- Именно об этом я и говорю! И я болею гемикранией сине долоре. В течение этих девяти лет я тоже видел цветные зигзаги и совершал путешествия во времени бесчисленное количество раз - и всегда они начинались со сцены той ссоры, поскольку я знаю, что с этого все началось. Оттуда шло мое ощущение вины, но ты не хотел смотреть правде в глаза, Джек. Ты примирился с этим вскоре, а потом - ты признался в этом в тот вечер, когда пришел к нам, - начал концентрироваться на сцене убийства. Начал видеть те просвечивающие деревья из парка на фоне уличного движения. И все это потому, что сцена убийства для тебя оказалась особенно убедительной. В ней был Спидел - удобный козел отпущения, на которого ты мог переложить собственную вину: в ту минуту, когда Кэт грозила опасность, не было времени размышлять над тем, что хорошо, а что плохо, было только время на убийство…
- Ошибаешься, - прошептал Джек.
- Взгляни правде в глаза, это твой единственный шанс. Ты и я были тогда одним человеком, поэтому я знаю, что говорило тогда тебе твое подсознание. Ты хотел, чтобы Кэт погибла. Когда Конвери постучал в твою дверь в первый раз, ты услышал тот же самый внутренний голос, что и я, и голос этот сказал тебе, что ты свободен. Но в этом нет ничего страшного. - Веки Джона опустились, голос начал замирать. - Нельзя любить женщину так, чтобы минутами не хотеть убить ее… Ведь она не всегда такая, какой желаешь ее видеть… временами она хочет быть собой… все состоит в том, чтобы уметь приспосабливаться… нужно приспосабливаться… - И Джон Бретон уснул, прижавшись к полу покрытым синяками лицом.
- Ты глупец, - сказал Джек. - Ты жалкий глупец.
Он пошел наверх и на минуту задержался с рукой на выключателе, размышляя, не допустил ли он какую-нибудь небрежность при пленении Джона. Когда тот придет в себя, он будет иметь возможность двигаться по центральной части подвала, но не найдет там ничего, что могло бы помочь ему освободиться. Помучается немного, подумал Джек, но долго это не продлится. Он выключил свет и вышел, тщательно закрыв за собой дверь.
За время, которое он провел внутри домика, успело стемнеть, но небо буквально горело в феерии света. Над северным горизонтом распростерся таинственный светящийся занавес, красный и зеленый, мерцающий и дрожащий под порывами сверхъестественных солнечных ветров. В остальной части неба светились знакомые созвездия, но и они были тусклыми в сравнении с обширным пространством, явившимся ареной демонстрации беззвучной метеоритной пиротехники. Метеоритный ливень невероятной интенсивности бомбардировал небо; огненные вспышки рассекали его в нерегулярном ритме тысячами дорожек, образуя время от времени искрящиеся, поражающие воображение арки в разных частях небосвода.
Это фантастическое представление отражалось в водах озера, превращая его поверхность во вспенившееся зеркало. Бретон смотрел на эту картину некоторое время невидящим взглядом, а потом сел в автомобиль. Его рука коснулась гладкого черного предмета, лежавшего на переднем сиденье. Это была туфля Джона, та самая, на которую тогда обратил внимание лейтенант Конвери. Он открыл окно и выбросил туфлю, которая, однако, упала слишком близко, и Джек слышал, как она ударилась и прибрежные камни. Он пожал плечами, описал полукруг, взметнув фонтан гравия.
Мчась в южном направлении по автостраде, ведущей к Силверстриму, он все время поглядывал в зеркальце - его не покидало чувство, что кто-то гонится за ним, хотя, кроме пульсирующих огней на небосводе, позади него не было совершенно ничего.
XIII
Доехав до дома, он с облегчением убедился, что в окнах темно.
Джек поставил автомобиль в гараж и вошел в дом через заднюю дверь. Взглянув на часы, убедился, что отсутствовал неполных три часа, хотя ему казалось, что прошло значительно больше времени. Проходя через холл, он заметил пузырек со снотворным, лежащий там, куда он его бросил, и отнес снотворное в ванну.
