"Почти идеальный?" - спросил он себя, и тут же поймал свой мозг на попытке уйти от этого вопроса. Если даже второй медовый месяц не был идеальным, он не хотел знать, почему.
Но почему не хотел знать? Это было всего на шаг дальше основного вопроса, но все-таки непонятно тяготило.
"А ведь я мыслю", - подумал он. А не должен бы, потому что мышление каким-то образом могло все испортить. Может, потому он и работал над книгой так напряженно, чтобы не мыслить?
Но чтобы не мыслить о чем? Его разум снова встревожился. И в этот момент Люк очнулся от полусна и все к нему вернулось.
Марсиане.
"Посмотри в глаза правде, той правде, от которой ты старался сбежать: что каждый продолжает их видеть, а ты нет. Что ты безумен; а ведь ты знаешь, что это не так… или же все остальные сошли с ума.
Ни то, ни другое не имеет смысла, а ведь один вариант из двух должен быть правдой. С тех пор, как пять недель назад ты видел своего последнего марсианина, ты бежишь от этой проблемы и делаешь все, чтобы избежать мыслей о ней, поскольку даже мысли о таком страшном парадоксе могут снова довести тебя до безумия, в которое ты впал прежде и начал видеть…"
Люк со страхом открыл глаза и осмотрелся. Марсиан не было. Ну разумеется, ведь марсиан не существовало. Он был абсолютно уверен в этом, откуда бы ни бралась его уверенность.
Так же, как в том, что теперь он был здоров.
Он повернулся, чтобы взглянуть на Марджи. Она спокойно спала с лицом невинным, как у ангела. Ее волосы цвета меда, рассыпанные по подушке, вызывали восторг даже непричесанные. Одеяло сбилось, обнажив нежный розовый сосок; Люк приподнялся на локте и склонил голову, чтобы его поцеловать. Но очень осторожно, чтобы ее не разбудить; бледный свет в окне ясно говорил, что еще очень рано. И чтобы не разбудить при этом самого себя. Прошедший месяц показал, что она не желала иметь с ним дела при свете дня, а только ночью и с этими чертовыми пробками в ушах, так что он не мог с ней разговаривать. Проклятые марсиане! Впрочем, эта сторона отпуска оказалась неплоха - ведь это их второй медовый месяц, а не первый; Марджи уже тридцать семь лет, и потребности ее с утра невелики.
Люк лег на спину и снова закрыл глаза, хотя уже знал, что не сможет заснуть снова.
И не смог. Может, через десять, а может, через двадцать минут он наконец почувствовал, что с каждой секундой все больше просыпается, поэтому осторожно выскользнул из кровати и оделся. Еще не было и половины седьмого, но он мог бы выйти и погулять по парку. А Марджи пусть поспит вволю.
Взяв туфли в руки, он на цыпочках вышел в холл и притворил тихо за собой дверь. Потом сел на лестнице, чтобы обуться.
Ни одна из входных дверей санатория не была заперта; полностью изолированные пациенты - менее половины всех больных - находились в палатах, часто под наблюдением. Люк вышел через боковую дверь.
Утро было безоблачное, хотя и холодноватое. Даже в первые дни августа раннее утро в южной Калифорнии может быть почти холодным, и Люк дрожал, жалея, что не надел пуловер под спортивную куртку. Впрочем, солнце поднялось уже довольно высоко и скоро станет тепло. Если он будет идти быстро, ничего с ним не случится.
Энергично шагая, он добрался до забора, а затем пошел вдоль него. Поверху не было колючей проволоки, и любой среднеразвитый человек, включая и Люка, мог через него перебраться. Забор служил, скорее, для изоляции от города, чем как преграда.
Люк прикинул, не выбраться ли наружу и не погулять ли на свободе с полчасика, но потом отказался от этой мысли. Если его кто-то заметит, доктор Снайдер может забеспокоиться и лишить пациента привилегий. Доктор Снайдер - известный паникер. Кроме того, парк был обширен и можно было досыта нагуляться и в его пределах.
Он пошел дальше вдоль забора, потом свернул в аллею.
