– Возможно, сэр… а может, и нет. Как вы сказали, вы ждали шесть столетий, но эти шесть столетий в регионе царил относительный мир. Скорее всего, этот мир скоро уйдет в прошлое. Мое командование верит и надеется, что любая война с Мантикорой будет короткой, но мы не можем этого гарантировать, а когда начнется стрельба, Эндикотт и звезда Ельцина окажутся прямо между нами. Если Мантикора получит базу на звезде Ельцина, то стрелять начнут прямо у вас над ухом, и тут уже трудно будет предсказать последствия.
Саймондс почувствовал привкус стали в осторожном объяснении капитана. Ю постарался не упоминать, что одним из последствий может оказаться аннексия обеих звездных систем нынешним "союзником" Масады, но они оба знали, что он имеет в виду.
– При нынешних обстоятельствах, сэр, – спокойно продолжил Ю, – я считаю, что любая операция, дающая значительный шанс на успех прямо сейчас, стоит некоторого риска. С нашей точки зрения, это снимает необходимость разбираться с передовой базой врага на нашем пути к Мантикоре, а с вашей – уменьшает вероятность того, что ваша звездная система попадет под перекрестный огонь.
– В ваших словах много правды, капитан, – согласился Саймондс, – и я учту их, когда в следующий раз буду разговаривать с Советом. С другой стороны, некоторые Старейшие могут счесть, что у вас меньше шансов на победу над Мантикорой, чем вы утверждаете.
– На войне нет гарантий, сэр, но нас больше, чем их, и флот у нас куда многочисленней. И, как вы уже говорили, Мантикора настолько слаба и дефективна, что позволяет женщине управлять собой.
Саймондс дернулся и покраснел, и Ю спрятал улыбку. Меч, конечно, почувствует, что последняя фраза была попыткой манипулировать им, но она слишком взывала к его нетерпимости, и он не мог просто от нее отмахнуться, как сделал бы представитель более цивилизованной культуры.
Саймондс проглотил рвавшийся наружу резкий ответ и жестко взглянул на капитана, чувствуя скрывавшуюся за вежливостью насмешку. Он знал, что Ю не верит в свои слова о дефективности Мантикоры… но Ю и сам был родом из дефективного общества. Народная Республика Хевен была куда более безбожна, чем большая часть остальных иностранцев, но для дела Господа Истинные готовы были использовать любое орудие. А когда ты пользовался орудием, вовсе не обязательно было сообщать ему об остальных орудиях. Особенно если план заключался в том, чтобы в нужное время использовать одно орудие для смещения другого. Циничные амбиции Хевена были слишком явными и жадными, чтобы им кто-нибудь мог доверять. Именно поэтому все, что говорил Ю (не важно, насколько профессионально и разумно это звучало), следовало неоднократно проверить, прежде чем принять на веру.
– Я вас понял, капитан, – сказал наконец Меч, – и, как я уже сказал, Старейшие и я внимательно все обсудим. Я лично считаю, что решение подождать ухода эскорта с Мантикоры будет подтверждено, но я также уверен, что в конце концов Бог приведет нас к верному решению.
– Как скажете, сэр, – ответил Ю. – Хотя мое командование и не разделяет вашей религии, Меч Саймондс, мы уважаем ваши верования.
– Нам это известно, капитан, – сказал Саймондс, хотя он ни на секунду не поверил, что командование Ю уважает Веру. Но это было допустимо. Масада привыкла иметь дело с неверующими, а если Ю искренен, если Хевен действительно верит в религиозную терпимость, о которой они столько болтают, то их общество дегенерировало куда сильнее, чем предполагал Саймондс.
С тем, кто отвергал твою веру, компромиссов быть не могло, потому что компромиссы и совместное существование вели к расколу. Люди веры, разделенной внутри себя, становились суммой ее слабостей, а не сил, и все, кто этого не знал, были обречены.
Глава 5
Рябь энергетических изменений гиперпространства и водовороты заряженных частиц нарушали работу любого сенсора за пределами радиуса в двадцать световых минут, но сгруппированные световые коды конвоя на маневренном экране Хонор были четки, ясны и, к счастью, не разбросаны. Конвой подходил к гипергранице звезды Ельцина на удобной скорости в треть световой.
Переход из нормального в гиперпространство зависел от скорости – при скорости выше 0,3 световой пространственный сдвиг разорвал бы корабль на части, – но при обратном переходе таких ограничений не было. Это отнюдь не делало высокоскоростные переходы приятными. Утечка энергии при пересечении конвоем гиперстен замедлила его до ползущего состояния задолго до альфа-полосы. На оборудование пространственный сдвиг не влиял, но вот с людьми дело обстояло совсем по-другому. Флотские экипажи готовили к ускоренным переходам, но тренировка практически не помогала от физического расстройства и сильной тошноты, и не имело смысла подвергать этому торговые экипажи.
