- Итак, мой благородный дон, - сказал дон Рэба, обращаясь к Румате, - было бы чрезвычайно приятно услышать ваши ответы на некоторые интересующие нас вопросы.
- Развяжите мне руки, - сказал Румата.
Отец Цупик встрепенулся и с сомнением пожевал губами. Брат Аба отчаянно замотал головой.
- А? - сказал дон Рэба и посмотрел сначала на брата Аба, а потом на отца Цупика. - Я вас понимаю, друзья мои. Однако, принимая во внимание обстоятельства, о которых дон Румата, вероятно, догадывается… - Он выразительным взглядом обвел ряды отдушин под потолком. - Развяжите ему руки, - сказал он, не повышая голоса.
Кто-то неслышно подошел сзади. Румата почувствовал, как чьи-то странно мягкие, ловкие пальцы коснулись его рук, послышался скрип разрезаемых веревок. Брат Аба с неожиданной для его комплекции резвостью извлек из-под стола огромный боевой арбалет и положил перед собой прямо на бумаги. Руки Руматы, как плети, упали вдоль тела. Он почти не чувствовал их.
- Итак, начнем, - бодро сказал дон Рэба. - Ваше имя, род, звание?
- Румата, из рода Румат Эсторских. Благородный дворянин до двадцать второго предка.
Румата огляделся, сел на софу и стал массировать кисти рук. Брат Аба, взволнованно сопя, взял его на прицел.
- Ваш отец?
- Мой благородный отец - имперский советник, преданный слуга и личный друг императора.
- Он жив?
- Он умер.
- Давно?
- Одиннадцать лет назад.
- Сколько вам лет?
Румата не успел ответить. За лиловой портьерой послышался шум, брат Аба недовольно оглянулся. Отец Цупик, зловеще усмехаясь, медленно поднялся.
- Ну, вот и все, государи мои!.. - Начал он весело и злорадно.
Из-за портьер выскочили трое людей, которых Румата меньше всего ожидал увидеть здесь. Отец Цупик, по-видимому, тоже. Это были здоровенные монахи в черных рясах с клобуками, надвинутыми на глаза. Они быстро и бесшумно подскочили к отцу Цупику и взяли его за локти.
- А… н-ня… - промямлил отец Цупик. Лицо его покрылось смертельной бледностью. Несомненно, он ожидал чего-то совсем другого.
- Как вы полагаете, брат Аба? - спокойно осведомился дон Рэба, наклоняясь к толстяку.
- Ну, разумеется! - решительно отозвался тот. - Несомненно!
Дон Рэба сделал слабое движение рукой. Монахи приподняли отца Цупика и, все так же бесшумно ступая, вынесли за портьеры. Румата гадливо поморщился. Брат Аба потер мягкие лапки и бодро сказал:
- Все обошлось превосходно, как вы думаете, дон Рэба?
- Да, неплохо, - согласился дон Рэба. - Однако продолжим. Итак, сколько же вам лет, дон Румата?
- Тридцать пять.
- Когда вы прибыли в Арканар?
- Пять лет назад.
- Откуда?
- До этого я жил в Эсторе, в родовом замке.
- А какова была цель этого перемещения?
- Обстоятельства вынудили меня покинуть Эстор. Я искал столицу, сравнимую по блеску со столицей метрополии.
По рукам побежали, наконец, огненные мурашки. Румата терпеливо и настойчиво продолжал массировать распухшие кисти.
- А все-таки, что же это были за обстоятельства? - спросил дон Рэба.
- Я убил на дуэли члена августейшей семьи.
- Вот как? Кого же именно?
- Молодого герцога Экину.
- В чем причина дуэли?
- Женщина, - коротко сказал Румата.
У него появилось ощущение, что все эти вопросы ничего не значат. Что это такая же игра, как и обсуждение способа казни. Все трое чего-то ждут. Я жду, когда у меня отойдут руки. Брат Аба - дурак - ждет, когда ему на колени посыплется золото из родовой сокровищницы дона Руматы. Дон Рэба тоже чего-то ждет… Но монахи, монахи! Откуда во дворце монахи? Да еще такие умелые бойкие ребята?..
- Имя женщины?
Ну и вопросы, подумал Румата. Глупее не придумаешь. Попробую-ка я их расшевелить…
- Дона Рита, - ответил он.
- Не ожидал, что вы ответите. Благодарю вас…
- Всегда готов к услугам.
Дон Рэба поклонился.
- Вам приходилось бывать в Ирукане?
- Нет.
- Вы уверены?
- Вы тоже.
- Мы хотим правды! - наставительно сказал дон Рэба. Брат Аба покивал.
- Одной только правды!
- Ага, - сказал Румата. - А мне показалось… - Он замолчал.
- Что вам показалось?
- Мне показалось, что вы главным образом хотите прибрать к рукам мое родовое имущество. Решительно не представляю себе, дон Рэба, каким образом вы надеетесь его получить?