И тут увидел, что не один. На зеленой скамейке, какие во множестве были разбросаны по всему парку, сидел невысокий мужчина с густой черной бородой и при очках в золотой оправе. Он был одет с необычайной тщательностью, включая начищенные до блеска черные туфли, прикрытые легкими серыми гетрами. Люк с любопытством разглядывал гетры - он и не знал, что кто-то еще их носит. Бородач сосредоточенно смотрел поверх плеча Люка.
- Прелестное утро, - заметил Люк. Раз уж он остановился, было невежливо промолчать.
Бородач не реагировал. Люк повернул голову, посмотрел через плечо и увидел дерево. Ничего, кроме того, что обычно видишь, глядя на дерево, листья и ветки. Ни птичьего гнезда, ни хотя бы залетной птицы.
Люк снова повернулся к бородачу, но тот продолжал разглядывать дерево, по-прежнему не обращая внимания на Люка. Может глухой? Или?..
- Прошу прощения, - сказал Люк, а когда не получил ответа, у него родилось страшное подозрение. Он шагнул вперед и осторожно коснулся плеча мужчины. Тот чуть вздрогнул, протянул руку и машинально потер плечо, не отводя, однако взгляда от дерева.
"Что бы он сделал, если бы я размахнулся и ударил его", подумал Люк. Вместо этого он вытянул руку и повел ею взад-вперед перед лицом мужчины. Бородач моргнул, снял очки, потер сначала один глаз, потом второй, снова надел очки и опять уставился на дерево.
Люк вздрогнул и пошел дальше.
"Боже, - сказал он сам себе, - он меня не видит, не слышит и не верит в то, что я здесь, перед ним. Точно так же, как я не верю…
И все же, когда я его коснулся, он это почувствовал, хотя…
Слепота истерического происхождения, объяснил мне доктор Снайдер, когда я спросил его, почему - если существуют марсиане - я не вижу пустых пятен, сквозь которые ничего не видно, даже если не замечаю самих марсиан.
Он объяснил мне еще, что я…
Точно как этот человек…"
Недалеко стояла еще одна скамейка, и Люк сел на нее, повернув голову, чтобы видеть бородача, все еще сидящего на своей лавке метрах в двадцати дальше. Все так же смотрящего на дерево.
"На что-то, чего там нет, - подумал Люк. - Или на что-то, чего там нет для меня, но существует для него. И кто же из нас прав?
Он думает, что меня нет, а я думаю, что я есть… и кто прав в этом немом споре?
Видимо, я по этому вопросу, если не по всем другим. Я мыслю, следовательно существую.
Но откуда мне знать, существует ли он?
Почему он не может быть плодом моего воображения?
Глупый солипсизм - пример сомнений, которые каждый переживает в возрасте созревания, а потом освобождается от них.
Однако это дает пищу для размышлений, когда другие люди и ты начинаете видеть все по-разному.
Не бородач, нет. Это просто еще один псих. Он тут ни при чем".
16
Возможно, - только возможно - что именно короткая встреча Люка с этим человеком подтолкнула его мысли на нужные рельсы.
В ту ночь, когда он упился с Грэшемом, прямо перед тем, как вырубиться, появился марсианин, и Люк поругался. "Я тебя придумал", - вспомнил он свои слова.
Ну и что?
А если это правда? Что если мой разум в пьяном виде признался в том, о чем трезвый не имел даже понятия?
А если солипсизм не так уж и глуп?
Что если Вселенная и все люди внутри нее просто созданы воображением Люка Деверо?
Что если это я, Люк Деверо, придумал марсиан в ночь появления, когда сидел в одиночестве в домике Картера Бенсона под Индио?
Люк встал и снова пошел, да побыстрее, чтобы ускорить работу мозга. Он сосредоточился на том вечере. Перед тем, как в дверь постучали, ему пришла идея фантастического романа, который он пытался написать. Он еще подумал тогда: "что было бы, если бы марсиане…"
Однако продолжения мысли он никак не мог вспомнить. Ее прервал стук марсианина.
Вот только прервал ли?