Вид собственного лица в зеркале подействовал на него удручающе. Он был бледный, заросший, а одежда на нем была помята и покрыта пылью. Осмотревшись в ванной комнате, он с удовлетворением констатировал, что в ней есть настоящая глубокая ванна, а не какой-то там лягушатник. Он пустил воду, а затем отыскал шкаф, из которого вынул чистое белье, мягкую темно-зеленую рубашку и брюки, принадлежащие Джону Бретону. Все это он принес в ванную, закрыл дверь и принял самую горячую ванну, какую только помнил за свою жизнь. Получасом позже он был чист, выбрит, напряжение отпустило его, он чувствовал себя великолепно.
Спустившись вниз, в столовую, он на минуту заколебался перед баром. Много лет он почти совсем не употреблял алкоголя - выпивка мешала ему в работе. Но этот период жизни был уже позади, он достиг почти всего, чего должен был достичь, и мог дать себе поблажку. Взглянув на виски, он убедился, что это "Джонни Уокер" с черной этикеткой, и кивнул с удовлетворением. За эти девять лет он приобрел не одно отличие от Джона, но в делах выпивки его второе воплощение оставалось консервативным. Он щедро налил себе, сел в самое глубокое кресло и отпил первый глоток. Возбуждающий аромат, тепло дистиллированного солнечного света, распространившееся по всему его организму, усилили ощущение разрядки. Он налил себе еще стаканчик.
Проснулся он с ощущением паники, не зная, где находится. Прошло несколько секунд, прежде чем он сориентировался. И оцепенел: взглянув на часы, он убедился, что уже второй час ночи, а Кэт, скорее всего, еще не вернулась домой. Он встал, вздрагивая от долгой дремоты, и вдруг услышал тихий скрип двери гаража. Кэт все-таки вернулась, а шум двигателя ее машины, приближающейся к дому, видимо, и разбудил его.
Сбитый с толку, он нервно поспешил в глубь дома и отворил дверь в кухню. Она стояла в кругу света - поясок твидового костюма висел, развязанный, а распахнутый жакет открывал свитер мандаринового цвета. Бретон не видел, чтобы Кэт когда-нибудь выглядела в такой степени, как Кэт.
- Джон, - сказала она неуверенно, щуря глаза. - Ах… Джек…
- Знаешь, Кэт, - сказал он мягко, - Джон ушел.
- Ушел?
- Я ведь тебя предупреждал. Говорил тебе, в каком он сегодня настроении.
- Конечно, предупреждал, но… я не ожидала… Ты уверен, что он ушел? Автомобиль стоит в гараже.
- Он взял такси. Видимо, поехал в аэропорт. Специального разговора об этом не было.
Кэт сняла перчатки и бросила их на стол. Бретон машинально запер дверь кухни, как нормальный муж запирает на ночь свою маленькую крепость, после чего сообразил, что Кэт хмуро смотрит на него; взгляд этот придавал нормальным занятиям какое-то особое значение. С показной раскованностью он бросил на стол ключ, который приземлился между пальцами ее перчаток. "Что за начало! - подумал он. - Похоже на столкновение".
- Не понимаю, - сказала Кэт. - Это значит, что он просто взял и ушел, по-хорошему?
- В отношении этого я тебя как раз предупреждал, Кэт. Джон ощутил потребность приспособиться к нашей эмоциональной ситуации. Вероятно, он объяснил твой сегодняшний уход из дома как отсутствие заинтересованности. - Бретон придал своему голосу глубокое сожаление. - Можешь себе представить, как я себя чувствую.
Кэт прошла в столовую и остановилась перед камином, глядя на незажженные дрова. Бретон двинулся за ней и теперь с другого конца комнаты внимательно наблюдал за ее реакцией. Излишняя поспешность с его стороны могла вызвать враждебность, которую он замечал у нее сегодня утром. У Кэт была чувствительная совесть.
- На тебе одежда Джона, - сказала она как будто в пространство.