- А дарственная? А дарственная? - вскричал брат Аба.
Румата засмеялся как можно более нагло.
- Ты дурак, брат Аба, или как тебя там… Сразу видно, что ты лавочник. Тебе что, неизвестно, что майорат не подлежит передаче в чужие руки?
Было видно, что брат Аба здорово рассвирепел, но сдерживается.
- Вам не следует разговаривать в таком тоне, - мягко сказал дон Рэба.
- Вы хотите правды? - возразил Румата. - Вот вам правда, истинная правда и только правда: брат Аба - дурак и лавочник.
Однако брат Аба уже овладел собой.
- Мне кажется, мы отвлеклись, - сказал он с улыбкой. - Как вы полагаете, дон Рэба?
- Вы, как всегда, правы, - сказал дон Рэба. - Благородный дон, а не приходилось ли вам бывать в Соане?
- Я был в Соане.
- С какой целью?
- Посетить Академию наук.
- Странная цель для молодого человека вашего положения.
- Мой каприз.
- А знакомы ли вы с генеральным судьей Соана доном Кондором?
Румата насторожился.
- Это старинный друг нашей семьи.
- Благороднейший человек, не правда ли?
- Весьма почтенная личность.
- А вам известно, что дон Кондор участник заговора против его величества?
Румата задрал подбородок.
- Зарубите на носу, дон Рэба, - сказал он высокомерно. - Для нас, коренного дворянства метрополии, все эти Соаны и Ируканы, да и Арканар, были и всегда останутся вассалами имперской короны. - Он положил ногу на ногу и отвернулся.
Дон Рэба задумчиво глядел на него.
- Вы богаты?
- Я мог бы скупить весь Арканар, но меня не интересуют помойки…
Дон Рэба вздохнул.
- Мое сердце обливается кровью, сказал он. - Обрубить столь славный росток столь славного рода!.. Это было бы преступлением, если бы не вызывалось государственной необходимостью.
- Поменьше думайте о государственной необходимости, - сказал Румата,
- и побольше думайте о собственной шкуре.
- Вы правы, - сказал дон Рэба и щелкнул пальцами.
Румата быстро напряг и вновь распустил мышцы. Кажется, тело работало. Из-за портьеры снова выскочили трое монахов. Все с той же неуловимой быстротой и точностью, свидетельствующими об огромном опыте, они сомкнулись вокруг еще продолжавшего умильно улыбаться брата Аба, схватили его и завернули руки за спину.
- Ой-ей-ей-ей!.. - завопил брат Аба. Толстое лицо его исказилось от боли.
- Скорее, скорее, не задерживайтесь! - брезгливо сказал дон Рэба.
Толстяк бешено упирался, пока его тащили за портьеры. Слышно было, как он кричит и взвизгивает, затем он вдруг заорал жутким, неузнаваемым голосом и сразу затих. Дон Рэба встал и осторожно разрядил арбалет. Румата ошарашенно следил за ним.
Дон Рэба прохаживался по комнате, задумчиво почесывая спину арбалетной стрелой. "Хорошо, хорошо, - бормотал он почти нежно. - Прелестно!.." Он словно забыл про Румату. Шаги его все убыстрялись, он помахивал на ходу стрелой, как дирижерской палочкой. Потом он вдруг резко остановился за столом, отшвырнул стрелу, осторожно сел и сказал, улыбаясь во все лицо:
- Как я их, а?.. Никто и не пикнул!.. У вас, я думаю, так не могут…
Румата молчал.
- Да-а… - протянул дон Рэба мечтательно. - Хорошо! Ну что ж, а теперь поговорим, дон Румата… А может быть, не Румата?.. И, может быть, даже и не дон? А?..
Румата промолчал, с интересом его разглядывая. Бледненький, с красными жилками на носу, весь трясется от возбуждения, так и хочется ему закричать, хлопая в ладоши: "А я знаю! А я знаю!" А ведь ничего ты не знаешь, сукин сын. А узнаешь, так не поверишь. Ну, говори, я слушаю.
- Я вас слушаю, - сказал он.
- Вы не дон Румата, - объявил дон Рэба. - Вы самозванец. - Он строго смотрел на Румату. - Румата Эсторский умер пять лет назад и лежит в фамильном склепе своего рода. И святые давно упокоили его мятежную и, прямо скажем, не очень чистую душу. Вы как, сами признаетесь, или вам помочь?
- Сам признаюсь, - сказал Румата. - Меня зовут Румата Эсторский, и я не привык, чтобы в моих словах сомневались.
Попробую-ка я тебя немножко рассердить, подумал он. Бок болит, а то бы я тебя поводил за салом.
- Я вижу, что нам придется продолжать разговор в другом месте, - зловеще сказал дон Рэба.
С лицом его происходили удивительные перемены. Исчезла приятная улыбка, губы сжались в прямую линию. Странно и жутковато задвигалась кожа на лбу. Да, подумал Румата, такого можно испугаться.
