Спокойно, со всем достоинством, на которое он был способен, он двинулся по рыхлому песку к своему бараку.
Ночью, когда он укладывался на свою узкую койку, кто-то постучал в дверь.
– Эй, Майерсон! Открой.
Он надел халат и открыл дверь.
– Этот корабль опять прилетел! – возбужденно крикнул Норм Шайн, хватая его за рукав. – Ну, знаешь, тот, с людьми из "Чуинг-зет". У тебя еще остались скины?! Если так, то…
– Если они хотят меня видеть, – сказал Барни, высвобождая рукав, – им придется спуститься сюда. Можешь им так и передать.
Он закрыл дверь.
Норм ушел, громко топая.
Барни сел за стол, достал из ящика пачку – последнюю – земных сигарет и закурил; он сидел и размышлял, слыша наверху и вокруг топот ног соседей.
"Как большие мыши, – подумал он, – почуявшие приманку".
Дверь его комнаты открылась. Барни, не поднимая глаз, продолжал рассматривать крышку стола, пепельницу, спички и пачку "Кэмела".
– Мистер Майерсон…
– Я знаю, что ты хочешь сказать, – ответил Барни.
Войдя внутрь, Палмер Элдрич закрыл дверь, сел напротив Барни и сказал:
– Все верно, друг мой. Я отпустил тебя сразу же перед тем, как это произошло, перед тем, как Лео выстрелил во второй раз. Это было тщательно продуманное решение. У меня было достаточно времени, чтобы его принять, – чуть больше трех столетий. Я не скажу тебе почему…
– Меня не волнует почему, – прервал его Барни.
Он все еще не поднимал глаз.
– Ты не можешь смотреть на меня? – спросил Палмер Элдрич.
– Я нечистый, – сообщил Барни.
– КТО ТЕБЕ ЭТО СКАЗАЛ?
– Зверь в пустыне. Он никогда меня до этого не видел, он узнал об этом, когда подошел ближе.
"С расстояния в пять футов, – подумал он. – Этого хватило".
– Гм. Может быть, у него были свои причины…
– У него не было никаких причин. Собственно говоря, даже наоборот. Он был полуживой от голода и мечтал о том, чтобы меня съесть. Поэтому он говорил правду.
– Для примитивного разума, – сказал Элдрич, – нечистый и святой – это одно и то же. Это просто табу. Ритуальное…
– О, черт побери! – со злостью сказал Барни. – Он говорил правду, и ты прекрасно об этом знаешь. Я жив, и я не умру на том корабле, но я осквернен.
– Мной?
– Подумай – и поймешь.
Помолчав, Палмер Элдрич пожал плечами и сказал:
– Ладно. Меня изгнали из одной планетной системы… не буду говорить из какой, поскольку это не имеет никакого значения, – тогда я вселился в этого сумасшедшего, желающего быстро разбогатеть представителя вашего вида. Небольшая часть меня перешла и в тебя. Однако лишь небольшая. Постепенно, с течением времени ты от этого избавишься. Другие колонисты ничего не заметят, поскольку это затронуло и их; это произошло, когда они приняли средство, которое я им дал.
– Мне хотелось бы знать, – сказал Барни, – чего ты намеревался достичь, снабжая нас чуинг-зет.
– Вечности, – спокойно ответило сидевшее напротив него существо.
Барни поднял глаза:
– Размножение?
– Да, единственным доступным мне способом.
Охваченный отвращением, Барни сказал:
– Боже мой. Мы все были бы твоими детьми.
– Теперь уже не о чем беспокоиться, – сказало существо и весело, совсем по-человечески рассмеялось. – Занимайся своим огородом, копай оросительную систему. Я, честно говоря, с нетерпением жду смерти и буду рад, когда Лео Булеро сделает то, о чем он сейчас думает… что он планирует сейчас, когда ты отказался принять токсин, отравляющий мозг. Во всяком случае, я желаю тебе счастья здесь, на Марсе; мне бы такая жизнь вполне подошла, но что делать… не вышло.
Элдрич встал.
– Ты мог бы вернуться в прежнее состояние, – сказал Барни. – Вернуть себе тот облик, в котором ты пребывал, когда тебя встретил Элдрич. Тебе незачем торчать здесь, в его теле, когда Лео откроет огонь по твоему кораблю.