А если - даже сознание не сформулировало эту мысль до конца - она закончилась уже в его подсознании: - что было бы, если бы марсиане оказались маленькими зелеными человечками, видимыми, но и бесплотными, а через секунду один из них постучал бы в дверь и сказал бы "Привет, Джонни. Это Земля?" И с этого места идея развивалась.
Почему бы и нет?
А вот почему: он напридумывал уже сотни возможных ситуаций, если учесть короткие рассказы, но ни одна из них не воплотилась в тот момент, когда он о ней думал.
Ну… а если в ту ночь обстоятельства были несколько иными? Или, что правдоподобнее, в его разуме возник дефект от усталости мозга и беспокойства… вызвавший оторванность "факта" - книжного мира, который его разум обычно создавал вокруг себя, от "фантазии", - того, что он воображал и переносил на бумагу в виде литературной фикции, и что в данном случае действительно было фикцией-внутри-фикции.
Это имело смысл, хоть и звучало бессмысленно.
Но что же произошло чуть больше пяти недель назад, когда он перестал верить в марсиан? Почему другие люди, коль скоро они сами были плодами воображения Люка, не перестали в них верить и продолжали видеть то, во что сам он уже не верил и что, следовательно, перестало существовать?
Он заметил очередную скамейку и сел на нее. Да, это был крепкий орешек.
В самом деле? Ночью, пять недель назад, его разум пережил потрясение. Он не мог вспомнить, что именно случилось, за исключением того, что речь шла о марсианине, но, судя по результату, кататонии, это было необычайно сильное потрясение.
Возможно, это просто выбило веру в марсиан из сознательной части его разума, той части, которая сейчас думала, не убрав из подсознания расхождений между фактом и фикцией, между вымышленной "настоящей" Вселенной и сюжетом романа; расхождений, которые с самого начала сделали фиктивных марсиан мнимо реальными.
Он вовсе не был параноиком. У него просто была шизофрения.
Одна часть его разума - сознание, мыслящая часть, не верила в марсиан, и всегда знала, что их не существует.
Но вторая, глубинная часть, подсознание, создатель и очаг воображения и иллюзий, не получила этой информации. Подсознание по-прежнему считало марсиан настоящими, такими же настоящими, как все прочее, и точно так же, конечно, считали все прочие существа из его воображения - люди.
Люк встал и пошел дальше.
Все оказалось просто. Ему лишь требовалось как-то переслать необходимую информацию в свое подсознание.
Чувствуя себя довольно глупо, он мысленно крикнул:
"Эй, нет никаких марсиан! Другие люди тоже не должны их видеть!"
Помогло? А почему бы и нет, если он нашел нужное решение. А Люк не сомневался, что нашел его.
Он дошел до угла сада и повернул в сторону кухни. Завтрак должен быть уже готов, а ему нужно проверить по поведению других людей, по-прежнему ли они видят марсиан.
Люк посмотрел на часы. Было десять минут восьмого, еще двадцать минут до первого гонга на завтрак, но в большой кухне стояли стол и стулья, и уже с семи часов ранних пташек поили там кофе.
Он вошел в кухню и огляделся. Повар суетился у печи, сиделка готовила поднос с завтраком для какого-то изолированного пациента. Санитаров не было видно, вероятно, они накрывали столы в столовой.
На кухне две пациентки пили за столом кофе - обе в возрасте, одна в купальном халате, другая в обычном.
Все они выглядели спокойными и сдержанными, не выказывали никаких признаков волнения. Люк сам не мог заметить марсиан, ему нужно было определить их присутствие по реакции других людей. "Нужно просто подождать", - решил он.
Он налил себе чашку кофе, отнес ее к столу и сел рядом с женщинами.
- Доброе утро, миссис Марчисон, - сказал он той, которую знал; Марджи вчера представила их друг другу.
- Доброе утро, мистер Деверо, - ответила миссис Марчисон. - А как ваша прелестная жена? Еще спит?
- Да. Я встал пораньше, чтобы немного пройтись. Отличное утро.