- У вас правда геморрой? - участливо спросил он.
В глазах у дона Рэбы что-то мигнуло, но выражения лица он не изменил. Он сделал вид, что не расслышал.
- Вы плохо использовали Будаха, - сказал Румата. - Это отличный специалист. Был… - добавил он значительно.
В выцветших глазах что-то мигнуло. Ага, подумал Румата, а ведь Будах-то еще жив… Он уселся поудобнее и обхватил руками колено.
- Итак, вы отказываетесь признаться, - произнес дон Рэба.
- В чем?
- В том, что вы самозванец.
- Почтенный Рэба, - сказал Румата наставительно, - такие вещи доказывают. Ведь вы меня оскорбляете!
На лице дона Рэбы появилась приторность.
- Мой дорогой дон Румата, - сказал он. - Простите, пока я буду называть вас этим именем. Так вот, обыкновенно я никогда ничего не доказываю. Доказывают там, в Веселой Башне. Для этого я содержу опытных, хорошо оплачиваемых специалистов, которые с помощью мясокрутки святого Мики, поножей господа бога, перчаток великомученицы Паты или, скажем, сиденья… э-э-э… виноват, кресла Тоца-воителя могут доказать все, что угодно. Что бог есть и бога нет. Что люди ходят на руках и люди ходят на боках. Вы понимаете меня? Вам, может быть, неизвестно, но существует целая наука о добывании доказательств. Посудите сами: зачем мне доказывать то, что я и сам знаю? И потом ведь признание вам ничем не грозит…
- Мне не грозит, - сказал Румата. - Оно грозит вам.
Некоторое время дон Рэба размышлял.
- Хорошо, - сказал он. - Видимо, начать придется все-таки мне. Давайте посмотрим, в чем замечен дон Румата Эсторский за пять лет своей загробной жизни в Арканарском королевстве. А вы потом объясните мне смысл всего этого. Согласны?
- Мне бы не хотелось давать опрометчивых обещаний, - сказал Румата, - но я с интересом вас выслушаю.
Дон Рэба, покопавшись в письменном столе, вытащил квадратик плотной бумаги и, подняв брови, просмотрел его.
- Да будет вам известно, - начал он, приветливо улыбаясь, - да будет вам известно, что мною, министром охраны арканарской короны, были предприняты некоторые действия против так называемых книгочеев, ученых и прочих бесполезных и вредных для государства людей. Эти акции встретили некое странное противодействие. В то время как весь народ в едином порыве, храня верность королю, а также арканарским традициям, всячески помогал мне: выдавал укрывшихся, расправлялся самосудно, указывал на подозрительных, ускользнувших от моего внимания, - в это самое время кто-то неведомый, но весьма энергичный выхватывал у нас из-под носа и переправлял за пределы королевства самых важных, самых отпетых и отвратительных преступников. Так ускользнули от нас: безбожный астролог Багир Киссэнский; преступный алхимик Синда, связанный, как доказано, с нечистой силой и с ируканскими властями; мерзкий памфлетист и нарушитель спокойствия Цурэн и ряд иных рангом поменьше. Куда-то скрылся сумасшедший колдун и механик Кабани. Кем-то была затрачена уйма золота, чтобы помешать свершиться гневу народному в отношении богомерзких шпионов и отравителей, бывших лейб-знахарей его величества. Кто-то при поистине фантастических обстоятельствах, заставляющих опять-таки вспомнить о враге рода человеческого, освободил из-под стражи чудовище разврата и растлителя народных душ, атамана крестьянского бунта Арату Горбатого… - Дон Рэба остановился и, двигая кожей на лбу, значительно посмотрел на Румату. Румата, подняв глаза к потолку, мечтательно улыбался. Арату Горбатого он похитил, прилетев за ним на вертолете. На стражников это произвело громадное впечатление. На Арату, впрочем, тоже. А все-таки я молодец, подумал он. Хорошо поработал.
- Да будет вам известно, - продолжал дон Рэба, - что указанный атаман Арата в настоящее время гуляет во главе взбунтовавшихся холопов по восточным областям метрополии, обильно проливая благородную кровь и не испытывая недостатка ни в деньгах, ни в оружии.
- Верю, - сказал Румата. - Он сразу показался мне очень решительным человеком.
- Итак, вы признаетесь? - сейчас же сказал дон Рэба.
- В чем? - удивился Румата.
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза.
- Я продолжаю, - сказал дон Рэба. - За спасение этих растлителей душ вы, дон Румата, по моим скромным и неполным подсчетам, потратили не менее трех пудов золота. Я не говорю о том, что при этом вы навеки осквернили себя общением с нечистой силой. Я не говорю также и о том, что за все время пребывания в пределах Арканарского королевства вы не получили из своих эсторских владений даже медного гроша, да и с какой стати? Зачем снабжать деньгами покойника, хотя бы даже и родного? Но ваше золото!