– Мог бы? – насмешливо сказал тот. – Может быть, тогда меня ожидало бы нечто худшее. Ты не можешь этого понять, ты – существо, жизнь которого относительно коротка, а короткая жизнь означает намного меньше… – Он замолчал, задумавшись.
– Не говори, – сказал Барни, – я не хочу этого знать.
Когда он снова поднял глаза, Палмера Элдрича уже не было.
Он закурил следующую сигарету.
"Что за болото, – подумал он. – Значит, так мы реагируем, когда наконец встречаем в Галактике другое разумное существо. И так ведет себя оно, так же глупо, как и мы, а со многих точек зрения и намного хуже. И этого никак не изменить. Уже не изменить.
А Лео думал, что конфронтация с Элдричем с помощью этого токсина дает нам какой-то шанс. Забавно.
И вот он я, не сделавший того, что должен был сделать, чтобы помочь суду. Физически и психически нечистый.
Может быть, Энн сумеет что-то для меня сделать, – вдруг пришло ему в голову. – Может быть, существует какой-то способ вернуться в предыдущее состояние – прежде чем нынешнее станет постоянным".
Он пытался что-то вспомнить, но он так мало знал о неохристианстве. Во всяком случае, стоило попытаться; всегда есть какая-то надежда, а в предстоящие годы она будет ему необходима.
Тем не менее существо, обитающее в глубинах космоса, а теперь принявшее облик Палмера Элдрича, в определенной степени было подобно Богу, а если даже оно и не было Им, решил Барни, то, во всяком случае, оно было частью Его творения. Так что часть ответственности лежала на Нем. Барни был убежден, что Он должен отдавать себе в этом отчет.
Только как заставить Его признать это? Это могло оказаться значительно более трудной задачей.
Может, стоило все же поговорить с Энн Хоуторн, она могла знать какой-нибудь способ, чтобы это совершить.
Хотя он сомневался в этом. У него было ужасное предчувствие: простое, легко облекаемое в слова, относящееся к нему самому и ко всем остальным, ко всей сложившейся ситуации.
Есть такая вещь, как спасение души. Однако…
Не для всех.
Возвращаясь на Землю из закончившегося неудачей полета на Марс, Лео Булеро постоянно совещался с сопровождавшим его Феликсом Блау. Наконец они поняли, что нужно делать.
– Он постоянно путешествует между Венерой и другими планетами, а также своими владениями на Луне, – подытожил Феликс Блау. – А мы знаем, как легко уничтожить корабль, летящий в пустоте; даже небольшая дырочка…
Он проиллюстрировал свои слова жестом.
– Нам потребуется поддержка ООН, – угрюмо сказал Лео.
Ему и его организации разрешено было иметь только пистолеты. Ничего, что мог бы применить один корабль против другого.
– У меня есть некоторые данные, которые могут пригодиться, – сказал Феликс, копаясь в своем дипломате. – Как ты, наверное, знаешь, наши люди в ООН имеют доступ в кабинет Хепберн-Гилберта. Мы не можем заставить его что-либо сделать, но, по крайней мере, мы можем это обсудить.
Он достал какой-то документ.
– Наш Генеральный секретарь обеспокоен постоянным появлением Палмера Элдрича во время каждого из так называемых перевоплощений, вызванных употреблением чуинг-зет. И он достаточно умен, чтобы правильно интерпретировать этот факт. Так что, если это будет повторяться, Хепберн-Гилберт окажется, несомненно, более склонным к сотрудничеству, по крайней мере тихому…
– Позволь тебя кое о чем спросить, – прервал его Лео. – С каких пор у тебя искусственная рука?
Взглянув, Феликс удивленно хмыкнул. Потом, посмотрев на Лео Булеро, сказал:
– И у тебя тоже. Кроме того, у тебя что-то не в порядке с зубами, открой рот, давай посмотрим.
Лео без слов встал с кресла и пошел в туалет, чтобы взглянуть на себя в большое зеркало.