- Похоже на то. Это миссис Рэндолл, мистер Деверо, если вы еще не знакомы.
Люк пробормотал что-то вежливое.
- Очень приятно, мистер Деверо, - ответила миссис Рэндолл. - Если вы гуляли в парке, то, может, видели моего мужа?
- Я встретил еще только одного человека, - ответил Люк, - мужчину с черной бородой.
Женщина кивнула, и Люк продолжил:
- Недалеко от северо-западного угла парка. Сидит на скамейке и все время вглядывается в дерево.
Миссис Рэндолл вздохнула.
- Наверняка обдумывает свою речь. На этой неделе он возомнил, будто он Исуко, бедняга. - Она отодвинула стул от стола. - Пойду скажу ему, что кофе готов.
Люк начал было отодвигать свой стул, собираясь сходить вместо нее, но вовремя вспомнил, что бородач его не видит и не слышит, поэтому передать ему сообщение будет сложно.
Когда дверь за ней закрылась, миссис Марчисон коснулась ладонью руки Люка.
- Такая милая пара, - заметила она. - Это просто ужасно…
- Миссис Рэндолл производит очень приятное впечатление, - ответил Люк. - С ним мне… гмм… не удалось познакомиться. Оба они… гмм?
- Да, разумеется, но каждый думает, что только другой. - Женщина наклонилась ближе. - Но я кое-что подозреваю, мистер Деверо. Мне кажется, оба они шпионы с Венеры! - Она прошипела это буквально ему в ухо, так что Люк откинулся назад и, делая вид, что вытирает губы, стер брызги со щеки.
Чтобы сменить неприятную тему, он спросил:
- Что она имела в виду, говоря, что ее муж на этой неделе сука?
- Не сука, мистер Деверо. Исуко.
Теперь, когда ему повторили, слово или фамилия показалось ему знакомым, но Люк все еще не мог вспомнить, где и когда его слышал.
Он вдруг подумал, что может оказаться в неловком положении, если миссис Рэндолл приведет мужа к столу в его присутствии. Поэтому он воздержался от дальнейших расспросов, быстро допил кофе и попрощался, сказав, что хочет проверить, не проснулась ли его жена.
Ему удалось исчезнуть вовремя - Рэндоллы как раз входили в кухню.
Услышав, что Марджи ходит по комнате, Люк тихо постучал, чтобы не испугать ее, и вошел.
- Люк! - Она обняла его за шею и поцеловала. - Был на прогулке в парке? - Марджи кончала одеваться; на ней был лифчик, трусики и туфли, а платье она отложила, чтобы освободить руки.
- Да, и выпил кофе. Надевай платье, можно идти на завтрак.
Он сел в кресло и стал смотреть, как она поднимает платье над головой и начинает классическую серию изгибов, неуклюжих и все-таки чарующих, когда на них смотришь.
- Марджи, что или кто такой Исуко?
Из-под платья донеслись какие-то сдавленные звуки, а потом из воротника вынырнула голова. Марджи с удивлением смотрела на Люка, пока руки ее разглаживали складки материи.
- Люк, ты не читаешь газ… Впрочем, конечно, не читаешь. Но ты должен помнить Ято Исуко с тех пор, когда еще читал!
- Разумеется, - сказал Люк. Имя и фамилия, произнесенные вместе помогли ему вспомнить, кем был этот человек. - О нем теперь часто вспоминают в новостях?
- Вспоминают в новостях? Вот уже три дня, как он сам по себе новость. Завтра он должен выступить с речью по радио на весь мир. С тех пор, как об этом объявлено, газеты не пишут ни о чем другом.
- Выступление по радио? А разве марсиане не мешают?
- Уже не могут, Люк. Тут мы с ними справились: изобрели новый микрофон, гортанный, и марсиане не могут уже встревать. Это была большая сенсация, неделю назад, перед заявлением Исуко.
- А как это действует? Я о микрофоне.
- Он вообще не принимает звук, как таковой. Я не инженер и не знаю подробностей, но он снимает вибрации непосредственно с гортани говорящего и преобразует их в радиоволны. Не нужно даже говорить громко, достаточно… как же это называется?