– Готовы начать переход через сорок одну секунду, мэм, – доложил лейтенант-коммандер ДюМорн с поста астрогации.
– Отлично, мистер ДюМорн. Контроль ваш.
– Есть, мэм. Контроль мой. Рулевой, готовьтесь к началу перехода по моему сигналу.
– К переходу готов, – доложил рулевой Киллиан.
Хонор откинулась на спинку кресла, наблюдая, а рука рулевого зависла над клавишей ручного управления на случай, если в компьютере астрогатора возникнет неполадка.
– Давай! – резко сказал ДюМорн, и обычно неслышный шум гипергенератора "Бесстрашного" превратился в басовое рычание.
Хонор сглотнула, почувствовав внезапный прилив тошноты, и экран наблюдения резко сменил изображение. Бесконечно изменяющиеся узоры гиперпространства перестали медленно кружиться, теперь они мерцали и прыгали, как плохой мультфильм, а цифры на приборах начали уменьшаться – конвой полетел "вниз" по градиенту гиперпространства.
"Бесстрашный" влетел в стену гамма-полосы, и его паруса Варшавской начали истекать энергией перехода, словно лазурный лесной пожар. Скорость почти мгновенно упала с 0,3 до всего лишь девяти процентов световой. Хонор замутило: ее внутреннее ухо протестовало против падения скорости, которого остальные органы чувств даже не заметили. Расчеты ДюМорна учитывали утечку энергии, и с падением скорости градиент их перехода стал еще более отвесным. Через четыре минуты они подошли к стене бета, и Хонор снова поморщилась – на этот раз не так сильно, – когда их скорость упала до двух процентов световой. На экране царил хаос света, и конвой упал отвесно "вниз" на "расстояние", не имевшее физического выражения. А потом они вышли в альфа-полосу и сквозь нее, как комета, вылетели в нормальное пространство.
Показания приборов перестали прыгать. Экран внезапно замер, и его наполнили немигающие булавочные головки звезд нормального пространства. Ощущение тошноты исчезло так же внезапно, как и появилось, и скорость корабля Ее Величества "Бесстрашный" за десять минут упала с девяноста тысяч километров в секунду до всего ста сорока.
Хонор глубоко вдохнула и подавила машинальное желание облегченно встряхнуть головой. Несколько человек на мостике именно это и делали, но старые космические волки старались сохранять невозмутимость – как и она сама. Глупо, конечно, но надо поддерживать репутацию.
Она улыбнулась привычной мысли и взглянула на свой астрогационный экран. Стивен, как всегда, сработал отлично, и "Бесстрашный" со всеми своими подопечными плыл в двадцати четырех световых минутах от звезды Ельцина, прямо у гиперграницы звезды класса F6. Даже лучшие гипержурналы страдали ошибками, и природа гиперпространства не позволяла исправить их с помощью наблюдений, но путешествие было коротким, и ДюМорн мастерски удержался в безопасных рамках.
Он начал привязку в нормальном пространстве, чтобы уточнить местоположение корабля, а Хонор нажала кнопку на подлокотнике своего кресла, и ей ответил голос главного инженера:
– Машинное отделение, коммандер Хиггинс.
– Переходите на импеллерные двигатели, мистер Хиггинс.
– Есть, мэм. Начинаем переход, – отозвался Хиггинс, и "Бесстрашный" свернул свои паруса Варшавской в импеллерный клин.
Внутренних признаков изменения не было, но приборы и экран показали Хонор все, что нужно. В отличие от парусов Варшавской, которые в нормальном пространстве были невидимы – за исключением моментов, когда они излучали энергию перехода, – сжатые полосы гравитации импеллерного двигателя были почти вещественны. Сейчас они выдвинулись сверху и снизу "Бесстрашного" под углом друг к другу в виде клина острием назад, и звезды сменили оттенок, поскольку их фотоны попали под действие гравитационного градиента в сотню тысяч g. Крейсер плыл внутри собственного гравитационного клина, словно серфер на гребне волны, которая еще не начала движение, и Хонор взглянула на своего офицера по связи.
Лейтенант Метцингер осторожно прижала пальцы правой руки к микрофону в ухе, потом подняла взгляд.
– Все корабли доложили о переходе на импеллер, мэм.
– Спасибо, Джойс.
Хонор перевела взгляд на голубовато-зеленый световой код планеты Грейсон в десяти с половиной световых минутах от них в глубь системы, а потом на ДюМорна.
