Притушенные оранжевые лампы и выложенное белым мрамором устье камина, не уменьшаясь в размерах, начали удаляться на планетные, звездные, галактические расстояния. Он хотел что-то сказать, но язык его лишь перемещался по поверхности действительности, отбирая у существительных их значение и делая невозможным использование глаголов. Перспективы комнаты начали подчиняться странной геометрии, мучительно перебрасывая его с одного полюса на другой. К нему обернулось какое-то лицо из группы сидящих - бледное, лишенное характерных черт и форм - мужчина, женщина, друг или, может, враг? Тяжело и безвольно переступил он границу…
Бретон так сильно хлопнул капотом "бьюика", что огромный автомобиль вздрогнул, как вспугнутый зверь. Внутри в темноте ждала Кэт, неподвижная, как мадонна, а поскольку она не выказывала злости, в Бретона словно фурии вселились.
- Сел аккумулятор. Это решает дело: мы не можем ехать.
- Не глупи, Джек. - Кэт вышла из автомобиля. - Ведь Мейджеры на нас рассчитывают, мы можем позвонить и вызвать такси. - Ее платье для коктейля выглядело совершенно несоответственно на холодном ветру октября, и Кэт куталась в шаль с каким-то отчаянным достоинством.
- Не будь такой настырной, Кэт. Мы уже и так опоздали на час, а я не имею намерения идти на вечеринку с такими руками. Мы возвращаемся домой.
- Ты ведешь себя как ребенок.
- Очень тебе благодарен. - Бретон запер автомобиль и небрежно вытер измазанные маслом руки о голубой кузов.
- Я иду к Мейджерам, - заявила Кэт. - А ты можешь возвращаться домой и дуться, если тебе так хочется.
- Не будь дурой, ведь ты не пройдешь такой кусок пути одна.
- Это почему же? Я могу идти одна и одна вернуться, я годами делала это, прежде чем познакомилась с тобой.
- Знаю, дорогая, что ты вела себя достаточно свободно, но я просто был слишком тактичен, чтобы вспоминать об этом.
- Очень тебе благодарна. По крайней мере ты избавишь себя от такой неприятности, как появление в моем обществе сегодня вечером.
Слыша в ее голосе ноту беспомощности, Бретон ощутил злую радость.
- Интересно, как ты намереваешься добраться туда? У тебя есть деньги?
Поколебавшись, она протянула руку.
- Дай мне на такси, Джек.
- Исключено. Я ведь ребенок, ты же не забыла? - С минуту он наслаждался ее беспомощностью, отыгрываясь за все выходки с ее стороны. "Скверная ситуация, - подумал он, - даже для меня. Скажем, я приду на вечеринку с лицом и руками, измазанными смазкой, - это мелочь, каждый нормальный человек подумает, что я выкинул номер в стиле Эла Джолсона; значительно хуже то, что достаточно, чтобы она попросила меня еще раз, и я сломаюсь и пойду с ней к Мейджерам".
Однако вместо того, чтобы попросить его, Кэт только бросила короткое резкое слово, болезненно ранившее его, и зашагала по улице мимо ярко освещенных витрин магазинов. Закутанная в серебристую шаль, в воздушном платье, с длинными ногами, которые благодаря туфелькам на шпильках казались еще более стройными, она выглядела как классическая подружка гангстера из криминального фильма. Некоторое время он ощущал ее физическое присутствие значительно сильнее, чем обычно, как если бы к глазам его приставили давно не используемый оптический прибор. В ярких полосах света, бьющих из витрин, ее силуэт запечатлелся в его сознании резко, как драгоценный камень. И Бретон пришел к совершенно новому открытию - он заметил под ее коленями две тоненькие голубые жилки. Его охватил прилив нежности. Ведь он не может отпустить ее в таком виде одну, да еще ночью, - настойчиво предостерегал его какой-то внутренний голос. Но не будет же он перед ней пресмыкаться и унижаться. Он заколебался, а потом повернул в противоположную сторону, охваченный порывом отвращения к самому себе, тихо бормоча проклятия.
Примерно через два часа перед его домом остановилась полицейская машина.
Бретон, который стоял у окна, с тяжелым сердцем подбежал к двери. За двумя агентами с суровыми лицами маячили двое полицейских в форме.
Один из агентов в штатском показал ему служебный значок.
- Мистер Джон Бретон?
Бретон кивнул; он не мог произнести ни звука. "Прошу тебя, Кэт, - подумал он, - ты только вернись, и мы сейчас же пойдем на эту вечеринку". Но одновременно он отдавал себе отчет в том, что в нем происходит совершенно невероятный процесс, что где-то в потаенных закоулках его души зреет ощущение облегчения. Если Кэт нет в живых, то ее нет в живых. Если она мертва, это конец. Значит, он свободен…
- Лейтенант Конвери. Из отдела убийств. Я хотел бы задать вам несколько вопросов.