- Он взял все, что захотел, а остальное оставил мне. - Бретон с удивлением обнаружил, что оказался в обороне. - Он унес два чемодана.
- А что с фирмой? Или ты…
- Джон пожелал, чтобы я продал фирму.
- Сдается, что ты не имеешь ничего против этого. - Глаза Кэт были непроницаемы.
Бретон счел, что пришло время предпринять атаку.
- Я не хотел бы, чтобы ты думала, что Джон так уж несчастлив по этому поводу. Он несколько лет чувствовал себя между молотом и наковальней, между своим делом и супружеством. А теперь он свободен. Он избавил себя от лишних усилий, ощущения вины и даже расходов на развод. Словом, вышел из ситуации, которая стала для него неприятной.
- Действительно. И это стоило ему всего лишь миллиона долларов - столько стоит наша фирма.
- Кэт, я ведь пришел сюда не за деньгами. Напротив, я отдал все, что имел, до последнего цента, чтобы вернуть тебя.
Кэт обратила лицо к нему, ее голос стал мягче.
- Знаю. И жалею, что сказала это. Но за последнее время слишком многое произошло.
Бретон приблизился к ней и положил руку ей на плечо.
- Кэт, милая, я…
- Не делай этого, - сказала она спокойно.
- Но я твой муж.
- Бывает так, что я не хочу, чтобы меня касался даже мой муж.
- Разумеется.
Руки Бретона упали. У него было такое ощущение, будто он участвует в странной словесной войне и что Кэт выиграла ее просто благодаря лучшей стратегии.
В ту ночь, лежа в одиночестве в комнате для гостей, он должен был смотреть в лицо беспощадной правде. Девять лет жизни без него во Времени В наложили печать на Кэт, сделав из нее совершенно иную женщину сравнительно с той девушкой, которую он утратил и для возвращения которой победил само Время.
И он ничего, абсолютно ничего не мог с этим поделать.
XIV
Бретон совершенно забыл, что существуют дни недели.
Открыв глаза в кремовом свете рассвета, он вдруг с удивлением осознал, что сегодня суббота. Пребывая в состоянии между бодрствованием и сном, он осмыслил факты и пришел к выводу, что знал об этом априори. Из четырех элементарных мер времени, таких, как день, неделя, месяц и год, только неделя является величиной случайной. Все остальные основываются на повторении астрономических явлений; только неделя является мерой условной, установленной человеком - отрезок времени между торговыми днями. Чуткий зверь, пробуждаясь ото сна, может узнать положение солнца, фазу луны, время года, но знать, что сегодня суббота? Разве что он имеет в подсознании нечто вроде семидневных часов или же ощутил изменения в ритме уличного шума, отголоски которого доносились через приоткрытое окно…
По мере того, как Бретон пробуждался, его сознание перестраивалось. В голове мелькнула мысль: "А как эту ночь провел Джон?", но он немедленно прогнал ее. Вечером Кэт вынудила его сыграть роль мягкого, рассудительного друга семьи, но сейчас он считал, что совершил ошибку, не реализовав немедленно свои "супружеские права". Кэт имела много времени, чтобы поразмыслить обо всем и трезво сделать выводы, тогда как после сексуальной близости совесть Кэт - теперь уже независимой - должна была бы согласиться с новым положением вещей. Определенные дорожки, по которым блуждали ее мысли, были бы замкнуты, а Бретон желал, чтобы они как можно скорее оказались заблокированными.
Он встал и открыл окно спальни. Сверху доносились нерегулярные завывания пылесоса, свидетельствующие о том, что Кэт не только встала, но и занялась домашними делами. Он умылся, побрился, оделся по возможности быстро и спустился вниз. Звук пылесоса затих, но в кухне слышалось какое то движение. Он помедлил у двери, чтобы решить окончательно, какой тактики придерживаться, и лишь после этого вошел.
- О, мистер Бретон, - сказала маленькая светловолосая женщина. - Добрый день, мистер Бретон.
Бретон смотрел на нее в изумлении. Какая-то чужая женщина лет шестидесяти сидела с Кэт за столом и пила кофе. Ее губы были накрашены яркой помадой, а правое стекло в очках было треснувшим.