– Могу я предположить, мистер ДюМорн, что вы, с вашей обычной предусмотрительностью, уже проложили курс до Грейсона?
– Можете, мэм, – улыбнулся в ответ ДюМорн. – Курс один-один-пять на… – он перепроверил их положение и ввел в свой компьютер более детальное уточнение, – ноль-ноль-четыре точка ноль-девять. Ускорение двести g с переходом в торможение через два и семь часа.
– Вводите, мистер Киллиан.
– Есть, мэм. Переходим на один-один-пять, ноль-ноль-четыре точка ноль-девять.
– Спасибо. Связь, сообщите наш курс всем кораблям, пожалуйста.
– Есть, мэм. – Метцингер сбросила данные с компьютера ДюМорна остальному конвою. – Курс принят и осуществлен всеми подразделениями, – доложила она через минуту, – конвой готов следовать дальше.
– Отлично. А мы готовы, рулевой?
– Да, мэм. Готовы к двумстам g.
– Тогда вперед, старшина.
– Есть, мэм. Пошел!
Никакого заметного движения не почувствовалось, но "Бесстрашный" начал набирать скорость чуть меньше двух километров в секунду за каждую секунду, поскольку его инерционный компенсатор позволял ему бессовестно жульничать с законом Ньютона.
Ускорение в две сотни земных сил тяготения для "Бесстрашного" было неторопливой прогулкой. При обычной настройке двигателей флота на восемьдесят процентов от максимальной мощности он мог дать ускорение и вдвое выше, но взятое сейчас было для грузовиков конвоя самым высоким безопасным значением. Торговые корабли были куда крупнее, но их импеллерные двигатели были слабее, чем у военных кораблей, и компенсаторы соответственно тоже были слабее.
Она снова посмотрела на Метцингер:
– Джойс, вызовите, пожалуйста, транспортный контроль Грейсона.
– Есть, мэм. Начинаю передачу.
– Спасибо.
Хонор откинулась на спинку командирского кресла, положила локти на подлокотники и оперлась подбородком на сложенные пальцы. Ее вызов достигнет Грейсона через десять минут, и сейчас, глядя, как мраморное сияние вдали начинает медленно разрастаться у нее на экране, она задумалась над тем, насколько большой проблемой окажется ее пол.
* * *
Гранд-адмирал Бернард Янаков поднял глаза от документов, когда его адъютант негромко постучал по косяку открытой двери.
– Да, Джейсон?
– Станции слежения только что отметили гиперслед точно на границе, сэр. У нас еще нет импеллерного подтверждения, но я решил, что вы захотите знать.
– Ты правильно подумал.
Янаков отключил экран, встал, поправил голубой китель и взял фуражку. Лейтенант Эндрюс пропустил его и пошел сбоку и чуть позади адмирала, бодро шагавшего к командному центру.
За звуконепроницаемой дверью их встретил шум голосов и гудение устаревших принтеров. Янаков поморщился – принтеры были даже хуже тех, что первые колонисты привезли со Старой Земли. Работать-то они работали, но лишний раз доказывали, насколько далеко откатилась назад технология Грейсона. Обычно это не беспокоило адмирала, но сегодня был необычный день. След наверняка принадлежал конвою с Мантикоры, и посетителям будет до боли очевидна их отсталость.
Он заметил красные огни, сигнал тревожной ситуации, и удовлетворенно кивнул. Пока они не удостоверятся, что след принадлежит конвою, флот Грейсона будет действовать, исходя из предположения, что это десант с Масады. Незапланированная тревога пойдет всем только на пользу, а, учитывая нынешнюю ситуацию, Янаков не собирался допускать ни малейшего риска для родной планеты.
Адмирала встретил коммодор Брентуорт.
– Пассивные датчики только что зарегистрировали приближающиеся импеллерные двигатели, адмирал, – сказал он деловито.
На главной системной панели за его спиной загорелась лампочка. Крошечные буквы и цифры рядом с ней уточняли количество и ускорение кораблей, и Янаков недовольно заворчал, изучая их.
– Количество и построение соответствуют конвою с Мантикоры, сэр. Конечно, пока мы их регистрируем только гравитационными датчиками, а не радарами, реакция которых ограничена скоростью света. Еще около восьми минут, прежде чем мы сможем услышать что-нибудь от связи.
– Понятно, Уолт… – Янаков еще некоторое время смотрел на панель, потом взглянул на адъютанта. – Сообщите на мой катер, чтобы готовились к взлету, Джейсон, и сообщите на "Грейсон", что я скоро прибуду на борт.
– Есть, сэр.