- Прошу вас, - ответил Бретон глухо. - Может быть, вы войдете? - Он провел их в столовую и с трудом преодолел желание поправить подушки на диване движением смущенного хозяина.
- Вы не выглядите удивленным нашим визитом, - медленно произнес Конвери. У него было полное, загорелое лицо и маленький нос, едва заметный между широко расставленными голубыми глазами.
- Чем могу вам служить, лейтенант?
- У вас есть оружие?
- А… да. - Бретон стоял как громом пораженный.
- А вы можете нам его показать?
- Пожалуйста, - сказал Бретон громко. - Но в чем, собственно, дело?
Глаза Конвери были быстрыми, внимательными.
- Один из полицейских пойдет с вами.
Бретон пожал плечами и отправился в подвал, где находилась его мастерская. Когда они сошли по деревянной лестнице на бетонный пол, он ощутил напряжение полицейского. Остановившись, он указал на высокий шкаф, в котором держал разную рухлядь: всяческие инструменты, удочки, снаряжение лучника и ружье. Полицейский быстро протиснулся вперед, открыл шкаф и вытащил штуцер. Подергал его, потом отцепил ремень ружья от вертушки спиннинга, за которую тот зацепился.
Когда они вернулись в столовую, Конвери взял штуцер и провел пальцем по толстому слою пыли, покрывавшему приклад.
- Вы пользуетесь им не слишком часто?
- Нет. Последний раз года два назад. Еще до брака.
- Хм-м-м… Это скорострельное оружие, правда?
- Да. - Бретон ощущал нарастающее в нем ошеломление почти как физическое давление. - Что произошло?
- Неприятное оружие, - сказал Конвери как бы невзначай. - Разрывает животное. Я задумывался над тем, зачем люди его используют.
- Это просто хорошее ружье, и все, - ответил Бретон. - А я люблю хорошие вещи. Но я совсем забыл, ружье неисправно.
- А что случилось?
- Когда-то я уронил замок, и боек покривился.
- Хм-м… - Конвери вынул замок, исследовал его, понюхал зарядную камеру, при свете торшера заглянул в ствол и вернул штуцер полицейскому. - Это единственное ваше оружие?
- Да. Лейтенант, вам не кажется, что все это длится слишком уж долго? Зачем вы пришли сюда? - Бретон заколебался. - Или что-то случилось с моей женой?
- Я уже думал, что вы об этом не спросите. - Голубые глаза Конвери исследовали лицо Бретона. - С вашей женой ничего не произошло. Она была настолько легкомысленна, что пошла одна ночью через парк и подверглась нападению, но с ней ничего не произошло.
- Не понимаю… Каким образом… каким образом с ней ничего не произошло, коль скоро на нее напали?
- Ей посчастливилось. Какой-то мужчина, удивительно похожий на вас, вышел из-за дерева и разнес голову бандита выстрелом из штуцера в лоб.
- Что? Не хотите же вы сказать… Где теперь этот мужчина?
Конвери усмехнулся.
- Вот этого мы до сих пор не знаем. Он исчез…
Ощущение болезненной безмерности, перемещение плоскостей и параллаксов, невообразимые перемещения, в которых кривизна пространства-времени осциллирует между негативом и позитивом, а в середине зияет бесконечность - магическая, обманчивая, могущественная…
- Вы только взгляните, как этот парень пьет. - Это были последние слова Гордона Пэлфри. - Он сегодня действительно вышел на орбиту.
Все смотрели на Бретона, который, отчаянно силясь перестроиться, со слабой улыбкой опустился в глубокое кресло. Заметив внимательный взгляд Кэт, он подумал, что случайный наблюдатель мог заметить, что он отсутствовал некоторое время. Фускиарди, известный психоаналитик, после бесплодных исследований заверил его, что эти перерывы заметить невозможно. Но Бретону было трудно в это поверить, поскольку путешествия забирали часто по нескольку часов субъективного времени. Фускиарди объяснял это тем, что Бретон отличается редкой, если не уникальной способностью к молниеносному возвращению, занимающему доли секунды объективного времени. Он даже советовал ему обратиться с этим делом к университетскому объединению психологов, но тогда вся эта проблема уже перестала Бретона интересовать.
Бретон погрузился еще глубже в большое старое кресло, восторгаясь его удобством. Этот эпизод с Кэт в последнее время возвращался все чаще, что очень угнетало Бретона, несмотря на предостережение Фускиарди относительно того, что ключевые моменты жизни - исключая те, которые связаны со стрессами эмоционального типа, - возвращаются чаще всего. Сегодняшнее путешествие во времени было особенно долгим, а интенсивность переживания тем больше, что все началось почти без предупреждений. У него не было никаких расстройств зрения, которые, как сказал ему Фускиарди, предшествуют обычно приступам мигрени у других людей.