- Артикулировать, - подсказал Люк, вспомнив свой собственный опыт общения с подсознанием несколько минут назад. Интересно, помогло ли это? Он не видел признаков марсиан вокруг себя.
- А о чем будет его речь?
- Никто этого не знает, но все считают, что о марсианах… о чем еще мог бы он сказать всему миру? Ходят слухи, никто не знает, правда ли это, - что некий марсианин установил наконец деловой контакт с Исуко и сказал, на каких условиях марсиане покинут Землю. Это похоже на правду. Должен же у них быть какой-то предводитель, король там, президент, диктатор или как его еще… И если бы он захотел установить контакт, Исуко - самая лучшая кандидатура.
Люк сумел удержаться от усмешки, даже не кивнул головой. Какой сюрприз ждет Исуко завтра…
- Марджи, когда ты в последний раз видела марсианина?
Она посмотрела на него с легким удивлением.
- Почему ты спрашиваешь, Люк?
- Ну… из любопытства.
- Если хочешь знать, их сейчас двое в комнате.
- Вот как…
Не помогло.
- Я готова, - сказала Марджи. - Идем вниз?
Подали завтрак. Люк ел угрюмо, совсем не чувствуя вкуса ветчины и яиц; с тем же успехом это могли быть опилки.
Почему не помогло?
Проклятое подсознание, может, оно глухо к его артикуляции?
А может, просто не верит ему?
Внезапно он пришел к выводу, что должен вырваться из этого места. Здесь было не место для решения подобных проблем. Могло оказаться, что это сумасшедший дом, хотя кто-то и назвал его санаторием.
А общество Марджи настолько же чаровало, насколько и отвлекало.
Он был совершенно один, когда придумал марсиан, значит, один должен от них избавиться. Один, вдали от всего и всех.
Домик Картера Бенсона вблизи Индио? Разумеется, ведь там все и началось!
Правда, был август и днем там царила адская жара, зато Картера там сейчас наверняка нет. Значит, незачем спрашивать разрешения, он даже не будет знать, что Люк туда поехал, и не выдаст его, если Люка начнут искать. Марджи не знала этого места, он никогда не упоминал ей о нем.
Но надо быть осторожным. Сейчас ускользать слишком рано, потому что банк открывают только в девять, а именно там должна быть его первая остановка. Слава богу, Марджи открыла им общий счет и принесла ему бланк с образцами подписей. Нужно будет снять несколько сотен долларов, чтобы хватило на подержанную машину; иного способа добраться до домика Бенсона не было. А свою машину он продал еще когда уехал из Голливуда. Пришлось отдать ее всего за двести пятьдесят долларов, хотя несколько месяцев назад - тогда еще существовало такое понятие, как езда ради удовольствия - он мог бы получить все пятьсот. Ничего, зато теперь машины дешевы; меньше чем за сотню можно будет выбрать что-нибудь подходящее, чтобы доехать до места и выбираться в Индио за покупками… если то, что он задумал, отнимет много времени.
- Плохо себя чувствуешь, Люк?
- Да нет, с чего бы? - ответил он и решил, что можно начинать подготовку к своему бегству. - Просто спать хочется. Я все ворочался ночью, вряд ли поспал больше двух часов.
- Может, пойдешь наверх и вздремнешь, дорогой?
Люк сделал вид, что мешкает.
- Ну… может, попозже, когда совсем уж невтерпеж станет. Сейчас я чувствую вялость, какую-то тяжесть, но не знаю, засну ли.
- Хорошо… Хочешь чем-нибудь заняться?
- Может, поиграем в бадминтон? Пока я не устану настолько, чтобы заснуть и проспать несколько часов?
Для игры в бадминтон было, пожалуй, слишком ветрено, однако они поиграли с полчаса, до половины девятого, после чего Люк зевнул и объявил, что теперь всерьез захотел спать.
- Ты можешь сходить со мной наверх, - предложил он. - Если тебе что-то нужно в комнате, можешь взять это сейчас и потом не беспокоить меня до обеда, если я просплю так долго.