Не было никаких сомнений – даже глаза. Смирившись, он вернулся на свое место. Некоторое время оба молчали, Феликс механическими движениями листал документы – о боже, думал Лео, действительно механическими! – а его клиент попеременно смотрел то на него, то на усыпанную звездами пустоту межпланетного пространства.
Наконец Феликс сказал:
– В первый момент человек глупеет.
– Да, – хрипло согласился Лео. – И что теперь? Что будем делать?
– Примем как должное, – ответил Феликс.
Он пристально разглядывал людей, сидевших по другую сторону прохода. Лео тоже посмотрел и тоже увидел. Та же деформированная челюсть. Та же блестящая металлическая правая рука, одна – держащая газету, другая – книгу, третья – нетерпеливо постукивающая пальцами. Все одинаковые, во всех креслах, до самой кабины пилотов.
"И там наверняка тоже, – понял Лео. – Все".
– Однако я все-таки не совсем понимаю, что это значит, – беспомощно сказал Лео. – Значит, мы… ну, ты знаешь. Под влиянием этого ужасного наркотика и…
Он безнадежно махнул рукой.
– И мы оба сошли с ума.
– Ты принимал чуинг-зет? – спросил его Феликс.
– Нет. Со времени той инъекции на Луне – нет.
– Я тоже нет, – сказал Блау. – Совсем. Значит, оно распространяется. Даже без употребления наркотика. Он везде, вернее, оно везде. Великолепно, Хепберн-Гилберту придется пересмотреть свою позицию. Ему придется взглянуть фактам в лицо. Думаю, Палмер Элдрич совершил ошибку, он слишком далеко зашел.
– Может быть, он не смог удержаться, – сказал Лео.
"Может быть, эта проклятая тварь ведет себя как протоплазма, она должна поглощать все вокруг себя и разрастаться… инстинктивно расти и расти. Пока ее не уничтожат, – думал он. – И это должны сделать мы, в особенности я – хомо сапиенс эвольвенс. Я – человек будущего. Если только ООН нам поможет. Я – спаситель новой расы".
Он думал о том, достигла ли уже эта зараза Земли… Цивилизация Палмеров Элдричей: седых, худых, сгорбленных и необычно высоких, и каждый с искусственной рукой, стальными зубами и электронными глазами. Это было бы не слишком приятно. Он, спаситель, содрогнулся, представив себе подобную картину.
"А если это затронет и наш разум? – задавал он себе вопрос. – Не только внешний облик, но и мозг… Что тогда будет с моим планом – убить эту тварь?
Уверен, что это нереально, – подумал он. – Я знаю, что прав я, а не Феликс; я все еще нахожусь под действием первой дозы – я так и не пришел в себя, такова правда".
Эта мысль принесла ему облегчение: все еще существовала настоящая, нетронутая Земля, лишь он один пострадал. Не важно, насколько подлинными могли казаться сидевший рядом Феликс, корабль и воспоминания о визите на Марс и разговоре с Барни Майерсоном.
– Эй, Феликс, – сказал он, толкнув его локтем. – Я призрак. Понимаешь? Это мой собственный мир. Естественно, я не могу этого доказать, но…
– Мне очень жаль, – лаконично ответил Феликс, – но ты ошибаешься.
– А, перестань! В конце концов я проснусь, когда этот паршивый наркотик перестанет действовать. Я буду пить много жидкости, чтобы быстрее вымыть его из организма.
Он махнул рукой.
– Стюардесса! – крикнул он. – Дайте нам выпить. Для меня бурбон с содовой.
Он вопросительно посмотрел на Феликса.
– Мне тоже, – буркнул тот. – Только с кусочком льда. Однако много льда не кладите, когда он тает, от него портится вкус.
Вскоре стюардесса вернулась с подносом.
– Вам со льдом? – спросила она Феликса.
Это была симпатичная блондинка с зелеными, блестевшими, как драгоценные камни, глазами, а когда она наклонилась, Лео заметил ее безупречной формы грудь. Лео с интересом посмотрел на девушку. Однако деформированная челюсть портила все впечатление. Он почувствовал себя обманутым, обокраденным. Он вдруг заметил, что исчезают и глаза за длинными ресницами. Они превратились в… Он отвернулся, разочарованный и подавленный, и больше не смотрел на нее, пока девушка не ушла. Он осознал, что в отношении женщин эту перемену будет особенно трудно перенести; в частности, он без особого удовольствия думал об очередной встрече с Рони Фьюгейт.