Пребывая под неприятным впечатлением встречи с прошлым, Бретон лихорадочно искал опоры в настоящем, но Кэт и Пэлфри все еще были поглощены исследованием необычного результата автоматического письма. Некоторое время он прислушивался к их разговору - они все еще пытались идентифицировать автора, подчиняясь обычному ритуалу подобных поисков, - после чего позволил парам алкоголя понести себя. Так много произошло в течение одного этого вечера, начавшегося в атмосфере чистой скуки. Он должен был остаться в бюро с Карлом, подумал Бретон. Замеры для цементной компании Бленделла следовало закончить до конца недели, а они шли страшно медленно еще до того, как выплыло это странное расхождение в двадцать миллигалов между результатами гравиметрических измерений. Может, просто не были внесены соответствующие поправки. Карл - очень хороший специалист, но ведь существует столько факторов, которые надлежит учитывать при гравиметрических измерениях: положение Солнца и Луны; приливы, деформацию земной коры и т. д. Каждый может ошибиться, даже Карл. Так же как каждый может анонимно позвонить или, наоборот, получить анонимный вызов. Было бы идиотством подводить под это какой-то старательно заготовленный контекст, просто это случилось в момент ослабления психического равновесия, не больше. Этот телефонный звонок был той психологической коркой банана, на которой он поскользнулся. Отличное определение… и виски тоже отличное. Даже Пэлфри в порядке, если смотреть на них с соответствующей точки зрения, особенно Мириам. Прекрасная фигура. Очень жаль, что она допустила, чтобы всю ее жизнь отягощал тот факт, что она родилась с лицом индейской женщины или древней египетской жрицы родом из голливудских фильмов М. Г. М. Если бы она выглядела как Элизабет Тейлор, то могла бы приходить каждый вечер…
Ощущая, что его обволакивает сладкое, как сироп, облако доброжелательности, Бретон снова настроился на прием идущего в другом конце комнаты разговора. Кэт как раз говорила что-то на тему об Оскаре Уайльде.
- Только не Оскар Уайльд, - запротестовал Бретон мягко. - Хватит уж об Оскаре Уайльде.
Кэт игнорировала его слова, а Мириам ответила на них своей странной улыбкой, но Гордон Пэлфри был более разговорчивым.
- Но ведь мы не говорим, что именно Оскар Уайльд передал эти слова, Джон. Это сделал кто-то, чей стиль местами идентичен стилю ранней прозы Уайльда.
- Вот именно, его ранней прозы, - прервал его Бретон, - в том-то и дело. Сейчас посмотрим: Уайльд умер около тысяча девятисотого года, так? А теперь у нас тысяча девятьсот восемьдесят первый, то есть получается, что за восемьдесят лет, проведенных по другую сторону, или за занавесом, или как там вы, спириты, обычно говорите, он не только не развился как писатель, но даже вернулся назад, к юношескому периоду.
- Да, но…
- И это не может быть связано с утратой навыков, так как в соответствии с тем, что я вычитал в книгах, которые вы одолжили Кэт, после смерти он является одним из выдающихся "автоматических писателей", или как там это называется. Уайльд, должно быть, единственный в истории писатель, книги которого приобрели высшую оценку после смерти автора. - Бретон засмеялся, довольный тем, что пребывает в той чудесной мимолетной сладости опьянения, в которой всегда думал и говорил в два раза быстрее, чем в трезвом состоянии.
- Ты основываешься на том, что связь между нашим и каким-нибудь другим измерением происходит в отношении один к одному, - сказал Пэлфри. - А может, это и не так.
- Может, и не так. Из данных, которыми я располагаю относительно другого измерения, можно сделать вывод, что оно населено писателями, которые не пользуются ни бумагой, ни пером и которые проводят время в пересылке этого своего вздора в наше измерение телепатическим путем. А Оскар Уайльд стал среди них стахановцем; может, это кара за то, что он написал "Де профундис"…
Пэлфри усмехнулся с состраданием.
- Но ведь мы не говорим, что они…
- Не спорь с ним, - сказала Кэт. - Он вбил себе это в голову. Он профессиональный атеист, а кроме того, начинает слишком много говорить. - Она послала ему полный презрения взгляд, но переусердствовала и какую-то минуту выглядела как маленькая девочка. Странно, что именно такое чувство подействовало на нее омолаживающе.
- Она права, - сказал он. - Скелет моей веры сломался, когда я был еще ребенком. Первым потрясением было открытие, что Ф. В. Вулворт не является местным бизнесменом.
Кэт закурила сигарету.
- Ты выпил много виски. Ты всегда после этого выдаешь этот перл остроумия.