- Миссис Фиц навестила нас, чтобы посмотреть, как мы без нее обходимся, - объяснила Кэт. - И как только увидела, что у нас творится, сразу же решила прибрать Я получила разнос за то, что не забочусь о тебе.
- Это очень мило с вашей стороны, - пробормотал Бретон. "Конечно же, это домработница! Совершенно забыл о проклятой домашней работнице!" Миссис Фиц обозревала его с нескрываемым интересом, когда он шел к столу. Он послал ей бледную улыбку.
- Мистер Бретон очень похудел, - сказала миссис Фиц, обращаясь к Кэт, как будто его здесь и не было. - Очень, очень исхудал. Хватит этой радости, пусть больше не будет свободных дней.
- Действительно, без вас нам было несколько тяжеловато, - сказала Кэт. - Джон не очень любит мою кухню.
- Вздор. - Бретон смотрел на нее беспомощно, стараясь скрыть злость, - Ты прекрасно знаешь, что мне по вкусу все, что ты приготовишь. Я не считаю, что мы должны лишать миссис Фиц свободного уик-энда.
- Еще чего! - Миссис Фиц рассмеялась, показывая неправдоподобно белые искусственные зубы. - А что может быть лучше работы?
- Как поживает ваша племянница? - тепло спросила Кэт. - Она уже родила?
- Еще нет.
Миссис Фиц поднялась и стала подавать Бретону кофе, блинчики и сироп, не переставая говорить. Он ел молча и удивлялся, как одно или два слова, брошенные Кэт в соответствующий момент, действуют подобно катализатору, вызывая потоки слов у старой женщины. Бретон никак не мог понять, Кэт делает это специально или нет; он сносил эти разговоры, пока мог, после чего вышел в столовую, делая вид, что читает журнал.
Когда закончилось мытье посуды после завтрака, снова заговорил "электролюкс" и миссис Фиц приступила к вылизыванию дома, протирая некоторые комнаты, к ярости Бретона, по нескольку раз. Кэт почти все время с ней разговаривала, а в столовую вошла только раз - с вазой цветов.
- Прогони ты эту бабу, Бога ради, - сказал он. - Я должен с тобой поговорить.
- Попробую, но с ней всегда так.
Было похоже, что Кэт говорит искренне, и Бретон успокоился. Утро прошло, но, к его ужасу, миссис Фиц осталась и начала готовить ленч. Когда ленч был съеден, повторился ритуал мытья посуды, после чего - трудно поверить! - снова ожил пылесос. Бретон отшвырнул журнал и в бешенстве помчался наверх, руководствуясь завываниями пылесоса. Кэт стояла в дверях спальни и курила сигарету, а миссис Фиц внутри сражалась с пылью.
- Что она там снова делает? - спросил он. - Ведь полы не могли запылиться с утра.
Кэт бросила сигарету в пепельницу из шлифованного стекла, которую принесла с собой.
- Занавес. Миссис Фиц всегда снимает с них пыль в субботу.
Бретон хотел уже вернуться, когда осознал, что Кэт - зрелая и опытная интриганка, какой она стала с течением лет, - спокойно и без усилий делает с ним что хочет, используя своего рода супердзюдо, которое превращает его силу в слабость. А он покорно поддавался. Однако то, что он ей сказал, не может ею быть использовано. Ведь она не может подойти к миссис Фиц или еще к кому-нибудь и сказать, что мужчина, с которым она живет, в действительности не является ее мужем, а только его дубликатом, который возник из другого потока времени. Разве что она захочет, чтобы ее сочли ненормальной.
- Миссис Фиц, - Бретон прошел мимо Кэт в спальню, - идите-ка вы домой.
- О, Бог мой, а что я буду там делать!
Она послала ему ослепительную улыбку. Бретон вытащил вилку пылесоса из розетки и вручил ей.