Эндрюс скрылся, и Янаков снова повернулся к панели. Рядом с возглавлявшим эскорт крейсером класса "Звездный Рыцарь" "Остин Грейсон" покажется маленьким и устаревшим, но это флагман флота Грейсона, и командующий флота будет приветствовать гостей с полагающегося ему места, с флагманской палубы…
* * *
"Бесстрашный" и его ведомые взяли курс на рейд. Грейсон на экране выглядел будто в заплатках. Хонор на пути внутрь системы удивил размах космической промышленности Грейсона. Для технически отсталой системы звезда Ельцина обладала удивительной многочисленностью тяжелых грузовиков и орбитальных заводов. Ни один из них, похоже, не имел гипердвигателя, и самый большой не превышал миллиона тонн, но они были везде, а некоторые орбитальные конструкции возле Грейсона тянули по крайней мере на треть "Гефеста" или "Вулкана". Вне всякого сомнения, размах проектов орбитального строительства объяснял количество источников энергии и сигналов двигателей, перемещающихся между Грейсоном и местным поясом астероидов, – однако их количество просто потрясало.
Киллиан просигналил "стоп, машина", и "Бесстрашный" убрал клин и перешел на реактивную тягу. Хонор сосредоточилась на данных приборов, но краем глаза присматривала за обменом сообщениями между планетным руководством и штабом адмирала Курвуазье на флагманском мостике тяжелого крейсера. Все вокруг подчеркивало странный для жителя Мантикоры разлад между почти невероятно энергичной деятельностью на Грейсоне и грубостью ее воплощения.
Светились и брызгали старомодные электродуговые и лазерные сварочные аппараты, отличавшиеся от современных химкатализаторных своей примитивностью и напрасной тратой энергии. Строительные бригады в защитных костюмах передвигали массивные детали рам, превозмогая массу и инерцию грубой мускульной силой, без помощи силовых антигравитационных экзокостюмов, которыми воспользовались бы рабочие с Мантикоры. Она не сразу заметила, и даже когда заметила, долго не могла поверить, что кое-кто пользуется клепальными пистолетами. Местные орбитальные энергосборники, огромные и неуклюжие, выглядели довольно неэффективно, а датчики показывали, что как минимум половина этих конструкций использовала энергоисточники расщепления. Такие источники не просто устарели, они были опасны, и Хонор озадачило их присутствие. Исходный корабль колонистов Церкви Освобожденного Человечества использовал энергию ядерного синтеза, так почему же потомки колонистов девятьсот лет спустя использовали энергию расщепления?
Хонор покачала головой и переключила внимание на ближайшую законченную жилую постройку. Она медленно вращалась вокруг своей центральной оси, но у нее наверняка были внутренние генераторы гравитации. Слишком уж медленным было вращение, чтобы центробежная сила могла создать искусственную гравитацию. И вообще в этом медленном струящемся движении было что-то странное. Неужели?..
Она ввела данные в свой компьютер и еще больше изумилась, когда ее предположения подтвердились. Оборот комплекса вокруг своей оси составлял точно один планетный день, как ни странно это было. Комплекс сверкал, как огромный ограненный драгоценный камень, когда свет звезды Ельцина отражался от необычайно больших плоскостей прозрачного корпуса. Она нахмурилась и наклонилась поближе к экрану, перенастраивая датчики, присмотрелась к огромному куполу на поверхности, прозрачному вздутию больше километра в диаметре, и вдруг удивленно расширила глаза. Конструкторы использовали что-то вроде старомодных жалюзи, а не самополяризующийся антирадиационный бронепласт, к которому привыкла Хонор. Теперь, когда приближался "вечер", "жалюзи" на ближней стороне купола были открыты, и она долго с недоверчивым изумлением глядела на открывшуюся ей картину.
Это был все-таки не жилой комплекс. Во всяком случае, не для людей. Она долго смотрела на стадо скота, пасущегося на лугу в самой дорогой "ферме" освоенной галактики, потом покачала головой. Теперь она кое-что поняла. Так вот почему они строили столько орбитальных комплексов!
Она снова вернулась к планете и впервые рассмотрела ее как следует. Суша на Грейсоне была цвета дающего жизнь хлорофилла. Кое-где виднелись пустыни, но основной цвет был густой зеленый с голубым отливом, темнее, чем приходилось видеть Хонор прежде. Темнота была разбавлена более легкими пятнами с подозрительно ровными и аккуратными границами, но светлые зоны явно окружали города и поселения – и все они находились в глубине суши. Моря Грейсона были сверкающего синего цвета, почти как на родной планете Хонор, Сфинксе, но вдоль ярко-белых берегов не было поселений, и она почти сразу нашла причину.