"А ты всегда выдаешь свой, о выпивке, - подумал Бретон. - Ты, лишенная чувства юмора сука, делаешь из меня робота на алкогольном приводе". Однако он остался разговорчивым и шутливым, отдавая себе отчет в том, что это лишь реакция на переживание, каким было путешествие. Ему удалось сохранять хорошее настроение во время кофе и бутербродов, после чего они вместе проводили гостей до двери, а Кэт прошла с ними до автомобиля.
Это была свежая ночь позднего октября, и зимние созвездия уже начали подниматься над восточным краем горизонта, напоминая, что вскоре холод принесет сюда снег из Канады. Ощущая тепло и раскованность, Бретон стоял в дверях и, куря последнюю в этот день сигарету, смотрел на Кэт, которая разговаривала с уже усевшимися в автомобиль Пэлфри. Когда он стоял так, с сигаретой, небо прорезали два метеорита. "Конец пути, - подумал он, - встречай, Земля". Наконец автомобиль тронулся; скрежеща и подскакивая на усыпанной гравием площадке, он пробил светом фар мрачную аллею вязов. Кэт помахала Пэлфри на прощание, после чего вернулась в дом, слегка дрожа от холода. Бретон попытался обнять ее за плечи, когда она переступала порог, но она решительно прошествовала мимо, а он припомнил ее язвительность. Очевидно, его ожидает "пост мортем" в бледном свете, когда занавески на окнах дышат мягко, как во сне.
Он встряхнулся, чтобы доказать самому себе, как мало это его трогает, а затем швырнул окурок сигареты на газон, где его погасила роса. Еще раз втянул в легкие пахнущий листьями воздух и вошел в дом.
- Не запирай, Джон. - Голос донесся из темного туннеля кустов, тянущегося вдоль подъезда. - Я пришел за моей женой. Ты уже забыл?
- Кто это? - Бретон бросил свой вопрос в тот момент, когда высокая мужская фигура приблизилась к свету, но он уже успел узнать голос. Анонимный телефонный собеседник. Он ощутил волну приправленной замешательством злости.
- Ты еще не знаешь, Джон?
Незнакомец приблизился и начал подниматься по лестнице. Лампочка над дверью осветила его. Бретон, остолбеневший от жуткого, необъяснимого страха, убедился, что смотрит в собственное лицо.
II
Джек Бретон, приближаясь по лестнице к человеку по имени Джон Бретон, ощущал легкую дрожь в ногах.
Может быть, решил он, это потому, что он больше часа сидел на корточках в темной, все скрывающей чаще кустов; но значительно более правдоподобным объяснением было то, что он боялся встречи с Кэт. Он пришел к выводу, что ни детальное обдумывание дела, ни попытка подготовить себя психологически не амортизируют силу столкновения. Звук ее голоса, когда она прощалась с гостями, отозвался в его нервной системе могучей симфонией, пробуждающей отклик как во всем его существе, так и в каждом отдельном атоме. Люблю тебя, - шептала каждая частица его тела, передавая это послание миллионам энергетических каналов. Люблю тебя, Кэт.
- Кто вы? - бесцеремонно спросил его Джон Бретон. - И чего вы хотите?
Он стоял на пути Джека Бретона, а лицо его в свете висевшей над головой лампочки напоминало потемневшую грозную маску.
Джек Бретон нащупал в кармане плаща автоматический пистолет, но, уловив нотку неуверенности в голосе стоящего перед ним мужчины, не спустил предохранитель. Не было оснований отступать от разработанного ранее плана.
- Я уже сказал тебе, чего я хочу, - ответил он вежливо. - И не сомневаюсь, что к этому времени ты успел сообразить, кто я такой. Или ты никогда не смотрел в зеркало?
- Но ведь вы выглядите как… - Джон Бретон не договорил фразу, боясь идти туда, куда привели бы его эти слова.
- Войдем в дом, - сказал Джек с нетерпением. - Я замерз.
Он двинулся вперед и с удовлетворением убедился, что Джон неуверенно отступает. "Боится меня, - подумал он, слегка удивленный. - Это существо, созданное по моему подобию, это существо, сменившее мое имя на имя "Джон", боится своего создателя". Входя в столь хорошо знакомый, залитый оранжевым светом холл, Джек заметил дорогой ковер на полу и почти осязаемо ощутил атмосферу богатства в старом доме. Огромная работа, которую он выполнил в этот день, просматривая адресные книги и комплекты местных газет, выявила факт, что Джон Бретон преуспевает значительно лучше, чем девять лет назад, но то, что он увидел, превзошло все его ожидания. Ты хорошо показал себя, верный слуга…
- Ну, хватит, - сказал Джон Бретон, когда они вошли в просторную столовую. - Пожалуй, я могу претендовать на какие-то объяснения.
- Вижу, что с делами ты справляешься, Джон.