- Очень вас об этом прошу. - Он с улыбкой проводил ее до двери. - Я хочу, чтобы вы как следует отдохнули в этот уик-энд, а утром в понедельник приступили к работе в самой лучшей форме. А это десять долларов премии за добросовестность.
Бретон вручил ей один из банкнотов, взятых у Джона, затем проводил ее по лестнице, подал плащ и отворил дверь. Миссис Фиц, кроваво-красные губы которой шевелились с выражением мягкого изумления, уже в дверном проеме обратилась еще раз к Кэт, но, наконец, послав им через кухонное окно последнюю улыбку, волей-неволей ушла. Бретон помахал ей рукой.
- Знаешь, ты вел себя ужасно, - сказала Кэт, спускаясь с ним вниз.
- В следующий раз я буду вдвое любезнее с ней, - ответил он, приближаясь к Кэт. Он обнял ее за талию и притянул к себе. Она не сопротивлялась, поэтому он поцеловал ее. Прикосновение ее губ было легким, но достаточным, чтобы вернуть ему уверенность в себе, чтобы разорвать паутину неуверенности, которая уже начала опутывать его мысли со вчерашнего вечера. Он закрыл глаза, как если бы пил крепкое вино… Отпущение грехов…
- Я беспокоюсь о Джоне, - сказала Кэт.
- Не понимаю, почему. - Глаза Бретона были еще закрыты. - Он ушел по собственному желанию, с искренним удовольствием. Я не вижу причин для какого-либо беспокойства.
- Это совершенно не в его стиле - уйти вот таким образом. Он поступил не нормально.
Бретон неохотно открыл глаза.
- Он устал от супружества, вот и ушел. Многие сочли бы его поступок наинормальнейшим в мире.
Взгляд Кэт встретился с его взглядом.
- Это не была реакция уравновешенного человека.
- Откуда ты знаешь?
- Джон никогда не ушел бы просто так, бросив внезапно все, по крайней мере, в нормальных условиях.
- И все же он это сделал.
- Вот именно. Поэтому я и говорю, что его реакция была совершенно не нормальной.
Повторение Кэт этой формулировки кольнуло Бретона, как иглой, дав ему почувствовать, что с ним что-то не в порядке.
- Не тверди одно и то же, Кэт. Это ничего не доказывает.
Она вырвалась из его объятий.
- А что с деньгами?
- С деньгами? Ты имеешь в виду Джона? Сдается мне, что он взял, сколько ему было нужно.
- Как? Во всяком случае, не с нашего личного счета, я не подписывала ему ни одного чека. А ведь у него не было времени, чтобы снять крупную сумму со счета фирмы.
- Ты никогда не была столь искушенной в финансовых делах. - Он отдавал себе отчет в том, что ведет себя как сопляк, но был уже не в состоянии удержаться.
- Уж я как-нибудь не дам себя в обиду. - Кэт говорила с холодной жестокостью, наполнившей его ужасом. "Девять лет, - осознал он внезапно, - это изрядный кусок времени".
- Джон может взять столько денег, сколько захочет. Для этого ему достаточно зайти в первый попавшийся банк. По всей вероятности, через несколько дней мы получим от него письмо.
- С просьбой о милостыне?
Бретон не был уверен, когда именно начался этот кошмар, но чувствовал, как он охватывает его со всех сторон. "Кэт, - молил он в душе, - почему ты не можешь быть такой, какой я хотел бы видеть тебя?"
А тем временем Кэт беспокойно сновала по комнате, брала в руки разные мелкие предметы, а потом бросала их. Бретон ходил за ней в надежде, что настроение того единственного послеполуденного времени в венецианском колорите будет каким-то чудесным образом восстановлено. Но Кэт отказывалась от разговоров на какие-либо темы, кроме мотивов столь внезапного ухода Джона, его теперешнего места пребывания и планов на будущее. Он чувствовал, что должен пойти на все и попытаться добиться ее просто силой своей любви, так, как тогда, сразу после прибытия, тем более что, по всей вероятности, тому своему успеху он был обязан тем, что одинокую, усталую и не удовлетворенную чувственно Кэт охватила растерянность.