– Видел? – спросил Феликс.
– Да, и это доказывает, что мы должны действовать быстро, – сказал Лео. – Сразу же, как только мы приземлимся в Нью-Йорке, нужно разыскать это ничтожество, Хепберн-Гилберта.
– Зачем?
Лео внимательно посмотрел на него и показал на искусственные блестящие пальцы, в которых Феликс держал бокал.
– Собственно, я ими доволен, – ответил Феликс.
"Я тоже так думал, – подумал Лео. – Именно этого я и ожидал. Однако я все еще верю, что доберусь до тебя, если не на этой неделе, то на следующей. Если не в этом месяце, то когда-нибудь. Я знаю, я уже знаю себя и знаю, на что я способен. Все зависит от меня. И очень хорошо. Я в достаточной степени заглянул в будущее, чтобы никогда не сдаваться, даже если я буду единственным, кто не сдался, кто продолжает вести прежний, доэлдричевский образ жизни. Ни на что иное, кроме веры в силу, которой я с самого начала обладаю, я не могу опереться, чтобы победить. Так что в некотором смысле это не я, это нечто внутри меня, до чего даже Палмер Элдрич не в состоянии добраться и поглотить, поскольку это не есть часть меня и не может быть мною утрачено. Я чувствую, как оно растет. Противостоя внешним, несущественным изменениям, таким как рука, глаза и зубы, оно свободно от всех стигматов зла, которые Палмер Элдрич привез с Проксимы: отчуждения, отрыва от действительности и отчаяния.
Мы уже жили тысячи лет под гнетом древнего проклятия, – думал он, – которое частично уничтожило нашу святость, источник которой был намного могущественнее, чем Элдрич. А если и оно не в состоянии полностью лишить нас души, то что же еще способно на это? Неужели оно собирается довершить начатое? Если оно этого хочет… если Палмер Элдрич верит, что для этого он здесь, – он ошибается. Поскольку этой силой я был наделен, не зная об этом… и даже то древнее проклятие не смогло меня ее лишить. Ну так что же?
Мне говорит об этом мой эволюционировавший разум, – подумал он, – э-терапия не прошла даром. Может быть, с некоторой точки зрения я не буду жить так долго, как Палмер Элдрич, но с другой – значительно дольше; я прожил сто тысяч лет ускоренной эволюции и стал очень мудрым – это окупилось. Теперь для меня все ясно. А на курортах Антарктики я найду других, подобных мне; мы создадим гильдию спасителей, спасающих остальное человечество".
– Эй, Блау, – сказал он, толкнув Феликса искусственным локтем. – Я ваш потомок. Элдрич прибыл сюда из другого пространства, а я из другого времени. Понимаешь?
– Угу, – буркнул Феликс Блау.
– Посмотри на мой череп, высокий лоб, я шароголовый. А этот гребень: не только на макушке, но и на всей голове. Так что в моем случае терапия действительно дала результаты. Поэтому пока не сдавайтесь. Верьте в меня.
– Хорошо, Лео.
– Держись рядом со мной. Ты будешь мне нужен. Может быть, я буду смотреть на тебя парой люксвидовых искусственных дженсеновских глаз, но я все еще буду там, внутри. Хорошо?
– Хорошо, – ответил Феликс Блау. – Хорошо, Лео.
– "Лео"? Как ты можешь продолжать называть меня "Лео"?
Выпрямившись в кресле, изо всех сил стиснув подлокотники, Феликс Блау умоляюще посмотрел на него:
– Подумай, Лео. Ради бога, подумай.
– Ну да, – внезапно протрезвев, кивнул Лео. – Извини. Это пройдет. Я знаю, что ты имеешь в виду; я знаю, чего ты боишься. Однако это ничего не значит.
Потом он добавил:
– Я буду думать, как ты говоришь. Я не забуду.
Он торжественно кивнул в знак обещания.
Корабль мчался вперед, все ближе и ближе к Земле.
Примечания
1
Например (нем.).
2
Кровь и… (нем.)
3
Начнем (нем.).
4
Не правда ли? (нем.)